Запомнились несколько учителей старших классов, о которых и хотел бы немного рассказать.
Преподаватель математики, Нина Абрамовна, отличалась исключительно импульсивным нравом, часто выходила из себя, любые проявления тупости и непонимания просто бесили её. При этом она была очень знающим учителем. Кто если интересовался – давала и сверх школьной программы, была влюблена в свой предмет. Помню, как-то она, как обычно эмоционально, рассказывала об Эваристе Галуа, рано погибшем гениальном французе-математике. Ей так была, по всей видимости, обидна его ранняя смерть на дуэли, что она обозвала девицу, из-за которой эта дуэль случилась, откровенно нецензурным словом, чем повергла наших девочек в явное смущение. В другой раз я у доски решал, по-моему, логарифмическое уравнение, всё шло нормально, тему я знал. Но она перед этим уже поставила штук пять двоек и была возбуждена и возмущена даже сильней, чем обычно. С криком «И ты, Брут» (что, очевидно, должно было означать, что и я смертельно оскорбляю её своей безграмотностью), она кидается к журналу, ставит мне двойку и кричит «Садись». Я смотрю на доску, не вижу там никакого криминала, но сажусь, раз приказано. Затем гробовое молчание, она опять поворачивается к доске, говорит, уже потише, «Да нет, вроде всё правильно, иди дорешай». Выхожу, решаю, получаю ответ. Она нервно ходит по классу, наконец, говорит: «Садись, три балла. Не уверен». Такова была Нина Абрамовна.
Преподаватель по гражданской обороне с редкой и немного смешной фамилией Сисёлкин запомнился не только фамилией, но и тем, что 12 апреля в 61-м, когда передали по радио, что полетел Гагарин, был как раз его урок. Кто-то бегал по школе как сумасшедший с криками «Человек полетел» (куда, было понятно), забежал и к нам, все вскочили, но тут Сисёлкин, как истинный военный (он ходил всегда в форме), по-военному и скомандовал: «Сидеть на местах! Как полетел, так и прилетит!». Эта фраза – из разряда незабываемых.
Не так долго проработал у нас в десятом учитель по литературе, один из редких мужчин в преподавательском корпусе (их вообще было – раз-два и обчёлся за все школьные годы, исключая, конечно, физкультуру). Он любил, читая классиков, стихи Маяковского в том числе, декламировать всё как есть, то есть стыдливые многоточия он игнорировал. Кто-то из класса поведал об этом своим родителям, те – директору, и дело крутилось до тех пор, пока он не ушёл, пострадав за свою приверженность к исходным текстам (что, по сути, не является большим грехом).
Инна Александровна, преподаватель истории и обществоведения, была у нас в последние годы классным руководителем. Жизнь слишком явно расходилась с тем, что было написано в учебниках по её предметам, и многие неудобные вопросы доставались ей. Вспоминается песня Кима с характерным названием «Песенка учителя обществоведения», которая – примерно из тех лет: «Вундеры и киндеры вовсе замучили, Не жалеют сил молодых. Задают вопросики, острые, жгучие, А я всё сажуся на их». Она не «садилась», отбивалась как могла, объясняла, насколько была в силах. Потом, лет через пятнадцать после окончания школы, на первом и последнем дне встречи класса, она признавалась, как это было трудно – выкручиваться, сознавая, что многое из того, что она нам вещала – явное враньё. Но такова была специфика её профессии в те годы.