Чудом меня не задев, мимо моего уха пролетела большая глиняная кружка, наполненная чем-то спиртным. Кинувший ее парень счастливо захохотал:
- Эй, Владислав, давай к нам, а то начнем же прицельно метать!
- Отстань, брат, - коротко произнес я, поднимаясь и одергивая широкий плащ. - Я пойду наверх, молиться, а ты заканчивай. Совершеннолетие не повод в очередной раз надраться до трех зеленых звезд в глазах. Помни о той роли, что тебе придется играть в будущем.
- Ой-ой, какие мы правильные, - поморщился брат. - Да ты совсем помешался на своих молебнах, святоша!
- Тебе бы тоже не мешало на них сосредоточиться, - хмуро бросил я, перешагивая через чье-то вдрызг пьяное тело. - Не думай, что Богиня с радостью благословит того, кто с таким пренебрежением относится к своей вере.
- Да пошел ты! - зло зыркнув на меня, отмахнулся Нолав. - Настроение все испортил, козел!
Я не стал ничего отвечать, по скрипучей лестнице поднимаясь наверх, в свою комнату в очередном трактире. В этом, мы, правда, остались дольше, чем обычно: приехали вчера утром, а уедем только завтра, судя по возобновившимся пьяным воплям на первом этаже.
Я недовольно вздохнул, и, коснувшись пальцем материнского узорчатого медальона на груди, встал на колени перед окном, ведущим на восток, и поднял глаза на позолоченную статуэтку Богини. Осенив себя широким солнечным знаменем (одна рука напротив сердца, другая совершает широкий круг), я начал молитву.
- Всесветлая и всепрощающая, всенепорочная и всечистая Богиня Солем, возношу хвалу тебе, всепрекраснейшей...
Крепко врезавшиеся с детства в память молитвы неторпливо текли в воздухе, наполняя комнату ароматом луговых цветов. Этот аромат был первейшим признаком того, что Богиня слушает твои молитвы и готова помочь, если нужно. Но мне ничего не нужно, у меня почти все есть.
- Да будет свет твой на земле, и на небе, и в воде, и в воздухе, и на тварях земных и небесных, и на детях твоих, что молятся тебе неустанно...
От ладони правой руки, там, где расположено клеймо жреца, по всему телу расползается жаркое тепло, так необходимое в эти ненастные зимние дни, и сердце учащает свой бег. Моя Богиня слышит меня!
- И просят тебя дети твои о процветании веры своей, ибо где вера, там и они. Славься, всепрекрасейшая Богиня Солем! Элим!
В ночной тишине завершающее слово молитвы прозвучало особенно торжественно, и я еще некоторое время стоял с закрытыми глазами, вслушиваясь: не захочет ли Богиня что-либо сказать мне? Но Она молчала, и я, еще раз осенив себя знаменем солнца, встал с колен.
Часы на колокольне торжественно отбили полночь, и я возвел глаза к заросшему паутиной потолку, услышав возобновившиеся пьяные визги и вопли.
- Дай мне сил, Богиня, пережить еще и правление этого идиота, - со вздохом попросил я, поглаживая медальон.
Вдруг раздался щелчок, и я настороженно замер, не понимая, откуда идет звук. Правая рука сама сложилась в атакующий жест (мизинец плотно прижат к ладони, большой и указательный палец вытянуты, средний и безымянный слегка согнуты) и я внимательно осмотрел комнату на предмет нежелательных гостей.
Но никого не было, и вскоре я успокоился. Потянулся погладить медальон… да и замер вновь. Всегда намертво закрытые створки подвески на этот раз были приоткрыты, и я поторопился расстегнуть цепочку, чтобы рассмотреть то, что должно быть внутри медальона.
Я так торопился, что едва не оторвал подвеску от цепочки. Пришлось остановиться, глубоко вдохнуть и выдохнуть, и только тогда предельно аккуратно расстегнуть замочек.
Руки немного подрагивали, когда я осторожно раскрыл створки. Внутри оказалось два изображения, выполненных с филигранной точностью, и белый камушек в виде капли. Бережно перекатив камушек на ткань плаща, я принялся рассматривать изображения.
Первое же заставило болезненно сжаться сердце – там была изображена наша с Нолавом мама. Художник смог изумительно точно изобразить ее светлую улыбку, вечные смешинки в глазах и непослушные рыжие кудри, на которых с трудом удерживалась корона. На втором рисунке был нарисован молодой сирин, прямо смотрящий из глубин рисунка. На лбу у него располагался королевский обруч, с капелькой белого опала, прикрытый длинными темными волосами. Я с недоумением рассматривал рисунок. Это не был мой отец, определенно, хотя бы потому, что отец был блондином.
