Бедные соратники Христа

NNDNN

Мы - бедные соратники Христа,
И наша вера в Господа чиста.
Мы смело мчимся в бой, взметая пыль,
Копытами коней топча ковыль.

Наш славный черно-белый Босеан
Нам на победу над врагами дан.
Алеет на груди священный Крест,
И слышен клич наш далеко окрест.

Мы повторяем орденский устав,
Когда, врага копьем, мечом достав,
Врезается в его ряды наш клин.
Соединяет нас порыв один.

Ведь молнии небесной мы сродни,
Сражаясь под прикрытием брони.
Стеной встает пред нами вражий строй,
Но мы летим на агарян стрелой.

Чтоб Град Святой и Храм остались впредь
У христиан, не жаль нам умереть!
А если враг прервет наш путь земной,
Пусть станет бронь гробницей нам стальной!

Орден храмовников, он же — Орден тамплиеров (Templarii), храмовых господ, храмовых братьев, воинов (рыцарей) Храма (Milites Templi), бедных воинов во Христе и поборников Иерусалимского Храма и проч. — первым из духовно-рыцарских орденов, созданных в Палестине в период Крестовых походов, с самого своего основания направлял свою деятельность на решение чисто военных, хотя и оборонительных, задач - в отличие, например, от основанного гораздо раньше, примерно в 1040-е гг., еще задолго до начала Крестовых походов (вопреки попыткам папского престола приурочить его возникновение к освобождению Иерусалима от неверных крестоносцами герцога Годфруа Бульонского в 1099 г.!) ордена иоаннитов-странноприимцев (госпитальеров).

В 1119 или 1120 г. французские рыцари Гуго де Пайен (Пэйн), Годфруа де Сент-Омер, Роллан, Годфруа Бизо, Пайен де Мондидье и Арчимбаут де Сент-Аман объединились в военное братство, дабы, во славу Пресвятой Матери Божией, стать монахами, оставаясь в то же время рыцарями, вести целомудренной и благочестивую жизнь по сенью Гроба Спасителя, оборонять от нехристей Святую Землю и оказывать вооруженную защиту паломникам на пути через опасные области Сирии, Келесирии (Ливана) и Палестины, охраняя их на пути от морского берега, к которому приставали паломнические корабли, от магометанских, а порой - что греха таить! - и от христианских придорожных разбойников. Король Иерусалимский Балдуин Второй Булонский предоставил в их распоряжение часть своего дворца, построенного на месте древнего Храма Соломонова ( поэтому их и стали называть "храмовниками" или "рыцарями Храма", хотя первоначально они сами называли себя "бедными рыцарями Христа"), а каноники Церкви Гроба Господня — несколько расположенных поблизости зданий для размещения бедных пилигримов, которым было нечем заплатить за ночлег на городских постоялых дворах.

Первоначально орденское одеяние храмовников состояло из надетой поверх брони серой монашеской рясы с небольшим прямым красным крестом (какой нашивало себе на одежду большинство крестоносцев) и веревочного пояса, который они не должны были снимать, как символ целомудрия и воздержания, ни при каких обстоятельствах.

Лишь по прошествии долгого времени, а именно - после взятия мусульманской крепости Аскалон в 1153 г., римский Папа в награду за храбрость, проявленную храмовниками при штурме, даровал им новое орденское облачение, состоявшее из белого льняного плаща с кроваво-красным восьмиугольным крестом (символ готовности к мученичеству в борьбе за веру) и белого льняного пояса (символ душевной и сердечной чистоты). Следует подчеркнуть, что тамплиерский крест был отнюдь не восьмиконечным (с "ласточкиными хвостами" на концах), как, например, крест иоаннитов-странноприимцев или кавалеров Святого Лазаря, а именно восьмиугольным - концы этого креста расширялись в форме "иерихонских труб", в ознаменование того, что стены Аскалона пали перед тамплиерами как некогда стены библейского Иерихона пали при звуках труб воинства пророка Иисуса Навина.

На ранней печати Ордена изображался Храм Соломонов, а позднее два всадника (храмовник и находящийся под его защитой паломник). Но со временем рисунок печати изменился и стал изображать двух храмовников на одном коне, что должно было символизировать их бедность (не позволявшую якобы каждому храмовнику приобрести себе лошадь - хотя в то же время известно, что по Уставу каждому рыцарю Храма полагалось иметь целых  т р и  лошади, и, разумеется, на одного, а не на двоих!). Недоброжелатели, однако, не замедлили истолковать это изображение как намек на склонность храмовников к однополой любви, что сыграло позднее свою роль в процессе над тамплиерами.

Орденское знамя было черно-белым, хотя точно неизвестно, каким именно - то ли состоящим из двух горизонтальных полос (черной сверху и белой снизу), как знамя Прусского королевства в позднейшие времена, то ли из нескольких чередующихся черно-белых полос, то ли в черно-белую клетку, наподобие шахматной доски (вследствие чего и полы в ложах считающих себя наследниками тамплиеров направлений современного франкмасонства выложены чередующимися в шахматном порядке черно-белыми плитками). В пользу последнего варианта говорит название тамплиерского знамени — "Босеан", что на старофранцузском языке означает "пегая кобыла". Тамплиеры использовали несколько различных боевых кличей: "Босеан!", "Христос и Храм!"("Christus et Templum!") и, пожалуй, самый знаменитый и загадочный: "Бог Святая Любовь!" ("Dieu Saint-Amour!").

Белый цвет орденского облачения указывал на тесную связь тамплиеров с монашеским орденом цистерцианцев (носивших белые рясы), устав которых был заимствован рыцарями Храма (в то время как черное облачение иоаннитов-госпитальеров указывало на их происхождение от носивших черные рясы монахов-бенедиктинцев).

В мирное время тамплиеры носили шапочки из белой льняной материи, завязывавшиеся под подбородком, а поверх них - круглые шапочки-скуфейки красного цвета. Любопытно, что члены противостоявшего Ордену Храма (но иногда вступавшего с тамплиерами в соглашение и даже выплачивавшего им дань) мусульманского измаилитского (еретического, с точки зрения "правоверного" ислама) ордена ассасинов носили белую одежду с красными тюрбанами и кушаками, что вполне соответствовало тамплиерской "цветовой гамме".

В отличие от братьев-рыцарей и братьев-священников (клириков) Ордена Храма, "услужающие братья" (сервиенты или сержанты) носили облачения черного или коричневого цвета.

Красный цвет тамплиерского креста, являвшегося, по большому счету, символом крестоносца вообще, обязан своим происхождением событию, происшедшему на Клермонском соборе католической церкви в 1095 г. Папа римский Урбан Второй, получивший, как глава всех западных христиан, послание с просьбой о помощи от Василевса (Императора) Восточной Римской империи ("Византии") Алексея Комнина, владениям которого угрожали турки-сельджуки, призвал участников собора выступить в поход для защиты христиан Востока. Выражение "Крестовый поход“ тогда еще не употреблялось, сами участники этих военных предприятий для освобождения Гроба Господня от мусульман называли себя просто "пилигримами", т.е. паломниками, а свои походы – "паломничеством" (peregrinatio), подчеркивая тем самым религиозный аспект предприятия в качестве основного.

В порыве воодушевления Папа, сорвав с себя багряницу, стал раздирать ее на полоски и раздавать их всем, согласившимся выступить на Восток. Они нашивали эти полоски крестообразно на одежду, желая тем самым уподобиться Христу, взять на себя Крест и нести его вослед Спасителю. Разумеется, лоскутков от папского облачения на всех желающих не хватило. Остальным пришлось изготовить себе кресты из другой ткани, но, желая уподобиться тем немногим, которые как бы получили паломнический крест и благословение от самого наместника Бога на земле, они также использовали для своих крестов материю красного цвета, „в тон“ папской багрянице. Лишь позднее, по мере постепенного появления у паломников из разных стран Европы зачатков национального самосознания, матерчатые кресты на их одеждах и знаменах стали принимать различную окраску.

К XIII в., если верить средневековому хронисту Мэтью (Матвею) Парижскому, среди английских пилигримов утвердился червленый, т.е. красный крест («Крест Святого Георгия); среди французов – серебряный, т.е. белый; среди итальянцев – желтый или лазоревый (синий); среди немцев – черный, среди фламандцев – зеленый, среди испанцев – пурпурный, среди шотландцев – косой серебряный "андреевский крест", и т.д. - хотя, конечно, были и исключения. Так, например, рыцари Ордена Святого Лазаря (в большинстве своем итальянцы), носили на своих черных плащах с белой каймой крест не лазоревого, а зеленого цвета и т.п.

В то же время красный крест продолжал служить общим символом всех крестоносцев, готовых пролить кровь ради освобождения Святой Земли от гнета иноверцев. А тамплиеры служили как бы образцом, или, выражаясь современным языком, "архетипом" этого "нового рыцарства". Поэтому "общекрестоносные" красные кресты украшали их одеяния, щиты и флажки на пиках. Впрочем, сохранились изображения рыцарей Храма со щитами черно-белой расцветки (наподобие их знамени "Босеан"), а также со щитами, украшенными красным крестом на черно-белом поле (а в некоторых случаях - даже с крестами не красного, а черного цвета, вообще-то утвердившимися в качестве эмблемы другого, Тевтонского, военно-монашеского ордена).

Интересно, что на целом ряде сохранившихся миниатюр, настенных росписей и других изображений, сохранившихся до наших дней, тамплиеры представлены в белых одеяниях, украшенных не красным (как бы им полагалось по орденским Правилам), а черным крестом. Такой же черный крест украшает их копейные флажки-прапорцы, щиты и шлемы. Да и такой, казалось бы, знаток Средневековья, как французский писатель Морис Дрюон, автор исторической эпопеи о династии Капетингов "Проклятые короли", в своем романе "Железный король" представляет Великого магистра тамплиеров Жака де Молэ облаченным в белый плащ с черным крестом.

Девизом Ордена тамплиеров служили слова псалма 113: "Non nobis, Domine, non nobis, sed nomini Tuo da gloriam" ("Не нам, Господи, не нам, но имени Твоему дай славу"), звучащие в русском переводе Псалтыри несколько иначе: "Не нам, Господи, не нам, но имени Твоему да будет хвала". Любопытно, что наш незабвенный Государь Император Павел Петрович, с огромным уважением относившийся к традициям истинного рыцарства, при восшествии на Престол повелел отчеканить новые рубли с тамплиерским девизом (в сокращенной форме: "Не нам, не нам, но Имени Твоему"), вместо своего портрета, на аверсе. Кстати, сохранились изображения государственного орла Всероссийской Империи первых лет правления Павла Петровича с лапчатым тамплиерским крестом на шее, поверх герба. Возможно, симпатии Царя-рыцаря к храмовникам объяснялись влиянием на него воспитателей-масонов (в частности, Н.И. Панина), некоторые из которых принадлежали к "тамплиерским" градусам. Впоследствии Павел Петрович, вероятно, вышел из-под влияния масонов-"тамплиеров", и отдал предпочтение рыцарям другого Ордена, исторически всегда соперничавшего с храмовниками и завладевшего после 1312 г. немалой частью тамплиерских владений и имущества - ордена Святого Иоанна Иерусалимского. Впрочем, все это случилось гораздо позже... 

Орден храмовников был официально узаконен, т.е. признан Папой Гонорием Вторым только в 1128 г.

В 1128 г. цистерцианский монах Бернар Клервосский, тогдашний "духовный отец" западных христиан, суровый мистик и упорный защитник иерархического авторитета, пользовавшийся в свое время на Западе всеобщим почитанием и преклонением, по настоянию короля Иерусалимского Балдуина сочинил первый проект орденского устава храмовников. Его правила, подтвержденные собором римско-католической церкви в Труа, легли в основание дальнейших 72 параграфов тамплиерского Устава (Статута, или Статутов).

Они повторяли положения, которые Гуго де Пайен и его соратники положили в основу своей общины, и присоединили к ним отдельные параграфы из Устава древнего братства иерусалимских "каноников Гроба Господня" (сепульхриеров), а также из устава монашеского ордена цистерцианцев, реформированного тем же Бернаром Клервосским. Новыми были лишь те пункты Устава, которые касались военной деятельности ордена. Кроме подробных указаний относительно молитвенных правил, порядка богослужения, соблюдения постов и обхождения с больными и бедными, храмовникам внушалась необходимость почтительного отношения к престарелым и беспрекословного повиновения вышестоящим орденским начальникам.

