Аномальщики. Мутный Лес одна треть

Цикл – «Аномальщики».
Жанр – героическая фантастика (приключения, научно-популярная фантастика).
Книга первая – «Аномальщики. Мутный Лес»



    

      АНОМАЛЬЩИКИ. МУТНЫЙ ЛЕС




      От Автора

      В Уставе студенческого исследовательского клуба – «Аномальщики» значилось: - «Наша главная задача заключается в планомерном, целенаправленном и тщательном изучении всех аномальных (естественных!) зон, располагающихся на планете Земля…». Поэтому, когда из Республики Коми поступила информация об обнаружении новой, ещё ни кем не изученной аномальной зоны, наполненной разнообразными странностями, члены клуба тут же, практически не раздумывая, принялись паковать рюкзаки…

      Автор



      Пролог

      Эльзе не нравилось в этом чужом для неё Мире. Или же на чужой планете? Она так этого и не поняла. Навалились – откуда не возьмись – подлые арархи, связали, отвели на суд, обвинили во всех смертных грехах, осудили, приговорили к десяти годам общественно-полезных работ, поместили в тело гуманоида (спасибо, что женского пола), и отправили…. Куда отправили?
      - А Бог его знает, - неторопливо бредя по хвойному весеннему мелколесью, бормотала Эльза. - Место как место. В меру спокойное, в меру поганое. И не такие приходилось посещать. Облик гуманоида? Позорно, конечно. Но, ничего, перетерплю. За дело, в общем-то, досталось. Контрабандная торговля новейшими плазменными технологиями – серьёзное преступление, спора нет. Всё жадность проклятая, доставшаяся в наследство от славных предков. Поделом. Не жадничай…. Здешние должностные обязанности? Так, ерунда пустая и несерьёзная. Осуществлять комплексную охрану объекта. Отпугивать любопытствующих. Встречать одних путешественников и провожать других. Ничего хитрого…. И, собственно, что? Охранные пояса, предусмотренные служебными инструкциями, выставлены. Любопытных аборигенов, пробравшихся внутрь зоны, не наблюдается. Впрочем, как и путешественников с обеих сторон…. И зачем, интересно, мечтательные арархи оборудовали этот новый Портал? На всякий случай? Про запас? Ладно, их дела…. И всё бы ничего, работа как работа, но имеет место быть одна досадная неприятность. Уже на месте выяснилось, что десять мирранских лет соответствует семидесяти семи местным годам. Тьфу, да и только! Нехорошо, честное слово, получилось. Я за неполный тутошний год чуть не сошла с ума от серой скуки. А что дальше будет? И представить страшно. Если бы события какие-нибудь происходили. Тогда бы…. Мол, при активной жизненной динамике и Время течёт быстрей. Так, нет. Тишь и гладь, да Божья благодать…. Кстати, болтаю-то я на местном наречии достаточно бойко, но, к сожалению, чётко не понимая смысла сказанного. Вот, к примеру, кто такой этот самый – «Бог»? Так и не удосужились объяснить. Арархи туповатые и скользкие. Что с них, самовлюблённых олухов, взять? А спросить – не у кого…. Ещё, понимаешь, летательный аппарат работает со сбоями. Эти легкомысленные деятели умудрились разместить Портал рядом с солидным планетарным разломом. Магнитное поле неустойчивое. Что-то там ещё. Вот, двигатель – время от времени – и капризничает. И взлетать-то лишний раз как-то не тянет…. Что это шуршит на склоне? Лось? Северные олени забрели? Или же началась сезонная миграция диких кабанов? Чёрт, только этого и не хватало. Кажется, абориген пожаловал. Как же он, морда периферийная, прошёл через охранные пояса? Непорядок…
      По склону холма, ловко лавируя среди молоденьких сосёнок, пихт, ёлочек и лиственниц, неторопливо шагал гуманоид. То есть, «человек» – именно этим неоднозначным термином именовались в инструкциях местные разумные аборигены.
      Человек – бородатый молодой мужчина в старенькой брезентовой штормовке, украшенной многочисленными заплатами – выглядел слегка испуганным и удивлённым: крепко сжимая в ладонях двуствольное ружьё, тревожно оглядывался по сторонам и задумчиво хмурился.
      - Заплутал, милок? - выходя из-за гранитного валуна, заботливо поинтересовалась Эльза. - Оно и понятно, места здесь шибко блудливые…. Э-э, ружьишко-то, родной, отведи – на всякий случай – в сторону. Пальнёшь ещё с испугу, не приведи Бог. Хотя, если и пальнёшь, то и не беда. В том смысле, что всё равно промажешь…. Кстати. А, вот, Бог. Кто он такой?
      - М-м-м…, - послушно опустив ружьё стволами вниз, замялся абориген. - Бог? Ну, это такая мыслящая и могущественная субстанция. Высший Вселенский Разум, если коротко.
      - Спасибо, странник проходящий. Доходчиво объяснил. Молодец. И глаза у тебя хорошие. Думающие такие. Хотя и грустные при этом…. Как же ты, бородатенький, забрёл в мой отдалённый и секретный оазис? Неужели, по дороге не повстречал ничего странного и необычного?
      - Повстречал, конечно, бабушка-шаманка. Много чего. Всякого и разного. До сих пор мурашки по спине бегают наглой стаей. Холодные такие, колючие…
      - Почему же не повернул назад? - ласково и вопрошающе улыбнулась Эльза. - Такой смелый и отважный, страха не ведающий? Воин? Странствующий паладин?
     - Не то – чтобы смелый, - смущённо улыбнулся в ответ мужчина. - Просто, так получилось, философ по жизни. Привык ко всему необычному относиться спокойно, без излишней суеты.
      - Бывает…
      Эльза, стараясь не делать резких движений, медленно опустила коричневую морщинистую руку в карман широкого тёмно-коричневого малахая, щедро расшитого во всех местах цветным бисером, и перевела указательным пальцем в правую сторону крохотный тумблер, вмонтированный в чёрный продолговатый брусок. Прибор тут же начал послушно излучать соответствующие волны.
      - О-о-о! - оскалившись, схватился за голову ладонями абориген. - Как больно!
      - Ба-бах! - выстрелило ружьё, упавшее на землю.
      - Этого и следовало ожидать, - поморщилась Эльза. - Недотёпа. Не поставил оружие на предохранитель…. Ну, бродяга неразумный, будешь ещё шастать по запретным местам?
      - О-о-о! Не буду…
      - Точно? Не врёшь?
      - Обещаю, тётенька-шаманка. Не буду. Честное благородное слово. Пощади, ради Бога…
      - Ладно, поверю на первый раз. Сугубо ради Высшего Вселенского Разума, - Эльза перевела – на чуть-чуть – тумблер приборчика влево. - Гуляй, бродяга неприкаянный. Я сегодня добрая. Весна, голубое небо, птички чирикают…. Стой! Ружьишко-то подбери. Мне оно ни к чему. Обхожусь пока скромными шаманскими силами. Ну, и Божьей помощью в довесок, понятное дело…


      Глава первая
      Спиленный идол

      Они покинули метеостанцию на рассвете.
      Над Печёрой поднималась, слегка клубясь, вязкая туманная дымка. Поднималась, клубилась и медленно заползала-затягивалась в узкую долину, ограниченную высокими речными обрывами, скрывая от глаз Мутный Материк. Только позолоченный крест маленькой деревенской церкви, высовываясь из тумана, горделиво блестел, усердно отражая первые солнечные лучи.
      - Пойдём туда, - уверенно махнул рукой Сергей. - Угол, образуемый устьем Печоры и линией нашего предстоящего маршрута, должен составлять примерно шестьдесят градусов. Из серии – величина биссектрисы всегда меньше величины суммы катетов.      
      - Причём здесь, пардон, какая-то биссектриса? - уточнила дотошная Натка (клубное прозвище – «Птичка»). - Поясни, уважаемый проводник. Если, конечно, не трудно.
      - Не трудно. Можно идти и другим, насквозь альтернативным путём. Сперва берегом Печёры, вверх по течению. Потом – вдоль русла Малой Мутной, до места намеченной переправы. Мы же, будучи людьми продвинутыми, пойдём напрямик, через болото. Километров восемнадцать-двадцать, что называется, сэкономим. Всё ясно? Очень хорошо. Тогда, бойцы, достали флакончики с антикомариным спреем и попрыскались от души. Ещё, не скупитесь. На здешних болотах нынче гнуса вылетело – без счёта…. Попрыскались? Взваливаем на плечи рюкзаки и выдвигаемся на маршрут. Назаров!
      - Здесь, - лениво зевнул Пашка. - Чего надо?
      - Сразу видно, что ты в российской армии не служил, - досадливо поморщился начальник метеостанции.
      - Ну, и что из того? Теперь, значит, можно меня чморить почём зря? Мол, штатская неженка, не знакомая с волшебной армейской дисциплиной? Не советую, командир. И в табло может запросто прилететь. 
      - Чего крысишься, Назаров? Когда это я тебе успел оттоптать любимый мозоль?
      - Это он, господин проводник, ревнует, - встряла в разговор вредная Наташка. - Лизавета на тебя, рыцаря печального образа, посматривает с ярко-выраженным пиететом, вот, Рыжий и психует. Нервный и трепетный он у нас, а толстокожим и грубым обломом только прикидывается…
      - Птичка, прекращай ломать комедию. Обижусь.
      - Сам дурак.
      - Отставить дурацкую пикировку! - прикрикнул Сергей. - Значится так…. Назаров!
      - Здесь я. Чего надо, начальник?
      - Замыкающим пойдёшь.
      - Почему я? - возмутился Пашка. - Из-за рыжего цвета волос?
      - Потому, что ты самый здоровый, крепкий и выносливый. Будешь помогать отстающим. А также старательно прикрывать-охранять тыл нашего отряда. Держи карабин наготове, но с предохранителя – без должных на то причин – не снимай. Вопросы?
      - От кого охранять-то? В смысле, тыл? От диких голодных зверей и криминальных человеков?
      - И от них тоже. Посматривай, короче говоря…. Всё, разговоры закончены. Порядок передвижения следующий: я, Лиза, Иван Палыч, близнецы, Птичка, Назаров. Он же – Рыжий…. На болоте можно встретиться со змеями, но бояться их не стоит, так как вы все в резиновых сапогах. Главное, не нагибайтесь и не наступайте на гадов. Просто аккуратно, в обычном темпе, проходите мимо…. За мной. Веселей шагаем, орлы и орлицы питерские! Бодрей и активней шевелим помидорами….

      Болотце, заросшее смешанным редколесьем и хилыми кустиками вереска, началось метров через сто пятьдесят. Под подошвами резиновых сапог противно зачавкало, а пышный светло-зелёный мох заходил нешуточными волнами.
      - Рекомендуемая дистанция друг от друга – пятнадцать метров! - долетел от головы отряда голос Сергея. - Все слышали?
      - Все! - громко прокричала в ответ Наталья, шедшая перед Пашкой, после чего принялась отчаянно хлопать ладошками по бёдрам, затянутым в толстые брезентовые штаны. - Ой, больно. Насквозь, твари гадкие, брезент прокусывают. И импортный антикомариный спрей на них, гадов кровососущих, не действует…
      - Это да. Что есть, то есть, - согласился Назаров. - Местные слепни и оводы, так их и растак, звери натуральные и безжалостные. Хорошо ещё, что гнус и мошкара ведут себя прилично. То бишь, мать их всех, держатся по сторонам и не набрасываются.
      - Во-первых, заканчивай выражаться. Я хоть и потомственная буровичка в пятом колене, но, всё же, дама. Во-вторых, попрошу соблюдать рекомендованную дистанцию. Чтобы, тьфу-тьфу-тьфу, не провалиться – за пустыми разговорами – в холодную болотную пучину.
      - Как скажешь, подруга буровая…. Кстати, Птичка, могу дать реально-полезный совет.
      - Излагай, соратник.
      - Вытащи нож из ножен и, не прекращая движения вперёд, нарежь берёзовых веток. Получится классный веник – на манер банного. Иди себе по тропинке и, не ведая сомнений, усердно хлещи веником по ляжкам-коленкам. Действенный способ, проверенный неоднократно.
      - Спасибо, конечно.
      - Не за что. Всегда обращайся. В совете, по крайней мере, никогда не откажу…
      Узкая тропа, проплутав по болоту километров шесть-семь, привела к бойкому и шумному ручью, через который был переброшен хлипкий бревенчатый мостик.
      - Как-то неуверенна я в себе, - остановившись на берегу ручья, призналась Натка. - Запросто могу навернуться. А до воды с камушками метра три, наверное. Никак не меньше. Костей потом не соберёшь…. С другой стороны, остальные-то прошли. Может, и я смогу? Как думаешь, Павлик?
      - Избавься от поклажи и переберись на противоположный берег налегке, - предложил Назаров.
      - А как же мой рюкзак?
      - Я его переброшу через ручей.
      - Ну-ну, перебросит он, - недоверчиво хмыкнула Наташка. - Здесь порядка пятнадцати метров будет.
      - Не спорь со старшими, девчонка сопливая. Сказал – переброшу, значит, переброшу. Давай, помогу снять рюкзачок…. Ничего себе, тяжёленький. Килограмм семнадцать-восемнадцать. Какие-то трубки алюминиевые торчат наружу…. Что там у тебя?
      - Надувная резиновая лодка. Трёхместная, из арсенала «эмчээсников». А ещё насос, ремонтный комплект, вставные сиденья, всякие клапана и разборные вёсла.
      - Зачем нам понадобилась надувная лодка? - удивился Пашка. - Был же разговор, что, мол, в районе переправы через реку имеется крепкая деревянная лодка, спрятанная в прибрежных кустах.
      - Не знаю. Серёжа сказал, что на всякий пожарный случай. Типа – для страховки.
      - Он ещё, ко всему прочему, и махровый перестраховщик? Ну-ну…. Ладно, потомственная буровичка, поболтали и будет. Приступай к форсированию водной преграды. Не тяни… 
      Натка прошла на настил моста, плавно опустилась на четвереньки и медленно двинулась вперёд.
      Ручей угрожающе рокотал, длинные, слегка подгнившие жерди предательски прогибались и раскачивались, а Наташка жалобно бормотала-вскрикивала:
      - Мамочка моя родненькая. Я же высоты боюсь…. Ой! Как страшно-то. Мамулечка моя…. Ой! И зачем только я приехала сюда?
      Минуты через полторы девушка, всё же, перебралась через ручей.
      - Жива, лягушка-путешественница? - выждав секунд двадцать-тридцать, поинтересовался Назаров.
      - Вроде бы, - поднимаясь на ноги, шмыгнула носом Натка. - Даже не описалась. Только руки и ноги до сих пор слегка подрагивают…. А обзываться обязательно? Какая я тебе лягушка? Неужели, похожа? Мол, маленького роста, приземистая и толстая?
      - Извини, Птичка. Я ничего такого не имел в виду…. Отойди-ка в сторону. Дальше. Ещё дальше…
      Пашка, прислонив карабин к трухлявому сосновому пеньку, взял в руки рюкзак с надувной лодкой и, старательно раскачав его, ловко перебросил через ручей.
      - Спасибо большое, Рыжий, - поблагодарила вежливая Наталья. - Ты меня здорово выручил.
      - Не за что. Давай, не спи. Хватай поклажу и догоняй остальных.
      - А ты? Может, помочь?
      - Не стоит, - поправив на плечах широкие лямки рюкзака, в котором находилось килограмм тридцать пять различных продовольственных припасов, и подхватив карабин, Назаров – широкими шагами – перебрался через мостик, после чего, ободряюще подмигнув, повторил: - Не спи, путешественница. Надо товарищей догонять. Вот, твой рюкзачок. Вставляй руки в наплечные ремни.
      - Ага. Спасибо… 
      Пашка размеренно шагал по тропе и, насторожённо оглядываясь по сторонам, размышлял: - «Лес вокруг совершенно обычный, только хиловатый слегка. И это нормально – до Полярного круга рукой подать, в районе ста двадцати километров. Мох пышный, светло-зелёный. Морошка цветёт вовсю белыми цветочками. Чёрные камни густо испещрены тёмно-фиолетовыми и ядовито-жёлтыми лишайниками. Кукушка кукует вдалеке. Ящерица, застыв на куске базальта, беззаботно греется на солнышке. Слепни и оводы зверствуют. Гнус, сбившись в огромные тучи, монотонно гудит над головой. А деревья смотрятся здоровыми, никаких визуальных следов мутаций. Значит, до аномальной зоны мы ещё не добрались…»
      - А-а-а! - послышался сдавленный девичий крик. - А-а-а…
      Назаров, сняв карабин с предохранителя, бросился – со всех ног – вперёд.
      Натка крепко прижималась рюкзаком к базальтовой скале, а в её огромных серых глазищах плескался липкий ужас.
      - Т-т-там, впереди, за к-к-камнем, з-з-змея, - подрагивая побелевшими губами, сообщила девушка. - П-п-переползает через т-т-тропу.
      - Змея? И только-то? Подумаешь. Ваш разлюбезный начальник метеостанции предупреждал о таком варианте.
      - Оч-ч-чень большая. Ог-г-громная…
      - Ладно, стой здесь. Проверю.
      Пашка осторожно выглянул из-за скалы и, вздохнув, признал:
      - Действительно, блин горелый, здоровущая. Длинная-длинная, иссиня-чёрная, толщиной с мою ногу. А хвост украшен…э-э-э, уродливым наростом, напоминающим огромную сосновую шишку. 
      - Ч-ч-что же теперь д-д-делать? А, П-п-павлик?
      - Ничего особенного делать не будем. Просто подождём немного…. Эй, кыш отсюда! Уползай, морда наглая! Кыш! Уползай…. Ну, вот, путь открыт. Шагаем.
      - Уверен?
      - На все сто. Я же тебе русским языком говорю – змея уползла.
      - А почему она – такая большая? Натуральная анаконда из южноамериканских джунглей…. Разве в северных лесах Республики Коми водятся анаконды?
      - В аномальных зонах всякое возможно. По крайней мере, так Палыч излагает…. Слушай, сокурсница, а для чего ты попёрлась с нами? Сидела бы себе на мамкиной даче под Питером и горя бы не знала. Высоты боишься. Змей опасаешься.
      - Надо было, вот, и попёрлась, - неожиданно разозлилась Наталья. - Тебя, охламона широкоплечего, забыла спросить. Шагаем…. Кстати, рельеф местности устойчиво идёт на подъем. Мох уже не качается под ногами. Так что, можно идти рядом…

      Тропа неуклонно и планомерно поднималась вверх. Вскоре исчезли пышные мхи и цветные лишайники, а им на смену пришли разлапистые буро-зелёные папоротники. Да и лес из хвойного постепенно преобразовался в смешанный.
      - Дымом пахнет, - встревожено задёргала крыльями носа Натка. - Всё сильнее и сильнее. А ветер, как раз, дует в нашу сторону…. Впереди бушует лесной пожар? Может, ускоримся и догоним наших?
      - Догоним, - мельком взглянув на наручные часы, пообещал Назаров. - Через двадцать пять минут. Никак не позже.
      - С чего такая точность?
      - С того самого, что на четырнадцать ноль-ноль наш проводник назначил обеденный привал. Он, понятное дело, задавака и пижон. Но все обещания, похоже, держит. Так как является законченным педантом. Опять же, армейское прошлое…
      В тринадцать пятьдесят пять, обогнув несколько огромных корней-выворотней, они вышли на плоскую вершину холма. Здесь вовсю гулял холодный северный ветер, наполненный чуть горьковатым дымным привкусом, зато слепни, мошкара и гнус отсутствовали.
      - О, весь отряд в сборе, - наскоро отдышавшись, обрадовалась Наталья. - Действительно, намечается привал, причём, совместно с сытным обедом. Как же я проголодалась! А как устала – словами не передать… 
      Иван Палыч, заложив руки за спину, сосредоточенно рассматривал трёхметрового деревянного идола, вырезанного из толстенного соснового бревна и установленного в самом центре вершины. Идол был вкопан в землю и для пущей надёжности обложен – в несколько рядов – крупными валунами. Близнецы Петровы, достав из рюкзаков походные котелки, отправились вниз по склону, где – по всей видимости – располагался родник с чистой водой. А Сергей и Лиза, о чём-то тихонько переговаривались и негромко пересмеиваясь, разводили костёр.
      - Перекусить, конечно, не помешает, - стараясь не смотреть в сторону костра, согласился Пашка. - Воркуют, понимаешь, словно влюблённые голубки.
      - Это точно. Ситуация – прямо как в той песенке.
      - В какой?
      - Из знаменитого кинофильма – «Большая перемена», - печально усмехнулась Натка. - Неужели не смотрел? Темнота ты, Павлик, беспросветная…. А песенка такая, слушай. Мы выбираем, нас выбирают. Как это часто – не совпадает. Я за тобою двигаюсь тенью. Я привыкаю – к несовпаденьям…
      - К чему это ты, Птичка? - непонимающе нахмурился Назаров. - Шарадами, вдруг, заговорила.
      - Не обращай, соратник, внимания. Это я так, от усталости.
      - Ну-ну…
      Он, сбросив с плеч рюкзак, подошёл к деревянному идолу.
      Идол загадочно молчал. На северо-западе, где располагалась конечная точка их маршрута, простиралась – до самого горизонта – тёмно-зелёная тайга. А на севере в безоблачное голубое небо поднималась, изогнувшись крутой дугой, широкая полоса грязно-серого дыма.
      - Это что, такой сильный лесной пожар? - спросил Пашка.
      - Не угадал, юноша. Самые обыкновенные дымокурни, - отозвался Профессор. - Зыряне  жгут мокрый хворост и сырой зелёный мох, чтобы отпугивать от домашних северных оленей гнуса, комаров и прочую мошкару. К посёлку Мутный Материк, как-никак, приписано ООО «Северный», самое крупное оленеводческое хозяйство в Республике Коми…. Видел по дороге что-нибудь странное и необычное? 
      - Ага. Трёхметровую змею. Толстенную, чёрную, с уродливым наростом на хвосте. Вам не попадалась?
      - Нет, с гигантской чёрной змеёй не сталкивались. А, вот, гибрид дикого кабана и ящерицы по базальтовым скалам скакал. Ловко так. Поскакал минуты полторы, а потом, громко хрюкнув на прощание, юркнул в горную расщелину. 
      - Как это – гибрид кабана и ящерицы?
      - Обыкновенно. Морда и клыки кабаньи, а хвост и лапы достались от ящерицы. Шустрая животина, ничего не скажешь. А размером будет со среднестатистическую дворнягу.
      - Что же это получается? - задумчиво взлохматил волосы на затылке Назаров. - Аномальная зона расширяется?
      - Вполне жизненная версия, - согласился Палыч. - И Сергей придерживается того же мнения. Мол, после его визита в Мутный Лес расширение зоны и началось. Считает, что старуха-шаманка встревожилась и решила…. Не знаю я, честное слово, что она там решила и совершила, но всякая нечисть теперь разгуливает и по правому берегу Малой Мутной. То бишь, в качестве пограничных дозоров-разъездов.
      - А биолокационной рамкой  пользовались?
      - Конечно. Там, где видели кабана-мутанта, проволочки вращались – как сумасшедшие. А здесь, возле Идола, не хотят…. Ладно, Рыжий, пошли к нашим, поучаствуем в сборе дровишек. Нехорошо, когда одни путники заняты текущими походными делами и приготовлением сытной трапезы, а другие – в это же время – предаются праздной болтовне… 

