Собака

Собака (лат. Canis lupus familiaris) —
домашнее животное, одно из наиболее популярных
«животных-компаньонов».
Собака - это первое прирученное животное:
с незапамятных времен она служит человеку -
охраняет дом, сообщает о приходе гостя,
помогает охотиться, возит сани и телеги,
пасет стада, спасает людей и т.д.
Собаки известны своими способностями к обучению,
любовью к игре, социальным поведением



-Кто бы мог подумать, что это будет про меня… - отстраненно думала она, наблюдая, проезжающие за окном троллейбуса, дома. У нее возникло баюкающее ощущение путешествия во времени: капсула троллейбуса плавно скользила в каком-то сюрреальном пространстве - запотевшее стекло волшебно растушевывало очертания утренних улиц, искажая их еще и стекающими потоками дождя.
За летней засухой предсказуемо разверзлись осенью небесные хляби. Вода с настойчивостью санинспектора пыталась отмыть город от накопленных залежей летней пыли, как впрочем, и смыть остатки воспоминаний о самом лете:
-А скоро все это припорошит еще пудрою снега… - мысленно начертила она траекторию в будущее и, посмотрела почему-то на свой зонтик, мокрой бездомной собакой, болтавшийся у ее колен. Зонтик нагло пачкал капающей слюной  брюки стоявшего рядом мужчины…

Сегодня ночью ей приснился забавный сон. Приснилось, что она беседовала с худеньким черноволосым молодым человеком. И вроде бы даже флиртовала. Что странно. Но вдруг, отчетливо услышала, как быстро и аритмично бьется у него сердце: «Вам плохо?..- поинтересовалась она, - Я слышу ваше сердцебиение, но такого не должно быть. Я, пожалуй, схожу за лекарством…»
На этих словах она неожиданно проснулась.
И, даже еще не открыв глаза, реально услышала возле самого своего уха быстрое и аритмичное биение сердца...

Она не сразу поняла, что на подушке лежал той-терьер.
В комнате было холодно, и пес зарылся между одеялом и подушкой, прижавшись к плечу большого животного, как к печке.
«Боже! – подумала она и улыбнулась, - Похоже, по сердцебиению я во сне угадала пол, конституцию и даже масть…»
Она высвободила из-под одеяла руку и погладила пса пальчиком по крохотной брюнетистой головке. Тот благодарно лизнул в ответ ее горячей ленточкой языка.

Ее биологические часы, отрегулированные течением времени до минимальной погрешности, опередили будильник всего лишь на 2 куцые минутки. В мобильном проснулась и начала потягиваться тихая музыка, вслед за которой, разразилось будничное утро: гулять-туалет-завтрак-рисование лица и бег по пересеченной местности до остановки транспорта и работы…

Весь день, мотаясь по делам, она то и дело возвращалась к этому последнему эпизоду своего сна и теребила завязанный подсознанием узелок, пытаясь снять упаковку с заложенного в нем смысла.

Она уже давно, смеясь, говорила коллегам, что живет «в конуре». Пес, за ненадобностью сбагренный ей сыном, чувствовал себя  в ее квартире весьма и весьма вольготно. Он был приучен считать, что хозяйская постель – это общее место лёжки, а поэтому удобно устраивался там не только сам, но и затаскивал туда на ночь все свои игрушки и недогрызенные косточки. При попытке эвакуировать что-то из запасенного на ночь добра в «собачий уголок», добро тут же неукоснительно водворялось на свое законное место. Сначала это удручало ее, потом забавляло, а потом она уже не могла уснуть, если рядом не грел бок крошечный черный кобель, нагло и уверенно отвоевавший себе теплое местечко рядом с хозяйкой.
«Просто зоофилия какая-то!» - шутливо сокрушалась она, демонстрируя на работе фото своего «монстра».