Всякий рыцарь Храма был обязан избегать каких бы то ни было мирских удовольствий, развлечений и наслаждений, в том числе такой излюбленной забавы западного рыцарства, как турниры и охота (кроме охоты на львов; дозволение храмовникам охоты на львов могло иметь и символическое значение, учитывая столь часто встречающуюся в священных книгах христиан характеристику дьявола как "Князя Мира сего, коий, аки лев рыкающий, ищет, кого бы пожрати", и неустанная борьба с которым не на жизнь, а на смерть рассматривалась в качестве первейшей и главной жизненной задачи всякого христианина, а тем более монаха, каковым являлся всякий храмовник).

Членами Ордена могли состоять и женатые, но они не имели права носить орденские отличительные знаки (белый льняной плащ и пояс). Никаких украшений на платье и оружии не допускалось, равно как и пользование родовыми гербами. Как истые монахи, члены ордена Храма в мирное время были обязаны оставаться в своих кельях, делить со своими собратьями скромную общую трапезу и довольствоваться жестким ложем (на двоих полагалось одно одеяло), не брить бороду и редко мыться, демонстрируя этим презрение к плоти.

Братьям Ордена тамплиеров воспрещались всякие праздные разговоры. Без разрешения начальника они не имели права отлучаться из общежития и не могли ни с кем обмениваться письмами, даже с родителями. Вместо мирских развлечений тамплиер был обязан усердно молиться и ежедневно, со слезами и стенаниями, приносить покаяние Богу. Радостно и безбоязненно должны были рыцари Христовы идти на смерть за святую веру, проявляя постоянную готовность "душу свою положить за други своя".

Новому Ордену, в котором жизнь и смерть его членов принадлежали Творцу, были отверзты сердце и руки христиан всей Западной Европы. В тамплиерах видели бойцов во славу Божию, которые, чуждые всякого честолюбия, возвращались из битвы в тишину своих храмов; молящихся монахов, которые, однако, никогда не наслаждались безмолвной тишиной и безмятежностью монастырской жизни; воинов, смело шедших навстречу опасностям и жаждавших самопожертвования. В своем сочинении "Похвала новому рыцарству", написанному в честь недавно основанного Ордена храмовников, Бернар Клервосский добился всеобщего признания этого "Ордена нового типа", а именно - духовно-рыцарского ордена. Тем самым именно благодаря Бернару, произошло слияние двух прежних великих идеалов Средневековья - монашеского и рыцарского, в единое целое.

То обстоятельство, что средневековое рыцарство являлось не просто воинской кастой, существовавшей в той или иной мере у всех народов и во все времена, подтверждается тем звучанием и содержанием, которые сохранили даже в нашем сегодняшнем языке слова "рыцарь" или "кавалер". С этими словами неотъемлемо связаны такие понятия, как ЧЕСТЬ, САМОПОЖЕРТВОВАНИЕ, ЗАЩИТА ВДОВ, СИРОТ И ВООБЩЕ СЛАБЫХ И БЕЗЗАЩИТНЫХ, ВЕРНОСТЬ ДОЛГУ и другие ДОБРОДЕТЕЛИ — не побоимся этого слова! С другой стороны, оказалось не так уж трудно слить воедино монаха и рыцаря, ибо монах Восточной Церкви (а первые монахи и монастыри появились на Востоке, прежде всего в Египте) превратился на христианском Западе в члена монашеского ордена.

Ушедший от "мира и всего, что в мире", инок-аскет, живший только молитвой и стремлением к спасению собственной души, превратился на Западе в живущего по четко регламентированному духовному уставу, в соответствии с новым, строгим распорядком орденского монаха — подчиненного строжайшей дисциплине воина Церкви. Его жизнь была настолько схожа с жизнью воина (рыцаря), что легко удалось слить эти два типа воедино. Из этого слияния родилось нечто новое - рыцарь духовно-военного ордена, не относившийся в полной мере ни к рыцарскому, ни к духовно-монашескому миру, а служивший как бы связующим звеном между этими обоими мирами.

Этот новый тип человека и христианина нашел свое наиболее полное выражение в традициях и действительности Ордена храмовников. Если дотоле постриг принимали только священники и монахи, то отныне особое духовное посвящение, необходимое для осуществления их особой духовной миссии, стали принимать и рыцари. Если дотоле чтение Часослова было обязанностью только священников и монахов, отныне это стало и обязанностью рыцаря Ордена, даже во время несения военной службы (правда, в форме кратких молитв). Если ранее только монастыри были обязаны постоянно творить дела милосердия, предоставляя нуждающимся кров и пищу, то отныне и замки рыцарского ордена стали выполнять те же задачи.

Вскоре вся Европа оказалась усеяна постоялыми Ордена храмовников дворами. Если дотоле образование, умение читать, писать и изъясняться на "международном" латинском языке было исключительной привилегией священников и монахов, то теперь, если верить летописям, все тамплиеры (не только священники Ордена, но и братья-рыцари!) были настолько образованы, что умели читать, писать, считать и свободно владели не только орденским "языком общения" - французским - но и латынью, многие арабским, а некоторые даже древнееврейским! Именно храмовники ввели в обращение долговые расписки, дорожные чеки и векселя (имевшие до того хождение лишь среди иудеев). Заплатив определенную сумму денег в кассу орденского замка где-нибудь во Франции, тамплиер или иной паломник, направлявшийся в Святую землю, получал там лоскут пергамента или бумаги, в обмен на который кассир ордена Храма выдавал ему деньги по прибытии в Иерусалим. Возможно, это укрепляло их непросвещенных современников во мнении, что "c тамплиерами дело нечисто"!

Вскоре после основания Орден освободился от духовной опеки и контроля со стороны латинского патриарха Иерусалимского (а позднее — и епископов) и перешел в прямое подчинение римского Папы, при дворе которого постоянно пребывал орденский посол, т.н. прокуратор. Все рыцари-храмовники получили от Папы исключительное, уникальное право исповедовать в военно-полевых условиях любого собрата по ордену и отпускать ему грехи! С другой стороны, братья-священники играли активную роль во всех сферах орденской жизни, не ограничиваясь только духовным окормлением своей паствы. Эти капелланы были обязаны вести безупречный образ жизни, во всем повиноваться Магистру и жить в определенном месте. Клирики аристократического происхождения могли достигать в Ордене Храма высших должностей.

Ярким подтверждением этого обстоятельства являются материалы положившего конец существованию Ордена процесса тамплиеров — среди арестованных и осужденных тамплиеров числилось чрезвычайно много капелланов, т.е. священников. Начиная с середины XIII в. капелланы при вступлении в Орден Храма должны были произносить те же клятвы, что и рыцари-монахи. Среди прочих членов Ордена священники выделялись только благодаря привилегиям, связанным с их духовным саном. Тем не менее, только после ревизии Устава в середине XIII в. члены "Ордена Христа и Соломонова Храма" стали формально подразделяться на братьев-рыцарей, братьев-священников (и те, и другие были монахами) и "полубратьев" (лат.: семифратрес), или "услужающих братьев" (воинов и слуг), именуемых иногда "братьями-клиентами" (лат.: fratres clientes).

Правила, выработанные для ордена тамплиеров на церковном соборе в Труа при деятельном участии Бернара Клервоского ("Regula pauperum commilitonum Christi templique Salomoniaci") содержали почти одни только общие положения, а потому, в соответствии с потребностями времени, вскоре понадобилось их расширение и преобразование. Эти добавления получили окончательную редакцию к середине XIII в. и составили вместе с "Regula" одно систематическое целое. Кстати, знакомство с полным орденским уставом у храмовников, в отличие от других орденов, требовалось только от высших членов тамплиерской иерархии.

Члены низших категорий Ордена знакомились с уставом лишь постольку, поскольку это диктовалось их служебным положением. Они были обязаны иметь лишь представления и сведения об общем духе, целях и задачах ордена. Данное обстоятельство позднее послужило одной из причин распространения самых фантастических небылиц о якобы исповедовавшемся в недрах ордена храмовников "тайном еретическом учении", идолопоклонстве и т.п. абсолютно недоказуемых гипотез - конечно, если не считать признание поджариваемых на медленном огне и вздернутых на дыбу обвиняемых доминиканской инквизицией храмовников своей вины "царицей доказательств"!

Община рыцарей Храма имела строго иерархическое устройство.

Во главе Ордена тамплиеров стоял Великий магистр, или мастер (Magister Templariorum), избираемый простым большинством голосов особым комитетом (советом), состоявшим из членов Капитула и утверждаемый Капитулом в должности, по своему рангу уравненный папой с независимыми владетельными государями, а по достоинству - с епископами. Хотя во всех важнейших вопросах требовалось согласие Капитула, решавшего их опять-таки большинством голосов, и Магистр был обязан повиноваться ему, он все же обладал чрезвычайно широкими полномочиями - например, правом самому назначать высших должностных лиц Ордена. Его ближайшую свиту составляли:

1) капеллан (духовник),

2)искусный писец-клирик, в совершенстве владеющий латынью,

3)"сарацинский" (т. е. арабский) писец или европеец, владеющий арабским,

4)два оруженосца,

5))двое личных конных слуг из числа членов Ордена,

6)рыцарь, исполнявший обязанности ординарца,

7)кузнец-оружейник, ковавший и чинивший доспехи и оружие Магистра,

8)два конюха, в обязанности которых входил уход за его боевым конем,

9)личный повар,

10)два т. н. "адъюнкта" - орденские рыцари из благороднейших родов, составлявшие ближайший совет Магистра.

В случае отсутствия Магистра по каким-либо причинам (отъезд, болезнь, смерть в бою или плен) его заменял "сенешал". Сенешалу прислуживали два оруженосца, орденский брат из низших чинов, капеллан, писцы и двое пеших слуг.

"Маршал" был главным полководцем Ордена Храма и заведовал его военным делом. В военное время братья-рыцари и услужающие братья состояли под его непосредственным началом.

"Великий прецептор Иерусалимской области" был хранителем орденской казны. В этом своем качестве он ведал также размещением братьев по различным орденским замкам-монастырям и надзирал над всеми орденскими поселениями, фермами и имениями. Под его начальством находились также принадлежавшие ордену корабли, стоявшие на якоре в порту Аккона (Акры). Он же распоряжался военной добычей. При нем находился орденский "портной" (интендант), ведавший снабжением братьев ордена одеждой, а их коней - сбруей.

В обязанности "комтура Святого града Иерусалима" входило выполнение первоначальной общеорденской задачи тамплиеров. Вместе с 10 рыцарями под черно-белым орденским знаменем "Босеан" он должен был сопровождать паломников к реке Иордану, снабжая их необходимыми припасами и лошадьми.

Подобные же высшие орденские должности были введены позднее и в провинциях, с XII в. вошедших в состав ордена Храма, а именно - в Триполи, Антиохии, Франции, Англии, Пуату, Арагоне, Португалии, Апулии (Южной Италии) и Венгрии. Каждая орденская провинция управлялась особым комтуром, которому были подчинены комтуры отдельных, более мелких, тамплиерских территориальных единиц.

Магистру подчинялись Великие приоры, Великим приорам - байлифы (именовавшиеся также бальи или пилье, что буквально означает "столпы", "опоры"), байлифам — приоры, а приорам — командоры (или комтуры). Следует, однако, учитывать, что титулатура высших должностных лиц ордена в разные времена и в разных странах существенно варьировалась. Так, Великий приор мог именоваться "Комтур провинции", "Магистр" или "Великий прецептор", а командор (комендант орденского замка-монастыря) - "прецептор".

Название должности "прецептора" происходит от того, что он был обязан выполнять порученную ему магистром задачу ( от лат. praecippimus tibi = поручаем тебе).
Как мы уже знаем, члены ордена Храма подразделялись на рыцарей, капелланов-священников и услужающих братьев-сервиентов (servientes), от названия которых произошло впоследствии слово "сержант".

Сервиенты, в свою очередь, подразделялись на оруженосцев, сопровождавших братьев-рыцарей в военных походах, и на разного рода слуг и ремесленников.

Наряду с этими тремя разрядами членов Ордена Христа и Храма Соломонова, существовал еще и четвертый - светские члены Ордена. В их число входили как дворяне, так и люди простого звания, мужчины и женщины, которые по собственной воле выполняли целиком или частично орденские предписания, но не жили в орденских замках-монастырях (подобно монашествующим в миру). К числу этих светских членов Ордена принадлежали также "донаты" (donati), добровольно оказывавшие Ордену какие-либо услуги, и т.н. "облаты" (oblati), уже с детства предназначенные родителями ко вступлению в Орден Храма и воспитанные в духе верности его Уставу.

