Весело размахивая холщовой сумкой со школьными тетрадками, Соня вприпрыжку бежала домой. Она то и дело принималась смеяться, когда вспоминала, как Толька Храмов передразнивал учительницу.
Весна катилась по городу ручейками, солнышко с каждым днем становилось все ласковее, веял теплый уже ветерок, распускались почки на тополях, маленькие клейкие листочки вылезали на белый свет. Уже всего этого было достаточно для радости и веселья.
Вот и родной дом с нарядными шторками в окошке переулка. Мать замахала рукой из огорода:
- Соня, иди скорей, я тебя заждалась. Ешь, да посиди с Зоей, мне надо идти белье на пруду полоскать.
Соня огорчилась:
- Все- таки плохо быть старшей, опять все девчонки на улице будут бегать, а я с Зойкой сидеть.
Соня достала из печи большую чугунную сковородку с еще теплой жареной картошкой, отрезала ломоть хлеба. Еще не успела поесть, допивала молоко, а Зойка уже крутилась около сестры и канючила:
- Соня, Соня, сделай мне куклу, как у Маньки.
- Сделаю, дай доесть.
...Дни становились теплее и длиннее, посадили огород, пока не было работы по прополке, девчонки, да и взрослые, все больше времени проводили на улице. Старшие сестры Соня с Адой скакали на доске, а младшие, Зоя с Ниной ,кутали своих самодельных кукол.
Мать, черноволосая, крепкая, в нарядном переднике вынесла из стаи ведро с молоком и позвала детей:
- А ну детвора, айда молоко пить! Да и ты, отец, парное-то, оно всем на пользу!
Отец тряхнул черным чубом:
- Спасибо, Анна Александровна, уважила, а молоко-то, девки, как наша мать, сладкое!
Но наступил тот день, который перевернул все, Соня запомнила его на всю жизнь. Он был солнечным и теплым, после обеда Соня с Адой собрались за семечками на базар, который был недалеко,через проулок, за ними увязалась Нина, следом из дома вышла мать с маленькой Зоей.
Вдруг из дома Дрягиных, который стоял через дорогу, распахнув настежь ворота, выбежала бабушка Наталья, светлый платок съехал с растрепаных седых волос, длинная старушечья юбка не давала ей быстро идти.
- Девки, война, война началась. Германия на нас напала!
Закричала она на бегу, задыхаясь. Ее сын работал в банке и у них, единственных в улице, было радио.
Сестры испуганно посмотрели на мать:
- Мама, что теперь будет?
Анна Александровна охнула и обняла руками большой живот, как будто что-то почувствовав, больно толкнулся ребенок.
Жизнь круто изменилась, стали забирать на фронт соседей мужиков: Черепанова Дмитрия Егоровича, братьев Дрягиных Степана и Александра и других.
Соня боялась идти по улице, она шла переулком, чтобы не слышать, как ревели почти в каждом доме, провожали на фронт своих кормильцев.
Соседки завидовали:
- Нюра, ты счастливая, у тебя мужика на фронт не берут.
Перед самой войной отцу сделали операцию, удалили язву двенадцатиперстной кишки.
В сентябре, теплым осенним деньком у Железниковых родилась пятая дочка - Любочка.
Она отличалась от всех сестер белокурой головкой.
В школе вроде бы все было по- прежнему, но учиться не хотелось, всем хотелось помогать фронту.
Соня, задумавшись, шла из школы, вот уже несколько дней она носит в кармане деньги, заплатить за учебу в восьмом классе и понимает, что учиться не время, отцу их всех не прокормить, с матерью иждивенцев шесть ртов.
А сегодня парни говорили, что на заводе на рабочую карточку девкам по 800 грамм хлеба дают.
Дома не возражали, понимали, что наступили тяжелые времена.
Направили ее в гвоздильный цех, где работал ее отец, но только в стопорное отделение.
С робостью вошла она в шумный, грохочущий зал, остановилась у двери:
- Скажите, где здесь мастер?
- Это я! -
Ответил смеющийся черноволосый перенек. Соня с сомнением посмотрела на него. Откуда-то сзади подошел суровый мужчина, строго спросил:
- Железникова Софья? Будешь работать на отрезном станке. А учить тебя будет...
Он посмотрел на парня :
- Вот, Яша Покрасс.
Два дня она училась, потом стала работать самостоятельно, до станка, конечно, не дотягивалась, ну да не она одна, почти у всех были сколочены из досок подставки. Их бригада носила гордое название " фронтовой" и выполняла военные заказы для зарядов "катюш".
