Печальный конец печальной жизни

               

                «Triste fin d`une triste vie!»
                (из некролога в «Lyon Republicain» 5.10.1901)

                Во второй половине 19-го  века,  во Франции, жил замечательный
                художник, - маленький коротышка, любитель вина и женщин, -
                ставший знаменитым, благодаря своей живописи и, особенно, своим
                восхитительным рисункам, неповторимым афишам из жизни цирка и
                варьете, изумительным, мгновенно узнаваемым по почерку и стилю
                автора, графическим работам. Это - Тулуз-Лотрек, одна из
                ярчайших фигур эпохи постимпрессионизма в искусстве 19-20 века.

       
       Родившийся в Альби 24 ноября 1864 года, Анри де Тулуз-Лотрек умер 9 сентября 1901 года в своем родовом замке Мальромэ, в Жиронде. Он оставил после себя обширное творческое наследие рисовальщика, живописца и литографа. Со времени своего самого раннего детства он с увлечением рисовал сценки из семейной жизни, воспроизводя персонажи со скрупулезной правдивостью и юмором. Ему хотелось, как он сам это говорил, «рисовать правдиво, но не идеально». Особенно, когда это касалось  лошадей, заполнявших все его рисунки. Лошади скакали даже по полям его школьных тетрадей, так как Лотрек унаследовал от своих предков, графов де Тулуз, любовь к  лошадям.

Можно было бы предположить, что сын грубоватого наездника и заядлого охотника, каким был его отец граф Альфонс де Тулуз-Лотрек, он должен  был с одинаковым увлечением заняться именно этими видами спорта.  Увы!  В результате двух несчастных случаев, происшедших с интервалом в один год, юный Анри в возрасте 14 лет становится инвалидом. В первый раз он поскользнулся на паркетном полу салона в родительском доме и сломал себе правую ногу.  В  следующем   году  в  Бареже,  куда   его отправила  на  поправку мать, он упал в сухой ручей и сломал там себе левую ногу. И, несмотря на все безмерные усилия, прилагаемые графиней, ноги Анри  остались тонкими и короткими, в то время как тело его развивалось нормально. Немилосердно навалившаяся на юношу неподвижность, стала, однако, импульсом для юного художника,  способствуя развитию его способности к наблюдению. И с тех пор искусство становится для него убежищем.

Уже самые ранние опыты в области рисования обнаруживают в нем замечательный талант. Восхищенный им художник-анималист Рене Принсето,  приятель графа Альфонса, дававший его сыну первые советы,  убедил  родителей позволить ему провести вместе с Анри свои каникулы. Во время первой половины своего бакалавриата,  полученного в Тулузе, Лотрек попадает в мастерскую художника Боннара, откуда вскоре переходит в мастерскую Кормона. Там, в течение трех лет он  вынужден был подчиняться школьной дисциплине. К сожалению, учителя не смогли разглядеть в ученике особых способностей, которые тот проявлял в своих работах. Боннар, например, оценил его рисунок как «ужасный». Кормон, не сумев распознать в нем гения, также предпочел  больше внимания обращать на его ошибки. Этюды с так называемой «живой натурой»,  застывшей в заданных позах в течение целого дня скучных занятий в мастерской, не могли помочь художнику утвердиться в своих замечательных  способностях, которые проявлялись уже в первых его рисунках.

На  Монмартре,  избранном им своей территорией, Лотрек смог обрести вдохновение. Зрелища, которые  здесь всем предлагались: балы, концерты в кафе, цирк и театры, служили ему в полной мере. Любопытство и постоянное стремление к новизне толкали его к расширению своего горизонта в отношении фантазии, вкуса и чувства юмора. Ему нравилось часто посещать кафе, велодромы, театры бульваров, Комеди Франсез, театр Опера, Дворец Юстиции. Сюда входил также  посещаемая им клиника Сен-Луи, включая операционную доктора Пена, двери которой всегда были для него открыты, благодаря  двоюродному брату Габриэлю Тапье де Селейран – знаменитому хирургу, практиковавшему в этой больнице.

Двоюродный брат покорно соглашался почти ежедневно сопровождать художника повсюду, куда только того влекла фантазия. И везде Лотрек наблюдал и зарисовывал жесты и движения своих новых моделей, теперь действительно живых и запечатленных  в блокнотах,  на обрывках бумаги, извлеченной из глубин карманов, иногда даже просто на мраморной доске столика кафе. В шикарных парижских борделях на улицах  Мулен и Амбуаз он также находил модели, которые были  снисходительны  к  его  фантазиям художника.      

В живых сценках,  воспроизводящих атмосферу «бель эпок», никто из персонажей не оставался анонимным – все это были подлинные портреты. Лотрек оставался портретистом даже  тогда, когда  изображал самого себя. Он  оставил множественные  изображения  своих  родителей и друзей, являющиеся настоящими шедеврами, среди которых портреты его матери, написанные с   большой  нежностью,   а   также  портреты  двоюродного  брата  Паскаля,   друзей – Мориса  Жуайана,  Дио,  и  многих  других!

В период занятий литографией, которой Лотрек был страстно увлечен, в этом виде искусства им были созданы замечательные  эстампы, цветные и черно-белые. В них он также проявил свои способности живописца и рисовальщика. В своих афишах, он с одинаковым успехом оставался еще и портретистом. Его первый опыт – кабаре Мулен Руж, в котором фигурируют Ля Гулю и Валентэн-Бескостный, открывает его имя широкой парижской публике. Дальнейшие его работы - производят сенсацию и обновляют  искусство  декаданса.