Каждому рыцарю Храма, как уже говорилось, полагалось иметь три лошади, одного оруженосца и один шатер. Все члены Ордена получали одинаковые по качеству и количеству пищу, оружие и одежду.

Из числа услужающих братьев, которые в отличие от белых одеяний братьев-рыцарей носили черную и коричневую одежду и такой же плащ, назначались пять низших должностных лиц ордена:

1) т.н. "подмаршал" ("низший маршал"), в непосредственном подчинении у которого в военное время находились все "сервиенты",

2) знаменосец Ордена,

3)управляющий земельными владениями ордена,

4) главный кузнец Ордена,

5)комтур порта Аккон.

"Подмаршал" считался помощником главного орденского Маршала и обязан был обеспечивать орден оружием и держать это оружие в порядке. Знаменосец, возивший в боях "Босеан" за Магистром, был в то же время начальником всех оруженосцев, которых он приводил к присяге, а по окончании срока их воинской службы увольнял.

Уставом было точно определено, сколько каждому орденскому брату полагалось одежды, постельных принадлежностей и оружия; был точно установлен порядок дня в отношении молитв, посещения храма, трапез и т.д., Столь же строго и подробно регламентировались все военные обычаи в походе, при осаде, в лагере, на поле боя, распорядок дня и работа капитула. За престарелыми, слабыми и больными братьями был установлен чрезвычайно внимательный уход.

Орденский "альмоньер" (милостынедатель), т. е. попечитель о бедных, получал ежедневно десятую часть всех хлебных запасов для раздачи нуждающимся. Существовало также специальное Уложение о наказаниях, предусматривавшее различные кары за нарушение орденских правил.

Преступления (воровство, убийство, бунт, побег, кощунство, трусость перед лицом врага, сообщение постановлений Капитула не допущенному к участию в заседаниях Капитула брату, симония и мужеложество) карались исключением из ордена, а менее тяжелые проступки (неповиновение начальникам, клевета на брата, оскорбление действием брата или другого христианина, общение с продажными женщинами, отказ брату в пище и питье) - временным лишением права на ношение орденской одежды. Изгнание из ордена означало для изгоняемого лишение источника существования - ведь, вступая в орден, тамплиер вносил в него все свое имущество, которое обратно уже не возвращалось.

Кто лишался орденского плаща, был обязан трудиться вместе с рабами, есть на голой земле и не сметь прикасаться к оружию. Даже после того, как ему возвращали орденский плащ, он уже никогда не мог достичь в Ордене высшей должности или давать показания против кого-нибудь из братьев.

Желавший вступить в Орден тамплиеров в качестве полноправного члена ("белого плаща") должен был обладать отменным здоровьем, происходить от законного брака и из рыцарского рода. Он также должен был не состоять в браке, не быть отлученным от Церкви, не быть связанным присягой с каким-либо другим духовным орденом и не добиваться приема в Орден при помощи посул или подарков.

Перед торжественным приемом в Орден кандидата, успешно отбывшего год предварительного искуса (послушничества, или новициата), два брата-рыцаря отводили его в особую комнату при орденском храме на собеседование о серьезности его намерений и обременительности тех обязанностей, которые он собирается взять на себя. Если же кандидат, вопреки всему, оставался твердым в своем решении, то, с разрешения Капитула, его вводили в храм, приводили к присяге на Святом Евангелии и с соблюдением торжественных церемоний облачали в белый орденский плащ.

Самовольно выходить из Ордена было строжайше запрещено. Если выбывший из ордена храмовник снова хотел в него вернуться, он должен был в любую погоду стоять с непокрытой головой у входа в "орденский дом" и, преклоняя колена перед каждым входящим и выходящим храмовником, слезно молить о прощении.

По прошествии определенного времени милостынедатель предлагал кающемуся подкрепиться пищей и питьем и сообщал капитулу, что брат-отступник молит проявить милосердие и принять его обратно в орден. В случае согласия капитула, кающийся проситель, голый по пояс и с веревкой вокруг шеи, являлся перед собранием капитула, на коленях и со слезами сердечного сокрушения молил о приеме и заявлял о своей готовности понести самое суровое наказание. Если он затем в течение назначенного срока приносил "достойный плод покаяния", капитул возвращал ему его прежнюю орденскую одежду.

Как уже говорилось выше, Великий магистр тамплиеров принимал важные решения не единолично, а лишь посовещавшись с "Генеральным капитулом" (в особо экстренных случаях - с Иерусалимским конвентом, т. е. общим собранием всех тамплиеров, несших службу в Иерусалиме) и только с их согласия мог объявлять войну, заключать мир, совершать покупки и продажи и т. п.

Генеральный капитул состоял из высших должностных лиц всех орденских областей и наиболее опытных рыцарей, приглашаемых на совет Великим магистром; Капитул этот созывался лишь в особо важных случаях вследствие сопряженных с ним чрезвычайных расходов. Орденские дела, касавшиеся только отдельной провинции, обсуждались на заседании провинциального капитула под председательством соответствующего прецептора.

Поскольку Орден рыцарей Христа и Храма благодаря своему воинственному характеру, привлекавшему к вступления в него многочисленных представителей знати, в наибольшей степени отвечал тогдашним представлениям об идеальном рыцарстве, раскрашенному в самые яркие краски поэтической фантазией того времени (не случайно в "Парсифале" Кретьена де Труа и Вольфрама фон Эшенбаха хранителями Святого Грааля выступают рыцари-храмовники!) и пользовался благоволением государей, щедро одаривавших его землями и привилегиями, численность тамплиеров быстро возрастала.

Столь же стремительно росли богатства и владения Ордена, хотя и подчиненные его главному иерусалимскому "Храму", но разбросанные по разным странам, что оказалось позднее одной из причин его слабости. Со всех сторон стекались к ордену богатые приношения в виде коней и оружия. По завещаниям ему отказывалась десятая часть крупных состояний, огромные земельные владения, процветающие хозяйства, важные привилегии. При дворах в Париже и Лондоне и во дворцах испанских королей храмовники занимали наиболее почетные должности.

К 1260 г. Орден Храма насчитывал в своих рядах до 20 000 одних только братьев-рыцарей, не говоря о священниках, слугах и воинах, и владел 9 000 командорств, бальяжей (баллеев) и прецепторий ("храмовых дворов"). Последние представляли собой укрепленные усадьбы замково-монастырского типа, пользовавшиеся правом экстерриториальности.

Проживавшие в этих замках-монастырях тамплиеры, как рыцари, так и священники, в знак своего монашеского звания носили тонзуру и по указу папы с 1162 г. подчинялись не местным епископам, а только своему орденскому духовенству. Местные епископы не были вправе требовать церковную десятину с орденских земель. По могуществу и богатству Орден тамплиеров мог смело соперничать со всеми государями Христианского мира. Но, сделавшись повсюду государством в государстве, со своим собственным и - самое главное! - постоянным войском, собственным судом, собственными церквями, собственной полицией и собственными финансами, он стал вызывать зависть и недоверие светских государей, тем более, что римские Папы, стремившиеся подчинить этих монархов своей власти, оказывали подчиняющимся только Римскому престолу воинственным рыцарям-монахам в белых плащах с красным крестом всяческое покровительство.

Римские понтифики не находили слов для выражения своей благосклонности людям, искренне готовым умереть за веру и представлявшимся им искренне преданными Папской тиаре. В ущерб многим епископам и общей массе монашества они осыпали храмовников неслыханными привилегиями и всевозможными отличиями, создавая ему и в религиозном отношении совершенно исключительное положение, но вместе с тем вызывая к нему ожесточенную вражду всех обиженных и обойденных папским вниманием, в том числе и других духовно-военных орденов. Дело усугублялось еще и тем, что знатное происхождение большинства братьев-рыцарей Ордена Храма, их казавшиеся безграничными могущество, богатство и привилегии постепенно возбудили в храмовниках горделивое сознание своей избранности, чувство своего неприступного величия и ненасытную алчность. Иными словами, тамплиеры впали в страшный грех гордыни.

Среди Великих магистров-преемников Гуго де Пайена наиболее выдающимися и доблестными были тамплиеры:

1) Бернар де Тремелаи (пал при взятии Аскалона в 1153 г.),

2) Одо де Сент-Аман (умер в 1179 г.),

3)Гийом де Боже (при нем крепость Аккон, или Акра, последний оплот христиан в Палестине, была 18 мая 1291 г. захвачена магометанами, а сам он был смертельно ранен), и

4) Тибо Години, под чьим руководством Орден Храма Соломонова перебрался из Святой Земли на остров Кипр, под крыло титулярных королей Иерусалимских из династии Лузиньянов.

Уже с начала XIII в., когда Орден тамплиеров еще безупречно и в полной мере выполнял свои уставные функции по защите паломников и границ Иерусалимского королевства, не было недостатка в жалобах на высокомерие, склонность к измене, лицемерие и беспутство храмовников. Широкое распространение нашла поговорка "пить как храмовник" ("bibere templariter"). Тамплиеров обвиняли в том, что они, равнодушные к общему благу, руководствовались только своими узко эгоистичными, своекорыстными интересами, стремились прежде всего удовлетворить свое властолюбие и алчность.

Храмовники нередко заключали тайный союз с мусульманами (часть из которых платила им дань), проявляли откровенную враждебность к римско-германскому Императору Фридриху Второму Гогенштауфену во время его крестового похода в Святую землю в 1228-29 гг., вели нескончаемые кровавые распри с иоаннитами и были постоянным объектом ненависти епископов, утративших над ними контроль, вследствие папских послаблений.

К тому же и светские государи постепенно стали все больше завидовать богатству и могуществу Ордена Христа и Храма Соломонова. Последний сам подал пищу к дальнейшему росту недоверия и зависти, когда при Великом магистре Жаке де Молэ в 1306 г. перебрался во Францию, где ему, по идее, нечего было делать. То, что магистр приехал не самочинно, а лишь выполнял волю папы Климента Пятого, в глазах тогдашней "общественности" мало что меняло.

Перебравшись во Францию, Орден Храма неосмотрительно отдался во власть короля Филиппа Четвертого Красивого, прозванного своими подданными также "Железным Королем", мечтавшего присвоить себе казну тамплиеров и вдобавок раздраженного позицией Ордена в его конфликте с папой Бонифацием Восьмым (Орден, как "международная организация" естественно, не поддержал не французского короля, а сохранил лояльность своему сюзерену - римскому Папе, которого, в духе крестоносной идеологии, продолжал считать верховным главой всего христианского мира, "Первосвященником и Царем Царей по чину Мелхиседекову"). Но во Франции в описываемое время дули уже совсем иные ветры.

Король Филипп Красивый обвинил Орден в отречении от Христа, почитании "идола Бафомета" (до сих пор никто не знает, что это такое!), осквернении Святого Причастия, мужеложестве (вот где пригодилось изображение двух рыцарей на одной кобыле!). В пользу истинности данных обвинений могли свидетельствовать фривольные высказывания многих храмовников и претензии, предъявлявшиеся Ордену храма римскими папами и ранее (например, Иннокентием Третьим — в 1208 г.), однако отсутствовали подлинные, неопровержимые доказательства. Так, остались по сей день недоказанными утверждения, будто храмовники исповедовали тайное еретическое учение, поклонялись одновременно двум "богам" — истинному небесному и другому, земному, дарующему мирские радости, которого изображали в виде человеческой головы из благородного металла и т.п. (конечно, если не считать выбитое под жесточайшими пытками "добровольное признания" обвиняемых "царицей доказательств", в духе позднейших воззрений кровавого сталинского прокурора Андрея "Ягуарьевича" Вышинского)...

Но, как бы то ни было, 13 октября 1307 г. в ходе тщательно подготовленной акции были арестованы в Париже Великий Магистр де Молэ и высшие сановники ордена тамплиеров. Одновременно были схвачены почти все храмовники Франции. Замки их были разбросаны по стране, силы раздроблены и разобщены, так что они не смогли оказать никакого сопротивления королевским солдатам. Движимость и недвижимость Ордена была конфискована в пользу казны еще до начала "cудебного разбирательства".

Добытые королевскими инквизиторами при помощи пыток "признания" арестованных храмовников (большинство из которых составляли, кстати, не братья-рыцари, а священники-капелланы, оруженосцы и "услужающие братья") послужили поводом к обвинению всех членов Ордена в тех же "грехах". Собравшиеся в г. Туре Генеральные Штаты (тогдашний французский парламент) и находившийся у короля Филиппа в "авиньонском пленении" папа-француз Климент Пятый объявили выдвинутые против храмовников обвинения обоснованными. 12 августа 1308 г. папа официально повелел инквизиции начать судебное преследование всех тамплиеров.

