В 1962 году «Александровск» ходил на Кубу три рейса подряд. В первый раз везли солдат из Вентспилса, при этом порт назначения – Мариэль – узнали только в Ла-Манше, когда капитан вскрыл секретный пакет – такое было предписание. Потом перевозили военную технику, танки, боеприпасы, но никто уже не скрывал, куда идет судно и зачем. А потом морякам «Александровска» дали еще одно опаснейшее задание – почти в самый разгар «Карибского кризиса» доставить на Остров Свободы ядерные боеголовки.
… На обратном пути из второго кубинского рейса капитан «Александровска» получил приказ следовать в Североморск. Североморск в то время - закрытый город. Именно здесь «Александровску» предстояло получить свой опасный груз. По приходу судна в порт собрали экипаж, от которого не стали скрывать, что будет находиться в трюмах. Пришел генерал-лейтенант из местных и толкнул пламенную речь, смысл которой сводился к тому, что у моряков впереди самый ответственный в их жизни рейс, после выполнения которого их ждут правительственные награды. Отбарабанив напутственные слова, генерал откланялся, а моряки стали готовиться к рейсу. Кстати, жен моряков, приехавших, чтобы повидаться с мужьями перед рейсом, в порт не пустили.
Начали грузить судовыми стрелами. Военные сразу же забегали, боясь, что боеголовки рванут. Дело в том, что когда на лебедочный барабан наматывался шкентиль и случался перехлест, происходило соскакивание, и толчок отдавался на стрелу и, соответственно, на груз. Решение проблемы нашлось довольно быстро: подогнали береговой автокран. С его-то помощью, наконец, боеголовки общим весом около 500 тонн в целости и сохранности погрузили на борт «Александровска».
Опасный груз, занявший все нижние трюма, представлял собой несколько упаковок. Механик Барзунов успел рассмотреть одну из них: «Нельзя сказать, что это был мешок или ящик. Что-то вроде цилиндра по форме, покрытого плотной краской». Отправитель постарался на славу, приложив к грузу все необходимое для крепления в трюмах – бандажи, оттяжки и т.д. В общем, закрепили, и сто раз перепроверили. После этого трюма опечатали. Груз никто не охранял, но пломбы на трюмах, где он находился, проверяли по нескольку раз в сутки. Примечательно, что когда Барзунов делал замеры дозиметром - все-таки ядерный груз - прибор показал меньше верхней границы нормы.
Если в одних трюмах «Александровска» находились боеголовки, то в других – солдаты и офицеры действующей Армии. Однако с виду они больше смахивали на колхозников или простых работяг: все в одинаковых штанах, рубашках одного цвета. Маскировка!
Кстати о маскировке. Возникает закономерный вопрос, а организовали ли судну с таким ценным грузом, хоть какое-либо прикрытие? Поначалу такая возможность рассматривалась. Во время погрузки Владимир Павлович как раз делал обход и зашел в румпельное отделение. К своему удивлению, моряк обнаружил, что там полно народа в военной форме, тянущих какие то провода. Оказалось, что подключают аппаратуру для связи с подводными лодками, которые должны были сопровождать «Александровск». Однако потом провода, а вместе с ними и те, кто их прокладывали, таинственным образом исчезли. Решили, что ни к чему такое прикрытие, которое позволит врагу заподозрить неладное. Пусть лучше думают, что на борту картошка.
Перед самым выходом судна солдаты затащили на борт какие-то ящики. Барзунов поинтересовался у первого помощника Бориса Шевченко, что происходит. Тот лишь приложил указательный палец ко рту. Но потом не выдержал и признался, что это взрывчатка. Зачем, спрашивается? А затем, чтобы в случае захвата американцами, не сдаться, а взлететь на воздух!
Взрывчатку заложили, протянули провода к «адской машинке», но ключи от нее военным забрать не позволили – один ключ был у капитана, другой - у первого помощника. Именно они должны были взорвать пароход. Родина верила, что моряки не подведут, и их рука не дрогнет в самый последний момент…
Принявший на борт ядерный груз «Александровск» простоял в Североморске несколько суток, ожидая команды сверху. Так и хочется написать - лично от Хрущева, что, в общем-то, недалеко от истины. Со всей определенностью можно сказать, что капитан находился в постоянном контакте с пароходством, откуда поступали соответствующие указания. Наконец, команду дали, и «Александровск» взял курс Остров Свободы.
Переход на Кубу, продолжавшийся четырнадцать суток, оказался непростым. Когда вышли в Северное море, начался шторм. «Александровск» же, считайте, шел в балласте. Ну, что такое для судна пятьсот тонн груза, да пара сотен душ? Ноль. Мотало, конечно, будь здоров! Барзунову, как и всем находившимся на борту, оставалось уповать на то, что крепления, удерживающие боеголовки, выдержат. Штормовали испытанным способом: носом на волну и малый ход. Хотя штивало так, что мачты дрожали. Но все обошлось, за что, опять-таки следует благодарить добросовестного отправителя. С выходом в Атлантический океан стихия поутихла, и «Александровск» на полных парах продолжил свой путь.