      Обед (макароны с говяжьей тушёнкой под горячий крепкий чай с баранками, купленными вчера в поселковом магазине), уже подходил к концу, когда на восточном склоне зазвучал-затренькал мелодичный колокольчик.
      Пашка тут же потянулся к карабину, прислонённому к берёзовой колодине.
      - Не дёргайся, братишка, - посоветовал Сергей. - Это зыряне. Они мирные.
      - Поть, поть, поть! - послышалось сквозь звон колокольчика, и через пару минут на вершине холма появился целый караван.
      Первым выступал матёрый рогач (с обломками рогов на замшевом лбу и колокольчиком, подвешенным на шее с помощью блёкло-розовой ленты), на широкой спине которого важно восседал седоволосый узкоглазый старик, облачённый в нарядный тёмно-бордовый малахай. За вожаком следовали два молодых оленя, не отягощённые каким-либо грузом. Замыкал походную колонну неулыбчивый тёмнолицый мужчина в засаленном ватнике, несущий на плече двуручную пилу.   
      - Здравствуй, Вогул! - торопливо поднимаясь на ноги, поприветствовал старика начальник метеостанции. - Рад встрече, дружище. Извини, не знаю имени твоего спутника…. Проходите, гости дорогие, к костру, пока чай не остыл.
      - Это Никша, мой средний сын, - ловко слезая с оленя, сообщил пожилой комяк. - Он олешками займётся. То, да сё. Молод ещё, короче…. А я чайку, пожалуй, попью. Крепкого и сладкого. Только кружку достану из походной сумки…   
      «Тёмнолицый Никша только делает вид, что занимается оленями», - внутренне поморщился Назаров. - «А на самом деле, морда неумытая, глазеет на Лизавету. Сволочь озабоченная и похотливая…. С другой стороны, как на неё не глазеть? Натуральная и патентованная фотомодель, типа – девяносто-шестьдесят-девяносто. Или что-то около того. Таких незабываемых красоток в этих диких краях отродясь не видали…. Да, дела-делишки. Ещё по весне я с Лизкой целовался взасос – как и полагается, на последнем ряду «киношного» зала. А теперь? Разговоров избегает, глаза отводит в сторону. Неужели, всерьёз влюбилась в этого бородатого Серёгу? Прав, всё же, был бессмертный классик, сказав в своё время, мол: - «О, женщины! Вам имя – вероломство…». Ещё как прав. Так его и растак…».   
      Когда пожилой зырянин, вволю напившись чаю, поставил пустую алюминиевую кружку на плоский камушек, Сергей вежливо поинтересовался:
      - Уважаемый, а что ты забыл на вершине этого холма? Зачем привёл сюда олешек?
      - Печёрского Деревянного Бога надо забрать. Отпилим, предварительно убрав камни, над самой землёй. Привяжем верёвками к оленьим спинам и увезём. А потом установим в другом месте.      
      - Зачем?
      - Так надо. Негоже ему смотреть в ту сторону, - достав из кармана малахая самодельную курительную трубку, указал на северо-запад Вогул. - Чернотой веет оттуда. Чужой чернотой. Бог может ослепнуть.
      - Вы – шаман? - вмешался в разговор Палыч. - Умеете распознавать суть вещей и природных явлений?
      Старик поднялся на ноги, неторопливо подошёл к костру, вытащил из аметистовых углей лениво тлевшую длинную сосновую ветку, раскурил трубку и, выпустив изо рта бело-серое облако ароматного табачного дыма, ответил:
      - Ошибаешься, Профессор. Какой из меня шаман? Я, наоборот, знатный оленевод.
      - Так и я давно уже не профессор, а заслуженный российский пенсионер…
      - Не лукавь, очкарик. «Профессор» – это твоё имя. По крайней мере, именно так тебя часто величают за глаза.
      - Ладно, пусть будет по-вашему. Профессор, так Профессор, - благоразумно не стал спорить Иван Палыч. - Позвольте задать вопрос?
      - Спрашивай.
      - Вы сказали, мол: - «Печёрский Деревянный Бог». А почему, извините, Печёрский?
      - Не извиняйся, Профессор. Всё просто. Коми-зыряне бывают разные: верхневычегодцы, нижневычегодцы, вишерцы, вымичи, ижемцы, прилузцы, сысольцы, удорцы. А мы – печорцы, так как пасём своих олешек вдоль реки Печёры и её правых притоков. Поэтому и Бог наш – Печёрский…. Я понятно объяснил?
      - Понятно и очень доходчиво. Большое вам спасибо…
      Вогул тщательно выбил трубку о каблук кирзового сапога и, запихав её в карман малахая, объявил:
      - Пора приниматься за работу. Сын заждался…. А вы, легкомысленные путники, собрались переправиться через Малую Мутную и немного погулять по тем неспокойным местам? Ну-ну. Смотрите, не загуляйтесь…. Может, сразу, пока не поздно, повернёте назад? В том смысле, что от греха подальше? Пока Души не почернели? Впрочем, вам решать. Каждый взрослый и разумный человек волен самостоятельно выбирать Дорогу…. Птичка, - внимательно посмотрел на Наталью, - присматривай там за ними, неразумными. Договорились?
      - Я постараюсь, - заверила девушка. - По мере сил…
 
      Старик, неодобрительно и жалостливо повздыхав, ушёл.
      Вскоре над вершиной холма недвусмысленно поплыли характерные звуки, сопровождавшие размеренную работу двуручной пилы:
      - Вжиг-вжиг! Вжиг-вжиг! Вжиг-вжиг…
      Пашка сидел на корточках возле умирающего костра и рассеянно наблюдал за таинственно-потусторонним мерцанием лениво-дотлевавших тёмно-тёмно-малиновых угольков.
      Он сидел и наблюдал, а в его забубённой рыжеволосой голове бродили тревожные мысли: - «Странно всё это, мать его. Трёхметровые змеи. Шустрые кабаны-ящерицы. Деревянный идол, подлежащий срочному переносу. Непонятные речи старого оленевода, наполненные мутными намёками и многослойными недоговорённостями…. Откуда он знает Птичку? Почему обратился именно к ней? Мол, присматривай там? Ничего не понимаю. Ничегошеньки…. Зачем всё это? Для чего? Почему? Как же я, блин горелый, умудрился ввязаться в эту сомнительную и легкомысленную авантюру?». 
      Память, не теряя времени даром, тут же любезно напомнила – как…


      Глава вторая.
      Ретроспектива 001. Пашка, новая зона

      На заседание клуба Назаров явился первым.
      Так, вот, получилось. С утра надо было проводить двоюродного брата Саньку, уезжавшего на производственную преддипломную практику в город Апатиты Мурманской области.
      К десяти двадцати Пашка подъехал на Ладожский вокзал, помог братану загрузить вещи в вагон, попрощался, помахал ладонью вслед уходящему поезду и, направляясь к метро, задумался: - «Что теперь делать? Вернуться в общагу? Ради чего? Чтобы полчаса провалять дурака и снова ехать? Лучше сразу направлюсь в Универ. Да и пивка – ради поднятия бодрости духа – выпить по дороге не помешает…».
      Под студенческие «клубы по интересам» был отведён старинный трёхэтажный флигель, расположенный внутри университетского двора.
      - Ты, Рыжий, сегодня всех опередил, - приветливо улыбнулась ему знакомая вахтёрша. - Шустёр. Держи ключик…. Э-э, стой! А в журнале кто будет расписываться? Пушкин?
      Назаров – по выщербленной бетонной лестнице – поднялся на второй этаж, прошёл направо узким коридорчиком метров сорок-пятьдесят и, отомкнув ключом высокую светло-бежевую дверь, украшенную маленькой табличкой со скромной надписью – «Аномальщики», вошёл внутрь.
      В помещении царил (по причине малого количества узких окон), таинственный и вязкий полусумрак. Пахло средневековой стариной, сухими полевыми травами и пыльным театральным занавесом.
      Пашка щёлкнул выключателем, в длинном зале – без какого-либо стройного порядка – начали загораться, болезненно подмигивая, секции дневного света.
      В зале? Да, именно функцию зала для проведения различных заседаний-совещаний и выполняла эта просторная комната. В её дальнем торце была оборудована высокая трибуна для речистых докладчиков и пафосных ораторов. Рядом с трибуной располагались ровные ряды стареньких кресел – общим числом порядка шестидесяти. На правой стенке – между редкими окнами – были развешены портреты знаменитых путешественников, авантюристов и писателей-фантастов: Колумба, Магеллана, Америго Веспуччи, Педро Альвареса Кабрала, Себастьяна дель Коно, братьев Лаптевых, Пржевальского, Невельского, Беринга, Седова, Жюля Верна, Беляева, братьев Стругацких…. А вдоль левой стены выстроились разномастные книжные шкафы, заполненные картонными папками и скоросшивателями.   
      Назаров медленно шёл вдоль книжных шкафов и читал про себя названия, аккуратно выведенные на корешках папок и мало о чём говорящие несведущим гражданам: - «Город Мертвецов, Молебский треугольник, Верхотурье, Золотые ворота, Растес, СОПС, Чёртово городище, Шигирский идол, Аркаим, Вознесенская горка, Бермудский треугольник, Море дьявола, Гибралтарский клин, Афганская зона, Гавайская аномалия…».
      Папок и скоросшивателей было много, порядка двух с половиной тысяч, и в них были собраны подробные материалы, посвященные природным (естественным), аномальным зонам, расположенным на планете Земля.
      Что, собственно, следует понимать под термином – «аномальная зона»? Официальная версия гласит: - «Аномальная зона – это область, где долгое время с некоторой регулярностью наблюдаются аномальные явления, не согласующиеся с официальной наукой или нехарактерные для данной местности…».
      Ладно. А что такое – «аномальные явления»? Именно то, о чём так любят говорить на телевизионном канале ТВ-3: разнообразные НЛО, снежные люди, доисторические животные, птицы и гады, пробои во времени, призраки и привидения, зомби, пришельцы, оборотни, вампиры...
      Впрочем, зал для совещаний Пашку интересовал мало. По разные стороны от трибуны в торцевой стене наличествовали две незапертые двери. За правой находился склад, на котором хранилось всякое и разное походное снаряжение, востребованное в дальних экспедициях. Склад и склад. Совершенно ничего интересного: палатки, штормовки, котелки, чайники, примусы, спальные мешки, удочки, спиннинги, прочая ерунда. Зато за левой дверью располагался музей «Аномальщиков», экспонаты которого были старательно собраны за долгие годы работы клуба.
      Назаров проследовал за левую дверь – он очень любил, прямо-таки обожал, бродить-слоняться по клубному музею. Здесь, право слово, было на что посмотреть: деревянные Божки, каменные Богини, фарфоровые щербатые кувшины, покрытые разлапистыми чёрными иероглифами, глиняные черепки, медные и серебряные монеты, осколки и обломки метеоритов, загадочные карты и планы, нарисованные от руки, асбестовые отпечатки следов йети, кости динозавров, клыки доисторических хищников, обломки бронзовых кинжалов, наконечники стрел и копий, амулеты и обереги, цветные и чёрно-белые фотографии, натюрморты и пейзажи, кольчуги и шлемы средневековых воинов, ну, и так далее. Из знаменитой серии: - «И Мир опять предстанет странным, закутанным в цветной туман…».
      Пашка неторопливо бродил между высокими стеллажами, заставленными всякой симпатичной разностью, и тихонько бормотал:
      - Хорошее место. Спокойное такое, наполненное – до самых краёв – позитивной энергетикой.
      Когда он вернулся в зал, то там уже находилось порядка двух десятков юношей и девушек. Поздоровался со всеми, чуток похохмил, а потом, почувствовав льдистый холодок в затылке, плавно обернулся.
      В дверном проёме стояла Она – самая симпатичная и желанная девушка на всём Белом свете: высокая, стройная, черноволосая, длинноногая, с милыми ямочками на щеках. Королева красоты и неземной идеал, короче говоря.
      - Лиза! - рванулся к дверям Пашка. - Я так рад тебя видеть! Я…
      - Не шуми, Назаров, - состроив недовольную гримасу и тревожно оглядываясь по сторонам, тихонько попросила девушка. - Мы же с тобой договаривались. Пусть пройдёт время. Сколько? Я не знаю. Может, месяц. Может, два.
      - Но ты же сама сказала тогда, в кинотеатре, что…. Что любишь меня…
      - Говорила, не буду отрицать. А теперь, вот, сомневаюсь. Понимаешь, Рыжий? Сомневаюсь…. Всё, переносим этот разговор на потом. Фу-у, да от тебя пивом пахнет. А, ведь, обещал вести трезвый образ жизни…. Отойди от меня, пожалуйста. Не действуй на нервы. Иначе уйду.
      - Понял, извини. Испаряюсь… 
      Пашка, стараясь не выглядеть побитой собакой и насвистывая под нос нечто бравурно-оптимистическое, проследовал к трибуне и занял свободное место в первом ряду.
      Через минуту на соседнее кресло присела Наташка Кулик и непринуждённо спросила:
      - Павлик, хочешь кедровых орешков? Уже очищенных от скорлупы? Настоящие, сибирские, вкусные. Мне отец прислал из Сибири, с оказией…. Так как, хочешь?
      - Давай, - продолжая хмуриться, протянул ладонь Назаров и через полминуты одобрил: - Действительно, вкусные. Спасибо.
      - Не за что…
      Надо отметить, что Наташка была – в студенческих кругах – личностью известной. На геологоразведочном факультете Университета существовала одна сугубо мужская специализация, носившая гордое наименование – «Техника и технология разведки месторождений полезных ископаемых», сокращённо – «РТ». Так вот. На РТ готовили буровиков. А бурение скважин, как всем известно, работа грубая и тяжёлая, связанная с железными трубами, кувалдами и соляркой. Не дамское это дело, короче говоря. Но отчаянная Натка поступила именно на РТ. Сорок девять студентов (включая Назарова), и одна студентка. Нестандартный и эксклюзивный случай. Причём, студентка Кулик по результатам учёбы была одной из лучших на потоке, и все экзамены первого курса сдала на одни «пятёрки».
      «Птичка – отличный товарищ», - решил Пашка. - «Орешками, понимаешь, поделилась. И, вообще…. Правильная она девица – простая, добрая и компанейская. А ещё смелая, честная и выдержанная. В семье образовались неприятности, отец с матерью – на грани развода, а она ничего, держится и не истерит…. Только, блин горелый, с внешностью Наташке откровенно не повезло: невысокая, веснушчатая, нескладная, волосы блёклые какие-то, да и лишних килограмм наберётся с десяток. Зато глаза у неё красивые – большие, выразительные, тёмно-серые, в цвет северных озёр…. Вот же, парадокс гадкий! Писаные красавицы, как правило, непонятны, ветрены и капризны до полной и нескончаемой невозможности. Все нервы вынут и сведут – в конечном итоге – с ума. А с «серыми мышками», почему-то, всё наоборот. Обидно и несправедливо, честное слово…».
      В зале наметилось определённое оживление, сопровождаемое радостными междометиями.
      - Наш Профессор прибыл, - оглянувшись, сообщила Натка. - Бодрый, улыбчивый и весёлый. С горящим глазом. Знать, образовались позитивные новости…

      - Очередное, шестьсот восемьдесят второе заседание студенческого исследовательского клуба – «Аномальщики» объявляю открытым! - взобравшись на трибуну и надувшись гордым мыльным пузырём, пафосно объявил Иван Палыч, являвшийся уже на протяжении девятнадцати лет бессменным Президентом означенного клуба. - Поздравляю вас, уважаемые коллеги и соратники, с этим знаменательным и знаковым событием! 
      - Ура! Привет! Слава уфологии ! - вяло похлопав в ладоши, вразнобой отозвались «уважаемые коллеги». - Рады, Палыч, видеть вас в добром здравии…
      Вообще-то, Иван Павлович Лазаренко – доктор технических наук, член-корреспондент Российской Академии Наук, лауреат целого букета Государственных премий – уже почти пять лет, как являлся заслуженным российским пенсионером. Но, тем не менее, свой родной Горный институт имени Г.В. Плеханова (нынче – Национальный минерально-сырьевой Университет), не позабыл. И приболевших преподавателей подменял регулярно, и читал лекции на курсах повышения квалификации, и, понятное дело, руководил – с нескрываемым удовольствием – деятельностью студенческого клуба «Аномальщики». Студенты и преподаватели Университета именовали И. П. Лазаренко – «Палычем». А в разговорах между собой – «Профессором». Именно так – с большой буквы. Он же, в свою очередь, величал коллег и учеников – в зависимости от настроения – либо «юношами и девушками», либо «коллегами и соратниками». Первый вариант был характерен для периодов глубокой задумчивости и хронической неуверенности. А второй, наоборот, говорил о том, что Палыч принял некое судьбоносное решение и охвачен нешуточным охотничьим азартом…      
      - Начинаю наше заседание, как и предписывают незыблемые традиции, с изложения свежего тематического анекдота, - радостно сверкая толстыми линзами профессорских очков, продолжил Иван Палыч. - Итак. В заброшенных пермских штольнях, где в прошлые века добывали поваренную соль, пропало восемнадцать уфологов. На место происшествия прибыла Государственная комиссия из Москвы, состоящая из разномастных чиновников. Лезть в штольни чиновники не решились, мол: - «Чур, меня!». Поговорили с местными жителями, тщательно изучили научные материалы, любезно предоставленные всезнающим Интернетом, провели несколько расширенных совещаний, после чего вынесли авторитетный вердикт: - «Пропавших чудаков рекомендуется искать в окрестностях Альдебарана…». Чего молчим, соратники и соратницы? Анекдот, собственно, закончен. Можете смеяться. Э-э-э, юноши и девушки…       
      Раздались жидкие аплодисменты, сопровождаемые вежливым хмыканьем.
      - Можно мне попробовать? - поднялся с места Пашка. - Спасибо за оказанное доверие, коллеги. Приступаю…. Утро мы встретили, как и полагается настоящим уфологам, в вытрезвителе. Были все наши, плюсом – несколько журналистов из молодёжных изданий. Обсудили вопросы давешнего вторжения квазигуманоидов. Помечтали о свежем пиве. Наметили планы на текущий полевой сезон…
      - Молодец, Назаров! - одобрил парнишка с заднего ряда. - Актуальная тематика!   
      - Кто о чём, а Рыжий о пиве, - известил недовольный голос Лизаветы. - Всё остальное его практически не интересует. Алкоголик законченный.
       - Подумаешь, - усаживаясь на место, пробурчал Пашка. - Не очень-то и хотелось.
      - Не расстраивайся, - по-приятельски подмигнула Наталья. - Моралистка, блин, выискалась. Ничего в пиве не понимает, а туда же.
      - Тем не менее, в анекдоте, рассказанном нашим рыжеволосым соратником, присутствует здравое зерно, - многообещающе усмехнулся с трибуны Иван Палыч. - Речь, естественно, идёт о планах на текущий полевой сезон…. Ага, бродяги, попритихли? Ушки на макушке? Оно и правильно. То бишь, исключительно верно и дальновидно…
      - Что за дела? - зазвучали недовольные голоса. - Не тяните, Палыч! Излагайте по делу!
      - Намекаете, что я – старый прожжённый интриган? Есть немного, не буду отрицать. Ладно, будь по-вашему…. Официально объявляю. Славная и щедрая организация MUFON  выделила студенческому клубу – «Аномальщики» денежный грант на осуществление полевых исследовательских работ. Финансовые средства в размере тридцати пяти тысяч долларов США уже поступили на наш расчётный счёт.
      - Ура! Ура! Ура!
      - Уфолог уфологу – друг, товарищ и брат!
      - Да здравствует – полноценный полевой сезон! 
      Через несколько минут, когда всеобщий ажиотаж пошёл на спад, а восторженные вопли стихли, Профессор продолжил:
      - На прошлом заседании, как вы, надеюсь, помните, был составлен перечень отечественных аномальных зон, достойных…э-э-э, нашего пристального внимания. А в качестве объекта, подлежащего первоочередным полевым исследованиям, был выделен так называемый Молебский треугольник . Однако, ситуация изменилась. С треугольником, пожалуй, разберёмся в следующий раз…
      - Как же так, Палыч?
      - Это нечестно! Мы же всё уже согласовали! Три с половиной часа спорили до хрипоты…
      - Долой!
      - Прекращайте бузить, соратники! Я готов предоставить развёрнутые объяснения! Попрошу тишины! Ну, успокоились? Итак…. Назаров, если вам, конечно, не трудно, окажите небольшую услугу.
      - Всё, что угодно, - поднимаясь на ноги, заверил Пашка. - В разумных пределах, понятное дело.
      - В разумных, в разумных, обещаю…. Подойдите, пожалуйста, к центральному стеллажу. Вторая полка снизу. Достаньте папку с надписью на корешке – «Языческая роща» и доставьте её ко мне…. Большое спасибо. Садитесь.
      - Знаменитое место, - одобрительно хмыкнула Лизавета. - Про него даже недавно рассказывали по телевизору. Кажется, на канале ТВ-3.
      - Знаменитое, - развязывая шнурки на папке, подтвердил Иван Палыч. - Тем не менее, я, что называется, освежу информационное поле. Вдруг, не все из присутствующих в курсе? Значится так…. Аномальная зона – «Языческая роща» располагается в Республике Коми, в окрестностях села Корткерос. Вернее, в трёх километрах от села, на берегу протоки Кортвис, впадающей в реку Вычегду. Что странного и необычного наблюдается в этой зоне? Что заслуживает пристального внимания со стороны уфологов? Во-первых, здешний старый дремучий лес, состоящий из кривых, перекрученных, переплетённых и сросшихся между собой деревьев. Вот, кстати, очень симпатичные и приметные фотографии. Желающие потом могут ознакомиться…. Причём, речь идёт сразу о нескольких древесных породах – о соснах, елях и пихтах. На данном снимке видно, как из толстенного елового ствола произрастают молоденькие ветки сосны. Необъяснимое, с точки зрения современной науки, явление. Аномальная зона. Не отнять и не прибавить…. Говорите, что во всём виновата мутация? Вполне возможно. Вполне. Фотографии подтверждают, что наиболее искривлённые и перекрученные стволы старых пихт густо покрыты тёмно-багровыми почками-наростами, из которых выглядывают непонятные бело-серые коконы. А эта густая желтоватая паутина, стелящаяся по верхушкам сосен? Мутация, однозначно. Только чем она вызвана? Вот, в чём вопрос…. Во-вторых, в Языческой роще присутствует странный радиационный фон. Иногда он находится на нулевой отметке. А порой превышает допустимые нормы-значения в три-четыре раза. С чем это связано? Неизвестно…. В третьих, в окрестностях, примыкающих к Корткеросу полностью отсутствуют мыши и крысы. В-четвёртых, многочисленные свидетели рассказывают об НЛО, регулярно появлявшихся над Языческой рощей. Упоминаются и «голубоватые плоские диски», и «ярко-оранжевые шары разных диаметров», и «светло-зелёные усечённые пирамидки». Естественно, что все эти объекты перемещались по небу по загадочным и непредсказуемым траекториям, регулярно меняя – при этом – скорость. Перемещались, меняли и – в конечном итоге – пропадали…. Ну, интересное местечко? То-то же. Но, должен признать, что у Языческой рощи – как у потенциального объекта научных исследований – имеется один существенный недостаток. Попробуйте, друзья, угадать – какой.            
      - Можно, я? - вскинула вверх правую руку Наташка.
      - Излагайте, соратница Птичка. Выслушаем с интересом.
      - Языческая роща – очень известная аномальная зона. Да и расположена она, с моей точки зрения, достаточно неудачно – всего-то в шестидесяти-семидесяти километрах от Салехарда. То есть, с посещением Языческой рощи не наблюдается никаких проблем, чем и пользуются все кому не лень. За последние годы в районе Корткероса побывало несколько десятков различных экспедиций – и серьёзных уфологических, и «диких», то бишь, откровенно-развлекательных. Истоптали, засранцы, всё вдоль и поперёк…. А в самой Языческой роще нынче стало модным проводить всякие псевдонаучные съезды и конференции. Придут бородатые деятели на полянку, разведут костерок из скрученных-перекрученных сосновых веток, рассядутся на гнутых-перегнутых стволах пихт и давай – под регулярные водочные возлияния – часами трепаться о проблемах многострадальной российской уфологии. Дилетанты и пижоны, мать их всех. Извините, конечно. Но наболело…. Так что, я сомневаюсь, что Языческая роща представляет для нас хоть сколь-нибудь серьёзный интерес. Имеется в виду, в её теперешнем состоянии…
      - Уважаемая Птичка зрит в корень. Молодец и умница, - похвалил Профессор. - Действительно, Языческая роща – на сегодняшний день – является отработанным (по уфологическим меркам), объектом. Слишком много шума было поднято вокруг этой симпатичной аномальной зоны. Научные экспедиции, шумные туристы, костры, тропы, пустые бутылки и смятые консервные банки, съезды, симпозиумы, телевизионные группы…. Даже если в Языческой роще и присутствовала раньше некая…м-м-м, аномальная Сущность, то теперь она, наверняка, покинула эти места. Вернее, э-э-э, переселилась в другие, более спокойные края. По крайней мере, в последний раз появление НЛО над Корткеросом было зафиксировано в позапрошлом году. А после этого – как отрезало. Комментарии, что называется, излишни…. Но на прошлой неделе из Республики Коми поступила интересная, неожиданная и очень актуальная информация. Звонил один из моих учеников. Он окончил наш Университет пятнадцать лет тому назад. Но российская геология тогда находилась в упадке, работы по специальности не было, и Сергей завербовался по контракту в какую-то секретную военизированную структуру. Несколько лет провёл в зарубежных командировках, потом вернулся на Родину, а последние два года работает начальником метеостанции, обустроенной в Республики Коми, рядом с посёлком Мутный Материк.
      - Странное название, - подозрительно покачал головой Пашка. - Красивое и поэтичное, конечно. Но, извините, не вызывающее избыточного доверия…
      - Ничего странного. Мутный Материк располагается на берегу реки Печоры, на пятьсот-шестьсот километров к северо-востоку от Салехарда. Недалеко от села в Печёру впадает речка Малая Мутная. Ещё выше по течению – Большая Мутная. Из-за этих географических особенностей и образовалось экзотическое название населённого пункта…. Возвращаюсь к основному вопросу сегодняшней повестки дня. Сергей сообщил, что случайно обнаружил – примерно в пятидесяти километрах от Мутного Материка – аномальную зону. Причём, зону, судя по всему, совсем молодую, ещё никем не исследованную и являющуюся прямым аналогом Языческой рощи.
      - Молодую – это как?
      - Аналогом Языческой рощи? Что имеется в виду?
      - Сейчас объясню, мои юные и любопытные соратники. Наберитесь терпения…. Прошлой осенью Сергей переправился через Малую Мутную и немного прогулялся по тамошней тайге. Зачем? С какой целью? Не знаю, честное слово. Сами потом у него спросите…. Главное, что наш герой набрёл на приметный холм – правильной конической формы, поросший молоденькими ёлочками, соснами и пихтами. А ещё там ему удалось добыть-подстрелить много рябчиков и серых куропаток…. Это весной Серёга вновь отправился в те места. Переплыл на лодке через реку и сразу же почувствовал некую тревожную ауру. Спрятал лодку в прибрежных кустах, тронулся в путь – всякие странности навалились: и ползающие, и бегающие и летающие. Какие конкретно? Не буду сейчас утомлять вас подробностями, всё равно не поверите…. Добрался путник до добычливого холма, но и там произошли кардинальные изменения: все молодые деревца искривились самым невероятным образом и причудливо переплелись между собой. Сергею раньше доводилось бывать в Языческой роще, и он считает, что между этими аномальными зонами много общего. Понимаете? Возможно, новая аномальная зона (назовём её, к примеру, «Мутный Лес»), родилась – прошедшей зимой – в качестве замены старой, уже отработанной. Это, уважаемые коллеги, редкая удача. Редкостная, чёрт меня побери!          
      - А этот ваш…, э-э-э, начальник метеостанции…. Он является адекватным человеком? - засомневалась приземлённая Натка. - Ничего не выдумал? Ничего не приукрасил?
      - Кто? Серёга Подопригора? - опешил Палыч. - Ну, ты, Птичка, даёшь! Серёга он…. Он – кремень!

