Глава четвёртая.
Дружеский визит.
Глава о том, возможно ли на Земле быть счастливым?
На следующее утро, после того, как петух уже пропел дважды, ко двору мельника подъехала, если её можно так назвать, чёрная карета. У этого железного ящика на мягких колёсах не было впереди лошадей, лишь только сверкала на солнце закреплённая спереди серебристая фигурка вздыбленного коня. Стоя на месте, карета продолжала громко пыхтеть, издавая резкое зловоние. Живность во дворе устроила настоящий переполох: гуси и утки метались через лужу от одной изгороди к другой, разнося грязь по всему двору, свинарник содрогался от визга и толкотни, в курятнике петух не мог успокоить свой гарем. Даже было слышно надрывное мычание пасущихся на лугу коров. Однако когда агрегат заглох, все тут же успокоились, и только шлейф едкого дыма, несомый ветром над крышей дома, свидетельствовал о том, что в этих местах произошло нечто из ряда вон выходящее.
Аким в ужасе выскочил со двора, но его испуг сменился на приятное удивление: к нему навстречу из блестящего чуда техники вылез его давнишний друг, которого он не видел уже почитай лет двадцать. Они крепко обнялись, и, после продолжительной слезоточивой паузы, мельник посмотрел другу в глаза и спросил его:
- Ну что, король рекламы, ты, похоже, вдоволь нацарствовался в городе, а теперь решил заглянуть и в наши сельские края? Я смотрю, ты даже к старому другу, противнику твоей деятельности, не смог приехать без пафоса оригинальности. К чему это древнее корыто, издающее столько шума и вони?
- Ты не понимаешь, - ответил прослезившийся друг, - я хотел тебя удивить, эта коллекционная машина стоила мне больших денег. Я, собственно, намекнул тебе, что ценю всё старое, ставшее со временем дороже, особенно нашу короткую, но крепкую духом дружбу. Она также незабвенна для меня, как и всё истинное на Земле. - Мне кажется, ты перемудрил со своими намёками, - сказал Аким, заводя во двор своего друга, - наша дружба завязалась на единой почве наших исканий, такое нельзя забыть и мы оба это знаем. Пошли лучше в дом, выпьем красного вина и, расслабившись, поделимся друг с другом тем, к чему каждый из нас пришёл. Супруге моей нынче нездоровится, она сейчас спит, поэтому нам не грозит показное гостеприимство, и мы не будем размениваться на пустые фразы о погоде, политике и о том, как всё подорожало.
Друзья, держась за плечи, зашли в дом, а тем временем любопытный осёл бочком подкрался к открытому окну гостиной, и чуть было не положил свои уши на подоконник. Он услышал звук разливающегося вина, несколько взаимных пожеланий здоровья и всего прочего, а потом и весь их разговор:
- Аким, я смотрю, ты крепко утвердился на этом месте, неужели ты нашёл здесь свой смысл жизни?
- Ну, наверное, не более чем ты свой.
- Странно, ты был настолько решителен, я бы даже сказал одержим, что мне показалось, вот-вот уже близок тот час, когда ты во всём разберёшься и сделаешь наивысочайшие выводы из своего опыта, раз и навсегда определившись с тем, для чего же ты живёшь на Земле.
- Ну а ты, разве тогда ещё не чётко представлял для себя свою цель и что нужно для этого сделать?
- О, сколько я пытался бороться с человеческой глупостью, но чем больше её тревожил, тем агрессивней она становилась, порою мне казалось, что я лезу в осиное гнездо! Тогда я бросил это занятие и стал наоборот подыгрывать глупости людей. Я предлагал всевозможные нелепости, всучивал всякую дрянь, даже открыто, как бы шутя, насмехался над ними и в итоге, к моему удивлению, начал купаться в деньгах и славе. Чем больше я и так и сяк возился с человеческой глупостью, тем больше вязнул в ней, пока грязь городского болота не потекла мне в уши. Я начал верить, что действительно правильно поступаю, когда щажу людей в их слабостях и не осуждаю их за бездумный ленивый досуг, когда они и так всю рабочую неделю трудятся, трудятся, не покладая рук, ног и зада своего. Однако некоторые из них всё-таки изловчились во время работы покладать и ноги, и зад, и даже голову свою. Я думал, значит, они оказались умнее других и не всё ещё потеряно с возможностью человеческой разумности. И вот, когда в трясине мегаполиса скрылась даже моя макушка, мне стало тошнить от дешёвой славы и покупных страстей, от натянутых улыбок и корыстного лицемерия, от подлости и тщедушия, тупости и скотства. И чтобы совсем не возненавидеть человечество, я обратил свой взор к его великим представителям: к гениям и талантам. Но вскоре я увидел в их деятельности и творчестве те же побуждения, что были когда-то и у меня. Выдающиеся деятели и служители так же боролись с человеческой глупостью, пытались нести свет людям, то выбирая трагическую мину пророка, то в отчаянии, шутовскую маску, - и всё бесполезно, люди, как были рабами своих блошиных страстишек, так ими и остались. Ясно осознав свои бессмысленные потуги, я понял, что в такой же отчаянной ситуации были и все разумные люди, которые пытались направить человечество к истинно лучшей жизни. Но, ведь правда, к чему вытаскивать свинью из грязной лужи, когда она нашла там своё наслаждение?
