Сказка
Может, давно это было, может, недавно, только я эту историю слышал, когда ещё сам под стол пешком ходил.
В глухом лесу, куда редко ступала нога человека, куда скакать на самом быстром скакуне три дня и три ночи, раскинулась огромадная, дворов на сорок, деревенька.
Вокруг шумят вековые дубы, воздух всегда чист и прозрачен, а вода – что детская слеза. Нет никаких дорог, только тропки разбегаются в разные стороны.
Правит той деревенькой староста по прозвищу Филин. Он потому такое имя носил, что не знал ни дня ни ночи, всё своё свободное время обчеству отдавал.
Идёт, бывало, по деревне, глядь – мужики избу новую ставят. Топорами тюкают ловко, брёвнышко к брёвнышку подгоняют. Ни сучка ни задоринки! Топорики ловко в их руках так и играют, словно игрушечные.
Подойдёт он к плотникам, посмотрит на их работу из-под руки, обойдёт раза три кругом новой избы. Потом надолго так задумается, в потылице почешет и молвит:
- Нет, не так вы, мужики, избу ставите! Не так!
- А как надо? – усмехаются в усы себе мужики.
- Ну не так! – начинает сердиться Филин.
- Да как надо-то? – не унимаются и мужички.
Совсем тогда осерчает староста, в сердцах хлопнет шапку оземь:
- Ну не знаю я – как, но не так!.. – и идёт себе далее.
Слышит, бабы о чём-то судачат у плетня.
Подойдёт к ним, а они новое вязание обсуждают. Какие там узоры новые, сколько петель лицевых, сколько изнаночных. Слушает-слушает их деревенский староста, потом почешет в потылице, поразмышляет в сторонке и давай своё:
- Послушайте меня, милые! Всё, что вы говорите, - это хорошо. Только не так надо делать!
- А как, родимый ты наш, надо? – на полном серьёзе вопрошают бабы.
- Да не знаю, как точно надо, но не так! – начинает сердиться начальник.
- А как нам надо-то? – безо всякого смеха спрашивают бабы.
- Ну, этого я не знаю, - сердится благодетель.- Не знаю как, но не так! – и опять хлоп шапкой о землю!
Бабы зальются от смеха, за животы похватаются, а Филин идёт себе дальше, пыль с шапки отряхивает:
- Э-э, дуры бесстыжие! Вам только палец покажи, только дай похохотать!..
Бродит цельный день Филин по деревне, то мальчишек станет учить, как в салочки играть, то девушек румяниться учит, то рыбакам помогает бредень в пруду таскать – везде успевает.
А как же – самый главный в деревне начальник!
День за днём бродит так староста. Никто на него не обижается, привыкли. Если долго нет, так вроде чего-то и не хватает.
Вот как-то ближе к вечеру идёт Филин, высматривает, кому бы помочь чем. А работы, как на грех, уже у всех закончились. В семьях поуправились, за столы посадились, пироги с молоком заправляют.
А у Филина ни кола ни двора. Живёт один-одинёшенек. Матушка три года как на тот свет ушла, а отца медведь в лесу задрал, когда Филя ещё в колыбелке лежал. Всей деревней его жалели, никто никогда худого слова о нём не сказал.
Да и как его не жалеть! Мужик совсем молодой, а ходит точно старец: волосы давно не чёсаны, одна штанина оборвана выше щиколоток, другая вся в рваных заплатах, вечно голодный – как такого не пожалеть, сердешного. Вот в деревне его то в один дом зазовут, покормят, то в другой…
Чего там говорить, не дают пропасть человеку.
Идёт вот раз староста под вечер, а на завалинке уже девушки собрались, кавалеров поджидают. Одна краше другой: косы до пояса, лицо – кровь с молоком, ресницы длинные – так и порхают, чуть выше поднимутся – Боже ты мой!, - а там такая глубокая голубизна, словно нёбушко бездонное. Если раз взглянет на тебя, почитай, что околдовала.
Потому-то девушки глаз часто и не подымали. Ждали суженого. Не всякому ведь дано такое счастье – рядом с такой красавицей жить. Слава о лесных прелестницах веками катилась от дома к дому, от деревни к деревне. Много сватов засылали в те глухие места, да только многим и пришлось домой несолоно хлебавши возвращаться.
Девушки-то предпочитали за своих, местных парней выходить.
Оно и понятно, своих они хорошо знали с детства, могли всю родословную до седьмого колена рассказать, знали, кто чего стоит, с кем и рай в шалаше, а с кем лучше и не играть в провожатых…
Вот сидят они. Поравнялся с ними староста, остановился. Те молчат, взоры долу – а Филе на это и сказать нечего. Постоял-постоял он, почесал в затылке, да вдруг ни с того ни с сего выпалил:
- А и взаправду у нас девки – самые красивые!..
- А что ж тогда замуж никого не зовёшь? – вдруг спрашивает его самая красивая.
- Кто?.. Я?.. – растерялся Филин.