Она наблюдала за ним. Потому что просто любила наблюдать за жизнью в любых ее проявлениях. Было интересно. И эти наблюдения странным образом расставляли акценты в ее восприятии окружающего бытия.
Например, интересным было отмечать, что пес ложился спать всегда только с краю и только мордой к двери. Видимо, так он охранял место лежки. И это было очень трогательным. Возникшие в сознании параллели показались ей забавными, потому что объяснили вдруг, почему мужчины так любят спать с краю. Она даже прониклась к ним уважением, за эти сохраненные в подсознании глубинные инстинкты.

Кроме того, пес всегда пропускал ее первой выйти из квартиры, подъезда, а также войти в них. Листая как-то страницы и-нета, она обнаружила неожиданное объяснение этому факту – оказалось, что «следование за» - это признание главенства в мире животных. Первой идет всегда альфа-особь. И тут она тоже более ясным взглядом смогла посмотреть на условности хорошего тона – так вот откуда лапки растут!

Пес очень не любил, на самом деле, когда она засиживалсь в и-нете. Садился сзади, на мягкий подлокотник дивана, и начинал печально вздыхать. Потом лапой тянул ее за плечо, пытаясь напомнить о своем реальном существовании. И она отчетливо вдруг начала понимать всю глубину пропасти одиночества, заставляющую человека, часами коротать свое время в виртуальном пространстве. Видимо, не было рядом с ним существа, способного  "реально потянуть  лапой за плечо"…

Много было инсайтов. Она действительно любила наблюдать жизнь. И была благодарна судьбе за неожиданное обретение такой крошечной лупы, позволяющей обострить свой внутренний взгляд.

На самом деле она никогда не мечтала о собаке. Тем более, что в 45 лет у нее в жизни случился неожиданно период покоя и умиротворения: она раздала все моральные и материальные долги. И наступило спокойное течение дней. Она реально несколько месяцев уже отдыхала душой, примирившись со всеми «за» и «против».

Однажды, прервав это гармоничное скольжение, ей позвонил сын:
-Мам, хош Спартика забрать себе?
-А что случилось?
-Да надоел уже и Ленке, и мне. Обоссал всю квартиру. Не хош – я его по нету продам.
-Так надо было приучать собаку либо к лотку, либо на улицу гулять…
-Ладно, не доставай, а? Надо тебе его?
-… Даже не знаю…
Она и вправду растерялась: нужна ей эта головная боль теперь или нет? Но в памяти слабым огоньком фонарика мелькнул один случай и, она тут же ответила, словно спохватившись:
- Ладно, привози. Поглядим, что с ним делать.

А случай был уже достаточно давнишний. Сын со своей первой подругой жили еще у нее, в двушке. Часто толкаясь утром и вечером на мизерной кухне, она стала замечать за Леной, едва улавливаемые только на женском уровне перемены. И она затаила улыбку. И начала мечтать о свадьбе. Стала прикидывать список необходимых гостей и примерную смету события; какой подарок приготовить и как подарить. Уехала на майские праздники в сад к подруге, а когда вернулась, сердце ёкнуло – Лена была уже обычной Леной.
Улучив момент, она спросила тогда сына тихонько за ужином:
-Сереж, ты меня прости, но мне показалось, что Лена была беременна …
-Была, - мотнул головой сын, - Аборт сделала.
Внутри у нее в одночасье рухнули все мечты. И, пытаясь обнаружить себя во внезапно поднявшемся и застилающем глаза эмоциональном дыме, она, неожиданно даже для себя самой, спросила:
-Почему?..
-Почему-почему, вот ты странная, мама! – запихав за щеку пельмень, уставился на нее сын: -Куда нам этого киндера? Тебе в комнату? Или на голову себе? Не начинай, а?

Она ушла к себе.
Почему-то плакала и думала, что она что-то должна была сделать и не сделала.
Второй аборт уже пережила легче.