- И что ж теперь ты намерен делать?
- Я приехал к тебе в надежде, что у тебя есть ответ на все мои вопросы, потому что тот, кто понял, зачем он живёт, знает и то, как жить. Но почему-то мне кажется, ты тоже ещё не ответил на свой главный вопрос.
- …
- И не говори пока ничего. Я лучше расскажу тебе о своих мыслях насчёт человечества. Ещё двадцать лет назад, когда ты спросил меня о смысле жизни городского жителя, я хоть и ответил тогда тебе, на мой взгляд, убедительно, но, после нашего расставания, я потом ещё долго и крепко думал над твоим вопросом. И ты знаешь, за двадцать лет я так и не смог дать себе положительного ответа. Как я только не представлял себе разумного горожанина, но его всевозможные стремления к справедливости и общему благоденствию почему-то в итоге должны были породить конфликт и затем отчуждённость. Мне не удавалось даже в уме примирить пёструю человеческую массу, наполняющую города, со светлым образом мудрого, осознанно живущего на Земле человека. Я не знаю, в силу каких физиологических особенностей ум человека всегда возбуждён – неважно во сне или в бодрствовании. Может это из-за человеческого прямохождения и, соответственно, свойств его кровяного давления, или ещё из-за чего-то? Но главное, что это возбуждение имеет свои последствия – человек крайне впечатлителен! Мне кажется, в этом моменте человеческой психики я, как профи по рекламе, могу биться об заклад, ухватил за хвост чью-то тысячелетнюю хитрость. Благодаря слишком активной памяти человек настолько внушаем, что его бесперебойные иллюзии и без гипнотизера увлекают человеческий ум в страну глупостей и надежд. Какому-нибудь ловкому мудрецу только и оставалось подсказать людям, где эта страна и как туда попасть. Вот так, по всей видимости, и появилась человеческая цивилизация, со всей ёё обманчивой культурой, зажатой нравственностью, лицемерной законностью и рабским довольством. Кто-то умело, культурно-нравсвенно развёл в разные стороны мозговые полушария человека, окончательно лишив его собранности мыслей и целостного виденья. К примеру, люди ни сколько не смущаются повторять три противоречащих друг другу понятия: вера, надежда, любовь. В их бестолковой малосознательной жизни это скорее звучит как: обманывайтесь, давайте себе необоснованные обещания, и, по-возможности, терпите друг друга такими, какими вас сделали. Ещё никто не сказал: понимание, осознание, любовь; но ведь именно при наличии первых двух состояний разума и чувств, возможна подлинная любовь друг к другу. Ибо только два этих состояния открывают двери к всеобъемлющей человеческой душе. Но даже я, вроде бы понимая это, запутался в сетях надуманного счастья, привычка к иллюзиям – самое крепкое заточение.
- Не ошибаешься ли ты насчёт ловких мудрецов, обманувших людей? Может они на самом деле благодетели человечества? Не кажется ли тебе, что они подобрали то, что валялось в луже – человеческий разум? Возможно, они обмыли его и научили многим полезным вещам?
- Ты что, меня испытываешь?
- Вовсе нет, я просто хочу временно принять их позицию и непредвзято посмотреть на перспективу их мышления.