      - Иван Павлович, вы сказали, что фамилия у начальника метеостанции – «Подопригора»? - спросил звонкий, чуть подрагивающий девичий голос. - И он несколько лет провёл в зарубежных командировках? От секретного военного ведомства?
      Пашка обернулся. В проходе, образованном рядами кресел и стеллажами с папками, стояла Лизавета – страшно взволнованная, красивая и очень бледная.
     - Словно простыня из номера шикарного пятизвёздного отеля, - тихонько прошептала Птичка. - Как бы в обморок не грохнулась. Ты, Павлик, подстраховал бы симпатию…



      Глава третья
      Сиреневый туман и острые зубы

      - Вжиг-вжиг! Вжиг-вжиг! - монотонно, надоедливо и скорбно пела двуручная пила. - Вжиг-вжиг! Вжиг-вжиг…
      - Будем сворачиваться, - объявил Подопригора. - Надо к вечеру дотопать до Малой Мутной и встать на её берегу крепким лагерем. А уже утром приступим к форсированию. Если, конечно, получится.
      - Что, собственно, может не получиться? - не удержался от вопроса Пашка. - И почему лагерь – обязательно – должен быть крепким?
      - Прекращай, Рыжий, выёживаться! - велела Лизавета. - Серёжа лучше знает, что надо делать.
      - Конечно, ему виднее, - запихивая в большой котелок из-под макарон с тушёнкой маленький котелок с остатками чая, язвительно прокомментировала Натка. - Такая, понимаешь, стильная бородка. Упасть и не встать. Симпатичный тёмно-фиолетовый шрам мужественно змеится от правого виска. Шикарная пего-седая шевелюра. Массивная серьга, украшенная ярким кроваво-красным камушком, элегантно болтается в мочке левого уха. Натуральный рубин? Шикуем, Серёжа…. Ни дать, ни взять – героический предводитель шайки благородных пиратов. То бишь, среднестатистический герой любовных дамских романов, перемещённый – неведомой и волшебной силой – в наше скучное и меркантильное время…. А кто, блин пригоревший, будет после обеда мыть посуду? Кто, я вас, аристократов вшивых, спрашиваю? Благородный и отважный пират? Юная и мечтательная героиня, положившая голубой трепетный глаз на означенного пирата? Хрена лысого. Не дождётесь. Даже до морковкиного заговенья. Нынче им, личностям романтическим, не до пошлой бытовой ерунды…. Павлик, ты же мне – по жизни – верный товарищ? Поможешь отдраить котелки и всё прочее?
      - Стопудово. Без вопросов и даже с удовольствием.
      - Молодец, Рыжий. Никаких сомнений, если честно, не было и в помине…. Тек-с. Я сложу в маленький котелок кружки, а ты забирай крышки от котелков, предварительно поместив в них грязные вилки-ложки…. Готов? Тогда, коллега, следуй за мной…
      От вершины холма – строго на север – вела хорошо-натоптанная тропа. Вела-вела, а метров через сто пятьдесят выводила к роднику.
      Наталья вывалила кружки на плоскую моховую кочку, вынула из большого котелка маленький, зачерпнула в одну из посудин воды, достала из кармана штормовки плоский флакон с моющим средством, две тряпочки и, протянув одну из них Назарову, велела:
      - Намыливай ложки-вилки. Только тщательно и усердно, без дураков.
      - А ты, оказывается, запасливая, - принимаясь за работу, одобрил Пашка.
      - Как и полагается будущему буровому мастеру. В полном соответствии с его типовыми должностными инструкциями. 
      - Молодец. Настоящая отличница…. Слушай, Птичка, поможешь мне в одном важном деле?
      - Помогу. Если, конечно, смогу. Излагай.
      - Давай, я за тобой немного поухаживаю, а?
      - Это, извини, в каком смысле? - насторожилась девушка.
      - В самом прямом. Сделаем вид, что между нами разгорается жаркая любовь-морковь…
      - Чтобы ветреная Лизавета приревновала и забыла про импозантного начальника метеостанции?
      - Ага, - смущённо вздохнул Назаров. - Именно для этого.
      - Дурак ты, Рыжий, и, что характерно, не лечишься. Только и горазд, что пиво, меры не зная, хлебать.
      Натка поставила намыленный котелок на чёрный кусок базальта, выпрямилась, примерилась, от души вмазала по чёрному боку безвинной посудины носком резинового сапога, развернулась и, не оборачиваясь, торопливо зашагала к вершине холма.
      - Бам-м-м! - улетая в высокие кусты голубики, насмешливо пропел котелок. 
      - Нехорошо, ёлочки зелёные, получилось, - досадливо шмыгнув носом, пробормотал Пашка. - Теперь придётся мыть посуду в одиночку…

      Попрощавшись с зырянами, успешно спилившими идола, путешественники двинулись на северо-запад.
      - Не забудьте, однако, вернуться, - проворчал им вслед старый Вогул.   
      - Аномальщики хреновы, - презрительно сплюнув под ноги, добавил темнолицый Никша.
      Когда отряд спустился с холма, под подошвами резиновых сапог вновь противно зачавкало.
      - Очередное северное болотце, - показательно-весёлым голосом известил Назаров. - Ух, ты, сколько цветущей морошки! Посмотри, Птичка, направо. Прямо-таки, белый пушистый ковёр…. Правда, красиво?      
      Лишь хмурое молчание было ему ответом.
      - Нехорошо получилось, - покаянно заканючил Пашка. - Отвратительно и невежливо. Это я, не подумавши, брякнул. Сдуру. Заканчивай дуться…. Прости меня, добрая и милая Птичка, пожалуйста. А?
      - Хорошо, я попробую, - пообещала девушка. - Шагай, Рыжий, шагай. Не спи…. Говоришь, ковёр из цветущей морошки? Разве же это ковёр? Так, ерунда несерьёзная. Вот, на моей Родине, на Чукотке, морошки – в разы больше. Там сейчас вся тундра стоит белым бела…   
      Через два часа хвойный болотистый лес неожиданно расступился в стороны.
      - Ни фига же себе! - восхитился Пашка. - Натуральная картина маслом под условным названием: - «Не ждали, дурилки картонные? Тем не менее, получите сюрприз. И расписаться в получении не забудьте…». Как оно тебе, Птичка?
      - Не подлизывайся, Рыжий, - недоверчиво хмыкнула Наталья. - Разговорчивым таким стал, это что-то: - «Ой, Птичка, посмотри, какие симпатичные белые цветочки. Ой, какой необычный пейзажик…». Тьфу, да и только. Дипломат выискался…. А картинка, тем не менее, достойная. Спорить не буду. Неожиданная и заслуживающая уважения… 
      На пышных зелёных мхах, слегка разбавленных светлыми корзинками цветущей морошки, лежали толстые, абсолютно-белые стволы деревьев, размещённые по гигантским окружностям и направленные – своими вывороченными корневищами – в сторону единого, невидимого невооружённым глазом, центра.
      Отряд остановился, путники собрались-скучковались возле разлапистого, неправдоподобно-белоснежного соснового корня-выворотня.
      - Когда-то, примерно сто пятьдесят-шестьдесят лет тому назад, здесь упал метеорит, - приступил к пояснениям Сергей. - Нет, конечно же, не такой большой, как на Подкаменной Тунгуске, в десятки раз меньше. Но тоже натворил всяких нехороших дел: ударной волной весь здешний лес выворотило с корнями, поубивало всякую живность, реки и ручьи вынуждены были искать-пробивать новые русла. За прошедшие годы все эти упавшие деревья превратились в идеальное топливо для костров, а животные, птицы, змеи и даже насекомые с тех самых пор эту долину обходят, оползают и облетают стороной.
      - Давайте, сходим к центру данного необычного натюрморта, на который указывают стволы упавших деревьев? - предложил белобрысый Женька Петров. - Интересно же….
      - Очень интересно! - поддержала брата-близнеца не менее белобрысая Валентина Петрова. - Вполне возможно, что найдём там метеоритные осколки. Говорят, что они стоят бешеных денег. Разбогатеем. Ну, или просто, по благородному, сдадим их в клубный музей…. Пошли?
      - Опоздали вы, двойняшки, - отрицательно дёрнул щекой Подопригора, отчего его толстый тёмно-фиолетовый шрам неодобрительно задрожал. - В тридцатые годы прошлого века здесь целый летний сезон отработала – по полной программе – научно-исследовательская экспедиция, направленная сюда по личному распоряжению самого товарища Сталина. Вон, слева, в полукилометре, корячится тёмное пятно. Видите? Это развалины тех экспедиционных строений.    
      - Экспедиция, искавшая здесь осколки упавшего метеорита? - задумчиво протянула Натка. - В тридцатые годы прошлого века? Интересные, однако, дела…. Надо обязательно подойти к этим развалинам. Лично мне – надо.      
      - Зачем? - удивился Палыч. - Ну, покосившийся барак. Подумаешь. В этих суровых местах такого добра – без счёта. А дело неуклонно двигается к вечеру…
      - Мне надо. Очень.
      - Птичка не умеет капризничать, - заверил Пашка. - Раз сказала, что надо, значит – надо. Уважим барышню. За мной, соратники!
      Старая длинная избушка неумело пряталась в густом неполовозрелом ельнике, метрах в десяти-двенадцати от чёрной приметной базальтовой скалы, чей внешний облик – неуловимо и ненавязчиво – напоминал о существовании в нашем бренном Мире загадочных и таинственных – «Всадников-без-головы».
      Когда-то давно это была крепкая изба-пятистенок, но Время, как известно, безжалостно. Сейчас брёвна этого покосившегося строения почернели, покрылись лохматыми лишайниками и местами прогнили насквозь. На крыше, поросшей зелёным мхом, насмешливо шумели на ветру своими ещё голыми ветками несколько взрослых берёз и осин. Было видно, что бывшие хозяева строения пытались дополнительно укрепить и утеплить избушку: местами стены были обмазаны толстым слоем глины, местами – обложены дёрном. Окон не было вовсе. Покатая крыша, сработанная из узких древесных плах, нещадно перекосилась. На нижнем венце избы ещё можно было разобрать вырубленные некогда топором цифры и буквы: - «17.07.39. Лёня Кулик».
      - Здравствуй, прадедушка, - осторожно касаясь пальцами текста, вырубленного в бревне лиственницы, прошептала Наташка. - Надо же, свиделись. Бывает. 
      - Э-э-э, ничего не понимаю, - потеряно забормотал Профессор. - «Кулик»…. Что же это? Вы, Птичка, не однофамилица знаменитого…м-м-м, изыскателя? А….
      - Правнучка. Он – мой прадед по отцовской линии.
      - Но, позвольте, как же…
      - Так же. Общеизвестно, что Леонид Алексеевич Кулик руководил несколькими экспедициями, направленными к месту падения легендарного Тунгусского метеорита. Но, помимо этого, он посещал и другие места, где – по народным преданиям – с неба падали крупные неопознанные космические объекты. Кольский полуостров в районе среднего течения реки Умбы. Пустынная долина южнее Самарканда. Болотистая низменность в республике Коми. Данная конкретная болотистая низменность, получается…
      - Завидую, Птичка, - признался Назаров. - У меня с родственниками – полная труба. В том смысле, что некем похвастаться.
      - Что же так? - елейно пропела Лизавета. - Одни сплошные алкоголики в роду?
      - Типа того. Виноват. Исправлюсь. Ладно, пошли дальше. Мать его…. Опаньки! А это ещё что за хрень? Вон, напротив солнца?   
       Над странной северной долиной, наполненной белым цветом, плавно парил, почти неподвижно зависнув в воздухе, угольно-чёрный, местами угловатый силуэт: сплошные перепончатые крылья, из которых стыдливо высовывалась-шевелилась маленькая уродливая голова на тоненькой длинной шее. 
      - Классический птерозавр , - невозмутимо поправляя очки на длинном носу, известил Профессор. - Очень достойный экземпляр. Без вопросов…. Елизавета, душенька, попробуйте его сфоткать на мобильный телефон.
      - Не получается, Палыч. Не работает мобильник. Не желает включаться.
      - А что у остальных?
      Выяснилось, что мобильная связь пропала у всех без исключения. Да и обычные фотоаппараты «щёлкали» вхолостую, не фиксируя изображений.
      - До холма с Мутным Лесом осталось не так и далеко, - сообщил Сергей. - Километра четыре с половиной до Малой Мутной. И примерно столько же предстоит пройти после переправы. Телефоны и фотоаппараты не функционируют? Бывает. Это аномальная зона, скорее всего, так проявляет себя….
      Отряд тронулся дальше. Птерозавр, махнув на прощание перепончатыми крыльями, направился на восток и вскоре скрылся из поля зрения.
      - Слава Богу, что нам с ним не по дороге, - облегчённо выдохнула Валя Петрова. - Очень неуютно, когда над твоей головой кружатся такие раритетные монстры.
      - Ну-ну, «не по дороге», - недоверчиво передёрнул плечами её брат Евгений. - Может, он, направляясь к Мутному Лесу, просто такой широкий круг заложил? Типа, заметая следы, головы нам морочит?
      Минут через двадцать впереди послышался приятный мелодичный звон, постепенно переросший в весёлый и беззаботный гул. Пройдя через густой колючий кустарник, они вышли на высокий берег речки, выше по течению которой располагался величественный трёхметровый водопад.
      - Чудесное местечко! - обрадовалась впечатлительная Наташка. - Очень красивое…. А что это за река? Малая Мутная?
      - Нет, безымянный приток Малой Мутной, - пояснил начальник метеостанции. - Вдоль этого притока мы и пойдём.
      - Кстати, этот водопад слегка напоминает тюльпан. Водяной тюльпан, я имею в виду…. Неужели, это метеорит так постарался?
      - Ну, у тебя, Птичка, и фантазия, - восхитился Пашка. - Богатая и необузданная. Так и хлещет через край.
      - Причём здесь – моя бескрайняя фантазия? Вот, сам посмотри. Скала, а в ней имеются три большие дырки с неровными краями, через которые и стекает речная водица. Кто, спрашивается, пробил эти отверстия? Молчишь, Рыжий? То-то же…. Я думаю, что дело было так. Метеорит, войдя в нижние слои атмосферы, разделился на несколько частей. Основное тело, повалив деревья, упало в болотистую долину, через которую мы недавно прошли. А три мелких осколка долетели до речного берега и прошили насквозь данную скалу. Как вам, коллеги, такая версия?
      - Элегантная и логически-выверенная, - согласился Иван Палыч. - Ты, Птичка, достойная правнучка своего знаменитого прадеда. 
      - Польщена.
      Через некоторое время путники вышли к месту впадения безымянной речушки в…
      - В морской залив? - предположил Назаров. - До противоположного берега, частично скрытого туманной дымкой, будет километра полтора. Никак не меньше.
      - Сам ничего не понимаю, - задумчиво поглаживая подушечками пальцев кривой тёмно-фиолетовый шрам на физиономии, признался Сергей. - Месяц назад здесь не было ничего подобного, а ширина Малой Мутной не превышала девяноста метров. Наверняка, без старухи-шаманки здесь не обошлось…
      - Подозрительная бабка наколдовала-организовала серьёзную плотину? – недоверчиво улыбнувшись, предположила Натка. - А после этого река вышла из берегов и затопила окрестности?
      - Не похоже. На Малой Мутной островов отродясь не было. А сейчас что мы наблюдаем? Справа – самый натуральный архипелаг. Слева наблюдается аналогичная картина. Откуда, интересно, они взялись?
      - Аномальные локальные проявления, - важно поправляя на длинном носу очки, известил Иван Палыч. - Подлежащие, понятное дело, нашему пристальному изучению. Чем, собственно, мы и намерены заняться…. Серёжа, а куда ты спрятал деревянную лодку?
      - В прибрежных кустах.
      - Где же они?
      - Нету, - картинно развёл руки в стороны Подопригора. - Кругом только камни и сухие ветки-стволы деревьев, выброшенные водой на берег…. Речной водой? Будем надеяться на это…
      - Что же мы теперь будем делать? - преданно посматривая на начальника метеостанции, спросила Лизавета.
      - Ничего особенного, милая аномальщица. Разведём костёр. Поставим палатки. Приготовим ужин. Перекусим от души и завалимся спать. Естественно, предварительно согласовав график ночных дежурств. А с утра накачаем наше резиновое плавсредство и – за несколько рейсов – переберёмся через неожиданное водное препятствие…

      Ночь (белая, даже белее питерских), прошла относительно спокойно. Россыпи блёклых звёзд задумчиво мерцали в вышине. Успокаивающе и мечтательно потрескивал костерок. Только из таёжных зарослей, начинавшихся метрах в семидесяти-восьмидесяти от речного берега, время от времени доносились разнообразные звуки: жалобное попискивание, угрожающее рычание, язвительный хохот.
      - Ночной филин, зараза, старается, - ласково поглаживая ложе карабина, заверил Пашка. - Ерунда.
      - И порыкивал – минут десять назад – тоже он? - уточнила Наталья, которой выпало дежурить вместе с Назаровым.
      - Конечно. Кто же ещё? Филины, они такие. Горазды подражать всяким и разным голосам. Прямо как, э-э-э…. Ну, как там его? Который муж Аллы Пугачёвой…
      - Максим Галкин?
      - Ага, он самый. Так что, Птичка, не переживай. До утра, по крайней мере, доживём. 
      - Спасибо, Рыжий. Утешил…. А в реке кто плещется? Слышишь? Словно несколько деревенских лошадок, заблудившись в тайге, решили принять ночные ванны.         
      - Таймени, ясен пень, - неуверенно вздохнул Пашка. - Я читал в журнале «Вокруг Света», что они в тутошних речках вырастают до невероятных размеров. Чуть ли не до ста килограмм…. Слушай, а, вот, твой знаменитый прадедушка Леонид Алексеевич. Поиски разных упавших метеоритов. Интересное дело, конечно…. А, как и когда, извини, он умер? В одной из многочисленных экспедиций?
      - Нет, на войне. В 1941-ом году ему было уже пятьдесят восемь лет, в регулярную армию не брали. Да и академик Вернадский строго-настрого запрещал даже думать о фронте. Но мой прадедушка был очень упрямым человеком. Уже пятого июля 1941-го года он ушёл в Московское народное ополчение, а в октябре уже вовсю воевал. Вскоре был ранен и попал в плен. После выздоровления немцы определили его в госпиталь для пленных – санитаром. Там Леонид Алексеевич ухаживал за нашими ранеными и даже помог организовать несколько побегов. А потом заболел сыпным тифом и в апреле 1942-го года скончался.
      - Есть чем гордиться, Птичка. Достойная смерть…. Кстати, про Вогула. Ты, получается, знакома с ним?
      - Нет, сегодня встретились в первый раз, - загадочно улыбнулась Натка. - Наверное, ему про меня рассказал другой шаман. Только не здешний, а чукотский. Говорят, что шаманы – особенные люди, даже умеют общаться друг с другом на расстоянии.
      - Ещё один шаман? Чукотский?
      - Я потом расскажу. Может быть. Если сочту, что ты, рыжеволосый охламон, этого достоин…
 
