- Пойдём. Я буду тебя убивать.
- Пойдём – равнодушно согласилась она. Сна всё равно не предвиделось, а патологическая усталость делала её деревянной в адрес любых (самых нелепых!) предложений. Правда, вялый вопрос мелькнул в измотанных хроническим недосыпом мозгах: «Зачем идти-то? Чем его не устраивает их «семейное гнёздышко» в виде двух смежных комнат (25 и 14 метров кв.) огромной коммуналки?»
Но пьяный супруг сделался необычайно инициативным и подвижным. Обычно его с дивана из положения сидя-лёжа никакими «калачами» не выманить. Правда, убийство, которое, вероятно, только что спланировала больная голова дипломированного юриста, требовало какого-то разнообразия движений. Пришлось выйти в большой коридор.
- Вставай здесь. – Он аккуратненько прижал её плечи к двери одного из туалетов (их было два). И, как художник, отойдя на полшага, полюбовался «произведением». Похоже, остался доволен. Только тогда достал нож – большой, тупой (в хозяйстве этот мужчина был, как говорится, «нулевым вариантом»), с остатками какой-то из закусок на лезвии.
«Фу!» - подумалось ей – «Место-то какое неромантичное. Что напишут в «протоколе осмотра…»? «Труп молодой женщины (26 года, согласитесь, давало право на такую формулировку, пусть, и посмертно) лежал у двери туалета.» Знала, что при его лени, не перенесёт никуда. Хотя – трус! Это может подвигнуть его передвинуть то, что от неё останется, ещё куда-то. Опять же соседи! Не вечно же они будут прятаться, делая вид, что не слышали супружеской размолвки! Естественные потребности должны, рано или поздно, направить их стопы к «местам общего пользования». Это предположение обнадёжило даже больше, чем трусость рождающегося на её глазах хладнокровного душегуба. А он как-то непонимающе разглядывал холодное оружие, которое, похоже, сейчас не было таковым (в прямом смысле этого слова) и жгло его сильную ладонь с пальцами несостоявшегося музыканта (но «музыкалочку» закончил). И вдруг она представила эту маразматическую картинку со стороны и … расхохоталась так, как давно уже не позволяла себе.
- Ты что!? – Молодой муж как будто только что вспомнил о своей терпеливой жертве. Испугался, и это сделало его смелее (бывает такая «смелость трусов»). Не надо над такими смеяться. Ох, не надо. Но она этим смехом протестовала против всего: этого существа, лишь внешне казавшегося мужчиной; своего нежеланного замужества; одиночества и усталости, которых нельзя было не испытывать с эгоистом, сходившим с ней «под венец»! И только четырёхлетний малыш – сын и новорождённая дочка, спавшие за такой далёкой сейчас дверью их комнаты, радужно сменили её настроение. Заставили прервать становившийся истеричным смех (разбужу ведь), и поддержать диалог, ответив на «честно поставленный» вопрос:
- Надоело. Давай быстрее. – И этого не следовало говорить. Она знала. Но…
- Ты не смейся. Смотри! Я ведь серьёзно.- И он начал сильной рукой самбиста наносить удары ни в чём не повинную ветхую дверь туалета, очертив ими круг вокруг головы молодой и нервной жены. Она молчала, но ни на секунду не сводила с него нарочито-весёлого взгляда. Не выдержал. Или – рука устала? Опустил предмет «кухонной утвари», тупо уставившись в никуда. Но из неловкого положения как-то надо было выкарабкиваться. Ему подвернулась «удачная» мотивировка своего отступления:
- Не буду тебя убивать. Ты – мать моих детей. Убью соседку.
- Правильно, Сходи, поубивай ещё, а я пока милицию вызову.
Он направился в ближайшую от туалета комнату, а она – к телефону, стоявшему в коридоре на полочке. За соседку не волновалась – та была актрисой и владела всеми приёмами руководства мужскими эмоциями. Его тоже не боялась, но – дети. Они спали, мог разбудить.
У соседки неудавшийся «убивец» пробыл недолго. Заснул быстро. Успели ещё со «второй жертвой» позлорадствовать на кухне, обсуждая, как растерялся муж (для одной) и сосед (для другой), когда понял, что актрисы спят иногда без «ночнушек». Нет, стриптиза не было. Для безоговорочной капитуляции ему достаточно было выглянувших из-под одеяла красивых плеч. Милиция прибыла, как всегда, поздно (за то время, которое им потребовалось, можно было убить всех соседей, а трупы утопить в Волге – благо, до неё пятьдесят метров) и некстати: остаток ночи был посвящён никому теперь не нужной бумажной суете.
Встречая рассвет остекленевшим (от очередной не принёсшей отдыха ночи) взглядом, она мысленно простонала: «Лучше бы убил…» Но, вспомнив детей, которым нужно было готовить завтрак, сама же хлопнула себя по губам:"Нет-нет,Господи! Как же они-то?"