На глаза упала прядь, и я раздраженно откинул ее. Бросил еще один взгляд на изображение, и тут заметил еле различимую подпись внизу рисунка: «Владислав, будущий король и единственный любимый сын. От мамы. Будь красивым и справедливым королем, сынок».
Сердце сдавило тисками, и я ласково погладил мамино изображение.
- Прости, но все получится совсем не так, мама.
Я прерывисто вздохнул и собирался закрыть медальон, когда вспомнил о камушке. Взял его в руки, повертел, и, дурачась, приложил его ко лбу, как на рисунке. В ту же секунду меня оглушил мамин голос, раздавшийся прямо в голове:
- Владислав, мой любимый, единственный, дорогой сынок… Прости свою глупую мать, если сможешь, ведь это из-за моей глупой ошибки корона досталась не тебе, а Нолаву… О, мой любимый сын, я бы все исправила… все бы исправила, если бы успела. Но ваш отец почти настиг меня, и я ничего не смогла сделать.
Знай: я не просто так упросила вашего дядю переправить тебя и брата в другую сферу. Тебя хотели убить! Я не могла позволить этим предателям-советникам отнять у меня единственного желанного ребенка, сынок.
Твой отец собирался убить тебя и меня, как только я родила бы Юлину. Я подслушала его разговор с советниками – тебя хотели убить как претендента на трон (все знали, что единственным моим желанием было подарить тебе трон нашего королевства), а меня – как слишком строптивую жену. Не зря же мне дали в народе имя Ясмины Упрямой.
Сразу после этого я связалась с братьями и попросила их поторопиться с приготовлениями. У них уже все было готово, и мы договорились переправить вас как можно скорее. Я пришла в ваш с братом дворец, желая передать тебе корону, а Нолаву – знак жреца, как и должно быть. Откуда бы я могла знать, что именно в этот день Нолав уговорит тебя поменяться с ним комнатами?! Я торопилась. Передав, как я думала, тебе, половину своих сил, крылья и корону, я направилась в комнату Нолава. Как я была поражена, когда обнаружила, что нанесла клеймо Богини тебе, а не моему нелюбимому сыну! Все, что я успела сделать, поверь мне, сыночек – это сорвать с королевского венца ту капельку, в которой были заключены мои силы и вложить в нее все, что осталось. Пусть корона и досталась твоему младшему брату, королевских сил он не получит. Только ты, только ты, мое маленькое солнце, достоин их.
Владислав, усердно молись нашей Богине и распространяй веру в неё везде, где бы ты не оказался. Ты Главный жрец, она всегда будет слушать тебя. Проси у нее вернуть то, что тебе причитается, и Богиня смилостивится.
Этот медальон, куда я вкладываю камень с королевского венца, я хотела подарить тебе в тот день, когда ты станешь королем. Но, так как королем должен стать Нолав, медальон раскроется в день его совершеннолетия.
Сын мой, любимый мой сын, вымоли у Богини то, что должно принадлежать тебе и только тебе, прошу тебя. Я не хочу, чтобы на троне оказалось дитя насилия.
Верни себе принадлежащее и возвращайся в свое королевство, сынок.
Я не знаю, буду ли я жива, когда Нолав станет совершеннолетним. Скорее всего, нет, и наше королевство будет стоять в запустении. Возвращайся, восстанови свои земли и правь так, как мы мечтали с тобой, сын.
Твоя любящая мать, королева Ясмина Упрямая. Я люблю тебя, мой дорогой сын.
Как только голос затих, я, пытаясь успокоиться, убрал кумушек обратно в медальон. В душе зарождалась ярость – так вот почему, Тьма побери, случилось то, что случилось десять лет назад.
Я вскочил и начал быстро ходить по комнате из угла в угол. Корона должна была быть моей, я знал это всегда, но за десять лет смирился с тем, что мне придется просто исполнять роль Главного жреца. Не то чтобы я жаловался – я искренне люблю нашу Богиню, но перспектива короновать Нолава не прельщала совсем, даже если не вспоминать о том, что он любит пьянствовать и отвратительно образован. Но теперь… Теперь, когда я все знаю, я могу и отказаться короновать брата, особенно если после сегодняшней ночи он не получит королевские силы. А он, если верить матери, их не получит.
Мама, мама… Как же так получилось?
- Мне надо помолиться, - приглушенным голосом проговорил я. – Иначе я просто с ума сойду.
Я вновь опустился на колени перед окном и погрузился в молитву, пока из транса меня не выдернул полный злобы и ужаса крик Нолава.