      Утро выдалось тихим, тёплым и солнечным.
      - Справляем естественные нужды, умываемся и приступаем к текущим делам, - на правах командира-проводника объявил Сергей. - Девочки готовят вкусный и сытный завтрак, а мальчики сворачивают палатки и накачивают резиновую лодку.
      - Какими составами будем переправляться? - заинтересовался Иван Палыч. - Сколько планируется сделать рейсов?
      - За два уложимся, - вывалив из Наташкиного рюкзака толстый рулон ярко-оранжевой прорезиненной ткани, заверил Назаров. - Мне уже приходилось рыбачить с таких лодок. Они, действительно, считаются трёхместными, но сугубо по суровым «эмчээсным» меркам. Видали по телеку какие сытые и толстощёкие морды у бойцов этого славного ведомства? Каждый, честное слово, потянет килограмм на сто двадцать. Опять же, конструктивный запас прочности обязательно должен быть заложен…. Короче говоря, данная надувная посудина с лёгкостью выдержит и четырёх, и пятерых среднестатистических – по весу – пассажиров. Причём, с багажом.
      - Согласен, - утвердительно кивнул головой Подопригора. - Так и сделаем. В состав первой команды войдут: Палыч, близнецы Петровы и Рыжий. Трое – вместе с перевезёнными вещами – останутся на берегу, а Евгений вернётся за нами.
      - Бред бредовый! - возмутился Пашка. - Женька же субтильный совсем. Какой из него гребец? У меня гораздо лучше и быстрей, гадом буду, получится.
      - И лучше, и быстрей. Никто и не спорит. А почему?
      - Потому, что я гораздо здоровее.
      - Правильно. А ещё взрослее, опытнее и хладнокровнее. Да и стреляешь отлично. Понимаешь, к чему я клоню?
      - Не очень…
      - Неизвестно, что нас ждёт на том берегу. Всякое может случиться. Поэтому будешь охранять – до нашего прибытия – Ивана Палыча и Валентину. Понятно излагаю?
      - Так точно!
      - Молодец. Можешь, когда захочешь…
      Серая каменная коса. Тёмно-зелёная стена леса за спиной. Шустрые солнечные зайчики, пляшущие на воде. Голубое бездонное небо. Полное безветрие.
      Походный завтрак – жидкая каша «пшеничка» с кусочками краковской колбасы – завершился.
      - К отплытию! - скомандовал Сергей.
      - Может, сперва мы с Рыжим помоем посуду? - предложила Натка. - А уже потом…
      - Отставить! К отплытию, я сказал. Пока лодка вернётся, мы посуду раз десять успеем помыть. Да и сполоснуть. К отплытию, родные…. Отдать, мать вашу, концы!
      Отдали. Пашка, забирая вправо, чтобы не налететь на ближайший холмистый остров,  активно заработал вёслами.
      - Не скучайте, соратники! - прокричал на прощанье Палыч. - Скоро встретимся! 
      Берег начал постепенно отдаляться. А потом, когда по водной глади было пройдено порядка двухсот пятидесяти метров…
      Туман навалился неожиданно. Только что вокруг было светло и радостно. В голубом небе беззаботно носились шустрые стрижи. И, вдруг, за доли секунды всё изменилось – резко и сразу.
      - Ничего не видно. Совсем. Ни впереди, ни сзади. Только слева чернеет островной силуэт, - заволновался Палыч. - Туман густой, как деревенская сметана. Только светло-сиреневый. И тишина…. Гулкая какая-то. Словно в подземном бункере…. Эй, на берегу! Сергей! Лиза! Эй! Отзовитесь кто-нибудь!
      - Птичка! Эй! - слаженно подключились близнецы Петровы. - Эге-гей! 
      Ответа не последовало. Более того, и речное эхо, затаившись, упрямо отказывалось проявлять себя. Казалось, что крики – почти сразу – безвозвратно и навсегда тонули в густом сиреневом тумане.
      - Надо поворачивать назад, - предложил рассудительный Женька.
      - Это точно, - поддержала брата не менее рассудительная Валентина. - Пока окончательно не заблудились в тумане.
      - Ерунду говорите, соратники, - самоуверенно хмыкнул Назаров. - Как здесь, вообще, можно заблудиться? Речное течение, конечно, слабое, но, всё же, присутствует. Я его вёслами прекрасно ощущаю. Гребём поперёк течения, и все дела. В любом раскладе, рано или поздно, упрёмся в противоположный берег. Правильно, Палыч?
      - Абсолютно верно. Нам ли, отважным путешественникам и первооткрывателям, бояться какого-то тумана? Как и всех прочих проявлений непогоды? Греби, Рыжий! Вперёд! За славой и разлапистыми орденами!
      За кормой что-то солидно и громко плеснуло. Вернее, кто-то – большой и сильный.
      - Ай! - запаниковала Валька. - Хвост!
      - Ну, хвост, - презрительно поморщился Пашка. - Рыбий…
      - Ничего и не рыбий! Ребристый, бугорчатый, буро-зелёный, заострённый…. Крокодилий, вот!
      - Так, уж, и крокодилий…
      - Ш-ш-ш! - раздалось – со стороны правого борта – громкое и противное шипенье.       
      - Эта гадина прокусила лодочную резину! - известил Евгений. - Воздух выходит!
      - Ш-ш-ш-ш-ш! - шипенье усилилось.
      - Гнида переключилась на левую сторону!
      - Рыжий, поворачивай к острову! - велел Иван Палыч. - Он где-то совсем рядом. Борта оседают прямо на глазах…. Шустрее! Наддай!
      Назаров развернул лодку на девяносто градусов, носом по течению, и навалился – что было сил – на древки вёсел…    

      Лодка, забирая вправо, чтобы не налететь на ближайший холмистый остров, отчалила от берега.
      - Не скучайте, соратники! - долетел хриплый голос Палыча. - Скоро встретимся! 
      Отчалила и, проплыв (пройдя), около двухсот пятидесяти метров, пропала.
      В том плане, что скрылась в густом светло-сиреневом тумане?
      А не было никакого тумана. По крайней мере, с берега его не наблюдалось – только сплошная водная гладь, тянувшаяся до далёкого противоположного берега, и многочисленные серые и тёмно-зелёные острова.
      Резиновая ярко-оранжевая лодка пропала сразу – без предупреждения и следа.
      - Как же так? - взволнованно забормотала Натка. - Как же так, Пашенька? Куда же ты подевался, любимый? - через несколько секунд перешла на отчаянный крик: - Павлик! Эй! Где ты, Рыжий? Отзовись! Эге-гей! Пашенька!
      - Иван Павлович! - подключился Сергей. - Что случилось? Профессор! Петровы! Эй! Отзовитесь… 
      Ответа не последовало. Лишь тишина висела над Малой Мутной. Гулкая такая. Вязкая. Словно в подземном бункере. Более того, и речное эхо, затаившись, упрямо отказывалось проявлять себя. Казалось, что людские голоса – почти сразу – словно бы сталкиваясь с невидимой прозрачной стеной, обрывались и тонули…


      Глава четвёртая
      Ретроспектива 002. Птичка, шаманское пророчество

      После окончания средней школы у Наташки не возникло никаких проблем и метаний, мол: - «Какую профессию выбрать? В какое высшее учебное заведение поступать?». Все известные ей предки по отцовской линии имели непосредственное отношение к Ленинградскому Горному Институту имени пламенного революционера Г. В. Плеханова (ныне – Национальный минерально-сырьевой Университет). Причём, к геологоразведочному факультету означенного ВУЗа. И, более того, всю жизнь занимались благородным и нужным делом – бурением в земной коре скважин самого различного предназначения.   
      Её прапрадед, естественно, окончил Горный ещё до Октябрьской революции, после чего отбыл в далёкую Сибирь – искать золотоносные месторождения, расположенные в Иркутской губернии. Там и женился, взяв в жёны сибирскую девушку, уроженку знаменитого посёлка Бодайбо. А ещё лет через двадцать, сколотив приличный капитал, перебрался с семейством в город Дерпт, нынешнее Тарту, где и родился Наташкин прадед – легендарный путешественник и исследователь Леонид Алексеевич Кулик.
       Надо отметить, что долгие годы дороги Горного института и Леонида Алексеевича не пересекались. Последний – после смерти отца – переехал с родственниками на Южный Урал, в городок Троицк, где успешно окончил  местную классическую гимназию. А после этого отправился в столицу и поступил в Петербургский лесной институт. Отучился он там, правда, всего один год, был исключён за участие в студенческих волнениях и призван на военную службу. Окончил Тираспольскую полковую школу, уволился в запас, вернулся в Троицк, подался в большевики, был арестован и осуждён за распространение нелегальной литературы, отсидел в тюрьме, вышел и устроился помощником лесничего. Ничего, короче говоря, значительного и интересного…. 1911-ый год стал для Наткиного деда переломным: он – в качестве геодезиста – принял участие в работе Радиевой экспедиции, возглавляемой В. И. Вернадским. Знаменитый академик приметил любознательного молодого человека, познакомил его со своими научными трудами, а через год привлёк к работе в Минералогическом музее при Петербургской Академии Наук. А как можно было всерьёз заниматься минералогией без теснейшего сотрудничества с профессорами Горного института? Тем более, что оба заведения располагались в прямом соседстве, на набережной Васильевского острова…. Потом была Первая мировая война, которую Леонид Алексеевич закончил в чине поручика, многочисленные научные экспедиции и увлечение метеоритами. А, как известно, буровые установки действенно помогают при поиске метеоритных осколков, скрытых под толщами осадочных пород…   
      Дед девушки, защитив в Горном кандидатскую диссертацию, уехал в Якутию и занялся поиском алмазов. Успешно, надо отметить, занялся, даже поучаствовал в открытии двух кимберлитовых трубок .
      А её отец, окончив Горный институт, уехал по распределению на Чукотку. Работал в Дукатской, Чаунской и Майской ГРП – в должностях бурильщика, бурового мастера, старшего технолога и начальника участка. В посёлке – «Майский» Наталья и родилась.
     Майский – место особенное, расположенное за Полярным кругом, примерно в двухстах семидесяти километрах северо-восточней легендарного города-порта Певек. Болотистая тундра, камни, карликовые берёзы, покатые сопки с чёрными вершинами, бело-серый ягель, северные олени, долгая Полярная ночь, бесконечные вьюги и метели, лютые морозы, дикая река Паляваам. И здесь, практически на Краю земли, вырос вполне даже благоустроенный посёлок городского типа: блочно-щитовые пятиэтажные и даже девятиэтажные дома, типовая школа-десятилетка, два детских садика, кинотеатр, молодёжный клуб, спортивный зал, крытый каток, прачечная, химчистка и кафе-бар. Цивилизация, одним словом…. Как такое могло произойти-случиться? Очень просто. Майский был построен при ГОКе (горно-обогатительном комбинате), на котором из горной породы, изъятой из земных недр, добывали золото – очень важный для страны Советов ресурс. А Майская ГРП, как раз, и обслуживала означенный ГОК, производя доразведку золотоносного месторождения на долгие годы и десятилетия вперёд. Поэтому и денег – на бытовые нужды-расходы – у поселкового Совета всегда было в достатке. Даже студенческие строительные отряды – практически со всей страны – приезжали каждое лето в Майский: штукатурили, красили, обустраивали, обновляли, ремонтировали, прокладывали. Делали из посёлка, образно выражаясь, образцово-показательный населенный пункт. Типа – достижения развитого социализма в действии… 
      Впрочем, давно это было, ещё до приснопамятной горбачёвской Перестройки. А Наташка родилась в 1992-ом году, когда СССР уже распался, а страна начала поступательно и неуклонно погружаться в пучину бестолковых рыночных реформ.
      Удивительно, но новоявленных российских капиталистов чукотское золото практически не интересовало. Почему? Может, было – просто-напросто – не до него? Мол, надо сперва приватизировать более лакомые и выгодные объекты? Или же, действительно, что-то там не заладилось с производственной рентабельностью, и сработали некие финансовые рыночные механизмы? Трудно сказать…. Тем не менее, для жителей Майского наступили тяжёлые и непростые времена. Первым делом исчезли-испарились – как класс – студенческие строительные отряды. Потом всё-всё начало стремительно дорожать: продукты, одежда, обувь, пиво, водка, сигареты, книги, мебель, мыло, спички, детские игрушки…. А зарплата, если и росла, до гораздо медленнее, чем всё дорожало. Вскоре её стали регулярно задерживать. Комбинат то работал, то останавливался. Да и с бурением скважин наметились существенные трудности-сложности: то солярки не завезли вовремя, то алмазных буровых коронок, то химического промывочного раствора. А когда мало набуренных метров, то и зарплата получается урезанной…   
      Посёлок постепенно ветшал: с домов облезала краска, водопровод и канализация постоянно ломались, некогда ровнёхонькие асфальтовые дороги превращались – прямо на глазах – в сплошные колдобины и рытвины. Поселковые власти только разводили руки в стороны, мол: - «Ничем не можем помочь! Нет денег совсем. Дай Бог, чтобы хватило на топливо – зиму продержаться…. Если не хватит? Замёрзнем, ясен пень. Всем посёлком, мать его, замёрзнем. Уезжайте, родненькие, пока не поздно! Сваливайте – к чёртовой матери…».    
      Многие жители, уволившись, покинули Майский. Те, понятное дело, кому было – где устроиться и обосноваться на Большой земле.
      Семейству Кулик было, как раз, куда уезжать – ленинградские родственники давно уже звали. Но отец Наташи был человеком совестливым, мечтательным и упрямым. Переживал, осунулся, зубами скрипел, бормотал что-то о подлых предателях и жуликах, но покидать суровые северные края, которым было отдано столько лет жизни, отказывался наотрез.
      Восемь лет – переживал, скрипел и отказывался, а потом, вняв уговорам, доводам и мольбам жены, сдался.   
      Натка только-только закончила первый класс, когда Николай Алексеевич объявил:
      - Всё, конец. Хватит мучиться. Сегодня подал заявление на увольнение, а главный инженер ГРП его подписал. Завтра получу расчёт, а через неделю будет рейс до Певека. Надо вещи собирать.
      - Ура, наконец-то! Слава тебе, Господи! Сбылись мои мечты! - обрадовалась Наткина мать, а потом засомневалась: - Много ли увезёшь на вертолёте? А, Коля?
      - Сама, Вера, решай. Не маленькая. Что взять с собой, а что оставить.
      - Как это – оставить? Выбросить? Ну, ты даёшь…
      Вечером следующего они с отцом отправились на рыбалку, с ночёвкой. Зачем? Естественно, чтобы попрощаться с тундрой. Иначе было нельзя. Для тех, кто понимает, конечно…. Тундра, она очень красивая, живая и добрая. В том плане, что живой и доброй тундра бывает поздней весной, летом и ранней осенью. А всё остальное время она снежная, морозная, суровая и мёртвая. Но, всё равно, прекрасная, замечательная и вызывающая уважение…
      Почему Наташкина мать осталась дома? Ну, как же, дела. Не до ерунды. Мол: - «Надо разбираться с имуществом. Собирать чемоданы и паковать сумки. А что не поместиться, включая мебель, холодильник, телевизор и стиральную машинку, продать. Пусть, и за бесценок. Копейка, как известно, лишней не бывает. Тем более, по нынешним мутным капиталистическим временам…».
      Отец и дочь, оседлав старенький соседский мотоцикл «Урал», тронулись в путь. В мотоциклетную коляску они сложили продовольствие, тёплые вещи, снасти и удочки, а Натка расположилась на заднем сиденье, крепко держась ладошками за отцовские бока. Вообще-то, это было – за малостью лет пассажирки – грубейшим нарушением правил дорожного движения, но на Чукотке такими вещами традиционно пренебрегали, типа: - «В медвежьих углах – свои порядки и устои. Тундра – закон. Пьяный чукча с ружьём – хозяин. Тем более, в шальные девяностые…».
      Мотоцикл, сворачивая с одной разбитой дороги на другую, преодолел за час порядка тридцати пяти километров и, устало пофыркивая, остановился на каменистом берегу бойкого ручья, являвшегося полноценным притоком чукотской реки Паляваам.
      Николай Алексеевич оперативно настроил две удочки – длинную для себя, короткую для Наташки. И, осмотревшись по сторонам, решил:
      - Будем рыбачить вон за тем перекатом. Только при забросах сильно удочкой не размахивай, крючок искусственной мушки может зацепиться за прибрежные кусты… 
      За неполные полтора часа они наловили с десяток хариусов – так, ничего особенного, грамм по триста-четыреста каждый. После чего наскоро разбили походный лагерь, собрали – вдоль русла ручья – сухих веток и коряжин, развели скромный костерок, почистили пойманных рыбин, сварили в мятом котелке ушицы, похлебали от души и уселись на туристическом полихлорвиниловом коврике – любоваться на местные природные красоты и пейзажи.
      Начиналась вторая декада июня месяца – самый разгар Белых ночей. На небе не наблюдалось ни единого облачка, а ярко-малиновое солнышко и не думало отправляться на покой. Лишь, соблюдая древний порядок мироздания, ненавязчиво обозначило окончание одного дня и начало дня следующего: солнечный диск плавно – на одну треть диаметра – скрылся за далёкой линией горизонта, после чего замер, а примерно через минуту, словно бы раздумав ложиться спать, двинулся вверх. 
      - Очень красиво, - вздохнула Натка. - Очень-очень-очень…
      С противоположного берега ручья донёсся неясный шум, среди прибрежного кустарника замелькали тёмные тревожные силуэты.
      - Что это такое, папа? - заволновалась Наталья. - Стая полярных волков? Они хотят нас покусать?
      - Не бойся, девочка, - успокоил отец. - Нет никаких волков. Это северные олени кочуют. Меняют одно пастбище на другое.
      - Поть, поть, поть, - известил глухой голос. - Привал. Отдыхайте, не ссорьтесь и ждите меня…
      - Это же Афоня, - обрадовалась Натка. - Я узнала его по голосу…. Афоня, эй! Иди к нам!
      - Иду, Птичка! Иду!
      Кем был Афоня? Конечно же, чукчей. Только странным и очень беспокойным. Пропадал, появлялся вновь. И постоянно менял сферу деятельности, что для консервативных чукчей не характерно. Бил китов и моржей, добывал песцов и чернобурок, работал на буровых установках помощником бурильщика, принимал участие – в качестве проводника и повара – в многочисленных геологических и геодезических экспедициях, трудился кочегаром в поселковой котельной, ну, и так далее, всего не перечесть. А года три назад Афанасий стал оленеводом. Причём, успешным и удачливым оленеводом – капризные северные олени слушались его беспрекословно. Ещё по посёлку ходили упорные слухи, что Афоня – на самом-то деле – является потомственным чукотским шаманом…. Слухи и слухи. Какой от них толк? Одежды из них не сошьёшь, да в суп не положишь…
      Была ли у Афанасия семья? Жена? Дети? Родственники? Никто из жителей Майского этого не знал, а кочевые чукчи, изредка посещавшие посёлок, предпочитали на такие вопросы отвечать крайне обтекаемо и неопределённо…. То же касалось и возраста. Внешне Афоня выглядел лет на шестьдесят пять, но – при плотном общении с ним – собеседники чувствовали (угадывали, догадывались на уровне подсознания?), что он гораздо старше.
      Именно этот странный чукча, приятельствовавший с Наткиным отцом, и начал именовать её – «Птичкой».
      - Натуральная птичка-синичка из весенней тундры, - ласково улыбался щербатым ртом, в котором наличествовало от силы пять-шесть жёлто-чёрных зубов, Афанасий. - Умная, добрая, трудолюбивая, хозяйственная. Молодец, девонька. И, главное, не меняйся. Никогда и нигде. Ни за какие щедрые обещания и сладкие коврижки…
         
      Вскоре со стороны ручья, ниже по течению, долетели размеренные свистящие звуки – словно бы чёрный шланг, прикреплённый к раструбу мощного насоса и лежавший на дне мелкого водоёма, старательно засасывал в насосную утробу последние литры жидкости.
      - Северные олени, уставшие за кочевой переход, пьют воду, - пояснил Николай Алексеевич. - Устали, бедняги. Умаялись.
      - Они такие смешные, когда пьют, - хихикнула Наташка. - Бока так и ходят ходуном. Так и ходят. Раздуваются и сдуваются. Раздуваются и сдуваются…
      Минут через пять-шесть «насосные» звуки стихли, а им на смену пришло размерное хлюпанье. Вскоре на берег выбрался тёмный неуклюжий силуэт и, приблизившись к костру, превратился в Афоню – старенького, седовласого и улыбчивого. Одет старик был непритязательно: видавшая виды геологическая штормовка, пятнистые армейские штаны, стандартные болотные сапоги. За его спиной располагалась объёмная походная котомка, искусно сплетённая из стволов и веток карликовой берёзы.
      - Доброго здравия честным рыбакам! - поздоровался чукча.
      - Привет, старина! - синхронно отозвались отец и дочь. - Сколько лет, сколько зим!
      Хлюпанье – гораздо более частое – возобновилось.
      - Ой, это же Лайка перебирается через перекат? - предположила Натка.
      - Она самая…
      Лайка, как легко догадаться, была лайкой – молоденькой, шустрой и резвой. Вследствие чего вскоре вокруг костра образовался самый натуральный весёлый кавардак, устроенный восьмилетней девчонкой и игривой собакой.
      Впрочем, веселье длилось недолго. Афанасий, узнав, что друзья уезжают на Большую землю, искренне запечалился:
      - Как же так? И ты, Алексеич, покидаешь наши края? Знать, конец приходит Майскому…. А сколько трудов было вложено в этот посёлок? А в рудник и ГОК? Сколько людских жизней и судеб здесь завершилось? И не сосчитать…. Неужели, всё зря? Неправильно это. Неправильно…
      - Не грусти, дружище, - попытался успокоить старого чукчу Наташкин отец. - Может, я ещё и вернусь. Например, через несколько лет.
      - Посмотри мне в глаза, Алексеич. Внимательней смотри, пристальней…. Нет, ты на Чукотку больше не вернёшься. Никогда.
      - Гав! - печально подрагивая лохматым хвостом-кренделем, подтвердила Лайка. - Гав…
      - А я? - тревожно сглатывая слюну, спросила Натка. - Я – вернусь? Вот, смотрю тебе, Афоня, прямо в глаза. Пристально-пристально. Внимательно-внимательно…. Ну, что в моих детских глазёнках увидели твои узкоглазые и мудрые глаза? Я – вернусь? 
      - Не знаю, Птичка, извини, - устало и неуверенно улыбнулся старик. - Не знаю…. Читать – Судьбу – в глазах взрослого, битого жизнью и цельного человека просто. Раз – и прочитал. Два – и рассказал. Или же промолчал. Тут, уж, как получится. В зависимости от человека. Ну, и от его Судьбы…. Детские глаза – совсем другое дело. Они, зачастую, меняются. Причём, чуть ли не каждые полгода. Значит, изменяется и Линяя Судьбы – конкретного мальца. Или же конкретной девочки. Как-то, вот, так. Прости, но не получится – лучше объяснить.
      - Значит, ты не сможешь…
      - Не смогу – что?
      - Предсказать моё Будущее.
      - Почему же – сразу – нет? За попытку в наше время, слава Светлым Богам, голов не отрубают…. Не попробуешь – не узнаешь. Камлать, однако, надо. То есть, по-вашему, шаманить…
       - Я согласна, - заверила Наталья. - Камлай, друг-Афоня! Папа, ты согласен?
      - Шамань, старина, - согласился Николай Алексеевич. - Почему бы, собственно, и нет? Даже интересно.
      - Хорошо, сделаю. Только…. Во-первых. Лайка!
      - Гав!
      - Иди, родная, к олешкам. Иди. Присматривай за ними, непутёвыми…. Во-вторых, мне надо подготовиться.
      - Подготовиться – это как?
      - Какая же ты, Птичка, любопытная, - покачал головой чукча. - А ещё и дотошная.
      - Это плохо? 
      - Наоборот, очень хорошо…. Подготовиться – значит, настроиться на нужный лад. Отрешиться от серых и меркантильных мыслей. Забыть о всяких бытовых глупостях. Переодеться, в конце-то концов.
      - Во что – переодеться?
      - Сама скоро увидишь. Всё необходимое для камлания лежит в моей котомке.
      - А как – «всё необходимое» – туда попало? - никак не могла угомониться Натка. - Значит, ты что-то предчувствовал?
      - Может, девочка, ты и права. Даже, наверняка…. Подождите, друзья, немного. Я скоро вернусь…
      Лайка, гавкнув на прощание пару раз, умчалась по камням переката на противоположный берег, а её хозяин, насвистывая под нос какую-то тягучую мелодию, направился вверх по течению ручья и вскоре скрылся за прибрежным кустарником.
      К костру странный чукча вернулся минут через пятнадцать.
      - Глазам не верю, - удивился Наташкин отец. - Афанасий, ты ли это?
      - Я, - подтвердил глубокий незнакомый голос, в котором угадывалась недюжинная внутренняя сила. - По-нашему – шаман. По-вашему – экстрасенс…. Ну, родимые, готовы к камланию?
      - Не знаю, - по-честному призналась Наташка. - А что мы должны делать?
      - Ничего особенного. Сидеть, молча, у костра, смотреть на меня и, желательно, думать о чём-нибудь светлом…       
       Афоня был облачён в длинный и широкий тёмно-бордовый малахай, щедро украшенный разноцветным бисером и блестящими монетками. На голове старика красовалась аккуратная песцовая шапочка, а лицо было щедро покрыто чёрными и ярко-красными знаками – вычурными и таинственными.
      Шаман несколько раз ударил в бубен и, задрав голову вверх, громко прокричал длинную гортанную фразу. Похоже, что на ночных Небесах его услышали – от тёмной линии горизонта по небу побежали, непрерывно подрагивая, изломанные светло-зелёные полосы.
      Удары в бубен становились всё чаще и чаще, а небесные полосы начали причудливо изгибаться и извиваться, меняя и беспорядочно чередуя цвета: светло-зелёный превращался в ярко-голубой, а ему на смену приходил ярко-розовый, сменяемый – вновь – светло-зелёным…
      Постепенно вся северо-восточная часть небосклона окрасилась в нежно-мерцавшие пастельные тона и оттенки. Всполохи Северного сияния неистово горели – то расширяясь, то сужаясь, то убегая куда-то к югу и там бесследно пропадая.
      Афоня, тем временем, закружился в причудливом танце, полном резких и угловатых движений, а ещё через пару минут запел – на родном языке. Странной была этой песня, напоминавшая – поочерёдно – то раболепную молитву, то яростные проклятья…
      Старик, обойдя несколько раз вокруг костра, по широкой дуге медленно приблизился к Натке, заслоняя собой всё и вся. Девочка видела только глаза шамана – чёрные, бездонные, отрешённые и безумно-тревожные. Было легко и невероятно радостно. Душа тоненько звенела и будто бы улетала – в блаженную неведомую даль. А потом Наталья уснула…