- Но если считать, что цивилизация – это облагодетельствование человечества, тогда как рассматривать всегда сопутствующие ей войны и постоянную политику скрытых, а иногда и откровенных угроз одного государства другому? Хотя народы их населяющие, ничего, по сути, не имеют друг против друга. Однако им навязали различные религиозные взгляды, и теперь их можно сталкивать лбами, якобы для их же будущего блага. Потом, как понимать это великое развитие науки, финансируемое государствами, прежде всего, из военных интересов, начиная с пороха и заканчивая всем смертоносным арсеналам для уничтожения себе подобных? Говорят, что люди всегда убивали друг друга, но это ложь. Мир животных опровергает это, в природе нет массового убиения себе подобных, возможны только случайности. Когда люди объединялись в племя и жили большой дружной семьёй, они были умиротворены, счастливый человек разве агрессивен по отношению к другим?
Но что мы знаем о природе человеческих войн? Кто-нибудь исследовал внимательно и беспристрастно их причины? Я много об этом думал. Однажды, чтобы мне никто не мешал думать ясно, я даже уединился на целый год в небольшом загородном домике на берегу реки неподалёку от лесной чащи. Я часто ходил в лес по грибы и ягоды, и во время своих длительных прогулок начал прозревать причины невидимой войны между особыми представителями человеческого рода. Прежде всего, я понял, что их уже не интересует беспрекословная власть над человечеством, они уже давно контролируют умы и сердца людей. Иначе человек не жил бы так, как живёт он сейчас, радуясь и веря, что его нынешнее узколобое рабство и есть счастливое благоденствие. Они хотят безгранично владеть стихиями мира, причём, не только земного, но и того, который наблюдают в самых сильных телескопах. Вторым моим пониманием было то, что путь внешнего искания, называемый наукой, далеко не единственный, на котором люди за четыре тысячи лет добились больших и весьма конкретных результатов. Были цивилизации, которые шли путём внутреннего искания, они познавали мир не умом, а интуицией. И этот путь возможно более прямой и действенный, ибо именно тогда, познавая мир через себя, а не через книжные записи поколений, человек интуитивно нашёл на Земле места силы.
Путь книжных червей, которые в лучших своих представителях осели на густонаселённом участке Земли, называемом Европа, это долгое и кропотливое изучение внешних проявлений материи. Ещё издавна они давали особые имена ангелам, возглавляющим те или иные природные стихии, такие как вода, воздух, огонь и многие другие. Через эти тайные, труднопроизносимые имена, им казалось, что они овладевают всем земным миром. И до сих пор они занимаются почти тем же самым, называя всё научными терминами. Каждому полномочному представителю таинственного знания, пользующемуся наукой, как щупальцей, кажется, что он ещё не прочитал свою последнюю, самую чудотворную книгу, в которой как на ладони будет разложен весь мир, а значит и понимание того, как им управлять и контролировать. Осталось только найти секрет этого последнего и окончательного знания. Но есть ещё на Земле особые представители внутреннего искания. Именно к их тайным знаниям и записям направлено основное внимание покровителей науки. Ибо они прекрасно понимают, что залезть опытным путём во внутреннее взаимодействие основ материй чревато непредсказуемо опасными результатами. Тем более что искусственно создавать различные энергетические поля и расщеплять последние кирпичики жизни слишком накладно и неэффективно. Точно так же, как они охотятся за мельчайшей частицей вселенной, они ищут древний секрет прошлых цивилизаций, которые владели энергиями Земли и космоса, и оставили после себя явные свидетельства этого. И вот, возможно, что на Тибете, или в какой-нибудь ещё горной местности есть некая Шамбала – страна мудрецов, скрытая под невидимым энергетическим полем, хотя может она вообще находится в другом измерении. Но это не важно, главное то, что там наверняка, есть какая-нибудь дремучая библиотека, или особенная толстая книга, в которой написано всё обо всём.
Осёл неожиданно для себя икнул, и, в страхе быть обнаруженным, отпрянул от окна. Потом, повернувшись другим боком, он, семеня ногами, вновь подкрался к окну гостиной и продолжил слушать разговор.