12 мая 1310 г. король Филипп приказал сжечь 54 рыцаря Храма на костре. Хотя Вьеннский собор католической церкви, заседавший с 16 октября 1311 г. по 6 мая 1312 г., и отказался вынести приговор Ордену тамплиеров в целом, Папа Климент Пятый своей буллой от 22 марта 1312 г. объявил о роспуске Ордена. 11 марта 1314 г. Великий магистр Жак де Молэ и целый ряд рыцарей Храма были по приказанию короля сожжены на о. Ситэ ("Еврейском острове") в Париже.

Во Франции, Кастилии и в некоторых областях Англии владения и имущество Ордена тамплиеров были конфискованы короной. В Арагоне они были переданы военно-духовному Ордену Калатравы, в Германии - иоаннитам и рыцарям Тевтонского (Немецкого) Ордена. У последних были давние счеты с тамплиерами - храмовники в свое время захватили главный тевтонский замок в Палестине - Монфор (Штаркенберг) и буквально вытеснили "братьев госпиталя Пресвятой Марии Иерусалимского Тевтонского Дома" из Святой Земли. Теперь Немецкий орден припомнил это "бедным рыцарям Христа и Храма Соломонова".

В Португалии, где тамплиеры оказывали королю существенную военную помощь в борьбе с мусульманами, и в особенности в деле строительства крепостей, их Орден был переименован в "Орден Христа" и продолжал (да и по сей день продолжает) существовать под этим названием, которое даже нельзя считать новым, ибо "рыцарями Христа" храмовники именовались изначально.

В Шотландии тамплиеры, оказавшие королю Роберту Брюсу (отлученному, подобно храмовникам, папой римским от церкви за убийство своего соперника прямо во храме во время обедни) вооруженную поддержку (в частности, в решающей битве с англичанами при Баннокберне) и духовно окормлявшие его силами своих орденских клириков, сохранились под названием "рыцари Ордена Репейника" (известного также под названием "Ордена Чертополоха" и "Ордена Святого Андрея"), позднее перенесенного Императором Петром Великим на российскую почву в качестве высшего Ордена Российской Империи (Святого Апостола Андрея Первозванного).

В дальнейшем многие, в частности, масонские и парамасонские, организации принимали название "храмовников" или "рыцарей Храма". Пожалуй, наибольшую известность среди них приобрел "Орден тамплиеров" Бернара-Раймунда Фабре-Паллапра, официально признанный Императором французов Наполеоном I Бонапартом в 1808 г. (на посвященной этому событию торжественной церемонии в Париже присутствовали канцлер Французской Империи Камбасарес собственной персоной и эскорт Императорской гвардии), но, по мнению некоторых исследователей-конспирологов, существовавший "в подполье" и ранее и даже вдохновивший Наполеона (тогда еще генерала Французской республики) в 1798 г. на захват острова Мальты и фактическую ликвидацию суверенитета Мальтийского Ордена святого Иоанна Иерусалимского (как месть - хотя и запоздалая! - храмовников иоаннитам-госпитальерам, которым досталась немалая часть владений и прочего имущества, конфискованных у тамплиеров после разгрома Ордена Храма королем Филиппом Красивым и папой римским Климентом Пятым в начале XIV в.).

Именно средневековый Орден тамплиеров (хотя и с тщательно законспирированными руководителями и запутанной иерархической структурой) рассматривался известным ученым первой половины ХХ в., ориенталистом, религиоведом, разоблачителем оккультных лжеучений, математиком, мистиком и философом Рене(-Жаном-Мари-Жозефом) Геноном в качестве идеала общественного устройства.

До сих пор существует "Международный Орден Рыцарей Храма" ("Ordo Internationalis Militiae Templi") с центром в Португалии, а в Германии, Бельгии и Австрии - Немецкий Орден Тамплиеров (Ordo Militiae Templi) и "Орден Рыцарей Креста и Храма" (Ordo Militiae Crucis Templi), регулярно издающий журнал "Nova Militia - Die neue Ritterschaft" ("Новое рыцарство"). Но это уже тема отдельного очерка.

СПИСОК ВЕЛИКИХ МАГИСТРОВ ОРДЕНА ХРАМОВНИКОВ

1. Гуго де Пайен 1118/19–1136/37 г.г.
2. Робер де Краон 1136/37-1149 г.г.
3. Эверар де Барр 1149-1152 г.г.
4. Бернар де Тремелаи 1152-1153 г. г.
5. Андре де Монбар 1153-1156 г.г.
6. Бертран де Бланшфор 1156-1169 г.г.
7. Филипп де Мийи 1169-1171 г.г.
8. Одо де Сент-Аман 1171-1179 г.г.
9. Арно де Тюрр 1180-1184 г.г.
10.Жерар де Ридфор 1185-1189 г.г.
11.Робер де Сабле 1191-1193 г.г.
12. Жильбер Эрай 1194-1201 г.г.
13.Филипп де Плесси 1201-1209 г.г.
14.Гийом де Шартр 1210-1219 г.г.
15.Петро де Монтекауто 1219-1232 г.г.
16.Арман де Перигор 1232-1244 г.г.
17.Ришар де Бюр 1244/45-1247 г.г.
18.Гийом де Соньяк 1247-1250 г.г.
19.Рено де Вишье 1250-1256 г.г.
20.Тома Берар 1256-1273 г.г.
21.Гийом де Боже 1273-1291 г.г.
22.Тибо Години 1291-1293 гг.
23.Жак де Молэ 1294-1314 г.г.

Здесь конец и Богу нашему слава!

ПРИЛОЖЕНИЕ 1

О ПЕРВОНАЧАЛЬНОМ УСТАВЕ И УЛОЖЕНИЯХ ОРДЕНА ХРАМА

Этого Устава придерживалась небольшая группа членов Ордена, быстрое пополнение которого зависело от воли случая. Следовательно, требовался некий дополнительный толчок. Поскольку предметом данного исследования является изучение жизни тамплиеров в середине XIII столетия, представляется излишним подробно останавливаться на анализе этого первоначального Устава. Все же следует напомнить его основные положения.

Прежде всего Устав подчинял Орден тамплиеров церковной власти, что было нормально, учитывая его принадлежность к монашеству. Особенно подчеркивалась связь с патриархом Иерусалимским, которому даже предоставлялось право заполнить лакуны соборного текста Устава. Провозглашалась подсудность тамплиеров церковному суду. Что касается их религиозных обязанностей, то они не могли быть такими же, как у монашеского ордена созерцательного толка. Тамплиеры должны были участвовать в богослужении, проводившемся черным духовенством Иерусалима, — кроме тех членов Ордена, которых обязанности удерживали вдали от обители и которые в этом случае могли заменить заутреню 13-кратным, обедню 7-кратным, а вечерню — 9-кратным чтением "Отче наш". На богослужении следовало присутствовать до конца. Кроме того, в Уставе приводился список праздников и обязательных постов.

С момента вступления в Орден нового брата Устав рекомендовал соблюдать благоразумие. Послушникам рекомендовалось читать правила внутреннего распорядка до тех пор, пока они не усвоят, как им следует себя вести. После испытательного срока магистр и братия решали, следует ли дать согласие на принятие пострига или же ответить соискателю отказом. Как ни странно, французское переложение Устава опускало послушание и дозволяло быстрое принятие решения, после чего по воле магистра и капитула незамедлительно следовал постриг. Латинский текст, по-видимому, запрещал прием отлученных рыцарей, в то время как французская версия рекомендовала принимать их, хотя и с некоторой осторожностью. Возможно, переводчик просто посредственно владел латынью. Но могло быть и так, что тамплиеры желали давать возможность искупления тем, кого епископы подчас отлучали в припадке гнева.

Касаясь вступления в Орден, первоначальный Устав формально запрещал принимать детей или подростков, даже если при сем присутствовали их родители. Этот запрет находил свое очевидное оправдание в строгости порядков и в необратимом характере вступления, что предполагало личное волеизъявление при полном осознании мотивов такого шага и без всякого принуждения извне. Кроме того, запрет согласовывался с правилами, распространенными среди рыцарей, согласно которым не следовало посвящать в рыцари слишком юных мальчиков, еще не способных в силу своего возраста носить латы со всеми необходимыми принадлежностями, хорошо управляться с копьем и особенно тяжелым мечом: следовало поражать не острием, а лезвием, поэтому нужно было обладать достаточной силой, чтобы манипулировать таким мечом, держа его за рукоятку. Иначе говоря, для посвящения в рыцари следовало достичь 20-летнего возраста, стать взрослым мужчиной с развитой мускулатурой.

Первоначальный Устав, вне всякого сомнения, отражая реальную ситуацию, распределил членов Ордена по четырем категориям: рыцари; служители и оруженосцы; священники; братья-труженики.

В противоположность общепринятому мнению, не все рыцари являлись выходцами из знати. Требование быть рыцарем, сыном рыцаря либо считаться таковым утвердилось в ту эпоху, когда рекрутирование новых членов уже не представляло для Ордена проблемы. Также следует отметить, что братья-служители могли быть людьми родовитыми, особенно если пребывание в этом ранге было для них временным. Но в любом случае именно средний класс — деревенское дворянство и буржуазия — принес Ордену тамплиеров славу. Надо ли добавлять, что представители именно этого класса играли заметную роль в обществе той эпохи!

Есть еще один момент, на котором хотелось бы остановиться: это искусство составителей Устава. Они постоянно проявляли сдержанность, не пытались предусмотреть все, они избегали вводить строгие ограничения и жесткую структуру. Напротив, они оставляли место для инициативы, сочетая твердость с гибкостью, соблюдая строгость в правилах, но меру в их применении. Устав предоставлял магистру Ордена тамплиеров почти абсолютную власть над братией, хотя перед принятием решений он все же должен был советоваться с капитулом. Тем не менее соборные отцы поостереглись входить в детали полномочий магистра или директивно определять состав капитула: вся братия или наиболее умудренные среди них — в зависимости от конкретного случая и, конечно же, от степени необходимости. Соборные отцы не хотели стеснять деятельность магистра и предоставили ему свободу в выборе советников.

Стоит также отметить, что обсуждался вопрос и о "братьях-тружениках" — иначе говоря, работниках. С 1128 года те, кто именовал себя "бедными соратниками Христа" или "бедными рыцарями Христовыми", получили возможность содержать за вознаграждение слуг, хотя и в ограниченном количестве. Впрочем, рыцарям было почти невозможно обойтись без помощников. Они не могли самостоятельно ни возить в походе имущество, даже ограничиваясь самым необходимым, ни содержать в порядке свое оружие и доспехи, ни ремонтировать их по мере необходимости, ни заниматься многочисленными лошадями и конской сбруей: седлами, поводьями и т.д. Совершенно очевидно, что с самого начала главная резиденция тамплиеров в Иерусалиме давала приют столь необходимым мастеровым: кузнецам, шорникам, пекарям, поварам и многим другим, одни из которых постоянно работали по своей специальности, другие же нанимались на время.

Одежда должна была быть одного цвета, будь то белая, черная или "бурая", то есть серо-коричневая. В качестве отличительного знака, чтобы показать, что они "примирились" с Создателем, рыцари, принявшие монашеский обет, облачались в белые мантии, которые представляли собой длинные плащи. Ведь белый — цвет невинности и целомудрия, бодрости духа и телесного здоровья! Это формальное отличие требовалось, чтобы отделить рыцарей-хозяев от оруженосцев и служителей, которых принимали на работу временно, «из милости», которые иногда оказывались женатыми людьми и могли причинить вред репутации Ордена тамплиеров, надев белые одежды. Очень вероятно, что это различие было введено Гуго де Пайеном в ответ на некоторые злоупотребления. В остальном Устав рекомендовал придерживаться скромности, в облачении тамплиеров не должно было быть никаких излишеств: им не дозволялось носить башмаки «с клювом» (с острым, загнутым кверху носком) и любой мех, кроме овчины. Никакого стремления к элегантности, этому источнику гордыни: следовало коротко стричь волосы и отпускать длинную бороду. Оружие и сбруя должны были быть добротными, но без всяких украшений. По одежде магистр ничем не отличался от остальной братии.