      Она проснулась уже поздним утром – вовсю припекало тёплое летнее солнышко, ласковый южный ветерок нежно прикасался к лицу, бойко и радостно звенел ручей.
      Девочка села на старенькой оленьей шкуре, предусмотрительно подстеленной поверх мохнатого ягеля, и огляделась по сторонам.
      Отец, усердно размахивая удочкой, рыбачил на перекате. Лайка на противоположном берегу ручья, азартно подгавкивая, гонялась за двумя молоденькими оленихами, задумавшими, по всей видимости, совершить легкомысленный побег. А Афоня – прежний, в старенькой штормовке и пятнистых армейских штанах – суетился возле костра. 
      - О, Птичка проснулась! - обрадовался старик. - Сиди, не вставай. Я сейчас. Сейчас…
     Он, неся в ладони одной руки алюминиевую миску, из которой торчала ручка деревянной ложки, а в ладони другой – большую эмалированную кружку, подошёл уже через пару минут. Подошёл, присел на корточки, ловко пристроил миску и кружку на оленьей шкуре, после чего предложил:
      - Угощайся. Кушай. Пей. Восстанавливай силы.
      - Очень вкусно пахнет, - заинтересованно дёргая крыльями носа, одобрила Натка. - Что это такое?
      - В миске – сорго, сдобренное всякой мясной разностью. Оленина. Вяленая моржатина. Копчёный китовый язык. Пробуй. 
      - Сорго?
      - Ага. Это такая крупа. Я к ней приохотился, когда плавал, то есть, ходил на американской промысловой шхуне.
      - Ты – на американской промысловой шхуне? А когда это было?
      - Давно, Птичка, - печально усмехнулся чукча. - Очень давно. Ты не поймёшь…. Кушай. А в кружке – чай, в который я добавил цветков морошки и почки багульника. Запивай.
      - Не буду, - заупрямилась Наташка. - Ты, Афоня, для чего камлал? Чтобы рассказать мне о Будущем? Вот, и рассказывай.
      - Будь, упрямая, по-твоему. Только…. Почему бы всё это не объединить? Я рассказываю. Ты ешь походный кулёш. Договорились?
      - Договорились…. Действительно, очень вкусно. Объеденье…. Рассказывай.
      - Слушай, если хочешь, - поскучнел и отвёл глаза в сторону шаман. - Ближайшие годы будут непростыми. То есть, наполненными – безо всякой меры – суетой… 
- Какой – суетой?
      - Всякой. Бытовой, психологической, семейной, философской. Мутной и запутанной, короче говоря.
      - А с чего же она возьмется…м-м-м, эта суета? - непонимающе нахмурилась Натка. - Откуда?
      - Оттуда и возьмётся. Ты кушай, Птичка, кушай…. Вы же покидаете родные места, которым отдано много-много лет? По сути, Родину?
      - Покидаем.
      - Вот, видишь…. Переезд, как известно, дело серьёзное. Твоей матушке могут приглянуться одни края и определённый образ жизни. Твоему батюшке, возможно, совсем другие. Недопонимание – страшная штука. Страшная и коварная…. Не торопись, Птичка, впадать в отчаяние. Трудные годы пройдут. Непременно. Надо их просто пережить, и не более того. Крепись и веди себя достойно. Главное, не суетись и будь добра ко всем. Это не так трудно, как кажется. Зато потом, уже на рассвете своей взрослой жизни, ты встретишь Его…
      - Его?
      - Ага. Короля твоего горячего девичьего сердечка. Твоего будущего мужа и будущего отца ваших общих детишек.
      - Как же я его узнаю?
      - Узнаешь, - мудро улыбнувшись, заверил Афоня. - Сердечко обязательно подскажет. Забьётся, задрожит – как лист карликовой берёзы на суровом осеннем ветру…. Да и внешность у твоего суженого приметная: высокий, широкоплечий, с отчаянными тёмно-зелёными глазами и шикарным рыжим чубом. Трудно, ей-ей, обознаться…
      - Высокий, широкоплечий, зеленоглазый и рыжеволосый? - прихлёбывая из эмалированной кружки тундровый чай, задумалась Наталья. - Значит, и я, когда вырасту, стану писаной красавицей? Типа – девяносто-шестьдесят-девяносто? Ну, чтобы рыжеволосый принц не прошёл мимо и обратил на меня внимание?
      - Красота, Птичка, бывает разной. И размеры-габариты здесь совершенно не причём. Поверь…. Ты, главное, всегда будь рядом с этим рыжеволосым субчиком. Всегда и везде. В горе и в радости. В бедах и в опасностях. Всё – само собой – и образуется.
      - Всё – это что?
      - Счастье, - вздохнул старик. - Простое человеческое счастье…   

      Надо признать, что шаманское предсказание начало сбываться почти сразу, как только «Кулики» перебрались в Санкт-Петербург.
      Наташкиной матери городская жизнь откровенно понравилась. Она как-то сразу помолодела, кардинально сменила причёску и гардероб (благо, кое-какие деньги с Чукотки были вывезены), обзавелась болтливыми подружками и, окончив бухгалтерские курсы, устроилась на престижную и высокооплачиваемую работу. С отцом же всё было гораздо сложней…
      Затосковал Николай Алексеевич, откровенно затосковал – по вольной и простой жизни, по верным и многократно проверенным товарищам, по родимой геологии…. Никак не мог найти работы по сердцу. Не мог, и всё тут. А уволившись в очередной раз, прикладывался к бутылке. Хорошенько выпивал, брал в руки старенькую гитару и пел – часами – всякие грустные песенки. Например:

Где-то пропела струна – невзначай.
Снова бессонница, снова – рассвет…
Спирт подливается – в жиденький чай.
Братцы забытые, вам – мой привет!

Снова я вижу – горящие в небе – огни.
Снова Чукотка – сияньем – приветствует нас.
И у Певека – застыли опять корабли.
Чукчи без чая – печальный – рассказ…

Всё не сбылось, словно серая – муть.
Нет геологии, нет – и мечты…
Тихо на лица спускается – грусть.
Память – погасшие наши – костры…

Тот – бизнесмен, а вот тот – депутат.
Этот – писатель, а Санька – поэт…
Всё хорошо и прекрасно – во множество крат.
Только геологов – больше и нет…

Только в начале апреля – опять – так светло!
Только в апреле бывает – шикарный – рассвет…
Тот, настоящий…. И дышится, вдруг, так легко!
Братья и сёстры мои, вам, привет!

Братья и сёстры мои – вам – привет…

     Через несколько лет, сопровождавшихся затяжными скандалами, отец уехал в Бодайбо – главным инженером частного прииска, добывавшего россыпное золото.
      - Не грусти, доченька, - уговаривал накануне отъезда Николай Алексеевич. - Невозможно обмануть собственную Судьбу. Видимо, мне изначально так было написано на роду – отправиться в те края, где работал мой далёкий пращур. Продолжить, так сказать, его дело…
      А что Наташка? Она, как и советовал шаман Афоня, крепилась и старалась быть доброй и терпеливой. Уговаривала, убеждала и надеялась на родительское примирение. Даже в школе училась строго по графику – год в Питере, год в Бодайбо, год в Питере…. Добиться этого – у современных российских чиновников – было очень трудно, практически невозможно. Но она добилась. Помогло это чему-то и кому-то? Кто знает. Но её родители, встречаясь друг с другом от случая к случаю, сугубо во время отпусков, до сих пор так и не развелись…
      Натка окончила среднюю школу (с красным дипломом, понятное дело), в Бодайбо и улетела в Питер – поступать в Национальный минерально-сырьевой Университет. На геологоразведочный факультет? Естественно, семейные традиции, как-никак. Только не на РТ (железо, конечно, дело хорошее и благородное, но, увы, не женское), а на РМ (чистая геология). Но случилась закавыка…
      Она вошла в помещение Приёмной комиссии и тут же, за ближайшим письменным столом, предназначенным для заполнения заявлений, увидела Его – обещанного Короля своего горячего девичьего сердечка, зеленоглазого и рыжеволосого. То бишь, Назарова, возжелавшего стать российским буровиком…
      - Девушка, вам нужна шариковая ручка? - почувствовав спинным мозгом её восхищённый взгляд, спросил Пашка. - Держите, я уже всё заполнил…. Кстати, вы очень похожи на птичку. Уточняю, на трудолюбивую и хозяйственную птичку-синичку…      
      Дальше всё было просто, в полном соответствии с шаманскими наставлениями, мол: - «Главное, всегда будь рядом с этим рыжеволосым субчиком. Всегда и везде. В горе и в радости. В бедах и в опасностях. Всё – само собой – и образуется…».
      Наташка, забыв про все сомнения, поступила на РТ. И всегда – за время обучения на первом курсе – была рядом с Назаровым. Решала за него задачи по высшей математике и рисовала эпюры по начертательной геометрии. Мол, буровик буровику – друг, товарищ и брат…. Пашка записался в секцию дзюдо? И она записалась, даже заняла третье место на университетских соревнованиях. Назаров стал регулярно посещать студенческий клуб – «Аномальщики»? И – она. Он решил отправиться в Республику Коми на поиск новой аномальной зоны? И Наташка – решила…. Длинноногая и смазливая Лизавета с экономического факультета, за которой ухлёстывал суженый? Ерунда. Про неё в шаманском пророчестве ничего не было сказано. Следовательно, можно пренебречь… 

      - Ай, как нехорошо получилось, - прохаживаясь – туда-сюда – по речному берегу, потерянно бормотала Птичка. - Всего-то один раз отпустила одного, нарушив – тем самым – строгие шаманские инструкции…. И, что? Потерялся, охламон зеленоглазый. Дура я, дура. Набитая и уродливая…. Как быть? Что теперь делать? Хотя, кажется, я знаю – что…. 


      Глава пятая
      Серые кайманы

      Назаров отчаянно, не жалея сил, работал вёслами – только брызги летели во все стороны.
      - Ой! Ай! - не преставая, вопила Валентина. - Мамочки! Помогите!
      - Быстрее! - вторил ей Женька. - Они совсем рядом! Наддай!
      «Кто это – они? Валька, кажется, что-то там говорила про крокодилий хвост», - ускоренной чередой пробегали в Пашкиной забубённой голове отрывистые тревожные мысли. - «Мол, заостренный, буро-зелёный и покрытый крупными пупырышками. Откуда взяться крокодилам в русской северной реке? Бред законченный. Да и не рассмотреть ничего толком – мешает дурацкий сиреневый туман…. Чёрт, ход постепенно замедляется, борта лодки опадают прямо на глазах. Надо, пожалуй, поднажать, пока не поздно…».      
      Лодка резко затормозила, а под её дном что-то отчаянно заскрипело.
     - Остров! - известил Иван Палыч. - Вылезаем на берег и оттаскиваем плавсредство в сторону! Рыжий, оставь вёсла в покое! Прибыли…
      Они оперативно покинули лодку и совместными усилиями оттащили её от кромки воды – по низкой островной косе – метров на двадцать-тридцать.
      - Достаточно, - решил Пашка. - Всё, оставили посудину в покое. Ну, кому сказано? Достаточно…. Надеюсь, никто не описался от страха? Хвалю. Кстати, уважаемые соратники, вы же не будете против, если в создавшейся непростой ситуации я нагло узурпирую вакантную должность командира группы? Временно, понятное дело? Так, на мой взгляд, будет проще и эффективней…. А, Палыч? Не против? Без обид?
      - Командуй, Рыжий. Без вопросов.
      - Значится так. Близнецы освобождают лодку от вещей и внимательно осматривают полученные повреждения и пробоины. А мы с Профессором вернёмся на берег и попробуем – в первом приближении – определиться с обстановкой. Ещё одно, двойняшки…. Эй, почему молчим? Речь – от пережитого ужаса – утратили?
      - Ну, чего надо? - сварливо буркнула Валька. - Говори, уж, командир самозваный. 
      - Носы попрошу не вешать. Ясно? Ничего страшного и непоправимого пока не случилось. Бодрее, ребятки, бодрее…
      Назаров, недоверчиво поводя стволом карабина из стороны в сторону, остановился в паре метров от уреза речной воды и резюмировал:
      - Похоже, что аномальная зона проявляет себя во всей красе. Туман, конечно, мешает рассмотреть всю картинку в целом. Но кое-что – через локальные прорехи – видно. Например, узорчатые листья гигантских кувшинок на воде, украшенные белоснежными, полуметровыми в диаметре цветами. А вон, по мелководью, важно разгуливает парочка розовых пеликанов. Нехарактерная для русского севера, надо признать, флора и фауна…. Ага, рядом с кувшинками медленно всплыло толстое полутораметровое бревно – слегка зеленоватое от старости, покрытое ядовито-голубыми наростами игольчатой плесени. Ещё одно брёвнышко торжественно выплывает из тумана. Ещё… 
      - Разве у брёвен бывают такие янтарно-жёлтые, откровенно-хищные глаза? - невесело усмехнулся Иван Палыч. - Маловероятно, честное слово.
      - Кто же это? Местные щуки и таймени, подвергшиеся активному радиоактивному облучению и от того мутировавшие?
      - Нет, Рыжий. Может, к сожалению.
      - Почему – к сожалению?
      - Многие маститые исследователи аномальных зон привыкли всё непривычное и нетипичное объяснять мутацией. Мол: - «Здесь поработала радиация. Или же неизвестные лучи космического происхождения. Вот, изнеженные представители местной флоры-фауны и подверглись мутации. Ничего странного. Обыкновенный природный процесс, полностью объяснимый с точки зрения современного научного мировоззрения…». Удобный, универсальный и комфортный подход. Не правда ли? Но, похоже, на этот раз он не катит…
      - Почему – не катит? - всерьёз забеспокоился Пашка. - С чем, собственно, мы столкнулись?
      - С необъяснимым природным феноменом, выражаясь казённым официальным языком. А если по-простому, то с невероятной и откровенно-мутной хренью. Дело в том, что я знаком с этими игольчатыми тварями. Уже приходилось, знаешь ли, встречаться.
      - С крокодилами?
      - С серыми глухими кайманами, - тяжело вздохнув, уточнил Профессор. - Страшные и неадекватные твари. Может, они и не совсем кайманы? Внешне очень похожи на обычных, но чуть помельче и покороче, да и визуальными характеристиками, как видишь, отличаются: чешуя гораздо более светлая, с характерным зелёным отливом, а весь хребет густо оброс голубыми короткими иглами. Глухими же их прозвали за полное бесстрашие – не обращают они ни малейшего внимания на всякие крики, вопли, выстрелы, взрывы. Такое впечатление, что они, вообще, ничего не слышат. А может, наоборот, всё прекрасно слышат, просто бояться совсем не умеют? Отвязанные такие…. Ещё серые кайманы очень упорные – до конца будут преследовать потенциальную добычу, никогда не отступятся от своего. Говорят, что у этих злобных тварей всего два уязвимых места: брюхо, покрытое тонкой бледной кожей, и глаза – маленькие, янтарно-радужные, недобро мерцающие, практически волчьи…
      - А где и когда, Палыч, вы познакомились с этими милыми «брёвнышками»?
      - Давно это было, лет за пятнадцать-семнадцать до начала скоропалительной горбачёвской Перестройки. Наша «Зарубежгеология» подписала тогда выгодный долгосрочный контракт с правительством Парагвая на проведение комплексных геологоразведочных работ в одном перспективном золотоносном районе, расположенном восточнее города Каакупе. Ну, и меня – как перспективного молодого специалиста – включили в состав этой экспедиции. Рад был, как сейчас помню, несказанно. Мол, Парагвай страна мало того, что экзотическая, так ещё и насквозь капиталистическая. Интересно было посмотреть собственными глазами – как оно там у них, у загнивающих буржуинов….   
      - И как оно? - заинтересовался Назаров. - Понравилось?
      - Сейчас расскажу…. Рейс был долгим и нудным: Москва – Берлин – Гавана – Асунсьон. Затянулся, с учётом пребывания на промежуточных аэродромах, чуть ли не на двое суток. Устали, умаялись, пропотели насквозь. Наконец-таки, самолёт успешно приземлился в неказистом аэропорту города Асунсьон, столицы Парагвая. Вернее, на очень кочковатом травянистом поле, по которому преспокойно разгуливало приличное стадо бело-пёстрых коз…. Выбрался я по трапу на бетонную дорожку, покрытую густой сетью трещин, огляделся, принюхался. Б-р-р-р! Ощущения были, прямо скажем, несколько странноватыми и откровенно-негативными. Остро и однозначно пахло провинциальным российским Урюпинском…. Тебе, Рыжий, не доводилось посещать Урюпинска? Напрасно. Познавательное и полезное мероприятие. Как сейчас помню: пять крутых холмов, на четырёх из которых располагались зоны для уголовников, а также преступных лиц, осуждённых по знаменитой пятьдесят восьмой Статье.…В Асунсьоне холмов не наблюдалось – лётное поле со всех сторон было окружено пыльно-зелёной стеной густого тропического леса, местами прорезанной крышами каких-то неказистых строений. Но пахло совершенно так же, как и в русском городке Урюпинске: затхлостью, пылью, тоской и полной безнадёгой. Наверное, все глухие провинции нашего скучного Мира пахнут одинаково…. Ладно, прошли паспортный и таможенный контроль, познакомились со встречавшими коллегами, влезли в старенький автобус, прибыли в гостиницу, зарегистрировались и заселились в номера. Что надо сделать – первым делом – с дальней дороги? Правильно, справить, никуда не торопясь, естественные нужды и помыться под душем. Стал я икать соответствующие профильные помещения, а нет ничего – ни туалета, ни ванной. Спросил у молоденького портье, мол: - «Где в вашем славном отеле располагаются главные блага цивилизации?». А он, зараза смуглолицая, мне и объяснил, ехидно улыбаясь, что все искомые удобства находятся во дворе. Оказалось, что в те времена Асунсьон являлся чуть ли ни единственным столичным городом, где не было ни общественной канализации, ни общественного водопровода. Представляешь? И таким, как выяснилось, бывает ваш хвалёный капитализм…
      - В парагвайской провинции, очевидно, было не лучше? 
      - Это точно, - криво усмехнулся Иван Палыч. - Примерно через неделю, преодолев многочисленные бюрократические препоны и заслоны, мы загрузились всё в тот же древний автобус и выехали в район предстоящих геологоразведочных работ, обозначенных в контракте. Сутки едем, вторые: жёлтая едкая пыль, красно-коричневая неровная дорога, ямы и рытвины, заполненные вонючей водой, нестерпимая жара, совершенно отвесный дождь, неправдоподобно крупный град. Охренеть и не встать, короче говоря…. Долго ли, коротко ли, но прибыли-таки, не смотря ни на что, в городишко Марискаль, где нас должны были встречать парагвайские геологи. Подъехали по нужному адресу, а там и нет никого – только огромный амбарный замок висит на воротах. Что делать? Обращаться к местным Властям, понятное дело…. Марискаль же этот, честно говоря, дыра дырой: несколько десятков полуразвалившихся лачуг, перемешанных с таким же количеством хибар и хижин, в центре посёлка – круглая площадь с единственным приличным двухэтажным зданием, в котором и размещались все гражданские, полицейские и судебные органы власти. Чуть в стороне от площади – среди верхушек деревьев – виднелся чёрный крест величественного католического собора…. Подъехали, значится, к мэрии, вылезли из автобуса и отправились в полицейский участок. Входим в кабинет начальника, а за письменным столом восседает приметный человечек: щуплый, черноволосый, узкоплечий, но с шикарнейшими длиннющими усищами, кончики которых залихватски закручены вверх. Ну, натуральный русский таракан из-за печки. Я молодой был, легкомысленный. Не сдержался. Начал сдуру хихикать. Рассердился тогда полицейский начальник (дон полисиаль Умберто Ортега-и-Пабло), и велел нас всех арестовать. За что? По какому поводу? Мол: - «До выяснения всех обстоятельств…». Больше суток тогда пришлось провести в тамошней каталажке на хлебе и воде, пока наши парагвайские коллеги не нашлись и не пришли на помощь. Ничего, между нами говоря, хорошего: пол земляной, кирпичные стены покрыты рыжей и фиолетовой плесенью, хроническая сырость, крысы, тараканы и клопы. Вот, и вся история…
      - Как это – вся? - возмутился Пашка. - А серые глухие кайманы? Они-то здесь причём?
      - Ах, да. Приношу глубочайшие извинения, старческий склероз всему виной…. Итак, в нескольких километрах от злосчастного Марискаля протекала тропическая река с характерным испанским названием-наименованием – «Уна». Там мы, оставив автобус на берегу, пересели в длинные индейские пироги, приобретённые в ближайшей деревушке. Выплыли на рассвете, рассчитывая доплыть до лагеря геологоразведочной экспедиции за световой день, то есть, до заката. Река, как река: тёмно-кофейные воды, течение средней паршивости, призрачная молочная дымка, тучи злобных москитов над головами, в прибрежных зарослях сельвы о чём-то тревожном и важном громко кричали беспокойные разноцветные попугаи. Романтическая пастораль тропиков, короче говоря…. Но уже через три с половиной километра передовая пирога упёрлись в крепкий завал – с противоположных берегов реки в воду упало несколько мощных буковых стволов, верхние ветви деревьев крепко переплелись между собой, завязавшись в самые натуральные морские узлы, и полностью перегородили узкое речное русло. Делать нечего, пристали к берегу. Некоторое время потратили на павианов. То бишь, на то, чтобы отогнать этих воинственных животных подальше от берега. Одного наиболее наглого и шустрого самца пришлось даже пристрелить. Так сказать, в назидание остальным парагвайским приматам и для эффективного ускорения процесса в целом…. Потом два с половиной часа прорубали в дикой сельве, используя классические мачете, обходную просеку. Ещё час ушёл на перенос лодок и вещей. В конечном итоге стало ясно, что в утренние планы придётся вносить существенные изменения. Мол, не укладываемся в первоначальный график…. Уже вечером берега реки широко раздвинулись в стороны, и наши пироги вплыли в заросли гигантских кувшинок, украшенных белоснежными корзинками цветов. За кувшинками обнаружился просторный речной разлив. Высмотрели подходящий высокий островок и решили заночевать на нём, благо возле острова вовсю жировала крупная рыба. Причалили, разбили походный лагерь, наловили крупных карпов, приготовили парагвайское «рыбное асадо», поели от пуза, напились матэ и завалились спать…. Утром проснулись. Ба, образовался нежданный сюрприз: в непосредственной близости от острова – со всех сторон – плавали многие десятки светло-зелёных кайманов, воинственно ощетинившихся короткими сине-фиолетовыми иглами. Мерзкие твари время от времени рассерженно пофыркивали, от чего во все стороны разлетались кофейные брызги…. Что делать? Стреляли, кричали. Всё без толку. Даже сложилось устойчивое впечатление, что кайманов стало больше. Мол, с верховий прибыло подкрепление. Спустили – чисто на пробу – пирогу на воду, так эти злобные существа тут же пошли в атаку: защёлкали зубами, начали издавать утробные звуки-стоны. Пришлось, волей не волей, затащить лодку обратно…
      - А на остров эти создания не пытались вылезти?
      - Слава Богу, нет, - Профессор снял с носа очки и принялся старательно протирать их стёкла грязным носовым платком. - Серые глухие кайманы не могут долгое время находиться на суше. У них на брюхе очень нежная кожа и от соприкосновения с воздухом начинает гореть. Гореть в буквальном смысле: сворачиваться длинными лоскутьями и покрываться большими белыми пузырями – словно бы от ожогов. Глухой кайман, вытащенный на сушу, умирает в страшных мучениях уже через две-три минуты.
      - Как же вы тогда выбрались с этого острова, превратившегося в самую натуральную западню?
      - Естественно, с помощью рации. Связались с базой экспедиции и рассказали о неприятном сюрпризе. Часов через семь-восемь прилетел военный вертолёт и принялся сбрасывать в реку – прямо на головы наших «сторожей» – куски мяса, пропитанные каким-то ядом. Тут такое дело. У серых кайманов очень плохо со слухом, но очень хорошо с обонянием. То есть, выражаясь грамотно, оно сверх-обострённое. Всякие яды и вредные вещества, попавшие в воду, эти твари чуют сразу же. Так что, вскоре все кайманы уплыли – кто куда, и мы смогли беспрепятственно продолжить наш путь.
      - Говорите, что глаза являются «слабым местом» этих игольчатых деятелей? - демонстративно щёлкая затвором карабина, задумчиво прищурился Назаров. - Сейчас проверим…
      - Зачем тебе это, Рыжий?
      - Так полагается. В том смысле, что в серьёзных делах полагается – в обязательном порядке – проверять все рабочие гипотезы. Вдруг, вы ошиблись, и эти «брёвнышки», вовсе, не являются серыми кайманами? Ваши парагвайские знакомцы были глухими, отвязанными, бесстрашными и кровожадными. А эти? Может, они трусливые до полной невозможности и после первого же выстрела обратятся в бегство. Как вам такой альтернативный вариант?
      - Проверяй, конечно же, соратник. Проверяй. Не вопрос. 
       Назаров крепко упёр приклад карабина в плечо и, наспех прицелившись в ближайший янтарно-жёлтый глаз, плавно надавил подушечкой указательного пальца на спусковой крючок.
      - Бах, - звук, произведённый выстрелом, был глухим и коротким.
      - Эхо по-прежнему отсутствует, - недовольно шмыгнув длинным носом, заметил Иван Павлович. - Ну, как там?
      - Попал, ясен пень. Дело-то нехитрое…
      Действительно, одно из животных, плавающих по водной глади, мелко-мелко задрожало, покачивая голубоватыми иголками, а потом резко перевернулось, демонстрируя зрителям выпуклое брюхо, покрытое мёртвенно-бледной кожей, и короткие тёмно-серые лапы, отчаянно-дёргавшиеся в предсмертной конвульсии.
      Не прошло и десяти секунд, а все остальные «брёвнышки», находившиеся поблизости, всерьёз заинтересовались происходящим. Они – почти одновременно – развернулись заострёнными мордами в сторону объекта, от которого по воде разбегались круговые волны, приблизились и…   
      - И рванули на всех парах, - восхитился Пашка. - Брызги летят во все стороны. Кровавые брызги, подчёркиваю. Это оголодавшие серые кайманы (все сомнения отпали), раздирают на части своего умирающего товарища. Да, приходится признать: они глухие (никак не отреагировали на звук выстрела), отвязанные и весьма кровожадные. Весьма. Вы, Палыч, были правы на сто двадцать процентов из ста…. Ладно, пошли к ребятам. Обменяемся мнениями. Посовещаемся. Из золотой серии: - «Хочешь окончательно запутаться? Собери расширенное совещание…». 

