Запах земли, запах травы.
Свежей травы и травы горелой, доносящийся откуда-то оттуда, куда он полз, всеми ребрами вжимаясь во влажный после ночного дождя дерн.
Не то чтобы нельзя было смотреть на небо... оно было разорвано на куски еще в прошлой жизни, когда и дела-то никакого было до этого самого запаха травы. Да, можно было смотреть, оно пестрело всеми красками, но в этой жизни там преобладал сизо-черный цвет, сквозь который нестерпимо ярко на доли секунды огненным мечом прорезался ярко-белый, и ослеплял его на несколько секунд.
Можно было просто перестать дергаться, застыть как есть на этом самом месте, и даже падать не придется - ползти приходилось так, что земля в зубах застревала, выше нельзя.
Тогда все закончилось бы быстро.
Откуда вдруг у него взялась эта тяга к запаху горелой травы? Почему он полз туда, где земля превратилась в пепел, а все живое было истреблено на каждом квадратном сантиметре? Он не знал. Он только чувствовал.
Но тогда, когда все началось, и стало понятно, что именно это такое, вдруг откуда-то взялись силы, и внутри завелся, бешено стуча, тот самый моторчик, который давал ему силы двигаться вперед.
Раздирая пальцами корни травы, он полз туда, где за искореженной землей, превратившейся в пепел, можно было найти тех, кто еще не ушел далеко. Тех, кто продолжает бороться за этот, в сущности, небольшой клочок земли. Туда, где можно будет больше не ползти, а взять в руки оружие и - кто знает - пройти эти метры жизни уже в другом направлении.
В направлении наступления.
В направлении атаки.
В направлении к победе.