А потом они ушли на съемную квартиру.
Хотя она убеждала сына не делать этого, потому что знала, что деньгами он распоряжаться не умеет. И, возможно, в этом была ее вина, как и в том, что без нее им жить показалось легче.
Теперь регулярно ей звонили из банков, где сын понабрал кредитов.
Машину купил, конечно, молодец. Но оплаты по кредитам почему-то упорно просрочивал. И теперь каждый специалист по работе с задолженностью считал своим долгом попенять ей на неумелое воспитание сына. Наверное, правильно.

Воспитание, воспитание…
Опять же наблюдая за псом, она отмечала его природную аккуратность – он никогда не разбрасывал еду возле кормушки, старался обходить на улице лужи и грязь, и обожал запах духов и чистого белья. Видимо, все это было как-то заложено в породе.
Сын очень многими манерами напоминал ей бывшего мужа. Он ел точно в такой же позе, слегка опершись правым плечом о стену, положив обе руки на стол. Он не любил завтракать, хотя она всегда его к этому стремилась приучить. Не любил суп. Мог уйти в непочищенной обуви. И точно так же, как муж, не замечал домашних дел.
А хорошее? Он был так же бесконфликтен. Молча, делал то, что считал нужным.

Она почему-то сразу вспомнила, как отпросилась однажды с работы домой из-за нестерпимой головной боли. Вошла в квартиру, мечтая доползти до дивана, и, присела в коридоре, увидев на вешалке чужой женский плащ.
В сознании сразу выскочил рассказ коллеги о «воровке в голубой курточке».
Не так давно, коллега, совершенно уверенная в истинности своей точки зрения на ситуацию, возмущенно сообщала окружающим, как в их квартиру преспокойно ходила "какая-то маньячка", а именно -  "воровка в голубой курточке": «уж где она ключи взяла – Бог знает, может, подобрала как-то. Сначала я замечала, что вещи мелкие в комнате как-то лежат не так, ну, думаю, может, забыла. Сама переставила и – забыла. Бывает. А главное, ведь не пропадало ничего! Потом прихожу как-то, глядь, у меня в кресле чья-то голубая куртка лежит. Дочь спрашиваю – не знает. Зятя спрашиваю – не знает! Откуда, спрашивается, взялась? Велела зятю замки поменять, а то дочь беременная, мало ли что…»
Тогда она удивилась, в душе, женской глухой зашоренности: не хочу – не вижу. Причем, на ее памяти, это был не единственный такой случай. Подруга, Мила, убеждала ее как-то, что в доме у них завелся барабашка. Мила, конечно, была человеком творческим. Художница. Но до такого сумасшествия, она дойти была не должна.
-А в чем проявляется этот барабашка? – поинтересовалась она тогда у подруги.
-Представляешь: прихожу домой, а у меня вся ванная в грязи, как будто там обувь мыли, - округлив глаза, рассказывала Мила, - Ты Егора знаешь, он - чистоплюй, такого никогда не сделает. Ирка всегда со мной. Тоже так не напакостит. Спрашивается – кто?
-А ты проверь мужнины карманы… - как-то сама собой выскочила у нее тогда такая грубая непристойность.
И Мила нашла в нагрудном кармане мужниного пиджака две пошлые, аккуратно сложенные, путевки на Канары. Видимо, с барабашкой.

Теперь, когда она сама увидела на вешалке своего дома чужой плащ, ей вдруг стало смешно и мерзко. Головная боль резко прошла. И накатила сумасшедшая тошнота. Она заскочила в кухню и cо страшными спазмами опорожнила содержимое желудка.
Умыв лицо, обессиленная, села на табурет и, прижав ко рту полотенце, в ускоренном режиме просмотрела киноленту с названием «Моя счастливая семья»: написание мужниного диплома, толкание по карьерной лестнице с убеждением хоть как-то помогать расти семейному бюджету, размен материнской квартиры из-за невозможности сгладить выматывающее противостояние в диаде теща-зять, мытарства с пристраиванием ребенка в детский сад и гимназию…
Ее еще раз вырвало.
В кухню тихо вошел ее бесконфликтный муж в длинном махровом халате:
-Привееет… Заболела што ль? – спросил он тихо и ласково, навалившись плечом на косяк двери.
«Всегда ищет опору...» - почему-то промелькнуло у нее в голове, но вслух она сказала:
-Да, нездоровится… Рома, собери девушку. Пусть уходит, пожалуйста. Я действительно плохо себя чувствую…
-Какую девушку? – начал было искренне удивляться муж, но тут же глухо осекся: - Ладно.
И вышел.
А она плотно закрыла за ним дверь кухни.
И налила себе холодной воды.