Дисциплина, и религиозная и военная, была очень суровая, что являлось принципом и особым отличительным признаком Ордена. Пищу следовало принимать в молчании и вдвоем из одной чашки — в знак смирения. Но пищевой рацион учитывал и тот факт, что тамплиеры являлись воинами, вследствие чего посты, практиковавшиеся в других монастырях, здесь были ограничены. С той же целью Устав не советовал братии стоять во время церковной службы — им следовало беречь свои силы для дозоров и битв.

В общем, Устав 1128 года был попыткой соединения обычаев, бытовавших в Ордене тамплиеров в течение первых девяти лет его существования, с Уставом Ордена святого Бенедикта. Он немного расширил первоначальное уложение, официально учредив братство тамплиеров, утвердил за ним право взимать десятины и иметь в собственности не только домены, но и фьефы — в соответствии с феодальной системой.

 ....Не лишены интереса Уложения, где рассматриваются некоторые проступки и на примерах, почерпнутых из внутренней истории Ордена, показано, как на практике действовал «уголовный кодекс» тамплиеров. Относительно преступления симонии составитель кодекса ссылается на прецедент, имевший место во времена магистра Армана де Перигора, то есть между 1229-м, годом его избрания, и 1244-м, датой смерти. Многие тамплиеры, заслужившие очень хорошую репутацию, вдруг догадались, что были приняты в Орден благодаря актам симонии. Они поделились своим открытием с некоторыми известными мужами Ордена, славившимися мудростью, которые посоветовали им обратиться к магистру. Арман де Перигор оказался в весьма затруднительном положении, ведь виновные принадлежали к элите Ордена. Он приказал им держать пока все в секрете ради репутации Ордена, а сам тем временем собрал свой личный капитул. Условились не прибегать к обычной процедуре, но передать дело на усмотрение папы, который поручил архиепископу Кесарийскому, другу Ордена тамплиеров, исследовать дилемму. Арман де Перигор, его советники и рыцари, на которых пала тень, предстали перед архиепископом. Братья, лишенные духовного звания, были оправданы архиепископом, вернулись к прежней деятельности и снова заняли свое место в рядах тамплиеров. "Таково было решение, ибо они давно состояли членами Ордена и прославились благоразумием и мудростью, праведной и благочестивой жизнью". Одного из обвиняемых впоследствии даже избрали магистром Ордена тамплиеров — это был Гийом де Соннак, скончавшийся в Мансуре в 1249 году, во время 1-го Крестового похода Людовика Святого. Комментатор добавляет: "Если бы эти братья действительно были недостойны, они бы никогда не сподобились подобной любезности".

С другой стороны, он сообщает о многочисленных проявлениях строгости правосудия тамплиеров. Один из наиболее типичных случаев произошел с братом из Шастель-Пелерена (Сафит, одна из главных крепостей Ордена, в графстве Триполи). Этот брат, надзиравший за овчарней, получил повеление командора продемонстрировать запасы провизии.

Он скрыл один кувшин масла, был уличен командором и изгнан из Ордена.

Измена (переход на сторону сарацин, отречение от креста, даже ради спасения собственной жизни и только на словах, но не в сердце) считалась непростительным преступлением. Составитель приводит печальный пример Роже Немецкого, захваченного в плен в Газе. Сарацины заставили его "поднять палец и произнести суру". По возвращении он был закован в колодки, затем решение по его делу было отложено. Переданный на суд магистра, он оправдывался, что не знал, что именно означало то, что сарацины заставили его сказать, но все равно был исключен из Ордена. Но случалось и по-другому: некий брат из Сафета (близ Тивериадского озера) приготовил свое снаряжение, намереваясь покинуть рыцарей Храма, и ночью направился в казаль (укрепленная ферма), в недавнем прошлом принадлежавший немцам, но отнятый у них сарацинами. Он провел в их обществе остаток ночи, но утром, терзаемый угрызениями совести, явился в командорство Акры. Капитул рассудил, что раз виновный предполагал, что казаль принадлежал христианам, он не собирался в действительности переметнуться к сарацинам. Он не был исключен, но приговорен к лишению духовного звания.

Содомия почиталась среди тамплиеров настолько отвратительным грехом, что они едва решались произнести само это слово. И тем не менее на скандальном процессе 1307 года одно из главных обвинений, возводимых против них, касалось именно этого пункта. Уложения точно показывают, как именно карали содомитов: «В Шастель-Пелерене нашлись братья, которые предались тяжкому греху и ночь проводили в одной комнате. Находившиеся поблизости, а также те, кто пострадал от подобного злоупотребления, сообщили о том магистру и честным мужам Ордена. Магистр собрал совет; было решено не передавать дело на усмотрение капитула, ибо оно было слишком отвратительно, но вызвать братьев в Акру». Они явились. Магистр тайно посадил их под замок.

С них сняли духовное звание и заковали в «огромные колодки». Один из обвиняемых умудрился бежать из тюрьмы и ночью перешел к сарацинам. Из двух оставшихся один был убит при попытке к бегству, а другой провел в заключении долгие годы.

Среди проступков, каравшихся лишением духовного звания, фигурировал отказ от повиновения. Что конкретно под этим понималось? Составитель Уложений сообщает: "Однажды в Тортосе командор дал приказ одному брату, а тот ему ответил: "Возможно, я это и сделаю" (сегодня мы сказали бы: "Сей момент!"). Командор его "попрекнул", а капитул приговорил к лишению духовного звания".

Куртуазность, подчеркнутая любезность, чего постоянно требовал Устав, а сановники Ордена стремились реализовать на деле, внедрялись не без труда, особенно в Святой Земле. Не стоит забывать, что там тамплиеры вели солдатский образ жизни, часто вступая в бой — то с бандами грабителей, которые кишели вокруг, то с регулярным войском противника. Подобная деятельность плохо сочеталась с монастырским образом жизни. Отсюда проистекала жестокость, проявлявшаяся в беспорядках, драках, ссорах. Терпение далеко не всегда являлось доминирующим качеством тамплиеров. Этим объясняется происхождение некоторых историй, собранных автором Уложений и требующих объективного подхода. В Акре писцы выкрали несколько голубей, позолоченных в голубятне тамплиеров. Командор поручил некоему брату Германту, ответственному за коровник (загон для крупного рогатого скота), разыскать воров. Тот посадил в засаду одного из своих подчиненных. Писцы были крайне удивлены, когда Германт с помощником застали их на месте преступления и нещадно избили. Один из жуликов получил даже тяжелую травму головы. Он пожаловался папскому легату, который схватил зачинщика драки. Магистр передал обвиняемых на суд капитула, который приговорил их к лишению духовного звания и тюремному заключению, «потому что драка была слишком отвратительна!».

В Яфете вспыхнула драка в спальне. Около полуночи был неожиданно объявлен подъем. Один из братьев, изрядный грубиян, схватил своего соседа за волосы и швырнул его на пол. Их видели и донесли о случившемся Гуго де Монло, в то время маршалу Ордена тамплиеров. Подвергшийся порицанию грубиян стал просить прощения. Капитул уклонялся от ответа. Старшие братья взывали к милосердию, упирая на то, что кровь не пролилась. Другие придерживались мнения, что следует поступить по Уставу. Маршал поддержал их, и виновного заковали в железо, а затем перевели в другое место.

Все приведенные примеры, трактующие получившие огласку случаи мелких правонарушений, имеют одну и ту же пикантную окраску. В Сафете брат-служитель обители тамплиеров послал другого брата в обувную мастерскую за башмаками. Мастер отказал. Тогда брат потребовал выдать ему ключи от шкафа, где были заперты башмаки. Мастер заявил, что ничего не даст. Разъяренный брат взломал шкаф, взял башмаки и отнес их брату-служителю. Доложили командору, который вынес происшествие на обсуждение капитула. Следовало ли квалифицировать инцидент как мелкую кражу? Капитул дал на этот вопрос отрицательный ответ, потому что захваченное братом имущество не было вынесено за пределы обители. В этом ответе чувствуется хозяйственный дух, присущий Ордену: кражей считалось только то, что ненадлежащим образом изымалось из стен командорства, нанося ущерб Ордену.

Однажды даже некоего командора приговорили к лишению духовного звания, потому что он по собственной вине, поддавшись легкомыслию и своенравию, погубил лошадь. Один человек привел свою больную лошадь к тамплиерам, которые славились как хорошие ветеринары. Животное выздоровело, и этот командор оседлал ее и пустил галопом. Вдруг он заметил зайца и погнался за ним. Лошадь упала, покалечилась и погибла от потери крови. Орден оказался перед трудным выбором: заменить владельцу пропавшее животное  или  выплатить издержки.

Сколь ни досадно, этот случай квалифицировался как воровство. Аналогичной епитимье подвергли другого слишком раздражительного брата, который, нечаянно разбив стеклянный кубок, швырнул осколки на пол. Воровство, и к тому же сознательное! Так же квалифицировали оплошность некоего брата из Монпелье, который решил испытать свой меч и сломал его. Воровством считалось и проявление недозволенной инициативы, если она оборачивалась бедой — как, например, в случае с братом Жаком де Ра-ваном, который в обществе братьев-служителей и туркополов вышел из Акры, направился по Казаль-Робертской дороге (между Назаретом и Тивериадским озером) и подвергся нападению сарацин, перебивших весь отряд. Брата Жака лишили духовного звания и заковали в колодки. Воровством — причем в особенно тяжких размерах — посчитали легкомыслие садовников и виноградарей, без разрешения покинувших Акру, чтобы весело поужинать за городом. Возвращаясь обратно в ночное время, они наткнулись на сарацин. Те, кому удалось спастись, не лишились духовного звания только по причине полученных серьезных ранений. Воровством являлись и несанкционированные расходы, даже мелкие, ибо они наносили урон Ордену. Брат Жан Бушдельевр (может быть, его имя следует читать Бек де Льевр) пошел по неверному пути, истратив двести безантов на строительные работы, и не смог дать точный ответ, как именно тратилась эта сумма. Его спасла хорошая репутация, но все же он был исключен из Ордена. В тот же день капитул приговорил к лишению духовного звания брата, который продолжал держать свою свечу зажженной, несмотря на то, что командор приказал ему потушить ее.

По нескольким приведенным примерам видно, какие именно проступки выносились на обсуждение капитула и как применялся Устав. Автор Уложений, живший в Святой Земле, приводит случаи, иллюстрирующие преимущественно повседневную жизнь и атмосферу, царившую в среде тамплиеров на Востоке, хотя некоторые прецеденты имели место в Испании или Лангедоке (происшествие с мечом в Монпелье).

Подчищая свои пергаменты, наш тамплиер избегал неприятных инцидентов, которые были неизбежны в карьере рядового брата. Он получил доступ на заседания капитулов. Суждения его отличались вдумчивостью, он имел собственное мнение, иногда позволял себе сдержанно пошутить. Он исходил из тех соображений, что справедливость на Востоке незначительно отличается от того, как ее понимают на Западе. Создавалось даже впечатление, что на Востоке правосудие более сурово. Действительно, по свидетельству Уложений, близость и обыденность смертельной опасности, частые стычки с врагом требовали большей бдительности и не располагали к проявлению снисходительности. Подвергнутые епитимье не имели права участвовать в битвах, но в силу необходимости, вероятно, исполнение наказания отсрочивалось либо его сроки сокращались. Острая нехватка личного состава, усугубленная потерями, не позволяла отказываться от умелых воинов. Ведь наиболее доблестные бойцы далеко не всегда становились образцовыми монахами, даже под знаком креста тамплиеров...

Ж. Бордонов "Повседневная жизнь тамплиеров в XIII веке"

Перевод осуществлен по изданию: Georges Bordonove. La vie quotidienne des templiers au XIIle siеcle. Paris, Hachette, 1990  перевод, 2004 © Издательство АО "Молодая гвардия"

ПРИЛОЖЕНИЕ 2

КЛЯТВА МАГИСТРОВ ЕВРОПЕЙСКИХ ПРОВИНЦИЙ ОРДЕНА ХРАМА

Я, такой-то, рыцарь ордена Храма, сейчас назначенный магистром рыцарей, которые находятся в (указывалась провинция. — Прим. ред.), клянусь перед Иисусом Христом, моим спасителем, и его наместником верховным понтификом и Его последователями в неуклонном повиновении и верности. Клянусь, что буду защищать не только словом, но и оружием и всеми силами своими, таинства веры; семь святых Таинств, четырнадцать заповедей веры, Символ веры апостолов и святого Афанасия; книги Ветхого и Нового завета, с толкова­ниями святых отцов, принятыми церковью; единство Господа, множественность лиц святой Троицы; и то, что Мария, дочь Иоакима и Анны, из племени Иудина и колена Давидова, пребывала девой до тягости своей, во время нее и после разрешения от бремени. И равно обещаю быть покорным и послушным великому магистру ордена, как велит устав, предписанный нам нашим отцом св. Бернаром; обещаю, что во всякое время в случае нужды пересеку моря, дабы идти и сражаться; что я буду всегда оказывать помощь против неверных королям и князьям; что в присутствии трех врагов я не побегу, но буду сражаться с ними, если они неверные; что я не буду продавать собственность ордена и не позволю, чтобы она была продана или отчуждена; что я всегда буду хранить целомудрие; что я буду верен королю (указывается страна. — Прим. ред.); что я никогда не сдам врагу города и земли, принадлежащие ордену; и что я никогда не откажу духовному лицу ни в какой помощи, какую я могу ему оказать; что я буду помогать им и защищать их словом, оружием и другими деяниями; и чистосердечно и по собственной воле клянусь, что буду соблюдать все это [L'histoire des Cisteaux, Chrisost. Henriques, p. 479.]