В мае 1942 года Соня с гордостью принесла в дом первый хлебный паек, сестры притихли и смотрели как мать старательно режет вкусные кусочки.
Незаметно закончилось лето. Соня работала по 12 часов, едва успевала помочь матери по огороду и поспать, глядь - надо снова бежать на работу.
Холодным ноябрьским днем мать с коромыслом пошла за водой. Шла, торопилась, квашня подходила, хотела порадовать семью маломальской стряпней.
Возле дома Кругловых стояли Лена, хозяйка дома и Олимпиада Копылова, мать поздоровалась, в колонке набрала воды. Когда она возвращалась с ведрами обратно, ее вдруг как обожгло:
- Олимпиада-то ведь уборщицей в гвоздильном работает, что это она среди бела дня здесь стоит? Неужто что случилось?
Олимпиада, побледнев, шагнула навстречу:
Нюра, меня послали...Константина ушибло на работе, увезли в больницу, беги!
Коромысло упало с плеч, холодная вода окатила ноги в коротких чунях.
Мать не помня себя, принесла ведра в дом, повернулась назад.
- Мама, куда ты? -
Крикнула Соня.
- Отец... Ушибло на заводе, он больнице.
- Подожди меня, я с тобой.
Соня набросила на плечи пальтишко, сунула ноги в разношенные валенки, и, на ходу завязывая платок, догнала мать уже на углу дома.
Они бежали по улице Комсомольской, долго или нет, не знали, ноги у матери подкашивались, Соня не помнила, как втащила ее в больницу.
Соня осталась ждать в коридоре, часы на стене показывали пять часов.
В палате заголосила мать.
Соня сидела, слезы текли по щекам:
- Папка, папка, какой же ты у нас хороший, недавно вот премию принес- эмалированный чайник, таз и кружка, за хорошую работу дали. Той весной купил нам ситцу с незабудками на платья. А меня всегда жалел, гладил по голове и говорил" Оптинка моя, опять тебе водиться пришлось."
- Почему-то всегда звал меня "Оптинка".
В больничной палате он попросил у начальника цеха, который растерянно стоял у кровати:
- Помогите моей семье вывезти сено и дрова...
Вскоре умер на руках у матери.
Отец, как и дед Илья Григорьевич, был вальцовщиком в прокатном цехе Ревдинского метизно-металлургического завода, потом перешел мотористом в гвоздильный цех и вот ...
А случилось, что слетел ремень с трансмиссии станка, отец хотел на ходу его надеть, чтобы не останавливать оборудование, но его затянуло в ременную передачу и измолотило всего.
"Повреждения всех главных внутренних органов" - было написано в свидетельстве о смерти.
Соня зашла в цех, ребята из бригады стояли кучкой, она услышала отрывок разговора:
- Унесли на носилках...
- они про отца,- поняла Соня.
Все подошли к ней, не зная, как утешить. Нина Вяткина обняла за плечи:
- Крепись!
Рыдания сдавили горло, немного справившись, Соня нажала на кнопку пуска, привычный шум станка немного успокоил ее.
Рядом стрекотал станок Шуры Кралиной, сбоку, старательно высунув язык, заправляла заготовку Зоя Токарева.
- Тебе стахановский паек дали,-
крикнула Нина Камаганцева. Соня благодарно кивнула и подумала - "какая хорошая у нас бригада."
Зима даже бывалых " ревдяков" удивила своей стужей. Соня, закрыв лицо варежкой, бежала на смену:
- хорошо, хоть на работе не холодно, а то ведь беда, одежка- то не очень,- думала она. Под валенками скрипел снег, дым от топившихся печей поднимался прямо к небу, лунный свет освещал тропку.
...Мать, после смерти отца, как-то совершенно растерялась, все время плакала и никак не могла собраться с силами. Соня, приходя с работы, заставала холодную печь, нечесанные сестры бросались к ней:
- Соня, мы есть хотим!
- Мама, возьми себя в руки,- наконец попросила она, теперь она стала главной кормилицей в доме.
- Да, да,- согласилась мать, засуетилась, все падало у нее из рук...
Виктор Фёдорович, начальник цеха, выполнил свое обещание - привез осиротевшей семье на заводских лошадях воз сена и дрова. Наутро поехали забирать остальное сено, приехали на пустых - все оставшееся сено украли.
Хозяйство стало рушиться и приходить в упадок. В январе из-за нехватки сена пришлось заколоть корову- кормилицу. Мать ревела в голос, сестренки, забившись на печку, тихо всхлипывали и шмыгали носами, даже малышка Любочка молча сосала палец и смотрела на всех серьезными голубыми глазами.