      Лодка уже была полностью скачена и представляла собой смятое и скомканное ярко-оранжевое полотнище, рядом с которым были кучкой сложены походные рюкзаки. Чуть в стороне – с весёлым треском – пылал небольшой костерок. 
      - С костром-то оно гораздо уютней, - по-деловому пояснил Женька. - Во-первых, теплее. А, во-вторых, его пламя слегка разгоняет этот дурацкий сиреневый туман. Сиреневый туман – над нами проплывает…
      - Совсем, братец, с ума сошёл! - возмутилась Валентина. - Костёр, туман. Нашёл о чём болтать…. Ну, что вы там увидели? И в кого, Рыжий, ты стрелять изволил?
      Назаров коротко рассказал о глухих серых кайманах – и о давних парагвайских, и о сегодняшних русских.
      Брат и сестра Петровы непонимающе переглянулись между собой, синхронно – явно неодобрительно – покачали белобрысыми головами, но от комментариев воздержались.
      - А что у вас, соратники? - спросил Профессор. - Как поживает наша лодочка? Докладывайте.
      - Плохо поживает, - ворчливо отозвался Евгений. - Двенадцать пробоин по левому борту, и восемнадцать по правому. Все дырки длинные, с рваными неровными краями.
      - Ну-ка, покажите.
      - Пожалуйста, господин Председатель клуба. Смотрите…
      - Ерунда несерьёзная, - через пару-тройку минут заверил Иван Палыч. - Заклеим. Причём, без особых вопросов. И не такое клеить приходилось…. Валюха, чего грустишь, как в воду опущенная? Где у нас ремонтный комплект?   
      - Вот, держите пакет. Там тюбик с клеем, флакон с жидкостью для обезжиривания, кусок прорезиненной ткани, ножницы, несколько маленьких кисточек, абразивная шкурка, что-то там ещё…
      - Ага, спасибо. Показываю…. Вот, конкретное повреждение, нанесённое острым зубом серого каймана. Берём нож, очищаем его лезвием края прорехи от видимой грязи. Теперь вырезаем из запасной резины заплатку нужного размера. Следующий этап – шлифовка. Берём абразивную шкурку и старательно зачищаем место на лодочном борту, где будет приклеена заплата…. Тщательнее, ещё тщательнее. Теперь займёмся обезжириванием поверхностей…
      - Извините, что отвлекаю от важного дела, - несколько раз подряд громко кашлянул Пашка. - Можно задать несколько вопросов?   
      - Спрашивай, умелый гребец.
      - Вы же, уважаемые путешественники, справитесь с ремонтом плавсредства и без меня?      
      - Справимся, - пообещал Профессор. - Хочешь, Павлик, немного побродить по острову с ружьишком наперевес? Забраться на холм? Иди, прогуляйся. Любопытным иногда везёт…. Что ещё тебя интересует?
      - Сколько времени займёт ликвидация полученных пробоин?
      - Наверное, часа четыре. Клеить-то надо по-взрослому, на совесть.
      - А можно побыстрей?
      - Зачем это тебе, Рыжий? - нервно отбрасывая в сторону кисточку, неожиданно всхлипнула Валентина. - Издеваешься? Остров со всех сторон окружён злобными кайманами. Прикажешь – плыть им прямо в зубы? Причём, чем быстрей, тем лучше? Затейник выискался…
      - Отставить – истерику! - невольно подражая Подопригоре, повысил голос Назаров. - А ещё, понимаешь, изображала из себя отважную и хладнокровную аномальщицу…. Объясняю – для особо впечатлительных и трепетных. Считаю, что сиреневый туман и серые глухие кайманы являются звеньями одной цепи. Какой, интересуетесь, цепи? Насквозь аномальной, ёжики колючие. То есть, если туман уйдёт (неожиданно, как и появился), то, наверняка, и кайманы исчезнут…. Понятно излагаю? Поэтому необходимо, чтобы лодка всегда была наготове. Туманная завеса рассеялась? И зубастых тварей не видно поблизости? Тут же, не теряя времени на глупые раздумья и трусливые сомненья, спускаем посудину на воду, рассаживаемся и гребём к лагерю. Я, то бишь, гребу…. Возражения и вопросы отсутствуют? Тогда я пошёл. До скорой встречи… 

      Передвигать по лесу сквозь туман – занятие, как легко догадаться, малоприятное и опасное. Того и гляди, споткнёшься о невидимую корягу, загремишь и от души приложишься лбом о ребристый камень. Или, поскользнувшись на мокрой траве, вывихнешь ногу. Поэтому Пашка шагал вперёд осторожно и неторопливо, старательно высматривая в клубящемся тумане более светлые коридоры.
      Шагал, высматривал и, всё же, чуть не налетел на ствол толстенной берёзы.
      - То, что доктор прописал, - повеселел Назаров. - Если дерево в комле такое толстое, то, наверняка, и очень высокое. А сверху, как поётся в одной старинной песенке, мне видно всё, ты так и знай…
      Он, забросив карабин за спину, примерился, пару раз вздохнул-выдохнул и медленно полез по берёзовому стволу наверх. Было очень сыро. С веток дерева бойко капала светло-сиреневая капель. Глухая тишина пугающе давила на уши.
      Ствол становился всё тоньше и тоньше.
      - Пожалуй, достаточно, - решил Пашка. - Метров тридцать пять, не меньше, преодолел.
      Устроившись на подходящей берёзовой развилке, он аккуратно развернулся и, осматриваясь по сторонам, принялся мысленно комментировать увиденное: - «Отличная обзорная площадка, ничего не скажешь. Мало того, что дерево высоченное, так ещё и растёт на вершине холма. Поэтому и обзор открывается превосходный…. Значится так. Туман отсюда не выглядит особо густым и плотным – так, сиреневая туманная дымка, не более того. Глухие твари? Да, их более чем достаточно. Несколько сотен, блин горелый. Одни, похоже, мирно дремлют, а другие, наоборот, безостановочно нарезают петли и восьмёрки между белоснежными розетками кувшинок. Патронов же у меня – десятка три. Так что, вариант, связанный с физическим уничтожением подлого противника, увы, отпадает…. А кайманы, между прочим, расположились вокруг острова неравномерно. Прослеживается чёткая «охранная» дуга, расположенная по траектории: восток-север-запад. С южной же стороны зубастых «сторожей» наблюдается гораздо меньше. Да и размещены они либо поодиночке, либо небольшими компактными группками…. Сторожей? Очень похоже на то. Может, подозрительная старая шаманка, встреченная Сергеем в Мутном Лесу, является совсем и не шаманкой? Кем же тогда? Допустим, начальником охраны. А её главная функция – не допускать в аномальную зону посторонних. Посторонних людей? Не обязательно. Просто – посторонних…. Предположим, что моя «охранная» теория верна. Тогда становится понятным, почему кровожадные глухие кайманы не разорвали нас на крохотные кусочки, а ограничились лишь порчей надувной лодки. Они, просто-напросто, «не запрограммированы» на уничтожение разумных гуманоидов. Задача, поставленная перед этими существами, скорее всего, имеет узкоограниченную направленность: останавливать случайных визитёров на границе аномальной зоны и, напугав до полусмерти, отправлять восвояси…. Ещё одно немаловажное обстоятельство. Туманная дымка на юге значительно светлее. Она, если так можно выразиться, более мягкая и нежная. Интересная деталь….
      Назаров спустился с берёзы и, чтобы унять противную дрожь в уставших руках, присел на плоский гранитный валун. Присел, отдышался и принялся – тихим шёпотом – рассуждать вслух:
      - Лично я почти не сомневаюсь в том, что через некоторое время туман с южной стороны растает, образовав коридор для эвакуации. А вместе с туманом исчезнут – в данном коридоре – и зубастые кайманы. Мол: - «Не в меру любопытных и непоседливых любезно просят пройти на выход! Дважды повторять не будем…». Когда это произойдёт? Если прибегнуть к логическим построениям, то, ей-ей, не скоро. Может, через сутки. Может, и попозже. Ведь для тутошних «сторожей», как я понимаю, главное – напугать незваных гостей посильнее, чтобы навсегда отвадить их, непрошенных, от посещений здешних мест. Следовательно, самое умное в создавшейся ситуации – сидеть на попе ровно, не паниковать, не суетиться и терпеливо ждать, когда в сиреневом тумане «откроется» спасительный коридор…. Не годится, к сожалению, этот приземлённый и вполне разумный вариант. Почему? Конечно же, из-за Птички. Она девица беспокойная и отчаянная, не привыкшая сидеть, сложа руки. То бишь, ждать у моря погоды. Наверняка, придумает что-нибудь залихватское, пустится во все тяжкие и влипнет в беду. Я даже – с большой степенью вероятности – могу предположить, что у неё на уме. Нельзя этого, чёрт побери, допустить. Нельзя…
      Пашка выбрался на северную оконечность острова и зябко передёрнул плечами – влажный светло-сиреневый туман продолжал надоедливо клубиться над речными водами. Впрочем, в туманной стене тут и там просматривались более светлые оконца-прогалины, в которых медленно плавали-перемещались бдительные светло-зелёные кайманы, воинственно ощетинившиеся толстыми ядовито-голубыми иглами. Зубастые твари – время от времени – рассерженно пофыркивали, от чего во все стороны разлетались крупные брызги.
      «В далёком Парагвае – в таких случаях – бросают в воду куски отравленного мяса», - пробежала в голове ленивая мысль. - «А здесь что бросать? Камни? Почему бы, собственно, и нет?».
      Он подобрал с земли увесистый булыжник и, прицелившись, метнул его в одно из «брёвнышек», находившихся в поле зрения.
     - Бам, - встретившись со светло зелёной чешуёй, чуть слышно пропел камушек.
      На глухого каймана это мероприятие особого впечатления не произвело, он просто отплыл на несколько метров в сторону и величественно развернулся, встав – по отношению к острову – хвостом.
      Назаров, решив – на всякий пожарный случай – обойти весь островок вдоль береговой линии, зашагал дальше. Шёл и, от нечего делать, швырялся в зубастых «сторожей», которые, выплывая из тумана, изредка попадались на глаза, камнями. Иногда попадал, иногда, понятное дело, мазал.
      Выйдя на узкий мыс, на котором росла приметная сосна с раздвоенной вершиной, он совершил очередной меткий бросок. Булыжник, отскочив от массивной головы каймана, коснулся водной поверхности и…
      - Блин горелый! - обрадовался Пашка. - От места, куда упал камень, по воде разошлось светлое пятно – метров десять-двенадцать в диаметре…. Светлое пятно? Фигушки! Это же самый натуральный цилиндр, упирающийся в небо, свободный от сиреневого тумана и всяческих кайманов. А теперь данный цилиндр начинает постепенно сужаться и истончаться…. Как же следует понимать сей казус? Ага, я же сейчас стою на юго-восточном берегу островка. От этой точки – до нашего стационарного лагеря – короче всего. Кратчайшее расстояние, так сказать. То есть, именно здесь – со временем – и должен «проявиться» коридор для отхода нежелательных гостей, испуганных до полной невозможности. А брошенный мною камень – по неизвестным причинам – «пробил» защитную субстанцию, выставленную охранной службой аномальной зоны. На короткое время «пробил», но, всё же…. А если метать камни регулярно, прицельно и целенаправленно? Сейчас попробуем…

      Через три с половиной часа от узкого островного мыса, украшенного приметной сосной с раздвоенной вершиной, отплыла ярко-оранжевая надувная лодка, в которой находились четыре пассажира, четыре походных рюкзака, один карабин, два чехла со спиннингами-удочками и приличный запас разноцветных булыжников.
      Профессор, занявший место на носу лодки, размеренно и монотонно, словно бы подражая некоему фабричному механизму, метал камни вперёд. Близнецы Ивановы, разместившиеся на корме, бросали булыжники по бокам и назад. А Пашка, расположившись на центральном сиденье, плавно и медленно работал вёслами, стараясь, чтобы надувная посудина не выходила за пределы краткосрочного эвакуационного коридора.         
      Всё шло строго по плану:
      - Буль, буль, буль, - глухо шептали тяжёлые разноцветные камни, тонущие в речных водах. - Буль, буль, буль.
      Но уже через минуту с хвостиком звуки стали гораздо громче:
      - Буль! Буль! Буль!
      - Отставить камнеметание! - разворачивая лодку правым бортом к берегу, скомандовал Назаров. - Угомонитесь, дурилки старательные. Тумана-то больше нет. Весь растаял…
      На смену «бульканью» пришёл громкий «перестук».
      - Это что ещё такое? - забеспокоилась Валентина. - Подозрительно…
      - И на берегу почему-то нас никто не встречает, - поддержал сестру Женька. - Куда они все подевались?
      - Деревья рубят, - широко улыбнулся Пашка. - Вон, возле чёрных камней, лежат четыре свежесрубленных сосновых жердины…. Как это – для чего? Чтобы построить надёжный плот и отправиться на наши поиски. Это наша Птичка, понятное дело, так решила. Сергей и Лизавета, скорее всего, поначалу возражали, мол: - «Зачем спешить и мандражировать? Надо подождать немного…». Но Наталья на уговоры не поддалась и, в конце концов, настояла на своём. Она – такая…


      Глава шестая
      Приболевший проводник и Золотая Баба

      Лодка – правым бортом – пристала к каменистой косе, и они выбрались на берег.
      - От сиреневого тумана, действительно, не осталось и следа, - с любопытством всматриваясь в речные дали, сообщила Валентина. - Вон наш холмистый островок, просматривается просто замечательно. А над ним…э-э-э. Над ним пролетает маленький самолётик. Красивый такой, золотистый.
      - Самолёт ли? - засомневался Женька. - Скорее, уж, непонятная шестиугольная призма. То бишь, НЛО ярко-жёлтого цвета.
      - Прекращаем пялиться на золотистую штуковину, - недовольно хмурясь, велел Назаров. - Выгружаем вещи. Выгружаем…. А теперь дружно берёмся за капроновые верёвки, закреплённые вдоль бортов, и вытаскиваем многострадальную лодочку на берег. Ещё тянем. Ещё…. Достаточно. Кстати, топоры больше не стучат. Значит, скоро и наши коллеги подтянутся.   
      - Ты что же, Рыжий, думаешь…
      - Ага, именно это. Вполне возможно, что в данном летательном аппарате сидят глазастые наблюдатели, имеющие самое непосредственное отношение к недавнему туману, заполненному кровожадными тропическими кайманами…. Поэтому старательно делаем вид, что неизвестные охранники аномальной зоны добились своего. Мол, мы смертельно напуганы и намереваемся бежать отсюда. Причём, сломя головы и тоненько подвывая от нестерпимого ужаса. Моя мысль понятна? Молодцы. Хвалю…. Значится так. Евгений и Валюха, относите рюкзаки и всё прочее к палаткам. А мы с Палычем пока скачаем и упакуем лодку. Пусть неизвестные деятели из золотистого НЛО думают, что началась однозначная и экстренная эвакуация…. Кто сидит в «летающей призме»? Откуда же мне знать? Дельных вариантов хватает. Может, экзотические инопланетяне. А может, насквозь наоборот.
      - Как это – наоборот? - удивлённо заморгал реденькими ресничками Профессор. - Что, юноша, ты имеешь в виду? Вернее, кого?
      - Их и имею, - прозорливо вздохнул Пашка. - Всякие и разные спецслужбы. Бытует устойчивое мнение, что многие так называемые аномальные зоны таковыми, на самом деле, не являются. Мол, за всеми этими аномальными проявлениями (как за дымовой завесой), прячутся разнообразные суперсекретные объекты: военные базы, на которых испытывают оружие новых поколений, хитрые научно-исследовательские лаборатории, экспериментирующие с бактериями и вирусами, тайные тюрьмы, в конце-то концов…. Всё, заканчиваем трепаться и занимаемся текущими делами. По объектам – разойтись!
      Он, отвинчивая лодочные клапаны, ненавязчиво – краем глаза – наблюдал за северной половиной небосклона.
      Неизвестный золотистый объект уже никуда не летел – застыл, неподвижно зависнув, над серединой речного разлива.
      - Ну-ну, НЛО хренов, наблюдай, - принялся незлобиво ворчать Назаров. - Не жалко, честное слово. Надеюсь, что тебе это скоро надоест…. И чего, спрашивается, бездарно висеть над водой, привлекая к себе повышенное внимание? Какой в этом заложен глубинный смысл? На базу лети, родной. На базу…
      Словно бы услышав Пашкин совет, золотистый летательный аппарат тронулся с места и, заложив идеальный полукруг над одним из островных архипелагов, величественно удалился на северо-запад.
      - Направился, дрянь такая, в сторону Мутного Леса, - сноровисто выворачивая из лодочного тела пластиковые уключины, ворчливо уточнил педантичный Иван Палыч. - Вполне возможно, что ещё встретимся. Да и не один раз. 
      - Значит, мы не повернём назад? Экспедиция продолжается?
      - Конечно. Настоящего аномальщика локальными трудностями не испугаешь. Ну, как гусара…м-м-м, сам знаешь чем.
      Раздался бодрый перестук, производимый каблуками резиновых сапог, и на берег выбежал взволнованный Женька Петров.
      - Рыжий, там это…, - сквозь сбившееся дыхание принялся бормотать парнишка. - Хрень непонятная…. Наших девчонок нет нигде. А этот – только головой изредка кивает, болезненно морщится и мычит что-то неразборчивое…
      - Заканчивай частить. Говори, пожалуйста, толком. Что за – «этот», который мычит?
      - Серёга Подопригора. Постоянно морщится и мычит. А шрам на его физиономии, который ещё совсем недавно был тёмно-фиолетовым, преобразовался в краснокирпичный. Практически в терракотовый…. Вот. Доклад закончен. 
      - Всё понял, - поднимаясь на ноги, заверил Пашка. - Оставайся, Жека, здесь. Помоги нашему Профессору разобраться с лодкой. А я – в лагерь. Будем, что называется, посмотреть…