ПРИЛОЖЕНИЕ 3

ЛАТИНСКИЙ УСТАВ ОРДЕНА ХРАМА

I. О том, как следует слушать божественную службу. Вы, отказавшиеся от собственных желаний, и те, кто до конца сражаются вместе с вами ради спасения душ своих в рядах Великого Царя на конях и с оружием, старайтесь всегда с чистым и благочестивым чувством слушать заутрени, и всякое священное (integrum) богослужение, согласно каноническому установлению и обычаю учителей права (regularium doctorum) Святого Града. Поэтому вам, почтенные братья, весьма следует, презрев блеск настоящей жизни и страдания вашей плоти, навечно пренебречь сим бурным миром ради любви к Богу: итак, пусть никто после божественной службы не боится идти на битву, но готовится к венцу, приобщившись божественной трапезе и ею насытившись, научившись божественным правилам и в них укрепившись.

 

II. О том, чтобы читали молитву Господню, если не могут слушать божественную службу. Впрочем, если какой брат, удалившись от восточного христианства (negotio orientalis Christianitatis) (что, мы не сомневаемся, будет случаться все чаще), по причине оного отсутствия не услышит божественную службу, то пусть вместо заутрени он читает 13 молитв Господних, и каждый час - по семь; вместо же вечерни мы предписываем девять и единодушно утверждаем свободным голосованием (libera voce). Ведь поскольку эти братья были направлены для спасительного труда, не могут они в назначенный час прибыть к божественной службе. Но, если только возможно, пусть они не пренебрегают назначенным часом.

 

III. Что следует совершать об усопших братьях. Когда же кто-нибудь из постоянных воинов ордена (militum remanentium) предстанет (что неизбежно) смерти, которая никого не щадит, то капелланам и клирикам вместе с вами мы повелеваем, с любовью совершая службу Высшему Первосвященнику (summo sacerdoti), вознести торжественно и в чистоте духа должную службу и мессу за его душу Христу. Братья же, стоящие там и проводящие ночи в молитвах за спасение умершего брата, пусть возносят за умершего брата по сто молитв Господних вплоть до седьмого дня; с того дня, в который была возвещена кончина брата, и до седьмого дня пусть сто человек братолюбиво соблюдают (habeat) совершенную чистоту (perfectionis integritatem). Ещё же заклинаем божеским и человеческим милосердием и приказываем пасторскою властью, чтобы каждый день, всё, что полагается распределять между братьями для удовлетворения потребностей этой жизни в еде и пище, уделялось каждому нищему до сорокового дня. Все же прочие приношения, которые добровольная нищета бедных воинов Христа привыкла давать Господу в честь успения брата, по случаю пасхального Празднества и прочих Праздников, мы вообще запрещаем.

 

IV. О том, чтобы капелланы имели только средства к существованию и одежду. Прочие же приношения и все виды милостыни, какого бы рода они ни были, мы предписываем приносить капелланам или лицам, замещающим их на время (aliis ad tempus manentibus), в общую казну ордена (unitati capituli communis). Итак, пусть церковные служители имеют только средства и плащ, соответствующие их власти, и пусть они не жаждут иметь ничего сверх того, если только магистры по своему усмотрению им этого не предоставят.

 

V. Об усопших воинах, которые состояли на временной службе. Есть в Божественном Ордене (in domo Dei) Храма Соломона воины, по милосердию нашему временно (ad terminum) с нами пребывающие. Поэтому мы просим вас с несказанным состраданием, предписываем и, наконец, строго приказываем, чтобы, если какая ужасная сила в это время подведет кого-нибудь к последнему его дню, каждый бедный Христов воин из божественной любви и братского благочестия, наложил на себя семидневное воздержание ради души его.

 

VI. Чтобы ни один из постоянных братьев ордена не делал приношения. Мы предписываем, как было сказано выше, чтобы никто из постоянных братьев не совершал иного приношения, кроме как денно и нощно с чистым сердцем следовать своему обету, дабы мог он в этом сравняться с мудрейшим из пророков: Чашу спасения приму и в смерти своей буду подражать смерти Господа: ибо как Христос за меня положил душу свою, так и я за братьев моих готов положить душу¦. Вот истинное приношение; вот жертва живая и Богу угодная.

 

VII. О неумеренном бдении. То же, что нашему слуху поведал вернейший свидетель, а именно, что вы слушаете божественную службу в неумеренном бдении и не соблюдая меры в стоянии, мы не только не предписываем, но даже порицаем: по окончании псалма придите, воскликнем Господеви c прокимном (invitatorio) и гимном, мы приказываем, чтобы сели все - как сильные, так и немощные, во избежание соблазна. Когда же вы сядете, то по окончании каждого псалма, при возглашении Слава Отцу..., мы предписываем вам вставать для молитвы к алтарю из почтения к Святой Троице, а немощным - склонять главу. Также приказываем стоять при чтении Евангелия и тя, Господи, хвалим... и на всех Хвалитех (Laudes), пока не кончится Благословим Господа... и следовать тому же правилу на утрени Святой Марии.

 

VIII. О трапезе собрания (conventus). Мы полагаем, что вы будете вкушать пищу вместе, в одном дворце или, лучше сказать, столовой, a если потребуется что необходимое, то вместо невежественных жестов (pro signorum ignorantia), следует испрашивать это тихо, не возбуждая всеобщего внимания. Так, всякий раз (omni tempore) то, что вам необходимо за трапезой, просите со всяческим смирением и почтительной покорностью, как говорит Апостол: Вкушай хлеб твой в молчании и псалмопевец должен вас вдохновить, когда он говорит: Положил я печать на уста мои, т. е. я решил не согрешать языком, т. е. запечатал свои уста, дабы не сказать ничего дурного.

 

IX. О чтении. Во время завтрака и обеда пусть читается Св. Писание. Если мы любим Господа, то должны внимательнейшим образом слушать Его спасительные слова и предписания. Чтец же писания пусть требует от вас тишины.

 

X. Об употреблении в пищу мяса. В продолжении недели, если не случается Рождество Господне, или Пасха, или праздник Св. Марии, или Всех Святых, да будет вам достаточно трижды вкушать мясо, так как употребление мяса в пищу считается дозволенным способом (honorosa) развращения плоти. Если же в среду (die Martis) случится пост такой, что употребление мяса запрещено, то на следующий день пусть вам будет добавлено его столько же. В воскресенье же всем постоянным воинам, а также капелланам пусть будет добавлено по два блюда в честь Святого Воскресения, благого и полезного. Прочие же, т. е. оруженосцы и клиенты, сойдясь вместе, пусть пребывают в благодарении (cum gratiarum actione permaneant).

 

XI. Как следует трапезовать воинам. Воинам следует вообще трапезовать по двое (duos et duos), чтобы один всячески заботился о другом, дабы суровость жизни или тайное воздержание не примешивались (ne... intermisceatur) к общей трапезе. А также справедливо приказываем, чтобы каждый воин или брат имел для себя одну и ту же меру вина одной и той же крепости.

 

XII. Чтобы в прочие дни подавалось два или три блюда пищи из бобов. В прочие же дни, т. е. на второй и четвертый день недели(secunda et quarta feria), а также в субботу, мы полагаем, всем будет достаточно двух-трех блюд бобов или другой пищи, или, к примеру, печеных приправ; и приказываем вести дело так, чтобы тот, кто не может наесться одним, насытился бы другим.

 

XIII. Какой пищей следует питаться в пятницу. Мы полагаем, что в пятницу всей конгрегации будет достаточно одноразовой постной пищи в воспоминание Страстей Господних, за исключением больных, ради их немощи, от праздника всех святых до Пасхи, если только не случится Рождество Господне или праздник Св. Марии или апостолов. В прочее время, если только не случится Великий пост, пусть трапезуют дважды.

 

XIV. О том, чтобы после трапезы всегда возносили благодарственные молитвы. Строго предписываем всегда после завтрака и обеда в церкви, если она есть неподалеку, если же ее нет, то в том же месте, со смиренным сердцем, как положено, приносить благодарность нашему высшему правителю, который есть Христос. Мы приказываем, чтобы по братской любви между слугами и нищими были распределены остатки из нетронутых хлебов.

 

XV. О том, чтобы десятая часть хлеба всегда уделялась в милостыню. Нищета заслуживает награды, которая есть Царство Небесное, нищим оно, без сомнения уготовано. Вам же, которым христианская вера о них истину возвестила, мы приказываем десятую часть всего хлеба ежедневно отдавать в качестве милостыни.

 

XVI. О том, чтобы сбор был отдан на усмотрение магистра. Когда же солнце покинет Восток и спустится к Иберии, вы должны, услышав условный знак таков обычай той области, все прийти на всенощную (Completa), но до этого мы весьма советуем устроить общий сбор. Этот сбор мы поручаем распоряжению и усмотрению магистра, чтобы, когда он захочет, пили воду, а когда милостиво прикажет - некрепкое вино. Только это не должно приводить к излишнему пресыщению и совершаться с роскошеством, но достаточно умеренно. Так как мы видим, что насытившиеся становятся даже отступниками.

 

XVII. О том, чтобы по окончании всенощной (Completa) соблюдалась тишина. Итак, когда кончится всенощная, следует идти на улицу. Братьям же, идущим со всенощной, пусть не будет позволено обращаться ко всем, если только кто не будет вынужден необходимостью; то же, что он захочет сказать своему оруженосцу, пусть говорит тихо. Но так как возможно, что в то время, как вы идете со всенощной, возникнет величайшая необходимость обсудить военное дело, или состояние нашего ордена (domus), и так как, оказалось, что дня вам для этого не хватило, то надлежит говорить либо самому магистру с некой частью братьев, либо тому, кому временно дана магистерская власть. Так нам приказано поступать; к тому же сказано: Во многословии не избежать греха, и в другом месте: Жизнь и смерть зависят от языка. Во время же этого разговора мы вообще запрещаем балагурство, празднословие и шутки; а когда вы отходите ко сну, также приказываем со смирением и благоговением чистоты читать молитву Господню, если кто-нибудь скажет что-либо глупое.

 

XVIII. О том, чтобы уставшие не вставали к утрени. Уставшим же воинам мы предписываем вставать на утреню не так, как вам было объявлено, но пусть они отдыхают (acquiescere) с разрешения магистра, или того, кому это будет поручено магистром, и 13 раз пропоют установленные молитвы так, чтобы разум был согласен с устами, согласно следующим словам Пророка: Пойте Господеви разумно и другим: Пред очами ангелов воспою Тебе. Это мы вам единодушно предписываем. Сие же да будет всегда на усмотрение магистра.

 

XIX. О том, чтобы среди братьев сохранялась общность имущества. На богодухновенной странице читаем: Уделялось каждому, сколько было надо. Поэтому мы настаиваем на том, чтобы не было личного имущества, но должно созерцать непостоянство всего. Если кто меньше нуждается, пусть возносит благодарность Богу и не омрачается, кто же нуждается, пусть смиряется ради свей немощи и не кичится своим уничижением; и так все члены пребудут в мире. Но мы запрещаем, чтобы кому-нибудь было позволено соблюдать неумеренное воздержание, но пусть все постоянно ведут совместную жизнь.