Как-то она поделилась с Милой своим наблюдением о том, что пес без нее ничего дома не ест:
-Забегает на кухню со мной в последний раз, когда я захожу плиту проверить перед уходом. Схватит, что успел, и больше не притрагивается к еде, представляешь? Ухожу – полчашки. Прихожу – полчашки. И в первую очередь, когда меня встречает, обнюхивает рот: ела ли я без него? Ты представляешь? Это то есть он проверяет – не схомячила ли я что-нибудь без него, в его ли я все еще стае, солидарна ли с ним, что едим только вместе?...
-Точно, - эхом отозвалась Мила, - меня всегда бесило, когда Егор с запашком возвращался. Дура, не поняла сразу, что он уже не в моей стае, - рассмеялась она.
-Так и мой тоже, добычу-то видно в разные норки носил, - подхватила она с грустью Милин сарказм.

Так бездарно закончилась ее семейная жизнь.
Однажды муж сказал ей:
-Ты даже не попыталась меня удержать…
-Рома? – искренне удивилась она ему в ответ, - Ты сделал ВЫБОР. Я с ним согласилась. Я просто УВАЖАЛА твой выбор. Вот и все.
И улыбнулась. К тому времени она уже могла улыбаться.

С мужем они сохранили нормальные родственные отношения. Теперь у него была уже третья, если не четвертая, барабашка. Но так и не появилось больше ни одного ребенка.

А вот с сыном у них после развода с мужем по отношениям пошла трещина. Ей пришлось больше работать. И почти совсем не оставалось времени на буксировку в том объеме, к которому мальчик был приучен. Нет, сын не хулиганил, не пил, не курил, не кололся. Просто с трудом окончил колледж, ни к чему не заимел интереса и по профессии работать не стал. Закрылся от нее какой-то прозрачной стеной «мам, не начинай, а?» И тихо, упрямо строил свою малопонятную ей взрослую жизнь. Но она решила позволить ему эксперимент. Может, она действительно мало чего понимала в мужчинах…

Иногда, теперь все реже, она вспоминала, как во время болезни, сын однажды спросил ее:
-Это правда, что мы все умрем?..
Она погладила его горячий лоб и, поцеловав в макушку, сказала:
-Люди умирают. Это правда. Но у тебя впереди еще дооолгая жизнь. Ты ведь еще маленький ребенок. Тебе еще надо стать юношей, потом мужчиной, потом стариком…
-Папой…- поспешил добавить он. А она улыбнулась:
-Конечно. Мужчиной, папой, стариком… И только потом ты можешь думать о смерти…
-Я хочу умереть с тобой в один день, - вдруг уверенно выпалил сын.
-Что ты! – испугалась она, - Что ты, малыш… Нет, - она прижала его к себе, - такого не надо хотеть. Я буду жить, пока будешь жить ты и твои дети. Они будут похожи на меня. В них будет жить моя частичка. Так что я буду очень-очень ждать своих внуков.
-А ты не будешь любить их больше меня? – заглянул он ей в глаза.
-Конечно, нет. Больше, чем я люблю тебя – любить никого не возможно…

Чем-то ее пес напоминал сейчас ей маленького сына. Он также волновался, когда наставал час разлуки перед ее уходом на работу. Бегал за ней хвостиком. Заглядывал в глаза. Когда она рисовала лицо, ложился рядом и прижимался к ней всем телом, понимая неизбежность разлуки.
А когда она стояла уже у двери, он садился на свой «собачий уголок», хотя никогда в любое другое время даже не подходил к нему, и, склоняя голову то влево, то вправо, обреченно наблюдал, как она надевает обувь.
И она не могла себе позволить выйти из квартиры, не потрепав пса за тщедушный загривок.
-Я люблю тебя, дурачок, - говорила она, - Я вернусь. Не бойся.