- Ну да, ты, - откликается опять та же девушка. И хлоп-хлоп на него своими длинными ресничками.
Ясное дело, пропал парень, как только увидел голубизну да услышал её голос. А голос, надо сказать, и вправду был особенный. Бархатный такой, словно горлинка воркует.
- Я? – опять переспрашивает Филин. – Да разве за меня кто пойдёт? Я ж понимаю – ни кола ни двора, ничего толком не умею…
- Да ты только позови, мы все за тебя согласные, - смеются девушки.
- Да ну вас к лешему, - совсем засмущался мужик.- Кому я нужен!
- А вот если ко мне сватов зашлёшь, то я, пожалуй, соглашусь, - вдруг говорит та же самая девушка, что первой речь завела.
- Да ну вас, - совсем закраснелся Филин и поспешил домой. По пути, по обыкновению, его зазвали в дом, накормили-напоили и домой проводили.
Вот лежит наш Филя, хочет заснуть, а никак не может. Ну не идёт из головы красавица, хоть убей! Он и «Отче наш», как положено, семь раз прочитал, и с боку на бок поворочался – не идёт сон и всё тут!
Только к утру и побыл в забытье минуточку. Только вроде как засыпать начал, а тут и третьи петухи пропели – пора вставать. В деревне ведь в те времена стыдились валяться на полатях после третьих петухов. Хошь не хошь, а иди управляйся по двору: скотину подои, покорми, почисти за нею, на пастбище выгони, птицу выпусти, дай зерна ей. Хозяйки, ясное дело, завтраки готовят.
Встал и Филин. Походил по двору – кормить некого. Зашёл в избу – завтракать нечего и не с кем…
И до того тошно стало мужику, хоть в петлю лезь.
- Все люди как люди, у всех семья, у всех детки, мамки да папки, бабки да дедки…Один я одинёшенек на белом свете, никому я ненужный… Сверстники мои давно переженились, только я бобылём хожу… А может, и в самом деле сватов заслать к кому?..
Ходит так с такими думками староста день, ходит другой, ходит третий. Стали в деревне примечать, что с начальником что-то не то творится. А что – поди разберись!
И вот как гром среди ясного неба молва прокатилась: Филя заслал-таки сватов к самой красивой девушке.
- Не-э, не будет дела, - судачит народ. – Она девятерым красавцам отказала, нешто уж Филе подфартит?
А ещё больше засудачили, когда узнали, что сватам хлеб да соль на прощание вынесли, а не гарбуза, как полагалось при отказе.
Долго ли коротко, а сыграли свадебку всем мирком. Вся деревня гуляла да ещё целых три двора из соседнего хутора.
Зажил Филя с той поры уже вдвоём со своею любовью. Через неделю его было и не признать: ухоженный стал, чистый. На одёже ни одной заплаты, волосы кудрявые до самых плеч вьются!
- Да, посчастливилось Марии (так ту девушку звали), - пошли разговоры по деревне. – Вишь, какого красавца отхватила! Ты смотри, что любовь с людями делает: и плетень новый поставил, и крышу перекрыл не соломой, а камышом, и окошки-то у них чистым мелом сияют, а в избе всё блестит да сверкает!..
Радуются земляки за своего старосту.
Молодая жена на людях никогда ничего мужу молодому не перечит, что тот ни скажет – она головой согласно качает. И всё у них ладится, и всё-то они понимают, по мелочам не ссорятся, а до крупных ссор дело не доходит.
За хорошей женой как за каменной стеной. Потихоньку преобразился наш Филя. Только двое и знали, как мудрая Мария наставления муженьку давала.
Без шуму, без крику поучала его, чтобы люди уважали.
- И дурака можно начальником поставить, - говорила она, бывало , мужу. – А вот уважение людей ещё заработать надобно потом, а если надо, и кровью. Не задирай носа, если сам ничего не умеешь. Показывай делом, а не словом – тогда уважение к тебе само придёт…
Дивится молодой супруг таким речам. Из уст девушки – да вдруг такие мудрости! И в самом деле чудно – слова простые, а вот, поди ж ты, сам не додумался!
Слухается во всём Филин молодку. Многому стал и от людей учиться: и плотничать скоро обучился, и столярничать. Пчёлок завёл, коровёнку, птица разная по двору ходит, зёрнышки ищет.
Словом, стал наш староста жить, как и все.
Не лучше других жили, но и не хуже. Мастером стал первейшим на деревне. А мастеров на Руси завсегда уважали.
Через положенный срок родила Мария ему двойню, потом ещё ребятёнки мал мала меньше пошли.
От должности Филин скоро отказался. А к чему она в деревне, когда вокруг мир да лад?
Стали они с Марьей жить да поживать, да добра наживать.
Я у них не бывал, а от добрых людей про них слыхал. Мой дедушка к ним в гости хаживал, вкусные пироги Марьины ел, да мёд пил. Говаривал, что по усам текло, а в рот не попало.
Тут и сказочке конец. Кто дослушал – молодец…