На судне тяжелее всего приходилось «колхозникам». Моряки с ними почти не общались: придерживались негласной установки – «меньше знаешь, крепче спишь». В трюмах, где находились «работяги», стояла адская жара: никаких кондиционеров там и в помине не было. В тропиках палуба из-за высокой температуры буквально раскалялась. Одним словом, трюма представляли собой самую настоящую душегубку. Но днем все равно никого наверх не выпускали – только по ночам. Не исключено, что кто-то и не выдержал.
Военные питались отдельно: сами варили себе суп, кашу. На корме стояла походная кухня с солидным запасом угля. А нужду справляли в море. На корме соорудили импровизированный гальюн - несколько навесных ящиков с отверстиями, заходивших внешней стороной за фальшборт. Туда-то их и приводили группами по несколько человек под надзором «старшего».
«Александровск» оказался в числе девяти советских судов, находившихся на подходе к Кубе, когда американцы ввели карантин. Попросту говоря, взяли подходы к Кубе в радиусе пятисот миль под свой контроль, включавший в себя досмотр подозрительных с их точки зрения судов.
Москва в срочном порядке отправила директиву, в итоге три из девяти пароходов развернулись в сторону родного берега. Остальным, включая балтийского «рысака», дали указание продолжить следовать на Кубу. Причем вопрос об «Александровске» ввиду характера груза решался в особом порядке на Политбюро ЦК КПСС. Экипажу дали команду вместо порта Мариэль направиться в ближайший кубинский порт Ла-Исабель. Первое, что моряки там увидели, так это кубинца в рваных шортах вместе с советским майором, стоящих в какой-то лодчонке и орущих во все горло: «Куда прете?! Сейчас здесь все разнесете!» Судно-то здоровое, да еще в балласте, несется, словно глыба. Но тут слово взяли, так сказать, члены военного экипажа, находившиеся на «Александровске», и объяснили, в чем дело. Судно ошвартовалось рядом со «Льговом», у которого каюта под шлюпками была вся в дырках от пуль - так поприветствовал пароход один из самолетов ВВС США.
«Александровск» простоял в порту несколько дней. Все это время Москва и Вашингтон вели напряженные переговоры по урегулированию конфликта. 28 октября 1962 года начался демонтаж советских ракет. Все – войны не будет! Однако «Александровску» было рано расслабляться: впереди предстоял еще один не менее опасный рейс обратно в Североморск, и он тоже не обошелся без происшествий. К уже имевшемуся на борту опасному грузу подкинули еще пару десятков ядерных боеголовок. Также добавили несколько военных машин специального назначения.
Не успел «Александровск» с таким вот снаряжением далеко отойти от Кубы, как его догнал американский военный корабль. Нашему судну было совершенно бесполезно соревноваться с ним в скорости: 15 узлов против 30 явно не в пользу «рысака». Притаившийся на борту военный экипаж уже держал на мушке американских моряков. Расстояние до корабля ВМФ США составляло 25-30 метров. У зачехленных орудий спокойно сидели, попивая кофе, американцы в белых робах и шапочках такого же цвета. Все смеются, показывают пальцами на советских моряков. Вдруг с мостика на чистом русском языке один из них орет: «Прошу остановиться и предъявить трюмы к досмотру!» Что делать? Шифровать? Но это полдня. Дали открытым текстом РДО в Москву. Ответ пришел моментально: «Вас в списках на досмотр нет. Просим следовать по назначению». Ну, нет и нет. Какие тогда вопросы? Капитан американцам так и сказал: «Раз списка нет, то отвалите!»
Если моряки «Александровска» практически никак не общались с военным народом, когда судно шло на Кубу, то при возвращении в Североморск ситуация изменилась. Дело в том, что некоторые офицеры делили каюты с моряками. Естественно, в такой обстановке весьма нелегко хранить гордое молчание и тем и другим.
К Барзунову подселили одного старшего лейтенанта по имени Феликс. Он оказался сыном какого-то крупного министерского чиновника. Однажды Барзунов поинтересовался, как Феликс поступит, если американцы возьмут «Александровск» на абордаж. В шутку механик сказал, что члены экипажа сели бы в шлюпку с другого борта и отгребли. А что? Имеют полное право: они свое дело сделали, дальше не их проблемы. Феликс на это ответил просто: «Ага, уйдете вы, как же! Всех положим из автоматов. Мы тут будем погибать, а вы? Хрен вам!»
После того, как моряки отвязались от корабля ВМФ США, «Александровск» уже больше никто не останавливал. Правда, несколько раз очень низко пролетали американские самолеты. Но это не помешало «Александровску» добраться до Североморска и ошвартоваться у того же самого причала, где грузили ядерные боеголовки для Фиделя. На весь рейс ушло чуть более четырех недель.
А вот генерал-лейтенант, обещавший морякам госнаграды, вручить их, видимо, позабыл. «Обидно, что нас никак не отметили, - вздыхает Барзунов. – Его же никто за язык не тянул!» Хотя, нет, отметили. За тот «ядерный» рейс моряки получили денежное вознаграждение в размере сорока рублей – почти по рублю за боеголовку.