а она так кричит..
посылает к чертям
она помнит, как сделать больно – как точно бить так, чтобы стреляя куда попало – всегда попадать в тебя
тоненьким лезвием аккуратно по горлу и слизывать кровь потом, аккуратно целовать позвоночник,
мазать зеленкой свежие язвы – «не больно ли тебе, моя маленькая, не мало ли?»
а у тебя иглы под кожей, по крови– с распоротыми кишками такие фонтаны из дыр в животе, как где-то в Дубаи,
насквозь
затыкает их пальчиком, посыпает так трепетно солью
самый страшный деликатес – мясо с кровью
пытаешься закричать. просить. простить, ты думаешь, просто кажется, как же
ты просто больной, и это не она сейчас говорит тебе как ей с тобой плохо было
как она долго молчала, терпела, ненавидела
передразнивая сейчас
как никогда не любила
твои руки, улыбку, твою привычку не спать по ночам, читать сказки, и кофе совсем без сахара с молоком
и то, как ты ждал ее по утрам на замерзших вокзалах
как обожал ее морщинку у глаз, как целовал виски
как ее раздражали твои глупые, бесцветные мысли – и как она, наверное, устала
от того, что ты ее когда-то простил
как нашла себе
тебе
замену
и ты немеешь…
а она все громче, громче
и так кричит.. что хочется уши заткнуть, задохнуться
хочется выблевать эту дохлую птицу в груди – которая бьется, бьется в предсмертной истерике
как маленький, подыхающий кролик из крови и боли
который, задыхаясь моим нутром, даже не пикнет, не спросит ни разу – за что ж я его так, мама
и я ему - тише тише малыш.. послушай. я знаю. ты все еще дышишь
я верю, я знаю
а он не дышит – он там умирает
и это конвульсии, мама – судороги.