Судьба. часть10

Геннадий Бородулин
                Часть 10.
                «ППШ»

 Доволен, ох, как доволен был собою Петр Петрович Шаповалов утром следующего дня. Полночи он не спал, размышлял о том, каким образом спланировать работу на участке так, чтобы его рабочие не смогли контактировать с ссыльными. Думал и не мог найти решения. Но утром, едва проснувшись, понял, что необходимо разбить участок на деляны таким образом: на  одной из делян находятся лесорубы, они занимаются валкой леса. По завершению работы, бригада переходит на следующую деляну, а их место занимает бригада сучкорубов, состоящая из ссыльных женщин. И уж потом,  после перехода сучкорубов на другой объект, это место занимают трелевщики. При такой организации работы получается, что вольнонаемная, мужская часть седьмого лесоучастка никоим образом не будет встречаться с прибывшими вчера женщинами.
«Ай, да ППШ, ай да молодец» - мысленно нахваливал себя Петр Петрович за завтраком.
- Ты, чего сияешь, как пасхальное яйцо, - глядя на улыбающегося супруга, спросила Капитолина Ивановна, - жена Петра Петровича.
- Дак ведь есть от чего, - и Шаповалов, опуская детали, рассказал жене о недавно прибывшем на лесоучасток пополнении. Не преминув хвастливо сказать и о том, каким путем он решил избежать возможных контактов между ссыльными женщинами и вольнонаемной мужской частью участка.
- Ну, это ты так толкуешь, -  иронично произнесла Капиталина Ивановна, глядя на супруга, - а, на самом деле все будет по-другому. Мужики – они и есть мужики, как те кобели. Как только бабский дух за версту почуют, так по следу и пойдут. И ничем ты их Петенька не удержишь.
- Глупая ты женщина, Капиталина Ивановна, - сердясь на супругу,  произнес Петр Петрович, - Да я их за две версты разведу, за три! У меня не побалуешь!
- Да хоть за тыщу верст их разведи, разводчик! Все одно сойдутся. Себя то вспомни в молодости! Сколь верст ты сам наматывал, бегая ко мне на свидания? – посмеиваясь над мужем, ответила супруга.

 «А, ведь права Капа, права! А, как не выйдет ничего из моей затеи, что тогда? – мысленно соглашаясь с женой, думал Шаповалов, выходя из дома.
 На товарной станции лесопильного завода, в ожидании порожнего состава, уже собрался народ.
Подшучивая, но втайне завидуя мужикам седьмого участка, бригадир вальщиков пятого участка
Александр Ивашкин кричал, обращаясь к лесорубам Шаповалова: - Ну, с пополнением вас мужики! Теперь, с этакой помощью, вы свое отставание от плана просто обязаны сократить. А, план следующего, сорок шестого года, вы должны выполнить досрочно, за девять месяцев!
 Дружный хохот перекрыл пыхтение маломощного паровозика, подающего задним ходом состав, состоящий из трех открытых платформ, к товарной станции.
«Вот черти, уже пронюхали!», - неприязненно глядя на Ивашкина, подумал Шаповалов. Здороваясь со своими рабочими за руку, он, поглядывая в сторону сгрудившихся в кучку мужиков пятого участка, сказал: Балаболы! Им бы только лясы точить!
- А, что Петрович, это точно, что у нас на участке бабы работать будут? – поблескивая черными, как смоль глазами, улыбаясь в заиндевевшие на морозе усы, спросил сорокалетний холостяк Анатолий Железняк.
- И думать об этом забудь! – оборвал его Шаповалов.
- Это, как же не думать! – нарочито возмущенно произнес Железняк, - Я ж ни о чем, кроме как об ентом деле больше думать не могу.
- О работе думай! – оборвал его Шаповалов, после чего, обращаясь уже ко всем, приказал: - На погрузку!