 

XX. О качестве и виде одежды. Мы приказываем, чтобы одежды всегда были одного цвета, например, белого, или черного, или, скажем, бурого (burella). Итак, всем воинам, давшим обет (professis), мы предписываем белые одежды и летом, и, если только можно, зимой, так как те, кто оставили темную жизнь позади, должны через чистую и светлую жизнь вернуться к своему Творцу. Ибо что есть белизна, как не нетронутая чистота это чистота, спокойствие духа, здоровье тела. Если какой воин не сохранит чистоту, то не сможет он ни вечного покоя достигнуть, ни бога увидеть, по свидетельству апостола Павла: Мир имейте со всеми и чистоту, без которой никто не увидит Господа. Но так как одеяние такого рода не должно иметь излишней ценности, приводящей к надменности, то мы приказываем иметь всем такие одежды, чтобы каждый мог спокойно сам одеваться и раздеваться, обуваться и разуваться. И пусть ответственный за это распоряжение (ministerium) в неусыпной заботе старается избегать того, чтобы раздавать слишком длинные одеяния, или слишком короткие, но пусть раздает соразмерные одеяния тем, кто будет ими пользоваться, в соответствии с размерами каждого. Итак, каждый, получив новое одеяние, пусть cразу (in praesenti) сдает старое, которое должно быть помещено в хранилище, или же, если постановит брат, которому это поручено, пусть отдает оруженосцам или клиентам, а иногда и в пользу нищих (pro pauperibus).

 

XXI. О том, чтобы слуги не имели белых, т. е. светлых, одеяний. Всё, что происходило в Божественном ордене и среди принадлежащих к нему воинов Храма без распоряжения (sine discretione) и постановления Общего Капитула, мы категорически запрещаем, и вообще предписываем считать это как бы особым пороком. Ведь некогда имели слуги и оруженосцы белые одежды, отчего произошли великие несчастья. Ибо появились по ту сторону гор какие-то лжебратья, женатые (conjugati), и прочие, говорящие, что они от Храма, в то время как они от мира. Они такие бесчестия и столько ущерба причинили рыцарскому ордену, и бывшие там (remanentes) клиенты сделали так, что разразились многие скандалы из-за надменности. Так пусть постоянно носят они черное: но если таковые одеяния они не смогут найти, то пусть носят то, что можно найти в той провинции, где они проживают, или одноцветное, что сравнительно дешевле, а именно бурое (burella).

 

XXII. О том, чтобы только постоянные воины имели белое. Следовательно, никому не дозволено носить блестящие плащи, или иметь белые камзолы, кроме признанных (nominati) воинами Христа.

 

XXIII. О том, чтобы пользовались шерстью агнцев. Предписываем общим указом (communi consilio), чтобы ни один постоянный брат (frater remanens) никогда не имел меховой одежды или одеял, сделанных не из овечьего или бараньего меха.

 

XXIV. О том, чтобы старое распределялось между оруженосцами. Пусть попечитель или распределитель тканей со всяческой заботой и внимательно относится к тому, чтобы честно и поровну раздавать оруженосцам, клиентам, а иногда и нищим старые вещи.

 

XXV. О том, чтобы тот, кто желает лучшее, получал худшее. Если какой постоянный брат в силу должности (ex debito) или из чувства гордыни возжелает красивого или лучшего, пусть за такое желание он непременно получит самое дешевое.

 

XXVI. О том, чтобы сохранялось размер и качество одеяний. Следует следить, чтобы размер одеяний соответствовал размерам и длине тела. Пусть за это будет ответственным распределитель тканей.

 

XXVII. О том, чтобы распределитель тканей в первую очередь следил за одинаковой длиной одежды. Пусть попечитель с братским вниманием смотрит за тем, чтобы длина одежды, как было сказано выше, была одинакова, да не усмотрит чего глаз клеветников и врагов. Пусть также во всём вышеупомянутом со смирением помнит о Божеском воздаянии.

 

XXVIII. Об излишних волосах. Всем братьям, и в первую очередь постоянным (remanentes), следует иметь волосы причесанные так, чтобы они всегда могли их правильно уложить и спереди, и сзади. И пусть те же правила неукоснительно соблюдаются в отношении бороды и grenniоnibus, чтобы не было в этом излишества или повода для шуток.

 

XXIX. Об украшениях (laqueis) и клювах (rostris). Об украшениях et rostris известно, что они - признак язычества. И коль скоро это всеми признается мерзким, мы запрещаем их и налагаем вето, так что кто их не имеет, пусть и впредь будет их лишен. Прочим же временно служащим, мы не позволяем иметь rostra, украшения, излишние волосы и непомерную длину одежд, но совершенно запрещаем это. Ведь слугам Высшего Творца снаружи и изнутри необходима защита, как свидетельствует Тот, Кто сказал: Будьте чисты, так как Я чист.

 

XXX. О числе коней и оруженосцев. Каждому из ваших воинов позволено иметь трёх коней, так как великая бедность Божественного Ордена Храма Соломона не позволяет сейчас иметь больше, если только не с позволения магистра.

 

XXXI. О том, чтобы никто не бил верного оруженосца. По той же причине каждому воину разрешаем иметь лишь одного оруженосца. Но если верен и почтителен будет этот оруженосец по отношению к воину, не позволено последнему бить его, даже если тот в чем-либо провинится.

 

XXXII. О том, как должно принимать рыцарей на временную службу. Всем воинам, желающим с чистым сердцем до определённого срока служить Иисусу Христу в том же Ордене, мы приказываем честно покупать и коней, которые им необходимы в ежедневных трудах, и оружие и то, что им вообще будет необходимо. Затем же, сохраняя интересы обеих сторон, мы приказали хорошо и по достоинствам (utile) оценивать коней. Итак, пусть цена значится в записи, чтобы ее не забыть; и то, что воину, или его коням, или его оруженосцу будет необходимо, включая и сбрую коней, пусть из братской любви будет оплачено из средств Ордена, учитывая возможности Ордена. Если между тем воин потеряет своих коней во время какого-нибудь события, связанного со службой, то магистр, учитывая возможности Ордена, пусть даст других. Когда же подойдет срок возвращения на родину, пусть воин ради божественной любви половину пожертвует, другую же, если захочет, возьмет из братской общины.

 

XXXIII. О том, чтобы никто не поступал (incedat) по собственному желанию. Подобает тем рыцарям, которые считают, что для них нет ничего более драгоценного, чем Христос, беспрекословно соблюдать повиновение магистру ради своей службы, так как они принесли обет, ради славы высшего блаженства, или страха пред Геенной. Следует же так соблюдать его, чтобы когда что-либо будет приказано магистром, тут же это было исполнено без промедления тем, кому приказал магистр, а если Divinitus imperaretur, пусть они не знают промедления в исполнении. Ведь о таковых Сама Истина сказала: От слуха ушей подчинился мне меня.

 

XXXIV. О том, позволено ли идти через селение без приказа магистра. Итак, временных (hospitales) воинов, оставивших собственную волю, и прочих, временно служащих, мы просим и строго им приказываем, чтобы без позволения магистра, или того, кому это доверено, не осмеливались идти в селения, кроме как ночью на могилу, и к стоянкам, которые находятся в стенах Святого Града.

 

XXXV. О том, позволено ли кому ходить одному. Путники пусть не дерзают начинать путь без охраны, то есть без воина или постоянного брата (remanente), ни днем, ни ночью. В войске же, после того, как они приняты на временную службу, пусть ни один воин, или оруженосец, или кто другой, не входит в чужую палатку ни для того, чтобы увидеть помещение других воинов, ни для того, чтобы с кем-нибудь поговорить, без приказа, как сказано было выше. Итак, мы подтверждаем решением, чтобы в этом Ордене, учрежденном свыше, никто не воевал и не отдыхал по собственному желанию. Но согласно воле магистра пусть всегда поступает так, чтобы всегда подражать Господу, который говорит: Я пришел исполнить не Мою волю, но Того, Кто Меня послал.

 

XXXVI. О том, чтобы никто не требовал для себя того, что ему необходимо. Это обычай мы особливо приказываем записать среди прочего и со всяческим благоразумием предписываем воздерживаться от греха попрошайничества(quaerendi). Итак, ни один постоянный брат не должен открытым или частным образом (assignanter et nominatim) требовать коня или сбрую (equitaturam) или оружие. Но как же тогда? Если его немощь, или немощь его коней, или тяжесть его оружия действительно будет признана такой, что она наносит общий вред, то пусть он придет к магистру, или к тому, кому вверено управление (ministerium) вместо магистра, и с истинным и чистым доверием представит это ему. И вот тогда-то, по разумению магистра, или попечителя (procuratoris), пусть дело и решается.

 

XXXVII. Об уздечках и шпорах. Мы не хотим, чтобы хоть какое-либо золото или серебро, которое является частной собственностью, появлялось на уздечках и нагрудниках, ни на шпорах, ни на strevis, и да не будет сие позволено ни одному постоянному брату (remanenti). Если же из-за привязанности (caritative) будет сохранено старое снаряжение, золото и серебро следует закрасить так, чтобы блестящий цвет не казался другим проявлением надменности. Если же таким окажется новое снаряжение, пусть магистр делает с таковыми то, что посчитает нужным.

 

XXXVIII. О том, чтобы не было покрова (tegimen) у копий у щитов. Да не будет покрова (tegimen) на копьях и щитах и furelli на пиках, так как мы считаем, что это не только не полезно, но даже и вредно.

 

XXXIX. О позволении магистра. Магистру позволено давать коней, или оружие кому угодно, и вообще кому угодно какую угодно вещь.

 

XL. О власянице и сумке. Мешочек и власяница не сообразуются с латами (firmatura); пусть же будет предписано, чтобы воины не имели их без позволения магистра, или того, кому будут поручены дела Ордена вместо него. В настоящей статье не имеются в виду попечители и те, кто живут в различных провинциях, не подразумевается и сам магистр.

 

XLI. О чтении писем. Да не будет позволено никоим образом никакому брату от родителей своих, ни от кого другого, ни получать, ни, в свою очередь, посылать письма без позволения магистра или попечителя (procuratoris). После же того, как брат получит позволение, пусть письмо будет прочитано в присутствии магистра, если тому это будет угодно. Если же от родителей ему будет что-либо прислано, пусть не смеет брать это, прежде, чем об этом будет сообщено магистру. Эта статья не касается магистра и попечителей Ордена.

 

XLII. О беседе о собственных грехах. Так как всякое праздное слово признано рождающим грех, то что скажут грешники о собственных грехах, пав пред суровым судьей? Верно указывает пророк, что, если от хороших речей следует воздерживаться ради молчания, то тем более следует избегать дурных слов из-за наказания за грех. Итак, мы проклинаем и со гневом запрещаем, чтобы какой-нибудь постоянный брат дерзнет вспоминать с братом своим или кем-либо другим те, лучше всего сказать, глупости, которые он в неумеренном количестве произносил в миру во время военной службы, и услаждения плоти с ничтожнейшими женщинами; и, если вдруг услышит, что кто-то говорит такое, то пусть заставит его замолчать, или же пусть как можно скорее послушной стопой идет оттуда и не отдает предателю драгоценный елей своего сердца.

 

XLIII. О прошении (questu) и получении подарков. Если какая-либо вещь без всякой просьбы (quaestu) будет подарена какому-нибудь брату, пусть он донесет об этом магистру или ответственному за трапезу (dapifero): если его друг или родитель не хочет давать иначе, как только для его личного пользования, то пусть он не берет это, пока не получит позволения от своего магистра. И тот, кому была дана вещь, пусть не досадует, если эта вещь будет передана другому: более того, пусть он точно знает, что он пойдет против Бога, если на это разгневается. Изложенное выше правило не касается служащих, которым эта служба (ministerium) специально была поручена и касается питания и запасов (conceditur de mala et sacco).

 

XLIV. О кормушках для коней. Полезно, чтобы всякий неотступно держался этого нашего предписания: ни один брат не должен обивать ясли льном или шерстью, как император. Никому это не позволено, кроме как profinello.

 

XLV. О том, чтобы никто не дерзал обменивать или требовать. Кроме того мы приказываем, чтобы никто не пытался обменивать свое, брат с братом, без позволения магистра, и что-либо требовать, если только не брат у брата, да и то, если это вещь малая, дешевая, небольшая.

 

XLVI. О том, чтобы никто не охотился на птиц с ловчей птицей, и не приходил с ловчей птицей. Мы единогласно приказываем, чтобы никто впредь не смел охотиться на птиц с ловчей птицей. Ибо не подобает благочестию (religioni) быть настолько привязанным к мирским удовольствиям, но подобает слушать предписания Господа, часто предаваться молитве, каждодневно исповедовать грехи свои в слезах и с рыданием в молитве к Богу. Итак, пусть с человеком, охотящимся с помощью ястреба или другой птицы, никакой постоянный брат не смеет общаться (ire) уже по одной этой причине (hac principali causa).