Во время болезни мамы она попросила сына переехать в мамину однокомнатную. Теперь они не тратили бессмысленных денег на съем жилья, но банковские служащие не стали почему-то меньше любить номер ее сотового телефона.

А мама… Мама умерла прошлой осенью. Да.
Мама была железной леди. Всего в этой жизни добилась сама.
Мама была немногословной и никогда не интересовалась жизнью дочери. Да, собственно, там ничего особенного и не происходило: хорошая ученица, хорошая студентка, хороший специалист.
Мама никогда ничего не рассказывала и о себе. У них в доме были четко поделены полномочия: мать работает и зарабатывает деньги, дочь учится и содержит дом в чистоте, а холодильник в полноте. Отступлений от этих правил не было. Девочка росла послушным ребенком.

Мама родила ее поздно. В 40 лет. Ни папы, ни бабушки она не знала никогда.
Хотя бабушку она увидела однажды на фотографии, прибираясь в шкафу.
Из книги выпал портрет невообразимо красивой женщины с каким-то игривым лукавством смотрящей в объектив фотоаппарата. Плечи женщины были обнажены, а в ушах матовым блеском приковывали внимание две больших каплевидных жемчужины. Она тот час узнала их. Достала запретную шкатулку из дальнего угла секретера и приложила серьги к фотографии.

Вечером она подошла к матери, читающей газету:
-Мама, я сегодня нашла в книге фотографию. Скажи – кто это, ты знаешь? – про серьги она упомянуть не решилась.
Мать мельком взглянула на фотографию и сказала бесцветно:
-Бабулька твоя. Убери на место.
Девочка, молча, уставилась на фотографию.
Только теперь до нее дошло, кого ей напоминала эта женщина. Она тихо спросила:
-А я... похожа на нее?..
-Не мели чепухи, - почти по слогам произнесла мать, - Убери на место, я сказала.
Собственно на этом их знакомство и завершилось. Всегда все было, как мама сказала.

Хотя нет, было еще эхо этого случая, когда мама была уже безнадежно больна. Маме было 80. Характер ее, портившийся не то что год от года, а уже день ото дня, вверг ее в старческое безумие. Она разучилась ходить. Лежала в памперсах, но ненавидела их, и, каждый раз с могучей ненавистью разрывала их в клочья, если оставалась одна. Своими испражнениями она мазала стены, падала с кровати и пыталась куда-то все время уползти. Однажды порвала даже матрац, который дочь ей стелила у кровати, чтобы она не ушиблась, сползая на пол.
Привязывать мать к кровати, как советовали соседки, она почему-то не могла…

Мама изрыгала из себя проклятия. Врачи говорили, что это называется капролалия и, в общем, явление для старости весьма обыденное.
Она плевалась пюре и супом. Судорожно закашливалась, когда ее пытались напоить из ложечки. И, почему-то все чаще разговаривала с дочерью, как с мамой.

Однажды, когда после очередного феерического обеда, она вытирала матери лицо салфеткой, та что-то невнятное произнесла. Она не поняла и наклонилась поближе, чтобы расслышать. Мать посмотрела на нее мутными глазами, закрывавшими старческое сознание от мира нерушимой стеной, и тонким обиженным детским голоском прошептала:
-Сука, ты, мамочка, сууука!..
Она замерла.
Потом инстинктивно погладила мать по седой взлохмаченной голове, прижала ее к себе и стала покачивать из стороны в сторону, как будто укачивала ребенка. Старуха в ответ застонала, как от немыслимой боли или обиды, тонко и протяжно: «И-и-и…»
 
С тех пор она стала обращаться к матери не иначе как «моя доченька».
Мать странным образом утихомирилась и через месяц-другой отошла в мир иной. Во сне. Тихо и спокойно, как младенец.

