«Осторожно, двери закрываются. Следующая станция – Белорусская», – привычно пропел из-под потолка женский голос, и двустворчатые двери из стали и стекла, прогрохотав по полозьям в полу, с хрустом закрылись за его спиной. Сколько раз в своей жизни он слышал эту фразу, будучи пассажиром столичной «подземки», а ещё больше – в то время, когда сам водил поезда по её Кольцевой линии. Ему сразу вспомнилось то время: он – молодой и амбициозный помощник машиниста, совсем недавно закончивший обучение по профессии, о которой мечтал с детства, был допущен в свой первый рейс. Мелькали тусклые тоннельные огни в перегонах между станций (сейчас стали обходиться без них – экономия, фар состава достаточно), улетая назад, в прошлое. Фары переднего вагона выхватывали темноту тоннеля, пронзая будущее неровным, дрожащим в такт стыкам рельсов светом. Поезд казался ему чудесной машиной времени, переносящей его из Прошлого в Будущее; Настоящее же время было самим метропоездом с ним в кабине управления.
Поезд вагона качнуло, и ему пришлось ухватиться костлявой рукой за хром вертикальной стойки. Под вагоном грохотали предстанционные стрелки, скорость состава стала падать, за боковыми окнами вагона промелькнул ряд мощных прожекторов…
«Станция Белорусская. Переход на Замоскворецкую линию»… От старика, стоящего напротив него, неприятно воняло старостью и нуждой. Брезгливо поджав под сиденье ноги и пошире раздвинув колени («Не дай Бог, коснусь. И чего ему дома не сидится?»), он снова закрыл глаза и заставил себя думать о приятном, чтобы абстрагироваться от неприятного запаха. Под аккомпанемент автодиктора «Осторожно, двери закрываются…» он стал мечтать о том, как сегодня вечером он проведёт прекрасный вечер в обществе не менее прекрасной Настеньки – сокурсницы, красавицы, спортсменки…
«…Следующая станция – Краснопресненская». Рука, держащаяся за хромированную вертикальную стойку, занемела. Он перебирал холод металла пальцами руки, обтянутой дряблой старческой кожей, до тех пор, пока не почувствовал слабый прилив крови к кисти. Вагон шатало на межстанционных поворотах из стороны в сторону, и только привычка, до сих пор не утраченная им, помогала устоять на старческих, артритных ногах. Под полом вагона колёса «перебирали» стрелки, и за окном, подсвеченные слабым светом, уходили в сторону въездные пути в депо «Красная Пресня» – его депо, которому он посвятил без малого пятьдесят лет своей жизни.
Перед его взором мысленными воспоминаниями пролетали стремительно самые значимые моменты его жизни – дни, недели, месяцы и годы, донельзя наполненные работой в метрополитене. Вот, молодой и статный, он сдаёт состав после смены. Его напарник, машинист метропоезда Коля, зовёт привычно в «Пельменную», что приютилась в старой «пятиэтажке» через улицу. Вот утром он готовит состав вместе с Колей к дневной смене, привычно отмахиваясь от колких шуточек бригадира мойщиц девушки Анечки, острой на язычок красавицы-молдованки. Вот пятилетие его работы в депо, свадьба с красавицей-Анечкой, заполненный донельзя зал ресторана «Арбат» на Калининском проспекте, специально заказанный администрацией депо. Его коллеги, обязательно при параде и регалиях, поздравляют, желают, кричат «Горько!» Его Анечка – самая красивая девушка в мире – в сумасшедше белом платье и его железнодорожной форменной фуражке на голове, залихватски сдвинутой на затылок…
«Станция Краснопресненская, переход на станцию Баррикадная»…
…«Осторожно, двери закрываются. Следующая станция – Киевская». Голос автоинформатора вывел его из мечтательного состояния. «Киевская» – его станция, далее – на Филёвскую линию и домой, до «Багратионовской». Вот только вставать… рано ещё. Зачем утруждать себя стоянием? «…Вон, пусть дед постоит, они – стариканы – ещё крепки, сами так говорят. Моего вот возьми: семьдесят пять, а водку хлещет – хрен угонишься… Так что постоит, не облезет. Нечего по вагонам бегать, дома сидел бы, а тут – постоит. Да и воняет от него…»
…«Станция Киевская…»
«…Переход на Арбатско-Покровскую и Филёвскую линии». Он неловко переступил ногами, немного отступив в левую сторону. Молодой парень, дремавший на сиденье напротив него, резко вскочив, заспешил к выходу. «Надо же, - подумалось ему, - чуть не проспал паренёк!» Перехватив свою «клюку» в левую руку, он прижал правую к своему боку, одновременно почувствовав боль в левом подреберье, как словно защемило что-то в том месте, где левое нижнее ребро имеет самую низкую точку. «Надо к участковому терапевту сходить-таки», - подумал он, одновременно вкладывая в беззубый рот половинку анальгина и присаживаясь на освобождённое молодым человеком место. Старое измождённое тело не сразу расслабилось, отозвавшись хрустом коленных и локтевых суставов на смену положения.
«Осторожно, двери закрываются. Следующая станция – Парк Культуры». Автоматические двери вагона с грохотом закрылись, отрезав от нутра вагона молодую парочку, не успевшую вскочить в последний момент. Как это было ему знакомо: график движения – штука обязательная, и придерживаются его машинисты неукоснительно, никого особенно не дожидаясь. Замелькали за окнами виды «Киевской-кольцевой», как в молодости, убегающей в Прошлое, за окнами наступил мрак тоннеля с пыльными трубами силовых кабелей и редких пятен красных семафоров. Его глаза, уставшие смотреть на всё вокруг, сначала слегка прищурились, а чуть позже полностью закрылись…
…«Станция Белорусская. Переход на Замоскворецкую линию», – пропел автоинформатор женским голосом, а следом более строгий и мужской продолжил: «Поезд дальше не идёт, просьба покинуть вагоны!»…
…Его тело обнаружила Анечка – молодая, красивая, острая на язычок молдованка – дежурная на станции «Белорусская-кольцевая». Его сердце, отработавшее без малого семьдесят пять лет, перестало биться на одном из перегонов Кольцевой, когда он совершал свой очередной рейс московской подземкой к своей красавице-Анечке. На одно из московских кладбищ.
Москва, ноябрь 2012.