 

XLVII. О том, чтобы никто не стрелял зверя луком или балистой. Подобает шествовать со всяким благочестием, просто, без смеха, смиренно и говорить немногие, но разумные слова и не кричать. Особливо добавляем и предписываем каждому брату, давшему обет, чтобы он не осмеливался в лесу стрелять из лука или балисты; и пусть он не общается с тем, кто таковое совершает, разве что ради защиты его от неверных язычников. Также, пусть не смеет кричать и вопить с собакой; и не бьёт своего коня из желания поймать дикого зверя.

 

XLVIII. О том, чтобы всегда убивать львов. Определено, что вам специально вверено и вменено в обязанность полагать души за братьев ваших, а также неверных, которые всегда грозят Сыну Девы, стирать с лица земли. Обо льве же читаем, что он ходит кругами, выискивая, кого бы пожрать; и рука его против всех, и руки всех против него.

 

XLIX. О том, чтобы вы выслушивали решение о всяком деле, которое касается вас. Мы знаем, что преследователи святой церкви неисчислимы и что они постоянно и с жестоким усердием торопятся смутить тех, кто не любит судебного разбирательства (contentio). Итак, пусть в результате рассмотрения собором будет вынесено ясное решение о том, что, если кто-нибудь в странах восточного региона, или в каком-либо другом месте, заведет дело на вас, мы предписываем вам выслушать решение верных и любящих истину судей; и предписываем неукоснительно исполнить то, что будет признано справедливым.

 

L. О том, чтобы этот устав соблюдался во всём. И мы приказываем, чтобы этот вот устав постоянно соблюдался во всех обстоятельствах, какие бы вам ни выпали.

 

LI. О том, что всем воинам, принесшим обет, позволено иметь землю и людей. Мы верим, что по божественному промыслу получил начало в святых землях этот новый род благочестия (religionis), чтобы воинство присоединилось к благочестию, и, таким образом, религия, вооруженная воинством, шла вперед и поражала врага, будучи невинной. Итак, мы законным порядком приказываем, хотя вы и называетесь воинами Христа, чтобы за выдающиеся успехи и особенную честность (probitatis) вы сами имели дом, землю, людей и владели крестьянами, правя ими по справедливости; но особенно должно вам посвящать себя установленным обязанностям.

 

LII. О том, чтобы о больных была постоянная забота. Прежде всего, постоянная забота должна быть о больных братьях, чтобы им служили как Христу, чтобы евангельское: Я был немощен, и вы навестили Меня постоянно было в памяти. К ним надо относиться с любовью и терпением, так как за это без сомнения следует высшее вознаграждение.

 

LIII. О том, чтобы больным всегда даваnь необходимое. Попечителям же предписываем всяческое внимание и постоянную заботу о больных, чтобы они давали им все, что только необходимо для их питания, честно и любовно, согласно возможностям Ордена, например, мясо, дичь (volatilia) и прочее, пока те не станут здоровыми.

 

LIV. О том, чтобы никто не вызывал у другого гнев. Весьма следует остерегаться того, чтобы кто-нибудь не попытался подвигнуть другого на гнев, так как высшее милосердие любви к ближнему и божественного братства одинаково охватывает как нищих, так и могущественных.

 

LV. О том, как должно обходиться с женатыми братьями. С женатыми братьями так предписываем вам себя держать, чтобы, если они просят благодеяния и участия вашего братства, то пусть завещают часть своего имущества и всё, что приобретут после вступления в орден, после своей смерти казне Ордена (unitati communis capituli), и тем временем пусть ведут жизнь честную, пусть стараются делать добро братьям, но пусть носят лишь светлую одежду, а не белый плащ. И если женатый брат умрёт раньше жены, то пусть должная часть отойдёт братьям, а другая часть супруге в обеспечение её жизни. Ведь мы считаем несправедливым, чтобы такого рода братья оставались в одном ордене с теми, кто посвятил свою чистоту Богу.

 

LVI. О том, чтобы не было слишком много сестер. Принимать слишком много сестер опасно, так как с участием женщины древний враг многих сбил с праведной дороги в Рай. Итак, дорогие братья, чтобы цветок невинности всегда был в вас, никоим образом не позволено злоупотреблять этим обычаем.

 

LVII. О том, чтобы братья Храма не общались с отлученными (excommunicatis). Братья, следует остерегаться и опасаться, как бы кто из воинов Христа не захотел каким-либо образом связаться с отлученным человеком, частным образом или публично, или допустить его к своим делам, дабы не стал он подобно ему проклятым (anathema maranatha). Только если ему будет приказано войти с ним в общение, и благосклонно участвовать в его делах, то в этом случае его поступки будут оправданы.

 

LVIII. О том, как должно принимать мирских воинов. Если какой воин из бездны погибели (massa perditionis), или другой мирянин, желающий отречься от мира, захочет выбрать ваше общество и вашу жизнь, пусть его просьбу удовлетворяют не сразу, но согласно словам Павла: Испытывайте духов, от Бога ли они, и пусть его принятие происходит так. Пусть в его присутствии прочтут устав; и если он сам охотно подчинится предписаниям представленного устава, тогда, если магистру и братьям будет угодно, пусть он в чистоте души возвестит свое желание и просьбу всем, когда будут собраны братья. Затем, пусть испытательный срок полностью зависит от распоряжения и разумения магистра, согласно достоинству жизни просящего.

 

LIX. О том, чтобы не все братья призывались на тайный совет. Мы приказываем, чтобы не всегда всех братьев призывали на совет, но тех, которых магистр сочтет подходящими и полезными совету. Когда же он захочет коснуться дел более важных (de maioribus), как например (ut est) о раздаче общей земли, или о самом Ордене (de ipso ordine), или о принятии брата, тогда, если магистру будет угодно, он может созвать все собрание; и после того, как будет выслушано мнение Общего капитула, пусть будет сделано то, что является лучшим и более полезным по мнению магистра.

 

LX. О том, что молиться надо в тишине. Мы приказываем, чтобы братья в согласии с нашим общим решением молились так, как того требует состояние их души и тела, стоя или сидя; но с великим благоговением, в простоте душевной и не громко, чтобы один не беспокоил другого.

 

LXI. О том, чтобы получить от сержантов клятву в верности. Мы узнали, что очень многие как клиенты, так и оруженосцы из различных провинций ради спасения души горят желанием до конца остаться в нашем ордене. Полезно же, чтобы вы получили от них клятву в верности, дабы старинный враг во время их служения Богу не посеял в них чего-нибудь тайным и неподобающим способом , или не отвратил бы их благого намерения.

 

LXII. О том, чтобы мальчики, пока они еще маленькие, не принимались в число братьев Храма. Хотя правила святых отцов и позволяют иметь мальчиков в конгрегации, мы совсем не желаем отягощать вас таковыми. Кто же хочет своего сына, или родственника, посвятить навечно рыцарскому благочестию, пусть воспитывает его до тех лет, пока он с оружием в руке подобно мужу не сможет стирать с лица святой земли врагов Христа; затем, согласно уставу, пусть отец или родители поставят его среди братьев, и всем возвестят свою просьбу. Ибо лучше в детстве не давать обета, нежели, после того, как он станет мужем, исключать его, нарушая благочиние.



LXIII. О том, чтобы стариков всегда почитали. Стариков же, по благочестивому разумению, следует из-за их немощи поддерживать и любовно почитать; и пусть благой властью устава никоим образом не будут они сурово лишены того, что необходимо для их тела.



LXIV. О братьях, которые путешествуют по разным провинциям. Пусть братья, которые отправлены по разным провинциям, стараются соблюдать устав в отношении пищи, пития и прочего, насколько хватит сил, и пусть живут безупречно, чтобы прочие хорошо свидетельствовали о них: да не оскверняют они дело благочестия ни словом, ни делом, но подают пример мудрости и добрых деяний и отраду всем, с кем они будут связаны. Пусть тот, у которого они захотят остановиться, будет украшен доброй славой, и, если только можно, пусть этот дом не будет лишен света этой ночью, чтобы, не дай Бог (quod absit), темный враг не учинил убийства. Когда же воины услышат о том, что где-то собираются не отлученные, мы советуем, чтобы они шли туда, заботясь не столько о временной пользе, сколько о вечном спасении своих душ. Тем же братьям в заморских областях, что так жаждут пополнения (spe subvectionis ita directis), тех, кто захочет навеки присоединиться к воинскому ордену, мы на этом соборе (hac conventione) приказываем принимать по следующему договору: пусть и тот, и другой придут к епископу той провинции, и пусть тот выслушает желание просящего. Акогда это будет исполнено, пусть брат пошлет его к магистру и к братьям, которые находятся в Храме, который в Иерусалиме; и, если жизнь его честна и достойна такого жребия, пусть он милостиво будет принят, если магистру и братьям это будет угодно. Если же он в это время умрет от труда и усталости, то пусть по отношению к нему будет выказано все благодеяние [доброта] и братская любовь бедных воинов Христа, как одному из братьев.



LXV. О том, чтобы средства одинаково распределялись между всеми. Также мы считаем, что разумно и правильно было бы постановить (manutenendum), oiau между всеми постоянными братьям (fratribus remanentibus) средства распределялись поровну, согласно данным возможностям. Ведь частная собственность не полезна, и размышление над бренностью её необходимо.



LXVI. О том, чтобы воины Храма имели десятины. Мы знаем, что, оставив преходящие богатства, вы подверглись добровольной бедности. И потому мы указали, что было бы справедливо, если бы вы, живущие совместной жизнью, имели десятину следующим образом. Если епископ церкви, которому по справедливости положена десятина, с любовью захочет вам ее дать, то с позволения Общего Капитула он должен вам ее дать из тех десятин, которые на тот момент будут у церкви,. Если же какой-нибудь мирянин до этого порочным путем владел такой десятиной как бы по наследству, но раскаялся в этом, пусть он оставит ее вам и только с распоряжения начальства.



LXVII. О легких и тяжелых проступках. Если какой-либо брат в разговоре или во время воинской службы, или как-нибудь иначе, совершил какой-нибудь легкий проступок, пусть лучше он сам, нежели кто другой, расскажет о своем проступке магистру для извинения. За легкие проступки, если они не будут постоянными, пусть он получит легкое наказание. Если же при том, что он будет молчать, о его вине узнают через кого-нибудь другого, пусть он будет подвергнут большему и более серьезному наказанию и исправлению. Если же проступок будет серьезным, пусть будет он отлучен от братской близости и не ест с братьями за одним и тем же столом, но получает подкрепление в одиночестве. Лишь разумением и судом магистра определяется, будет ли он спасен в Судный День.



LXVIII. За какую вину брат более не считается таковым. Прежде всего, следует позаботиться о том, чтобы ни один брат, могущественный или не могущественный, слабый или сильный, возжелавший возвыситься и постепенно возгордившийся, оправдывающийся в своих проступках, не остался безнаказанным; но если он не захочет исправиться, пусть его постигнет более суровый приговор. Если же он не захочет исправиться несмотря на благочестивые увещевания и возносимые за него молитвы, но будет все больше и больше возноситься в своей гордыни, то пусть он будет извергнут из благочестивого стада, согласно Апостолу: Изгоняйте злого из рядов ваших: необходимо, чтобы из общества верных братьев была удалена больная овца. Впрочем, пусть магистр , который должен держать в руке посох и жезл (посох, которым он поддерживал бы немощь чужих сил, а также жезл, которым он из ревности о праведности поражал бы пороки провинившихся), по совету патриарха и по духовном размышлении старается поступать так, чтобы не случилось, как говорит блаженный Максим, так, что либо излишнее попустительство в отношении наказания согрешившего, либо неумеренная суровость не смогли отвратить провинившегося от падения.



LXIX. О том, что от пасхального торжества до праздника всех святых можно носить одну льняную рубаху. Между прочим, из-за слишком высокой температуры в краях Востока, милостиво разрешаем, чтобы каждому от Пасхального празднества до праздника всех святых не в обязательном порядке (ex debito), а лишь по желанию (sola gratia) дается каждому по одной льняной рубашке, я имею в виду, тому, кто захочет ею пользоваться. В прочее же время пусть все носят шерстяные рубашки.



LXX. Сколько и какие ткани необходимы для ложа. Мы общим решением предписываем, чтобы каждый спал на отдельном ложе.



ПРИМЕЧАНИЕ

Первоначальный вариант данной исторической миниатюры В.В. Акунова был опубликован в московском военно-историческом журнале "Рейтар" №3 (3/2003).