      Подопригора сидел на земле, метрах в пятнадцати от палаток, привалившись спиной к высокому гранитному валуну. Чуть в стороне дотлевал-дымился костерок. Лицо Сергея было мертвенно-бледным, глаза крепко зажмурены, ноги разведены в стороны, руки свисали безвольными плетьми, из уголка слегка приоткрытого рта медленно вытекала вязкая слюна, а шрам на лице, действительно, отливал медной краснотой.
      Рядом с неподвижным телом начальника метеостанции, бестолково суетясь, причитала Валентина:
      - Ну, Серёж, перестань! Что с тобой? Открывай глаза! Давай, я тебе слюну оботру и по щекам похлопаю? Так лучше? Может, на тебя водички попрыскать? А? 
      - Отойди-ка, Валюша, в сторону, - попросил Назаров и, выждав несколько секунд, рявкнул: - Рота, подъём! Оправляться, умываться, строиться! Готовиться к марш-броску по пересеченной местности! Майор Подопригора, вам что, требуется отдельная команда? Погоны плечи жмут? Встать немедленно, сукин сын!
      Подействовало. Сергей с трудом приоткрыл отёкшие веки, вымученно улыбнулся и, запинаясь, спросил:
      - Откуда, Рыжий, ты узнал, что…. Ну, что я из армии уволился…э-э-э, в майорском звании?
      - Догадался. По характерным повадкам. И, понятное дело, учитывая твой возраст.
      - Логично…. А армейские команды и выражения? Где набрался? Ведь, говорил, что в армии не служил…. Наврал?
      - Ничуть ни бывало. Не служил, - усмехнулся Пашка. - Просто много фильмов посмотрел. В том числе, и про российскую армию. «ДМБ», например, другие аналогичные…. Давай, майор в отставке, рассказывай, что тут у вас. Где Наташка и Лизавета?
      - Лес рубят.
      - Чтобы построить плот и на нём плыть на наши поиски?
      - Так точно.
      - Это Птичка придумала?
      - Она самая.
      - А с тобой, отважный провожатый аномальщиков, что случилось?
      - Не знаю, честное слово, - устало прикрыл веки Подопригора. - Вдруг, понимаешь, поплохело…. Общая слабость. Руки и ноги словно налились свинцом. Озноб бьёт. Сердце выпрыгивает из груди. Голова кружится. Виски ломит. Ну, и так далее. Знакомые, в общем, симптомы. Уже приходилось сталкиваться.
      - Симптомы – какой болезни?
      - Тропической лихорадки.
      - Вот же, блин горелый! - возмутился Назаров. - И чего этим грёбаным тропикам понадобилось от нас? Сперва тропические глухие кайманы. Теперь, вот, тропическая лихорадка…
      Затрещало, и из ракитового кустарника выбрались Лизавета и Натка, тащившие на плечах длинное сосновое брёвнышко.
      Заметив вернувшихся товарищей, Птичка скомандовала:
      - Стой, раз-два. Аккуратно, без суеты и спешки кладём жердь на камушки. Молодец, Лизка, - а освободившись от поклажи, тут же бросилась вперёд, восторженно вопя на всю округу: - Павлик! Ура! Нашёлся!      
      Подбежала, подпрыгнула, крепко обняла Назарова, оплетя его ноги своими, и звонко чмокнула в небритую щёку. Впрочем, уже через пару секунд она одумалась, спрыгнула на землю, отошла на пару метров назад и, отводя глаза в сторону, пробормотала:
      - Это в том смысле, что я очень рада вашему возвращению. Ну, и всё такое прочее…. Рассказывай, Рыжий, где вас черти носили. Мы уже не знали, что и подумать…    
      Но поговорить не удалось.
      - Что с тобой? - запаниковала Лизавета. - Серёжа, Серёженька! Очнись! Как же так? Почему? Когда мы уходили, у него была только слабость и головокружение. А сейчас? Жар, капельки пота выступили на лбу, глаз не открывает. Похоже, что потерял сознание…. Ой, щека – вместе со шрамом – дёргается! Назаров, морда наглая, твоих ревнивых рук дело? Признавайся…. Валька, беги в палатку! Принеси белую сумку с тёмно-синей полосой, у меня там аптечка. Живо у меня! Серёженька…
      - Алёна? - приоткрыл мутные глаза Подопригора. - Это ты?
      - Нет, это я, Лиза.
      - Лиза? А у тебя есть старшая сестра по имени – «Алёна»?
      - Нет. Я уже говорила…. Ты, Серёжа, не волнуйся. Сейчас я всё сделаю. У меня папа и мама – доктора. Я у них многому научилась. Обязательно поправишься…
      С одной стороны к затухающему костру подошла Валентина с бело-синей сумкой на плече, а с другой – Профессор и Женька, тащивший рюкзак со скаченной резиновой лодкой. 
      - Очень кстати! - обрадовалась Лизавета. - Ваша помощь мне понадобиться. Валентина, давай сумку. Палыч, вы что-нибудь смыслите в медицине?
      - Конечно, раз побывал более чем в трёх десятках серьёзных экспедиций и вернулся живым.
      - Замечательно. Вот, вам одноразовый шприц и ампула с антибиотиком. Это очень хороший препарат – действует и как жаропонижающее, и как стимулирующий энергетик. Аккуратно отломите кончик ампулы и наберите в шприц два с половиной кубика. Женька, принеси свежей речной воды. Да побольше. Птичка, помоги мне снять с Серёжи штормовку. А ты, Рыжий, отойди в сторону и не отсвечивай…
      Заполошный медицинский кавардак длился минут двадцать. В конечном результате Подопригора, получивший расширенный комплекс врачебных услуг, был отнесён в палатку и уложен на надувной матрас Палыча. Лизавета, естественно, осталась с ним.
      - Отойдём к костру, - предложил Пашка. - Поболтаем немного. Обсудим. Обменяемся новостями и мнениями.
      Они, подбросив на тёмно-малиновые угли сухих дровишек, реанимировали костёр, после чего расселись вокруг него на гранитных валунах и собственных рюкзаках.
      - Начнём с тебя, Птичка, - печально улыбнулся Профессор. - Что случилось с Сергеем? Как это произошло?
      - Как? - на пару секунд задумалась Натка. - Неожиданно и внезапно, вот как…. Ваша оранжевая лодка отчалила от берега, а потом, пройдя порядка двухсот пятидесяти метров, пропала. То есть, раз – и исчезла без следа. Всё осталось на прежних местах: утреннее солнце, голубое небо с парящими в нём птицами, речная водная гладь, многочисленные острова, далёкий противоположный берег. Всё, кроме вашей приметной посудины…. Я, естественно, занервничала и сразу предложила построить плот. Мол, надо срочно выплывать на поиски. Лизавета была против, и упорно толковала о каких-то оптических обманах, галлюцинациях и миражах. А Подопригора сходил к палатке, принёс биолокационную рамку и приступил к измерениям. Так вот, проволочки крутились с очень большой скоростью. Иногда даже сливались в два призрачно-серых диска…
      - Неужели? - изумился Назаров. - На рассвете они только слегка подрагивали, а уже через несколько часов активно вращались? Как такое может быть?
      - Извини, не знаю. Что видела своими глазами, о том и рассказываю…. Буквально через минуту Сергей выронил из ладоней деревянные рукояти с проволочками и объявил, что ему нехорошо, мол, голова кружится. Действительно, побледнел весь, как накрахмаленная гостиничная простыня, даже слегка осунулся. Но, тем не менее, согласился, что плот строить надо…. Отправились в лес, прихватив с собой единственный топор. Нашли подходящие сосны, принялись, соблюдая очерёдность и элементарные правила безопасности, за работу. Вырубили-сформировали – совместными усилиями – четыре бревна и перетащили их к реке. Тут нашему бравому проводнику стало совсем плохо – затошнило, руки ходуном ходят, ноги подрагивают. Отвели его, болезного, к костру, усадили на туристический коврик, напоили горячим сладким чаем. Лизка предложила проглотить пару таблеток, но Подопригора отказался и велел продолжать работу. Заверил, что скоро, когда немного оклемается, присоединится к нам. Пошли, понятное дело. Срубили очередную сосну, отчленили нужный кусок, понесли. У меня всё…. А что случилось у вас?   
      Пашка и Евгений, перебивая друг друга, рассказали о светло-фиолетовом тумане, о серых глухих кайманах, о пребывании на холмистом острове, о возвращении назад и о странном летательном аппарате золотистого цвета, кружившим над речным разливом. Профессор же, рассеянно потирая пальцами лоб, задумчиво молчал.
      - Ничего себе! - дослушав повествование до конца, восхищённо присвистнула Наталья. - Натуральные чудеса в решете. Значит, мы не напрасно решили исследовать эту новую аномальную зону…. Что же касается ярко-жёлтого НЛО. Вполне возможно, что мы столкнулись со знаменитой Золотой Бабой. 
      - Чего-чего? - засомневался Назаров. - Ты, Птичка, опять фонтанируешь необузданной фантазией? Как может статуя летать по небу?
      - Статуя ли?
      - Конечно. Я сам читал у Александра Бушкова в романе – «След пираньи». Золотая статуя высотой примерно в один метр двадцать сантиметров.
      - А я, Рыжий, готовилась к этой поездке более вдумчиво и серьёзно. И кроме романов уважаемого Сан Саныча перечитала целую кучу другой литературы. В том числе, и научно-популярной. Так что, готова зачесть о так называемой Золотой Бабе полноценную лекции…
      - Прекращайте спорить, юноши и девушки, - очнулся от раздумий Иван Палыч. - Меня сейчас больше всего беспокоит состояние Сергея. Проволочки биолокационной рамки были неподвижными – он был здоров, начали активно вращаться – приболел. Неспроста, клянусь собственной лысиной, такие совпадения…. Короче говоря, надо уходить отсюда.
      - Уходить назад? - огорчилась Натка. - К Мутному Материку? Экспедиция закончена?
      - Нет, конечно же. Просто отойдём подальше от этого странного и подозрительного места. Туда, где влияние геопатогенной зоны не так значительно, и проволочки биолокационной рамки ведут себя пристойно. Там и определимся с дальнейшими планами окончательно. В зависимости от самочувствия нашего товарища…. Поэтому сделаем так. Рыжий и Женька занимаются изготовлением крепких носилок, жертвую на эти цели свой брезентовый плащ. Я собираю дрова и поддерживаю костёр. А женская часть отряда ухаживает за больным и готовит калорийную пищу. После этого, соответственно, трапезничаем. Во время послеобеденного чаепития Птичка рассказывает нам о Золотой Бабе. Потом отмываем посуду, сворачиваем лагерь, укладываем Подопригору на носилки и шагаем…. э-э-э, например, вверх по течению Малой Мутной. Через каждый пройденный километр будем останавливаться и измерять геопатогенный фон. Как только проволочки в рамке перестанут вращаться, так и встанем лагерем. Встанем и будем наблюдать за самочувствием Сергея. Если он выздоровеет, то, естественно, продолжим путь. Ведь где-то разлив должен закончиться? То есть, преобразоваться в нормальную реку, переправиться через которую не составит большого труда? Вот, и я про то же…. Если Подопригора не пойдёт на поправку? Тогда, как это и не печально, придётся возвращаться в посёлок…. Чего это ты, Рыжий, так недоверчиво цокаешь? Естественно, что слегка перераспределим груз. Более того, два рюкзака придётся оставить здесь, спрятав под еловыми лапами. Ничего, потом с Женькой вернётесь за ними. Вы ребята молодые и здоровые, не переломитесь…    
      
      На обед была предложена гречневая каша, сдобренная мелко-нарезанным салом, соевые галеты, горячий крепкий чай и румяные пшеничные блинчики с абрикосовым джемом.
      - Ты, Птичка, настоящий кулинарный гений, - похвалил Иван Палыч. - Напечь на старой сковороде, размещённой над костром, такие замечательные блины, среди которых не наблюдается ни одного подгоревшего? Это, друзья мои, дорогого стоит. Вот же, повезёт кому-то с женой…
       - Мне, Палыч, было не трудно, - усмехнулась Натка. - Все горелые блины Рыжий забрал. Условно, понятное дело, забрал. Он же через каждую третью фразу любит повторять, мол: - «Блин горелый…». Наверное, пытался сглазить. Только, увы, ничего у него, охламона, не получилось.
      - Ну, да. Ну, да. Рыжий, понятное дело…. Кто же ещё? - обиженно пробурчал Назаров. - Ладно, соратники и соратницы, давайте обедать. Жека, сгоняй за Лизаветой. Позови.
      - Почему сразу я?
      - Сгоняй, блин горелый. Не упрямься. Мне как-то не с руки…
      Когда с кашей было покончено, и дело дошло до чая с блинчиками, Профессор объявил:
      - Предлагаю заняться интеллектуальной деятельностью. Нет возражений, уважаемые аномальщики? Сейчас вашему высокому вниманию будет предложена научно-популярная лекция, посвящённая героине местных легенд и сказаний – так называемой Золотой Бабе. Докладчик – соратница Птичка. Просим, просим!
      Прозвучали вялые аплодисменты.
      - Польщена, - слегка покраснела Наташка. - Одну секунду, только чая отхлебну…. Итак, слушайте, бродяги. Золотая Баба, Зарни Ань, Калтась, Дьес Эмигет, Сорни Най, Сорни Эква…. Это только часть имён, коими принято именовать данного идола. Идола ли? Вопрос весьма спорный, поэтому начну по порядку…. Впервые – в письменном виде – о Золотой Бабе упоминается в древненовгородской «Софийской летописи», датированной 1398-ым годом. Мол: - «Жил посреди неверных человек, ни Бога знающих, ни закона ведающих, молящихся идолам, огню и воде, и камню, и Золотой бабе, и волхвам, и деревьям…». А в 1501-ом году митрополит Симон в послании к Великопермскому князю Матвею Михайловичу и всем пермичам, «людям большим и меньшим», упрекает их в том, что они поклоняются Золотой Бабе и «Войпелю болвану». Много о Золотой Бабе писали и западноевропейские путешественники, посетившие в пятнадцатом-девятнадцатом веках эти суровые края. Писать то писали, только никто из этих уважаемых господ саму Бабу лично не видел. Так, сплошные пересказы трёпа местных жителей, мол: - «Купец «такой-то» случайно заблудился в дремучем лесу. Долго скитался, голодал, чуть с ума не сошёл. Думал, что помрёт. Да повстречался в непролазной чаще со старой шаманкой. Старуха его пожалела, отвела в пещеру, накормила, обогрела, попотчевала целебной настойкой. А в дальнем углу того подземелья стояла жёлто-золотистая статуя, изображавшая узкоглазую толстую женщину. Каковы размеры статуи? Свидетель не может точно сказать, так как был очень слаб и слегка бредил. То ли метр в высоту, то ли целых пять…. А наутро купец проснулся на деревенской околице. Нет рядом ни пещеры, ни шаманки, ни золотого изваяния…». Да и все прочие истории аналогичны этой. Только вместо купца фигурируют охотники, приказчики и землемеры. А шаманка заменяется на «чёрного странника» или – в отдельных случаях – на говорящего северного оленя…. Коренные жители? Они предпочитают на эту тему не распространяться, словно бы опасаясь чего-то. Или же кого-то. Лингвисты, тем не менее, считают, что само наименование народностей коми – «зыряне» происходит от – «Зарни Ань». То есть: - «Люди, почитающие Золотую женщину…». О Золотой Бабе писали такие выдающиеся русские учёные и историки, как Новицкий, Татищев, Карамзин, Соболевский, Михов, Смирнов, Трубецкой, а также англичане Дженкинсон и Вид…. Вместе с тем, не премину отметить, что все эти авторы описывают Золотую Бабу совершенно по-разному. Одни пишут об изваянии старухи, в утробе которой находится маленький ребёнок, а сквозь него виден (знаменитый принцип матрёшки), ещё один младенец. Другие упоминают величественную статую женщины среднего возраста с длинными волосами, облачённую в свободно-ниспадающий балахон. Третьи утверждают, что речь идёт о нагой коротко-стриженной девушке. Но все рассказчики единодушны в одном – статуя была изготовлена из высокопробного золота…. Естественно, что существует и множество версий относительно происхождения Золотой Бабы. Называются следующие места, где она – якобы – была изготовлена: Китай, Иран, Индия, Древний Рим. Однако многие современные исследователи убеждены в том, что Золотая Баба – произведение древних зырянских мастеров. Впрочем, недавно была озвучена и оригинальная версия об инопланетном происхождении данного артефакта…
      - Причём здесь инопланетяне? - досадливо передёрнул худенькими плечами недоверчивый Женька. - Бред полный и законченный! Разве космические пришельцы похожи на законченных придурков? Им что, больше делать нечего, как таскать с собой – по бескрайним просторам космоса – золотые изваяния всяких и разных тёток? Не верю, и всё тут!    
      - Как знаешь, белобрысый, - терпеливо улыбнулась Натка. - Хочешь – верь, хочешь – не верь. Но, например, серьёзный и уважаемый уфолог Ермаков считает, что так называемая Золотая Баба является инопланетным роботом, оставленным на Земле для выполнения некоего важного задания. Причём, речь может идти и о нескольких роботах. То есть, когда первый робот выработал установленный ресурс, ему на смену прислали второго. И так далее.
      - А на чём базируется в своих оригинальных утверждениях…, э-э-э, сей авторитетный уфолог? - с аппетитом уплетая очередной блинчик, поинтересовался Пашка.
      - Конечно же, на рассказах коренных жителей этого края. Ермакову, видишь ли, удалось разговорить пару-тройку пожилых зырян-оленеводов. Под водочку, понятное дело. Так вот, здешние старики клятвенно заверяют, что Золотая Баба – «живая». То есть, она может передвигаться по суше и даже летать по небу. Мол, и сами неоднократно наблюдали за этими полётами, и слышали аналогичные истории от дедов и прадедов. А те, в свою очередь, от своих…. Ещё, по утверждению зырян, Золотая Баба умеет «орать дурным голосом». Особенно громко перед тем, как взлететь. Может, речь идёт о работающих реактивных двигателях? У меня, собственно всё. Лекция закончена…
      - Молодец, докладчица Кулик, - похвалил Иван Павлович. - Очень удачное и актуальное, на мой взгляд, выступление. И самую важную информацию изложила и, вместе с тем, мыслью по древу излишне не растекалась…. А вы, аномальщики, чего сидите, сложа руки? Хлопайте, лентяи. Хлопайте.
      - Спасибо, Птичка, - вежливо улыбнувшись, поблагодарила Лизавета. - Было очень интересно. И блинчики получились замечательными…. Пойду к палаткам. Посмотрю – как там Серёжа. Вдруг, проснулся и проголодался? Рыжий, ты смотри, все блины не стрескай. Больному оставь – хотя бы парочку…

      Она, отогнув в сторону длинный полог, заглянула в палатку.
      Сергей, изредка всхрапывая, крепко спал.
      - Бедненький мой, - осторожно трогая ладошкой лоб начальника метеостанции, тихонько прошептала Лиза. - Дыхание хриплое. Пульс учащённый. Но, зато, жар отступил…. А что у него с лицом? Гримаса странная, слегка болезненная…. Может, снится страшный сон? Или же донимают неприятные воспоминания?