Похоронив мать и, переселив сына с новой подругой в более просторное жилье, она вдруг обнаружила пространство жизни, оказавшееся совершенно ничем не заполненным. Как будто из квартиры перед ремонтом вынесли всю мебель. Ей было гулко и страшно жить там по началу.
 
И она все чаще убегала к Миле. Но та была увлечена виртуальными боями в соцсетях и не выключала свой ноут, даже когда к ней приходили гости.
-Мила, счастье мое, это зависимость. Ты знаешь об этом? – периодически намекала она подруге, отхлебывая чай, кофе или вино.
-Ну и? – пожимала плечами Мила, - А что мне еще остается? Муж - налево, дочь – направо. Творческих амбиций у меня уже нет. Я в здравом уме и твердой памяти. Согласись, что это лучше, чем спиться или сколоться, - подмигивала она озорно и, тут же пальчиками начинала постукивать клавиатуру, как будто проверяя – есть кто-нибудь дома?
Мила отвечала на очередной мессидж.

В юности Мила подавала большие надежды. У нее получались трогательно-символические акварели. Потом увлеклась романами с художниками, актерами, певцами. Выскочила замуж. Нечаянно родила дочь. Потом обнаружила барабашку. Развелась с мужем. Сдала дочь матери. Перестала подавать надежды и - опять вернулась к романам. Но теперь уже с псевдо-художниками, около-артистами, как-бы-певцами. Все они тянули с Милы, кто что мог. Но и, очевидно,  давали - ощущение некой востребованности. Лили ей в уши елей за выпить, закусить и поквартироваться. А Мила обожала звездить. Оттого и нуждалась в свите.
На очередном витке жизни, видимо, ей надоело вымучивать из себя акварели и она увлеклась фотографией. Это было проще.
 
Однажды она демонстрировала свои трофеи с фотоохоты и, по сердцу остро резанул один сюжет: Мила держала за лапки бабочку. Пальцы ее уже отчетливо иллюстрировали возраст. Особенно больно это ощущалось в контрасте с утонченным изяществом снятой в портретном режиме бабочки, которую зажали эти клешни времени.
-Ну как? – победоносно поинтересовалась произведенным впечатлением Мила.
-Шик-модерн, - отозвалась она и унесла с собой мысли о бабочке и пальцах, предательски кричащих о беде женского возраста…

Мила с удовольствием фотографировала ее пса: «фотогеничный какой, мерзавец!» Пес стоически переносил все Милины экзерсисы, но еду с ее рук никогда не брал: «ишь, разборчивый какой, собачий огрызок!»
Она брала своего пса на руки и, нежно целуя в мокрый соленый нос, говорила подруге:
-Верный!

Ее забавляло еще одно наблюдение за псом – он хотел оставить о себе память всегда в наиболее высоком режиме: гуляя, он старался задрать ногу как можно выше, записывая сюжеты своей жизни на очередном собачьем столбике. Наверное, он это делал для того, чтобы пробегающие мимо «читатели собачьих книг», могли представить его себе в более солидной комплекции. "Все, как у людей," - мысленно улыбалась она.