Зима крепчала, Соня вошла в избу, облако холодного тумана клубами ворвалось за ней.
Мать стряпала пирожки.
- Соня, иди скорей, я придумала, надо что-то делать, ведь мы живем рядом с базаром, я буду продавать пирожки, мы проживем.
Соня обрадовалась, наконец мать стала прежней.
Окончания рабочего дня она ждала с нетерпением, думала " как дела у матери?"
Открыв дверь, Соня опять услышала глухие рыдания. Не ряздеваясь, подошла к матери.
- Мама, что не получилось?
- Девочки съели все пирожки, пока я за водой ходила, мне не с чем стало идти на базар, вон тебе немного осталось... А еще, у нас дрова кончаются...
Соня легла спать, но сон не шел, - что делать, что делать?- вертелось в голове.
Наконец осенило:
- Раз нет дров, надо разбираться сарай, он из толстых, сухих бревен.
Она натянула на голову лоскутное одеяло и сразу уснула.
Утром, уходя на работу, сказала матери:
- Девчонок пока в школу не отправляй. Бери Аду с Ниной и пилите сарай на дрова. Мать кивнула.
С большим трудом сумели столкнуть верхнее бревно, пыль еще стояла столбом, а Ада с Ниной уже пилили его. Непослушная пила то и дело выскакивала из маленьких ручонок. Одно бревно приходилось пилить несколько дней, кое-как кололи добытые дрова.
Всем казалось, что сгорали они гораздо быстрее, чем добывались.
Чумазые, усталые девчонки, с руками в ссадинах и занозах, сидели перед весело потрескивающей печкой и делали уроки.
В марте умерла Любочка. Она заболела воспалением легких, тихо кашляла, когда ей было лучше, стояла прислонившись к теплому боку печки и жевала своим маленьким ротиком сосновую серу. Так делали все сестры - меньше хотелось есть.
Такой и осталась она в памяти сестер.
Как маленький светлый лучик осветил случайно дом Железниковых и погас навсегда.
В марте 1944 года четырнадцатилетняя Ада тоже пошла на завод. Ее определили в цепное отделение, которое вначале располагалось в бывшей церкви на горе, позже его перевели в шурупный цех. Ада делала цепи противоскольжения для фронтовых автомашин.
Все недоедали и раньше, но весна стала особенно голодной: картошку тянули как могли. Даже картофельные очистки сушили на печке и потом вкусно хрумкали ими.
Огород не запускали, с трудом засадили его. Сестрам он казался огромным и бесконечно тянущимся вдоль забора, отселявшим переулок.
Соня слабела, от слабости спала долго, тревожно.
Мать будила ее, тряся за плечо:
- Соня, вставай, тебе уж на работу скоро.
Хлеб, полученный по карточкам съедали мгновенно.
Мать, после смерти Любочки, болела, с трудом поднималась с постели, еще пыталась что-то делать.
В конце июля она умерла от дистрофии.
Пришли соседки, тетки, сестры отца( мать была сиротой), помогли обрядить. Похоронили рядом с отцом.
Оглушенные горем сестры даже не плакали.
Картошку начали выкапывать, когда только появились маленькие клубеньки на слабых корешках. Варили лебеду.
Соня с ребятами из бригады резали проволоку, была для этого отдельная каморка в цехе и каждый, кто приносил с собой что-нибудь из еды, оставлял это там на подоконнике. Хана Шайзингер, маленькая эвакуированная из Днепропетровска еврейка положила свой мешочек с хлебом туда же, а Мишка Билярчик - худющий и самый длинный повесил его высоко на гвоздь.
Хана ходит за Мишкой:
- Миша, достань!
- А ты дай мне кусочек, достану! - хитрый Мишка, глядишь ,и выпросит немного.
Бригада любила собираться вместе, ребята были разные:и эвакуированные ,и коренные ревдинские. Несмотря на то, что все разговоры переходили на еду, все равно им было весело вместе.
Как-то, после смерти матери , пришла сестра отца- тетя Женя:
- Сонечка, у нас с Семеном Егоровичем детей нет, давай мы Зою заберем. Пусть у нас поживет и вам полегче. Ведь не чужие мы.
Соня посмотрела на сестер, немного подумав, сказала:
- Конечно, тетя Женя, у вас ей посытнее будет. А пенсия за отца, что на нее положена, мы вам каждый месяц приносить будем.
- Ну вот и ладно.
Тетя Женя замешалась у дверей:
- Только, Сонечка, ты уж овечку-то нам отдай.