      Глава седьмая
      Ретроспектива 003. Сергей и Алёна

      Ох, не ко времени Серёга Подопригора окончил славный Ленинградский Горный Институт имени Г.В. Плеханова! Не ко времени. Вернее, не в то Время…
      Горбачёвская Перестройка потихоньку отшумела. В многострадальной и многогрешной матушке-России уже вовсю разворачивались-гремели псевдо-рыночные реформы, инициированные…. Кем, собственно, придуманные и инициированные? Ельциным? Гайдаром? Вряд ли. По-настоящему умные люди (которые, как известно, не любят публичности), лишь презрительно ухмылялись и прозрачно намекали – в приватных кухонных разговорах – на происки коварного и подлого американского ЦРУ. 
      Бог им всем Судья, сосёнки точёные и стройные. Мол: - «Не судите, да не судимы будете. А виноватого, впрочем, как и проигравшего, без вины не бывает…».
      Ладно, хватит о глобальном. Перейдём к частностям.
      Как-то совсем незаметно российская геология пришла в упадок, одна за другой закрывались геолого-разведывательные партии, а на их месте открывались партии иные – политические.
      Пришёл Сергей, гордо потрясая красным дипломом, в одну геологическую контору, во вторую, в третью, в четвёртую. Мол: - «Жажду послужить российской геологии…». Бесполезно всё. Везде звучал один и тот же ответ, он же приговор: - «Мальчик, ты сошёл с ума. У нас сплошные сокращения. Бесконечные такие. Приходится увольнять заслуженных людей, в том числе, орденоносцев и лауреатов всяческих Государственных премий, а у тебя даже производственного опыта нет. Гуляй, родимый. Торговый киоск, например, открой. Или челноком заделайся – летай себе, горя не зная, в знойные Арабские Эмираты. Или, для разнообразия, в Турцию. Торговля, как известно, она является двигателем прогресса. Капиталистического прогресса, ясен пень…».
      Но Подопригора был человеком консервативным, цельным и упрямым. Не хотел он – до стойкой тошноты – заниматься пошлой и меркантильной торговлей. А чем, пардон, хотел? Геологией, естественно, которую обожал до потери пульса.
       Он взял в частном банке кредит, заложив комнату в коммунальной квартире, доставшуюся от покойной бабушки, открыл фирмочку, купил старенькую буровую установку на базе грузовика ГАЗ, другое необходимое оборудование и начал оказывать владельцам дачных участков и загородных домов качественные услуги – по бурению скважин на питьевую воду. Дело оказалось прибыльным, бизнес шёл в гору. Но случился пожар, и гараж, в котором стояла буровая установка, сгорел дотла, отдавать кредит было не с чего, и бабушкина комната – в конечном итоге – отошла банку.   
      Попережевав с недельку, Сергей обратился за советом к родному дядьке, полковнику в отставке, мол: - «Что делать дальше? Как жить? Научи. Подскажи. Укажи нужную жизненную тропку…».
      Дядька долгих и мудрых советов давать не стал, просто позвонил кому-то по телефону, поболтал пару-тройку минут, после чего написал на бумажном листе название улицы и номер дома, протянул, молча, листок племяннику и многообещающе подмигнул.
      Подопригора тут же выехал по указанному адресу – в район Смольного.
      Неприметный трёхэтажный особнячок грязно-жёлтого цвета, окна, оснащённые солидными решётками, массивная железная дверь. На входе его встретили хмурые ребята в пятнистом камуфляже – вопросов задавать не стали, внимательно ознакомились с паспортом и отправили на второй этаж, мол, к начальнику отдела кадров.
      В кабинете обнаружился – за антикварным письменным столом – низенький седовласый человечек в штатском, но с характерной армейской выправкой.
      - Как же ты, братец, на дядю похож! - обрадовался человечек. - Вылитый Артём Подопригора в молодости! Мы с твоим дядей – в своё время – славно покувыркались. С автоматами Калашникова в руках, ясен пень…. Где конкретно, спрашиваешь, кувыркались? А во всяких южных и очень беспокойных странах, мать их всех оптом и, что характерно, в розницу…. Ты, отрок, хоть знаешь, куда пришёл?
      - Не знаю, - по-честному признался Сергей.
      - Узнаю моего друга Артёмку. Секретность – превыше всего. Кстати, обязан представиться. Подполковник Мясницкий, Василий Васильевич. Руководитель отдела К-4.
      - Очень приятно. А, вот, отдел К-4…
      - К какому ведомству он относится?
      - Ага. К какому?
      - К доблестному Главному разведывательному управлению Генерального штаба Вооружённых Сил Российской Федерации. ГРУ ГШ ВС России , если сокращённо, - таинственно улыбаясь, сообщил подполковник. - Впечатлён, молодой человек?
      - Есть немного.
      - Готов вступить в славные Ряды?
      - В принципе, готов, - замялся Подопригора. - Если, конечно, э-э-э…
      - Если в данной Конторе полноценно и регулярно выплачивают денежное довольствие?
      - Так точно.
      - Выплачивают, - заверил Мясницкий. - Регулярно и без существенных задержек. Сколько? Вполне достаточно. В зависимости от звания, а также учитывая реальные боевые заслуги и местность, в которой работает-трудится конкретный сотрудник. Устраивает такой ответ? Молодец…. Значит, согласен Родине послужить? Тогда перехожу к конкретике. Создаётся специальная группа офицеров для рабочей командировки в Социалистическую Республику Вьетнам. Несколько лет назад между Вьетнамом и Китаем приключился небольшой вооружённый конфликт. Из-за чего и почему – неважно. Главное, что приключился и очень быстро завершился. То бишь, крепкая дружба между братскими народами вновь восстановилась. Но за период данного конфликта стороны, справедливо и обоснованно опасаясь друг друга, заминировали приграничные территории старательно и повсеместно. А хорошая земля в тех краях – на вес золота. Поэтому необходимо всё там тщательно зачистить и привести в порядок…. Спросить о чём-то хочешь?
      - Так точно, - признался Сергей.
      - Спрашивай.
      - Ведь, у вьетнамцев имеется и собственный богатый военный опыт. Почему же они самостоятельно, без посторонней помощи, не могут разминировать эти территории?
- Конечно же, и сами могут. Но наверху, в Москве белокаменной решили, что без нас там не обойтись. Большая политика, братец, это тебе не портянка позапрошлогодняя, заскорузлая. И, вообще, если тебе деньги не нужны, то так и скажи. Других желающих, не таких любопытных, имеется в количествах неограниченных…
      - Нужны, очень нужны. Готов, короче говоря, связать свою жизнь с российской армией.
      - Совсем другое дело, - повеселел подполковник. - Паспорт и военный билет с собой? Тогда, братец, будем оформляться…
      Так лейтенант запаса Сергей Подопригора (закончил военную кафедру при ЛГИ имени Г.В. Плеханова), стал старшим лейтенантом российского ГРУ. Почему состоялось внеочередное повышение по воинскому званию? Так, вот, получилось. Дело в том, что в зарубежные командировки лейтенантов не направляли. Мол: - «Не положено. Не прошли ещё ведомственной проверки на профпригодность и на наличие правильных морально-нравственных качеств…». 
      Три с половиной месяца специальная офицерская группа, сформированная в спешном порядке, старательно изучала конструктивные особенности всевозможных мин и знакомилась с основными принципами их разминирования. Кроме того, регулярно проводились стрельбы из самых различных видов стрелкового оружия. Не обошлось и без нудных политинформаций:
      - Главное – при контакте с местным населением – проявлять выдержку и вдумчиво отвечать на все каверзные вопросы, - напустив на физиономию бесконечно-важный вид, поучал подполковник Мясницкий. - И акцент всегда делайте, мол: - «Трудно всё и непросто, но победа уже не за горами, не дождутся от нас империалистические псы проявлений слабости характера. Рыночные отношения? Да, имеют место быть. Но и про социально-направленную политику наше российское Государство никогда не забывает…». Кто это там ехидно лыбится и язвительно хмыкает? Смотрите у меня, бродяги голоштанные! Вмиг отправлю на гражданку – задницы олигархические и депутатские подтирать. Сказано – не забывает, значит, не забывает… 
      Учебные курсы завершились парашютными прыжками, а потом, как и полагается, прошли-состоялись строгие выпускные экзамены. После этого группа, поредевшая примерно на тридцать пять процентов, отправилась во Вьетнам.
      Летели долго и нудно, по заковыристому маршруту: Москва – Ташкент – Карачи – Бомбей – Ханой. Утомительное и нудное мероприятие. Только в Карачи просидели часов десять, из самолёта и вовсе не выпускали – потому, как отношения с Пакистаном тогда были очень непростыми, то есть, не отягощёнными взаимным дружелюбием.
      Прилетели в Ханой, загрузились в автобус, поехали. На улицах было очень шумно – туда-сюда беспрерывно сновали многочисленные велосипеды, мопеды и мотоциклы, перевозящие людей, доски, клетки с курицами, пучки бананов и непонятные тюки устрашающих размеров.
      Автобус доставил офицеров в посёлок Ким Ли Ен, где проживали русские специалисты всевозможных профессий и квалификаций. Поверх высокого бетонного забора тянулась густая паутина колючей проволоки под током, а вдоль заборного периметра бдительно прогуливалась вооружённая охрана: дружба дружбой, а безопасность – безопасностью. За оградой же выстроились – безупречно-ровными рядами – десятка полтора обычных панельных пятиэтажек.
      Трое суток прошли спокойно и благостно: знакомства, прогулки по городу, экскурсионные осмотры местных достопримечательностей, вечерние (сугубо в меру), алкогольные возлияния.
      Сергею во Вьетнаме очень понравилось. В письме родителям он сообщал следующее: - «Ханой, в своём большинстве, он двух-трёх этажный. Что характерно, домиков «просто так» нет совсем. В каждом обязательно располагается какая-нибудь коммерческая точка – магазинчик, кафэшка крохотная или мастерская по ремонту чего-либо. Всё это практически никогда не закрывается – ни на ночь, ни в праздники. Вьетнамцы – очень работящая нация, тем более что семьи у них большие, всегда найдётся – кому постоять за прилавком…. И погода здесь подходящая и единообразная: до обеда тридцать – тридцать пять градусов, потом хлещет сильный, но короткий ливень, а после него жара заметно смягчается, воздух становится чистым и целебным. Полезный, по мнению врачей, здесь климат. Особенно для всяких сердечников…».
      Потом группу, как и было запланировано, перебросили на север страны, на вьетнамо-китайскую границу. Каменистое плоскогорье, жара, душные угольно-чёрные ночи, всевозможные змеи и ядовитые лягушки, пауки и москиты, тушёнка, сосисочный фарш, сгущёнка и заплесневевшие пряники. А ещё, понятное дело, мины.
      Минные поля казались бесконечными.
      - Трудолюбие – вещь, конечно, хорошая, - ворчал капитан Горюнов (армейское прозвище – «Горыныч»), возглавлявший российских сапёров. - Но надо же и меру, в конце-то концов, знать. Работы здесь, братцы, непочатый край. Хватит на несколько лет…».
      Началось разминирование. Боевые заряды, вывинченные из минных корпусов, складывали в ярко-зелёные ящики, сами корпуса – в тёмно-коричневые. Военные «Уралы» еле-еле успевали отвозить – на специальный полигон – наполненные ящики и привозить обратно пустые. 
      Серёгин взвод отработал положенные четыре месяца нормально и штатно, то бишь, без потерь. А, вот, у «соседа справа» кто-то из сапёров ошибся. В результате – два трупа и четверо раненых. Бывает.
      В положенное время группа прибыла в ханойский аэропорт.
      - Как же я соскучился по ленинградскому пиву, - прежде чем отправиться в военную комендатуру за билетами, заявил капитан Горюнов. - И, обязательно, чтобы с горчинкой…. Ничего, бойцы, скоро будем в Москве. Отчитаемся по командировке, напишем отчёты, получим честно-заработанную денежку и рванём в родимый Питер. Оторвёмся по полной программе. Я знаю на Петроградке один замечательный пивной ресторан. Называется – «Белая лошадь». Восемнадцать сортов пива. Представляете? И хавчик приличный – никакой тушёнки, да и сосисочного фарша нет и в помине. Меню козырное: «Щи по-гусарски», «Колбаски по-славянски», «Шашлык по карски». Ждите, я мигом…
      Вернулся Горыныч только через полтора часа – тихий, задумчивый и слегка расстроенный.
      Вернулся и, пряча билеты в полевой планшет, хмуро известил:
      - Отменяется, пацаны, «Белая лошадь». Вернее, откладывается на неопределённое время. Да и с Москвой, увы, свидимся не скоро. Милая Родина решила, что надо срочно помочь нашим союзникам и друзьям, проживающим в Центральной Америке. Как и что? Сам ничего толком не знаю. Уже на месте, надо думать, разберёмся…         
      И этот маршрут оказался достаточно экзотичным. Сперва – обычным пассажирским рейсом – они добрались до Гаваны. Покинули самолёт, влезли в автобус и доехали до неприметной военной базы – со стандартными тёмно-зелёными воротами, створки которых были украшены двумя красными звёздами, там загрузились в два вертолёта МИ-24 (без каких-либо опознавательных знаков), и полетели…   
      Куда – полетели?
      - В полную и окончательную неизвестность, - резюмировал капитан Горюнов. - Одно могу сказать точно – на юг. А что у нас, господа офицеры, находится на юге?
      - Развивающиеся страны Центральной Америки, - браво доложил Подопригора. - Сальвадор, Гондурас, Гватемала, Панама, что-то там ещё.
      - Молодец, старлей, - скупо похвалил Горыныч. - Образованный и начитанный. Хвалю.
      - Служу России!
      Вертолёты приземлились на овальной поляне, окружённой классическими первозданными джунглями.
      - Прибыли, вояки недоделанные, - злорадно объявил по громкой связи пилот. - Сейчас мы дозаправимся и полетим обратно. А вы, наоборот, останетесь здесь. В качестве спарринг партнёров для местных мартышек.  Диалектика, мать её…. Ну, кому сказано? Вылезайте, бездельники!
      Вылезли.
      - Отойти от вертолётов на тридцать метров и построиться, - махнув рукой направо, велел Горюнов.
      Отошли, построились.
      - А что дальше? - спросил Сергей.
      - Разговорчики  в строю! - рассердился капитан. - Что делать? Ничего особенного. Дисциплинированно стоять, не болтать и тупо ждать…
      Минут через пятнадцать из джунглей выбрался встречающий – тощий, смуглолицый, лохматый, бородатый, облачённый в видавший виды камуфляж и чем-то неуловимо похожий на молодого Эрнесто Че Гевару. Типичный революционер, короче говоря.
      - Здравия желаю, господа офицеры! - приветливо улыбаясь, на чистейшем русском языке поздоровался «типичный революционер». - Поздравляю вас с прибытием в Никарагуа. Вы у нас, собственно, кто? По воинской специальности, я имею в виду?
      - Сапёры, - усмехнулся Горыныч. - Это нормально? Ничего не перепутали мудрые московские  штабисты?
      - Просто замечательно! - обрадовался смуглолицый. - То, что старенький очкастый доктор прописал. Будете, в основном, трудиться по профилю. Ну, и ещё по мелочам – диверсии всякие, взятие языков. Потом объясню более подробно, так сказать, в рабочем порядке…. Так как, готовы помочь легендарным сандинистам ?
      - Так точно! - гаркнул за всех Подопригора. - Готовы!

      «Типичный революционер» не обманул. Деятельность – процентов на семьдесят пять – была связана с минами. Только, в отличие от вьетнамской командировки, приходилось эти мины не обезвреживать а, наоборот, устанавливать – на обочинах шоссе, просёлочных дорогах и железнодорожных путях. Оставшиеся двадцать пять процентов? Действительно, имела место быть полноценная диверсионная деятельность. Один раз, угнездившись на вершине пологого холма, накрыли плотным миномётным огнём неизвестную автомобильную колонну. А примерно через неделю после этого наведались в приморский городок Сан-Анхелино и выкрали из собственного дома какого-то местного магната, владевшего парочкой рудников, на которых добывали серебряную руду. Выкрали и передали смуглолицему деятелю.
      - Хрень какая-то, - прочищая ствол автомата специальным «ёршиком», ворчал капитан Горюнов. - Толкуют, мол, что мы помогаем сандинистам. Но, ведь, тогда, в соответствии с элементарной логикой, мы должны вступать в боестолкновения с правительственными войсками? Верно? А та автомобильная колонна была откровенно-штатской. Да и хозяин серебряных рудников, отнюдь, не является государственным чиновником. В чём тут дело? В какие заковыристые игрища мы ввязались? Ладно, приказ есть приказ, а наше дело солдатское…
      А потом они попали в засаду – пятеро убитых и шестеро раненых.
      - Это мы, цивильным гадом буду, нарвались на американцев, - печалился Горыныч. - Та ещё хватка. Знакомая до боли. Или кадровые «цэрушники», или вольнонаёмные коммандос из армейских отставников.
      Прибыл уже знакомый вертолёт, вальяжно приземлился на овальной полянке, забрал раненых и трупы, упакованные в чёрные пластиковые мешки, и улетел.   
      Улетел, а через неделю вновь вернулся – привёз затребованное пополнение: шесть молоденьких старлеев и капитана Мальгину, армейское прозвище – «Амальгама».
      - Красотка, каких поискать, - нервно сглатывая слюну, восхищённо нашёптывал Горюнов. - Высокая, ногастая, грудастая. Девяносто-шестьдесят-девяносто. Не отнять и не прибавить…
      Алёна была старше Сергея на три с половиной года, уже и замужем побывала, и развелась, но препятствием все эти обстоятельства – даже вместе взятые – не стали. Препятствием – для чего? Для того самого, о чём вы, уважаемые читатели, и подумали.
      Разгорелась жаркая-жаркая любовь-морковь. Естественно, не в ущёрб служебным обязанностям и общему делу. Даже, скорее всего, наоборот. И никарагуанская миссия была завершена самым достойным образом, да и многие прочие.
      Страны мелькали – цветастым бесконечным калейдоскопом: Сальвадор, Афганистан, Конго, Лаос, экзотическая Республика Чад, засушливый Южный Судан.
      Они, не скрывая своих отношений, давно уже считались гражданским мужем и женой. Командование? Знало, конечно, но с навязчивыми нравоучениями не приставало, мол: - «Мы же живём в новой демократической России, где на всё принято смотреть сквозь призму либеральной терпимости и всеобщей толерантности…».
      Тем не менее, по завершении очередной служебной командировки молодые люди решили закрепить сердечные отношения в официальном порядке. Как-никак, оба уже находились в майорском звании, орденоносцы, солидные и заслуженные «грушники». Надо, как говорится, соответствовать высокому общественному статусу. Если, понятное дело, хочешь, чтобы твой путь по карьерной лестнице был прямым и гладким, без неожиданных терний и фатальных препятствий. 
      После возвращения из Южного Судана бойцам группы был предоставлен трёхмесячный отпуск – на поправку здоровья и полноценное восстановление расшатанной нервной системы. Как же без этого? Крепкие нервы – залог успеха для сапёра. Лучший гарант его долгой и счастливой жизни, образно выражаясь.
      Сергей и Алёна вернулись в Питер и подали заявление в Дворец бракосочетаний на Английской набережной. После этого невеста познакомила жениха с будущими тестем и тёщей, а также с младшей сестрёнкой. Потом они забронировали банкетный зал в гостинице «Прибалтийская». Разослали приглашения по друзьям, родственникам и сослуживцам. Купили – в качестве свадебного путешествия – двухнедельные путёвки в Таиланд. До торжественной церемонии оставались считанные дни…
      Но, как известно, человек предполагает, Бог располагает, а высокое Руководство принимает окончательные решения – зачастую неожиданные и малоприятные.   
      Пришёл строгий приказ: - «Отпуск прерывается. Бойцам группы «Альфа» срочно прибыть в Москву, получить новое задание и проследовать на объект…».
      Приказ – дело святое. Свадьбу и все сопутствующие мероприятия отменили, путёвки в Таиланд, понеся финансовые потери, сдали в турагенство, прибыли в Москву, получили чёткое служебное задание и отбыли на очередной объект.
      Новое место службы находилось у чёрта на рогах. А точнее, на алжиро-ливийской границе, где располагался – стационарным лагерем – специальный военизированный корпус ООН. Корпус был, вовсе, и не миротворческим а, наоборот, боевым, насквозь секретным и тайным. Как выяснилось, и такие бывают. Чего только не бывает в нашем непростом и изменчивом Мире…
      Воинский корпус условно делился на две приблизительно равные части – европейскую и африканскую. В европейскую – кроме россиян – входили австрийцы, поляки и англичане. В африканскую – нигерийцы, марокканцы и алжирские берберы. Та ещё сборная солянка получилась.
      Алёне выпало служить при штабе – планирование оперативной деятельности, составление графиков несения патрульной службы, разрешение кадровых задач, поддержка добросердечных межнациональных отношений, составление отчётной документации. Скучная серо-жёлтая рутина, короче говоря.
      Сергея же прикомандировали к антидиверсионной группе, призванной бороться с наблюдателями и лазутчиками коварного Муаммара Каддафи. Бороться – это как? Выявлять, находить, разоблачать и, понятное дело, уничтожать. Брать при возможности в плен? Нет, такой задачи перед бойцами группы не ставилось…
      В группу входило шестеро русских: Сергей, Горыныч, Леон, Никон, Тёмный и Роман. А также четверо алжирских берберов: Аль-Кашар, Аль-Салони, Зидан и Маххамад младший.
      Назаров и Горыныч являлись – по армейской специальности – сапёрами. Поэтому их служба на алжиро-ливийской границе казалась спелой садовой малиной и напоминала собой фунт сладкого изюма – сиди себе на базе и жди, когда поступит сообщение об обнаружении всяких мин и прочих гранатных растяжек. Поступило сообщение – вылетаешь и обезвреживаешь. Не поступило – куришь бамбук, то бишь, играешь до потери пульса в подкидного дурачка. На щелбаны, ясен пень. Из серии: - «Солдат дуется в картишки, а денежка – в звонкой иностранной валюте – исправно капает на расчётный счёт означенного храброго воина…». Удобно и комфортно, как не крути…
      От кого приходили сообщения об обнаруженных минах? От остальных членов антидиверсионной группы, естественно. Они, разбившись на пары (русский плюс бербер), регулярно и целенаправленно патрулировали окрестности по маршрутам, составленным майором российского ГРУ Алёной Мальгиной. Иногда парные патрули справлялись с поставленными задачами за сутки. Иногда – за трое-четверо.
      - Не завидую я ребятишкам, - в очередной раз мешая колоду карт, жалостливо вздыхал Горыныч. - Местная пустыня – не самое лучшее место на нашей прекрасной планете. Днём температура окружающего воздуха вплотную поднимается до плюс пятидесяти градусов по старику Цельсию. А ночью, уже непосредственно перед рассветом, держится на уровне восьми-девяти. Те ещё контрасты-перепады. Я ещё молчу о песчаных бурях, налетающих внезапно, и об ядовитых змеях, водящихся в тутошних барханах в неимоверных количествах…   
      В тот раз сообщение пришло от пары Никон – Зидан, мол: - «На тропе заметили гранатную растяжку. А ещё в полукилометре наткнулись на остатки костра, в котором обнаружили недогоревшие щепки от ящика из-под боеприпасов. Возможна установка противопехотных мин…»
      Делать нечего. Загрузились в видавший виды «Ирокез » и, прихватив с собой – в качестве огневого прикрытия – четверых поляков, вооружённых до самых коренных зубов, вылетели.
      Вылетели, а уже через восемь-десять минут попали в песчаную бурю, налетевшую не пойми и откуда. Не иначе Горыныч, зараза болтливая, сглазил.
      Старенький вертолётный двигатель забарахлил почти сразу же. Сели в жёстком режиме – сплошные ушибы, вывихи и переломы. Взбесившийся ветер дул и дул. Вокруг – из-за плотной песчано-глинистой взвеси – было бесконечно серо и тоскливо. Наружу не выйти. Навалилась убийственная жара. Потом закончилась вода…
      Только через девять суток подошли вездеходы со спасательной командой. К тому моменту в живых остались только Горюнов и Подопригора – и пилоты «Ирокеза», и поляки умерли от жары и жажды. Почему Сергей и Горыныч избежали этой страшной участи? Трудно ответить на данный вопрос однозначно. Скорее всего, сказалась русская природная закваска. Что же ещё?   
      Всех пострадавших от песчаной бури – и трупы, и выживших – в срочном порядке отправили в город Алжир, одноимённую столицу алжирского государства. Покойников определили в холодильник морга, Горюнова, получившего при жёсткой посадке вертолёта двойной перелом левой голени, отправили на излечение в Россию, а Подопригору, отделавшегося только серьёзными ушибами и общим обезвоживанием организма, направили в местный армейский госпиталь.
      Алёна? Связаться с ней было невозможно – «ооновский» международный корпус имел статус суперсекретного, поэтому даже у офицеров мобильные телефоны – на время служебной командировки – были изъяты. 
      Только через три недели (после прибытия в алжирскую столицу), Сергей вернулся в лагерь корпуса, где его ждала оглушительная новость, мол: - «Майор Алёна Мальгина вышла замуж, уволилась из славных Рядов и отбыла – совместно с супругом, австрийским офицером Отто Пушенигом – в неизвестном направлении…». Вот, и всё – ни слезливого покаянного письма, ни коротенькой извинительной записки. Ничего.
      «Видимо, ей было очень стыдно», - решил Сергей. - «Даже пару слов не посмела написать. Решила уйти их моей жизни тихо, практически по-английски. Значит, так тому и быть…». 
 
      В положенное время командировка закончилась, он вернулся на Родину и вышел в запас. Почему? Всё просто: надломилось в Душе что-то важное, не хотелось – ни за какие коврижки и разлапистые ордена – возвращаться на военную службу. Может, из-за неожиданного предательства Алёны. Может, из-за девяти страшных суток, проведённых в песчаном знойном плену – среди разлагающихся трупов. А, скорее всего, одно наложилось на другое. То бишь, произошёл-случился хвалёный синергетический эффект…
      Большой и шумный город раздражал до безумия. Его жители постоянно суетились и, усердно расталкивая друг друга плечами, куда-то спешили. Водка пилась без радости. Хотелось тишины и покоя. Подумал Сергей, подумал, взвесил все «за» и все «против», да и устроился на работу – начальником метеостанции, расположенной в глухом уголке Республики Коми, рядом с посёлком Мутный Материк.
      Нравилось ему там? В общем, да. Спокойная жизнь, тихая и размеренная. Красивейшая северная природа. Тишина. Покой. Безлюдье. Отсутствие длинноногих ветреных красоток…. Стало скучно? Ерунда. Всегда можно, предварительно договорившись с заместителем, отправиться в тайгу. Встряхнуться, развеяться, порыбачить, поохотиться. Просто так – без конкретной цели – побродить по лесу. Стишки – для пущего душевного спокойствия – посочинять, например:
      
Кто-то бродит по ступеням.
Тусклая заря.
Ветер ходко бьётся в двери.
Пелена дождя.

А рассвет всё не приходит.
На исходе сил.
За окошком только поле,
Дождик моросит.

Осень бьёт неумолимо,
Жёлтый лист в глаза.
На окошке стынет мило
Дождика слеза.

Вот, и всё.
Пропели двери.
И назад – нельзя…
Кто там бродит по ступеням?
В пелене дождя…

      Бродил Подопригора по дикой северной тайге, бродил, да и набрёл на Мутный Лес. Интересное и занятное местечко, заслуживающее пристального внимания. Только, вот, старуха-шаманка, не разделявшая этого мнения, прогнала. Даже обидно.
      И тогда Сергей позвонил в Питер, Ивану Павловичу Лазаренко, заслуженному учёному, доктору технических наук и – по совместительству – Председателю студенческого исследовательского клуба с уфологическим уклоном.   
      Палыч прибыл в Мутный Материк уже через полторы недели. С ним вместе приехали: рыжеволосый здоровяк с бесшабашными глазами, не высокая приземистая и очень хозяйственная девушка, чем-то напоминавшая птичку-синичку, белобрысые близнецы – брат и сестра, а также…
      - Алёна? - непроизвольно выдохнул при встрече Подопригора. - Ты?
      - Меня зовут – «Лиза», - засмущалась черноволосая красавица. - Извините.
      - Это вы простите меня. Перепутал. Просто, вы очень похожи на одну мою старинную знакомую…. У вас нет старшей сестры по имени – «Алёна»?
      - Алёна? Нет.
      - А фамилия – «Мальгина»? Она вам ни о чём не говорит?
      - Ни о чём. Я, кстати, «Иванова»…   

      Он чувствовал, что черноволосая барышня положила на него глаз. Да и она нравилась ему. Вот, только…
      - В одну реку невозможно войти дважды, - шептал по ночам Сергей. - Зачем обманывать и себя, и её? Да, я смотрю на Лизу, говорю с Лизой, улыбаюсь Лизе. Но думаю-то об Алёне…. И, вообще, не вызывают больше красивые девушки у меня доверия. Никакого. Ни малейшего. Волей не волей, ждёшь предательского удара в спину. Обжёгшись на молоке – дуешь на воду…. Вот, Птичке, например, я доверяю безоговорочно. А Лизе? Не знаю, честное слово. Не знаю…