Как-то прогуливаясь со псом по парку, она обнаружила на столбе объявление о наборе на курсы «Школы изучения итальянского языка». Зачем-то сунула обрывок с телефоном в карман. Потом, забежав на чашку чая к Миле, предложила заняться подруге чем-то новым, например, изучить итальянский.
-Зачем тебе? –  как от кислого лимона скривила лицо Мила, - Неуж замуж за итальянца собралась?
-Зачем? – пожала плечами она.
-Вот и я о том же – зачем? – потеряла интерес к разговору Мила и уткнулась опять в ноут: -Вот сучка, опять у меня мужика уводит… Мы уже вчера с ним так задушевно коньячку распили по скайпу. Опять какая-то молодожопка вылезла...
Мила вдруг вся собралась, как кошка в засаде:
-Ты посмотри, какие вумные статусы пишет. Звездень. – Мила начала читать, манерно изображая голосом томную барышню: «Ты можешь гнать Кота и пинать его, и он не будет тереться у тебя под ногами. Но не пропусти момент, когда ты станешь его звать и искать, а он к тебе не придет...»
Она улыбнулась кривляниям подруги, но сказала, прихлебнув чай:
-Так ведь правильно пишет.
Мила смерила ее уничижительным взглядом:
-Еще ты поумничай. Ща мы ей настрочим. Наш ответ Чемберлену… - она зависла над клавиатурой, как коршун над полянкой с цыплятами и удовлетворенно выдохнула через мгновение: - О, читай!
Мила резко повернула к ней монитор. И она рассеянно прочла:
-Котик по травке бежит и хохочет,
Котику травка пипиську щекочет!
Кончилась травка - гравий пошел.
Котик домой без пиписьки пришел...
Она внимательно посмотрела на Милу. Та прыснула. Ей пришлось улыбнуться в ответ.
-Ну что, заткнется эта сука, как думаешь? – спросила Мила и добавила, настукивая что-то на клавиатуре: - Сууука…
Она вздрогнула от того, как это знакомо прозвучало. Почему-то ей ясно припомнились мутные мамины глаза...
 
Она поставила на стол чашку  и спросила, вставая:
-Ты возьмешь к себе временно Спартика, если я уеду?
-Ты реально куда-то собралась? – встревожилась вдруг Мила.
-Нет пока. Просто хочу знать, - улыбнулась она у входа.
-Да возьму, куда денусь, - махнула рукой Мила.

На улице за ней увязалась бездомная собака.
Она замечала, что такое с ними случается: бежит себе такая вольняшка, бежит, и вдруг, ей захочется почувствовать себя хозяйской. И она пристраивается к какому-нибудь прохожему. И следует за ним безропотно: он остановится, останавливается собака. Прохожий начинает идти и начинает движение вместе с ним бездомная псина.
К ней сегодня привязалась самка. Большая, когда-то задуманная природой с белым окрасом. Она смотрела на нее умными глазами  и, вяло поводила хвостом из стороны в сторону. Как веером.
Не к месту начался дождь. От мокрой собачьей шкуры пряно запахло животным.
-Ну и что ты идешь за мной? У меня есть дома свой мальчик, - начала она разговор с собакой, - Я не смогу тебя взять. И поесть-то у меня ничего нет с собой. Хотя, хочешь, я зайду в магазин и куплю тебе сосиску? Ты любишь сосиску? Подожди меня тут.
Она свернула зонтик и зашла в первый попавшийся на пути магазин.
Конечно, псина ее не дождалась. Она совершенно не понимала по-человечьи. Возможно, она уже выбрала себе другого более расторопного временного хозяина. А возможно, просто убежала по своим неотложным собачьим делам.

Она посмотрела по сторонам. Посмотрела на пакет с худенькими пятью сосисками. Посмотрела на зонтик, качавшийся на поводке мокрого шнурка. Ее вдруг остро кольнуло под сердцем ощущение бесполезности бытия. Как будто машина ее времени бессмысленно зависла в пустом пространстве. Как будто кто-то схватил пальцами за тонкие ножки бабочку...

Через месяц она наткнулась на объявление о том, что требуется русский компаньон для пожилой дамы, в Милан. И она нашла бесхозно болтавшееся в кармане, случайно оторванное объявление о наборе на курсы итальянского языка. Она связала вместе узелки неосознанных закономерностей своей жизни.


P.S.

Крохотный черный пес лежал на заднем сиденье хозяйской машины.
Он засунул нос под заднюю лапу. Нос мерз и был нестерпимо забит раздражающим запахом алкоголя и курева. От него не спасали даже запахи собственных гениталий.
Хозяйка куда-то вышла. Пса била мелкая дрожь. Он периодически вздыхал о своей незавидной судьбе, но покорно ждал. Вся его жизнь, в сущности, состояла из ожиданий. И предательств.