- Я, конечно же, сейчас утрирую, - продолжал друг мельника, - но основная моя мысль такова: вторая мировая война была попыткой тибетцев отмахнуться от назойливости европейцев и руками третьего Рейха создать индоевропейскую страну, в которой бы преуспевало именно внутреннее знание. Первое на некоторое время возможно и удалось, а второе в силу отравленности психики европейцев, не удалось вовсе. Европейцы и сейчас, хоть медитация у них и в моде, но абсолютно не знают её природу. А вот тибетцам, как и многим другим представителям внутреннего искания, медитация, можно сказать, вместо хлеба. Они питаются ею и открывают в себе такую интуицию, которая и привела их в те места, где они живут и получают мощный прилив сил от земных и космических энергий. Ибо не может Земля, обладая мощнейшей внутренней энергией, не выбрасывать её где-то на своей поверхности, тем самым открывая коридор и для космических всплесков. И в этих местах силы для человека нет ничего невозможного, достаточно одной мысли, чтобы направить поток сталкивающихся энергий в нужном русле, а так же и за грани других измерений. Но весь секрет, по всей видимости, как раз в том, что эти места периодически смещаются и значит не всегда и не для каждого открыты. Для этого надо владеть в совершенстве своей интуицией, а европейцам до этого так далеко, что это расстояние можно назвать бесконечностью.
- Я не знаю, так ли всё о чём ты сейчас говорил, но то, что человек разучился слышать себя – это точно. И, если честно, то я вовсе не хочу знать нечто особенное о горных высотах и разломах, и уж тем более о пирамидах и подземных туннелях. У меня нет никакого желания оказаться там в момент чрезвычайного энергетического всплеска, способного отбросить меня в какое-нибудь иное измерение пространства и времени, и сместить моё сознание до видения таких вещей, которые в обычной моей жизни для меня не предназначались. Для меня лучше быть достойным сыном Земли, а не звёздным мальчиком с каким-нибудь квантовым излучателем. Душе важнее состояться здесь, в этом земном мире, иначе, зачем она пришла сюда, а то, что её ждёт после, пусть приходит своим чередом. К чему опережать события и пытаться заглянуть в иной мир? Нам следовало бы изживать себя по земным меркам, а свой ум, который бежит впереди ветра, надо для порядка больше направлять в собственный внутренний мир, где человеческая душа окружена хаосом желаний и фрагментами бредовых идей. И вместо того, чтобы имитировать свою разумность, лениво пребывая тем временем в своей глупости, человеку надо будить свой разум и, прислушиваясь к душе, основательно работать над собой. Ведь страшно подумать, насколько люди несостоятельны для полноценного земного бытия, чтобы их так притягивала возможность инобытия или возможность безграничной власти в этом мире! Лень, тупое довольство собой, жажда лёгкой наживы, инертность чувств, сменяемая день ото дня перевозбуждением психики и бесконечными неосмысленными «хочу», опускает человека ниже любого животного и делает из него монстра, губящего Землю и самого себя. Я боюсь даже себе представить, для чего и как нынешний человек будет использовать мощную энергию Земли и Космоса, которая на какое-то время вдруг станет подвластной ему. Если действительно так, что эти алтайские горы, окружающие нас, несут в себе огромный энергетический потенциал, то мне бы хотелось использовать его во благо развития своего земного бытия, а не искривлять пространство и время и не калечить до полного безумия свой разум.
- Тогда скажи мне прямо, не обобщая, о каком земном развитии и в какую сторону ты сейчас говорил, тем более что полная картина мира так и остаётся для человека размытой и смысл жизни по-прежнему неопределённым?
- Ты прав, это вопрос вопросов, как жить разумному человеку на Земле, когда всё вокруг в своём основании размыто и неопределенно? Но если посмотреть на эту яблоню за окном, то не обязательно надо вырвать её из земли и тщательно изучить древесный корень, что бы понять её свойства и в дальнейшем знать как ухаживать за ней ради большего урожая. Для этого достаточно наблюдения, без всяких копаний, раскалываний и надрезаний. Конечно, можно зарыться в различных деталях и мельчайших подробностях, но тогда мы упустим главное – свою жизнь. Весь мир перед нами как открытая книга, и это наши проблемы, если мы не умеем читать о нём по его многообразным формам и явлениям. Всё дано для его понимания, секрет лишь в том, чтобы правильно сложить свои наблюдения. Не хватает разумной единой композиции всем отрывочным и случайным человеческим впечатлениям. К тому же и мыслить надо не статично, но так же пластично, как ежемгновенно преобразующийся вокруг нас мир. Любой ответ не может быть окончательным, потому что всё меняется, и даже смысл жизни. Мы сейчас сидим и дружески беседуем, мы посвящаем себя друг другу, делясь своим опытом и растрачивая с наслаждением время своей жизни. Вот в таком общении, в эти мгновения раскрывается смысл нашей дружбы. Потом мы в чём-то выручим друг друга, или уже оказываем неоценимую душевную помощь, и в этом тоже раскрывается смысл нашей дружбы. На каждое мгновение жизни есть свой смысл, значение и цель. Можно много говорить о глобальном смысле Бытия, но пока мы говорим, он уже тысячу раз изменился. И в этом пёстром, всюду меняющемся мире, самым точным признаком верно выбранного образа жизни – является всепоглощающая душевная радость. Получается, если ты радостен, значит ты прав, значит курс твоей жизни выбран правильно.