 Запинаясь в болтавшихся на ногах валенках, с криком: - Ой, девоньки, мужики приехали! – в балок влетела раскрасневшаяся от мороза Лёлька.
- Тебе то, что за радость! – глядя на нее, спокойно произнесла Лядова. Закутывая голову в шерстяной платок она, глядя на остальных женщин, приказала: - Одеваться на работу.
 Одевшись, все вышли из балка. Увидев товарный состав и направляющегося к  ним начальника участка, они поспешили навстречу. Хмурясь, и не здороваясь, Шаповалов приказал: - Всем на заднюю платформу, - и развернувшись, пошагал обратно.
 Помогая женщинам взбираться на платформу, он услышал веселый голос Железняка: - Петрович, подсобить?
Отмахнувшись от него рукой, помогая подняться по ступенькам Лядовой, он услышал звонкий девичий голос: - Мне помоги! Обернувшись, он тотчас  увидел Лёльку, весело махавшую рукой Железняку. Глядя на нее, Петр Петрович невесело подумал: - «Ну вот, началось!».
- Свирская, Кудрявцева, а ну давайте в вагон! – услышал Шаповалов строгий окрик Лядовой, услышал и с удовольствием подумал: - «Молодец баба! Эта не даст им разгуляться!».
- А, нам Ольга Васильевна, в какой вагон, в первый? – озорно оглядываясь на широко улыбающегося Железняка, спросила Лёлька.
- Сюда давай, в наш купейный. Да побыстрее, а то твое место у окна займут, - сдерживая улыбку, ответила Лядова. Помахав машинисту, последним на платформу взобрался Шаповалов.
 Проводя перед началом работы короткий инструктаж, он не преминул указать всем о том, что выход за пределы деляны им категорически запрещен.
- За нарушения буду спрашивать лично с вас Ольга Васильевна, - в конце инструктажа сказал он, глядя на Лядову.
- А, что гражданин начальник, шаг влево, шаг вправо – считается побег?– хитро улыбаясь, спросила Лёлька. 
- Свирская, прекрати! – тотчас раздался строгий окрик Лядовой, - Каждой шутке должна быть мера. Иль ты уже позабыла кто мы, и как сюда попали?
Улыбка сползла с лица Лёльки.
- Помню, Ольга Васильевна, - негромко и серьезно произнесла она.

 Меньше четверти часа понадобилось паровозику для того, чтобы доставить женскую бригаду к месту работы. Неожиданно для самого себя, Петр Петрович принял решение остаться на делянке с женщинами. Показывая, как правильно освобождать стволы деревьев от сучьев, он заметил, что все женщины, кроме Свирской и Кудрявцевой, уже принялись за дело.
- А, вы что же красавицы стоите? Иль топора в руках не держали? – поправляя сбившуюся на глаза шапку, спросил он.
- Не держали, - за двоих ответила Лида.
- А, что вы делать умеете?
- Я – электрогазосварщица, а она токарь по металлу, в ответ сказала Лида.
- Это где же вы этим ремеслам научились? – удивился Петр Петрович.
- Немцы выучили в плену. Мы с Лёлькой в одном лагере были, и работали вместе на немецком военном заводе.
-Эко! Так вы в плену были! Сколь же вам лет было, когда туда попали?
- Мне тринадцать, Лёльке четырнадцать, - ответила Лида.
- А, как же сюда попали?
- По глупости, - и Лида, не таясь, рассказала Петру Петровичу их с Лёлькой историю.
- Ну, девки и бедовые же вы, - не то восхищенно, не то сокрушенно произнес Шаповалов, выслушав Лидин рассказ.
- А знаете, что, - продолжил он через минуту, - я и сам наварное так бы поступил. Таким тварям, как эта артистка и хахаль ее, только морды и надобно бить, по-другому они не поймут.

 День за работой пролетел быстро. И хотя женщины работали старательно, очистить от сучьев все поваленные деревья им не удалось.
- Все женщины, шабаш! Хватит на сегодня. Откровенно говоря, я не думал, что вы сможете так работать. Молодцы! – похвалил Шаповалов, присаживаясь на пенек. Доставая кисет и скручивая самокрутку, он внимательно посмотрел на них. Женщины сидели, устало опустив на колени, натруженные за день руки.
«Эх, не бабская это работа, не бабская», - прикуривая самодельную папироску, подумал Петр Петрович.
- Петр Петрович, - раздался рядом с ним голос Лёли. Шаповалов от неожиданности вздрогнул. Задумавшись он и не заметил, того как подошла девушка.
- Что тебе Свирская?
- Петр Петрович, - смущаясь, произнесла Лёлька, - можно у вас попросить закурить. Шаповалов удивленно посмотрел на нее.
- Ты куришь?
- Курю.
- Давно?
- С лагеря.
Петр Петрович сокрушенно покачал головой.
- Что ж, сказал он, протягивая Лёльке кисет, - кури, раз давно куришь.
- Я на двоих возьму? – спросила девушка, насыпая в ладонь две щепотки табака. Шаповалов согласно кивнул.
- Спасибо Петр Петрович, - поблагодарила Лёля, возвращая кисет Шаповалову.
- За эту отраву спасибо не говорят, - глухо произнес начальник участка, - И вы бы девчата не курили. Вам еще жить да жить. Вам еще деток рожать, да ростить их. А вы курить.
- Так привыкли давно уже.
- Да уж привычка она и есть привычка, - согласился с нею курящий с малолетства Шаповалов.
 Привычно сворачивая цигарку Лёлька, прислушиваясь, сказала Лиде: - Слышишь подруга, поезд идет. Лида прислушалась, но из-за шума ветра, гуляющего в кронах вековых елей, ничего не услышала.
- Нет, ничего не слышу, - ответила она подруге, прикуривая от ее самокрутки.
- Ну и глухня ты Лидка! – воскликнула та, - Ну вот же, вот слышишь!
И точно, в то же миг раздался тоненький, жалобный гудок  паровоза. Натужно пыхтя, выпуская клубы белого пара, он медленно затормозил и остановился у деляны.
 Поднимаясь на тормозную площадку последней платформы, Лёля услышала хрипловатый голос Шаповалова: - Погоди Свирская. Девушка, держась за поручни, оглянулась назад.
- На ко вот, - и Петр Петрович не глядя на нее, что-то сунул ей в карман телогрейки. Лёлька, опустив руку в карман, на мгновение замерла. Затем медленно вытащила из кармана вышитый заботливыми руками Капиталины Ивановны кисет «ППШ».