Самое первое предательство было материнское. Мать, пахнущая теплом, безопасностью и молоком, отдала его унести из дома. В чужие запахи. В чужие руки.
Первая хозяйка тискала его около года. Баловала. Многое позволяла. Он начал чувствовать себя вожаком стаи. Но неожиданно его перепоручили. Предали.
Он тосковал. Ему было страшно, потому что неожиданно изменились все правила. Изменилось его место в жизни. Ему пришлось отстаивать свое право если не на главенство, то хотя бы на значимость. В новой хозяйке, со временем, он добровольно признал доминантную особь.
Ему нравились ее запахи. Нравилась ее спокойная непреклонность. Нравилось, что она, как ни странно, понимает его.
Но счастье собачье длилось не долго. Самая Лучшая В Мире Хозяйка вдруг тоже его перепоручила. Неожиданно, как всегда.
Теперь ему приходилось терпеть эту вонь. Терпеть, что тебя забывают выгулять. Иногда покормить. Терпеть, что редко чешут за ухом. Но иногда гладят – уже хорошо.

Неожиданно в общем уходробительном шуме большого города ему показалось, что он слышит какие-то отдаленные знакомые интонации.
Пес вскинул голову и перестал дрожать.
Не ошибся ли он?
Звуки приближались.
Он вскочил и оперся тонкими лапками о спинку переднего сиденья. Вытянул шею. Превратился в зрение, обоняние и слух.
Где-то далеко впереди он смутно различил приближающийся силуэт Хозяйки.
Но рядом с ней… Ошибки быть не могло. Походка! Эта привычка откидывать волосы! И тон голоса!
Пес махом перепрыгнул на переднее сиденье и отчаянно заскреб лапами стекло, повизгивая от  осознания невозможности вырваться из замкнутого пространства авто.

Дверь распахнулась и, волна дурманящего родного аромата довела пса почти до обморочного состояния. Он стал задыхаться.
Его подхватили руки и, знакомый, до одури родной голос начал повторять:
-Спартик! Спартик! Спартик!.. Хороший мой пёска!

Не все человеческие слова он научился понимать, поэтому, не обращая ни на что внимания, принялся вылизывать лицо, руки, шею. Он никак не мог остановиться. Ему все казалось мало. Мало демонстрации своей радости. Мало. Это было невообразимое собачье счастье. Лизать знакомые руки...

Самая Лучшая В Мире Хозяйка! Она вспомнила про него...

Когда они сели в авто. Дурманящий запах духов наконец-то смог перебить постылое однообразие табачно-алкогольного амбрэ, преследующее его последний год. Он устроился на теплых коленях. Свернулся калачиком. И сунул холодный мокрый нос в ароматную мягкую ладонь. Уши его двигались локаторами, фиксируя некоторые слова человеческого разговора:
-…. гулять… собака… нельзя ... есть… колбаса…
-...колбаса?... Спартик… вино…фффууууу… зараза! Собака… Засранец!..
-… хорошо… гулять… Спартик…песик... домой...

Лоб его ерошили удивительно ласковые пальцы.
Пес решил во что бы то ни стало не отходить от вновь обретенной Самой Лучшей В Мире Хозяйки ни на один собачий шаг. Он решил держать ее, если понадобится, зубами и больше ни за что никуда не отпускать.
Он больше не хотел в квартиру, пропахшую одиночеством.
Самая Лучшая В Мире Хозяйка наклонилась над ним и, чмокнула его в прижатое к затылку ухо. Она шепнула ему то, чего он не слышал уже невообразимо долгий год своей собачьей жизни:
-Я люблю тебя, дурачок.
И добавила еще что-то, чего он понять не смог, но на всякий случай завилял обрубком своего хвоста, потому что - что она могла сказать ему плохого?
Она сказала:
-Я заберу тебя, пёска…Не бойся.
И чмокнула еще раз его влажный соленый нос.