Я привык к тому, что мной любуются. Любуются всегда, в любую погоду — разве что уходят, когда брат Дождь выходит поразвлечься, но даже тогда остаются уголки, из которых смотрят на меня, восхищенно прикрыв веки, они. Их всегда много, и они всегда разные. Иногда голубые, иногда — зеленые, серые, янтарные, желтые... Всякие.
Я люблю внимание. Люблю ловить свое отражение на их дне или на самой поверхности. Люблю ловить собственные лучи, которые отражают они. А еще весело наблюдать, как они пытаются запомнить меня, запечатлеть — поэтому я все время меняюсь, не останавливаясь. Это забавно. Особенно ловить тени эмоций, вызываемых мной — это вообще можно назвать моим хобби.
А еще я люблю заводить себе на один вечер — хотя, я преувеличиваю. Скорее, на час или два — любимцев. Выбираю я их случайно — кто отразит самый красный, или, наоборот, самый светлый луч — с тем я и играюсь, становясь на короткий промежуток времени ласковым и послушным. Они попросят меня: «Стань розовым!» и я медленно, но неумолимо начну менять свой цвет, чтобы поймать их восхищение, и спрятать, как скопидом, в самую серединку, заставляя самого себя гореть все ярче и ярче. А потом, когда мне надоедает эта игра, я просто сверкаю напоследок особенно ярко и ищу себе нового любимца. Это никогда не надоедает, как ни странно, хотя в эту игру я играю с самого своего рождения — такова моя непостоянная природа, совсем как у моей сестры Зари. А вот два старших брата — День и Ночь — скучные совсем. Они не любят развлекаться. Но хотя бы не мешают веселью Звезд и Облаков, которые никогда не отказываются поиграть со мной или с Зарькой. И на том спасибо. Но, несмотря на то, что их много, они тоже непостоянны. То появляются, то исчезают, и иногда это грустно, особенно когда я неожиданно для себя понимаю, что привязался к кому-нибудь из них. Чаще всего я влюбляюсь в зеленые глаза — именно на их дне мои цвета смешиваются с их и получается что-то невообразимое. Я аккуратно извлекаю этот цвет и одеваюсь в такие же одежды, пока старший брат полностью не займет свое место, тесня меня дальше.
Помню, как-то раз я случайно поймал отраженный лучик, и очень удивился его цвету. Оказалось, что те, кто отразили мой самый яркий луч, имеют целых три цвета — зеленый, тепло-шоколадный и серый! И желтый еще по ободочку. Я долго тогда с ними игрался, переплетая свежие лучи — теплого, красного оттенка, как всегда бывает, когда у меня особо хорошее настроение — с теми, что были отражены ими. Это, пожалуй, была самая интересная игра на всей моей памяти — мы играли долго, бесконечно долго, пока брат Ночь довольно грубо не спихнул меня с теплого места.
Через некоторое время я с удивлением поймал еще несколько отраженных лучей, явно принадлежавших моим недавним знакомым. Начал осматриваться в их поисках — и, надо же, нашел. В тот раз я не стал искать себе любимцев, посвятив весь вечер этим странным, чарующим разноцветным зеркалам, и все время посвятил игре с ними. Я думал, больше я их не увижу — но нет, и на следующий свой приход я вновь поймал несколько особо теплых лучиков, и вновь все время провел с ними. Это оказалось так странно — играть, ощущая, как развлечение тебе не надоедает, не оседает где-то внутри тяжелыми снежными хлопьями сестрицы Вьюги.
И на следующий свой приход я играл с ними, и на послеследующий... Было весело, правда.
Но...все когда-то да заканчивается. И эти яркие зеркала потускнели со временем, потеряв способность играть со мной. Да они, казалось, даже и не пытались — я ни разу не смог поймать такой любимый когда-то взгляд, направленный на меня.
Я не стал страдать — такое происходит постоянно — и просто продолжил играть, ожидая рождения новых, еще более чарующих зеркал, которые скоро смогут опять развлекать меня и дарить новые, совсем невообразимые цвета моих лучей.
Ведь как бы не были они красивы — их век недолговечен... Но и все новые и новые цвета появляются под сенью Мамы-Солнца и Отца-Неба, позволяя мне вновь и вновь начинать излюбленную игру.