- Ты счастлив?
- Не совсем, да и к тому же, мне кажется, в этом развёртывающемся мире не может быть полного и окончательного счастья. Ни кто не знает, сколько и какой ещё радости и печали готовит нам наша жизнь. Лучше добавить к своей радости немного печали, нежели одурманиваться бесперебойным блаженством. Природе свойственно гармоническое балансирование, нежели укачивающая благодать, от которой может и стошнить. По мне, минуты радости должны быть коротки и насыщены, а минуты печали – длительны и прозрачны.
- Почему у вас нет детей?
- Так распорядилась судьба. Видимо, нам не дано иметь детей. И может быть это к лучшему, когда наши отношения с женой подобны нахождению на вулкане. И вряд ли бы они изменились, если бы мы отвлекались на детей. В лучшем случае у нас было бы меньше времени для агрессивного внимания друг к другу. Но добавилось бы больше претензий и усталости. К тому же неизвестно, какие души пришли бы к нам на Землю через наших детей. Что дадим мы им, когда сами не можем дать себе ладу, и, не знаю, захотелось бы им что-либо брать от нас, а не просто временно использовать, и потом забыть своих родителей. Хоть сейчас и говорит моё эго, но раз уж так всё сложилось, значит, так тому и быть. Ты, наверное, оказался умнее меня, возможно так и не женился?
- Да, верно. У меня всяких подруг было перебыло, но я не смог ни с одной по-настоящему сдружиться, а о любви к какой-нибудь из них и говорить нечего, в лучшем случае более менее длительная симпатия и всё. Страсть и любовь – эти два разных полюса ещё не соединялись для меня ни в одной из моих женщин. Может это произошло у тебя с твоей супругой, раз ты живёшь, как говоришь, словно на вулкане и в то же время не можешь вот уже двадцать лет покинуть его?
- Нет, здесь другое, здесь крепкая устоявшаяся привычка и понимание, что с другими будет ничуть не лучше.
- Тогда живи сам. Зачем натягивать радость на печальные обстоятельства? Зачем пытаться устроить пир во время чумы? Я прекрасно понял твою нынешнюю философию, ты живёшь глубоко несчастным внутри себя человеком, но для собственной видимости оправдываешь свою пассивность и нерадение к внутреннему миру мыслью, что нигде не лучше и всё бесполезно, когда всё меняется. Выходит из твоей картины жизни, что осталось только кое-как приспособиться и пытаться радоваться тому, что уже умеешь. Ты решил просто из наблюдения изыскать себе радость?
- То, что ты сказал, всего лишь часть правды обо мне, ты не охватил всего, что сейчас происходит со мной, даже я не могу сделать этого. Мне, например, сейчас до боли интересно, как смогли на Тибете некоторые святые мужи овладеть и обучать других искусству собственную печаль обращать в блаженство. Не хочешь ли со мной отправиться туда, заодно и проверишь свою версию о местах силы?
- Если ты готов бросить своё гнездо, значит, можешь уже летать. Ну что ж, я готов отправиться с тобой в места твоих и моих исканий.
- Это куда вы собрались?- послышался визгливый голос хозяйки, от которого у осла пробежали по всему телу мурашки,- вы, что из ума выжили, каждому из вас уже пятый десяток лет, а вам всё ещё хочется куда-то к индейцам за золотом!
Осёл в испуге отошёл от окна и быстро засеменил к своему стойлу, ибо дальше в доме пошла бурная и непереводимая волна эмоциональных словосочетаний. Из дома, как ошпаренный, выскочил друг мельника и, в скорости, над дорогой, уходящей от мельницы, был виден только дым.
Конец первой части