Сердце Сони сжалось, хотела она, с холодами заколоть эту , чудом уцелевшую из их хозяйства ,овечку.
Но что делать, этой ночью проснулась, а Зоя лежит на лавке с открытыми глазами - от голода заснуть не может.
В первый класс Зоя пошла от тети Жени, которая жила в маленьком домишке вместе с мужем и свекровью.
Соня, задумавшись, шла с работы. Лидка из стопорного подхватила ее под руку:
- Айда с нами скоблянку плясать, мы в Обуховку собрались!
- Нет, я дрова договорилась купить, мне некогда.
Наступила зима, которая страшила сестер- дров не было, сарай давно истопили, начали разбирать баню.
Зима оказалась еще морознее, чем предыдущая. Вода в деревянной кадочке, которая стояла в избе, наутро покрывалась корочкой льда. Дрова, купленные Соней, оказались сырыми, в печке они шипели и дымили, тепла от них было немного.
Понемногу разобрали баню и стайку( скотины все равно не было) и истопили все, что могло гореть и хоть как-нибудь обогреть дом.
У соседки тети Тани стали покупать по литру молока, сразу разливали его по трем кружкам. Пока Соня была на работе, второклассница Нина успевала выпить свою кружку и пыталась делать уроки, но голод толкал ее к этой, одиноко стоящей сониной кружке.
Нина подходила к ней и говорила себе:
- Я только немножечко.
Отпив маленький глоток, она снова садилась к тетрадкам, потом решала отпить еще, совсем маленький глоточек, отпив его, видела, что убыло заметно и доливала из кадки с водой.
Пришедшая с работы сестра, бывало не замечала, а бывало и ругала младшую сестренку.
По заводскому гудку Соня убегала на завод. Одежда, изношенная за годы войны, держалась почти на заплатках.
Зато успехи нашей армии радовали всех.
... Но все, даже зима, кончается и снова наступила весна, да еще какая!
В этот день Соня почему-то вышла на работу с двух часов дня, привычными движениями вначала работу, как вдруг пропало напряжение, необычная тишина охватила весь цех. Мастер Рубанник все еще держал руку на рубильнике:
- Ребята, война кончилась!
Все выбежали на площадь перед цехами. Соня не помнила что говорили и кто выступал.
Все обнимались и ликовали.
После окончания учебного года Зоя вернулась в свой хоть и сиротский, но родной дом, первый класс она закончила на одни пятерки. У тети Жени скоропостижно умер муж, свекровь вскоре выгнала ее из дома. Сама тетя Женя устроилась в садик на Козырихе, а Зоя пришла обратно к сестрам.
Все были рады - хоть голодно, зато вместе.
Посадили огород, с трудом наскребли семенной картошки, резали, садили почти глазки.
Мягкие гряды, что возле забора, девчонки окучивали руками, они считали, что это легче, чем поднимать тяжелую тяпку.
Понемногу становилось легче - стали добавлять паек.
Радостная, что на карточки дали много хлеба, Соня пришла домой, сестры наварили незнакомого кофе, ели хлеб, намазывая его горчицей, сытые сидели о чем-то говоря.
Точно очнувшись от долгого сна Соня посмотрела на потолок - какой он грязный!
Оглядела избу: большая уютная русская печь была закопчена так, что не видно было и следов известки.
- Девки, шторы-то у нас!
На окнах понуро висели ,когда-то беленькие с оборочками, шитые руками матери, ситцевые занавески.
Пестрядевая скатерть, покрывавшая стол была затерта так, что когда- то розовые клетки казались серыми.
- Ну-ка Ада, Нина, Зоя, давайте вымоем все.
Девчонки с радостью взялись за работу. Соня вымыла две доски на потолке, все ахнули: какая разница!
Перестирали нехитрое убранство, вымыли, выскоблили деревянные заборки, уцелевшую лавку, стол, полы и потолки. Наконец побелили печь.
Девочки распахнули чистые окна - теплый ветерок пронесся по обновленной избе...
Они взялись за руки, радость переполняла девчоночьи сердца: они выжили, они победили!
А потом была жизнь полная радостей и печалей, надежд и разочарований. Они не стали выдающимися личностями - все они простые труженицы , а ныне пенсионерки: Софья, Ариадна и Зоя всю жизнь проработали на Ревдинском метизно- металлургическом заводе, Нина стала педагогом, Заслуженным учителем РСФСР.
Но до сих пор они благодарны моей свекрови, за то что она в то трудное ,военное время в 16 лет заменила им родителей.
,