Упорная работа, перемежающаяся  с бурной жизнью удовольствий, а также пристрастие к алкоголю, которое слишком легко  им удовлетворялось, привели Лотрека к серьезным проблемам со здоровьем. И в возрасте 35 лет у него возник острый криз, приведший художника к необходимости помещения в неврологическую лечебницу «Мадрид» доктора Семелень, в Нейи. Там, всего нескольких дней режима  «сухого закона» оказались достаточными для того, чтобы улучшить его состояние, и когда его пришел навестить друг Морис Жуайан, то он застал Лотрека за успешным  занятием  рисунком. А уже на следующий день тот испытывал нехватку, так называемых, рабочих материалов, которые Жуайан  взялся ему поставлять. Начиная с  этого  момента,   и    на   протяжении   75   дней  последующего успешного лечения в лечебнице «Мадрид», Лотреком было  создано около 50 великолепных   произведений,   среди    которых   замечательная   серия  из 39 рисунков «В цирке», принесшая  художнику славу.

Все эти рисунки Лотрек выполнял по памяти, не используя каких бы то ни было эскизов или даже малейших набросков. В своей великолепной памяти он находил элементы своих композиций, без каких-либо заимствований из своих прежних работ. Его персонажи, легко узнаваемые по предыдущим произведениям: клоунесса Ша-Ю-Као, «Шоколад», Футит, мадемуазель Луайаль, встречаются здесь в движении, в новых позах. Какой  мастер  был   бы  еще    способен   за  столь  короткий срок  создать подобные произведения? В них Лотрек, подобно другим великим мастерам, достигал самыми простыми средствами наибольшей выразительности и редкостной точности. Трудно классифицировать по степени ценности каждый из этих картонов, но в любом из них чувственность и сила соединяются без всякого противоречия. Особенно из них очаровывают «Выход на дорожку» и «За кулисами». Сдержанная тональность цветных карандашей добавляют им очарования, равного шарму  законченной картины.
В одной из хроник 1931 года, известный художественный  критик  Анри Лот, с  энтузиазмом  анализируя  эти   композиции, сравнивает их с «Капричос» Гойи, а по степени заключенной  в них  скульптурной энергии – c рисунками Уго Графа,  Дюрера или Домье. Эти сцены, утверждает он, «развертываются в абсолюте».   
             
             Это суждение существенно отличалось от мнений некоторых современных Лотреку критиков, которые, не стесняясь, помещали в своих газетах злобные статьи, отрывки из которых здесь приводятся:
Le Journal: «Тулуз-Лотрек имеет очевидную необходимость лечения в клинике. Вчера он был туда  помещен, поскольку только безумием можно объяснить тот факт, что он начал открыто, официально подписывать свои картины, рисунки, афиши, которые на протяжении долгого времени оставались анонимными…»
L`Echo de Parie: «Мы совершили ошибку, пожалев Лотрека, в то время как следовало за него порадоваться… единственное место, где он может обрести счастье – это палата в доме умалишенных… Он заслужил, выйдя из состояния полоумия, на грани которого он  долгое время балансировал, подобно многим людям, вкусить, наконец, от  божественного небытия, от полного безумия…»

Арсен Александер, один из крупнейших критиков своего времени, друг и почитатель Лотрека, выступил в его защиту, написав в газету  Figaro:  «В эти дни все хоронили известную парижскую личность -  художника  Тулуз-Лотрека ,   но только не «Парижанин», который не дал себе труда узнать, прежде чем произносить свою надгробную речь, не был ли он в тот момент еще жив. В широких кругах публики, как и в узких кругах, возник миф, который никто не стал проверять… Все то, что было написано о Лотреке ошеломляет, поскольку наводит на мысль, что ни один из тех,  кто посвящал ему свои  газетные   колонки,   когда-нибудь его знал…»

Все эти статьи уже не смогли повлиять на дурную славу, которая  укоренилась на следующий день после смерти художника на страницах Republicain de Lion:  «Мы только что потеряли художника, который приобрел известность в постыдном жанре. Быть смешным самому и передразнивать других, а также наблюдать всех сквозь собственные физиологические пороки… И он еще претендовал предъявить счет Тулузе».  Необъяснимо, но такое мнение сделалось почти всеобщим.

Еще раз Арсен Александер выступил в Figaro с заявлением, обращенным к злобным критикам,  стараясь пролить свет на талант Лотрека: «В частности, для тех, кто не видит очевидного, - Тулуз-Лотрек был человеком,  испытывавшим физические страдания, и который часто потешался, пересыпая свою речь словечками из предместий, но который именно там, в предместье Сен-Жермен, черпал особенности своего могучего дарования. И несомненно, что благодаря собственной  горькой   иронии, а также жившей в нем  потребности  в  иллюзиях, он приходил  к  разоблачению  притворства. Это одновременно и восхищало, и принижало все  то, что жило в нем самом.  Все… Но ни единая линия в его рисунках не становилась несущественной или ненужной… Малейшее цветовое пятно привносило  ощущение жизненности, ощущение человечности…» Что еще можно к этому добавить,  чтобы  полнее охарактеризовать особенности творчества Тулуз-Лотрека? Мнение Арсена Александера остается, как никогда, особенно значимым. А индивидуальный язык художника, такой насмешливый, и ставший уже классическим, сегодня стал понятен всем.


Тoulouse-Lautrec  «Au Cirque». Fernand Hazan. Paris. 1956. 
 (Перевод  с франц. Богдановой Е.)