 Долги зимние вечера, но тем и хороши они, что долги. За эти, по сути дела еще дневные часы можно хорошо отдохнуть, поправить одежку, высушить портянки и валенки, и просто поваляться на нарах, размышляя о прошлом и мечтая о будущем.
 Забавляясь с сидевшим рядом с ней Сашком, делая ему «козу», от которой тот заливисто смеялся, Лёлька неожиданно спросила у Лиды: - Слушай Лидка, а как тебе тот…, чернявый?
- Который? – непонимающе глядя на подругу, произнесла Лидия.
- Ну, тот, что на первой платформе ехал. Ну, с усами который. Все на нас смотрел и смеялся.
- А-а-а. протянула Лида, - так он же старый.
- Какой он старый! – возмутилась Лёля, - Ему лет тридцать, от силы тридцать пять.
- Да ну ты что! Больше! 
- Ай, иди ты Лидка, - возмутившись, произнесла подруга и замолчала. Но ненадолго. Желание узнать мнение подруги пересилило, и Лёля наклонившись к Лидии, прошептала: - Ну, как?
- Ну, как, как! Никак. Мне такие не нравятся. Старый он.
- Ну и дура, - обидчиво произнесла Лёлька, и со словами: - Сашка тебе спать пора, - отнесла ребенка матери. Вернувшись, она присела возле подруги, и, обняв ее за плечи, тихо, так, чтобы никто не слышал, зашептала: - А, мне он Лидок ой как понравился. Одни глаза чернющие, жгучие чего стоят. Он, как глянул, так у меня в груди все занемело. Весь день эти его глаза вижу. Улыбку его открытую. Сама не знаю, что со мной делается.
- Лёлька, так ты влюбилась, - оборачиваясь к подруге, прошептала Лида.
- Да иди ты, - отмахнулась от нее Лёля, и густо покраснев лицом, добавила: - Скажешь тоже.
 Весь вечер и начало ночи шептались подруги, и если бы не напоминание Ольги Васильевны о том, что пора спать, возможно, и проговорили бы остаток ночи.

 Подходила к концу первая шестидневка их первой рабочей недели. Накануне, переговорив с Ильичевым, Петр Петрович объявил женщинам о предстоящем выходном дне. Напоминая об обязательной необходимости их явки к участковому, и о достойном поведении в поселке, он, в конце разговора, как бы невзначай сказал о бане.
- Так ведь общественной бани то в поселке нет, - не совсем понимая, о чем идет речь, сказала Лядова.
- Оно, конечно, нет, - согласился с ней Шаповалов, и несколько замявшись, произнес: - Я вас всех к себе в баню приглашаю. Со своей половиной, Капиталиной Ивановной я уже переговорил. Так, что женщины завтра в первой половине дня я пришлю за вами дрезину. И всех вас, включая детей, милости прошу ко мне. На площадке лесопильного завода я вас встречу.
Сказал, и, не дожидаясь слов благодарности, поспешно вышел из балка.

 Неприятные ощущения от встречи с участковым были позабыты с первыми клубами пара из каменки. Лежа на широком полке Шаповаловской бани, млея от ударов березового веника, которыми щедро награждала девчат Ольга Васильевна, Лида с Лёлей стонали от наслаждения.
- Ой, мамочки милые, не могу больше! – сваливаясь с полка, пролепетала Лёля.
- Стой постреленок, куда! – возвращая Лельку на место, ласково улыбаясь, сказала Лядова. После чего зачерпнув большущий ковш холодной воды, со словами: - С гуся вода, а с Лёльки с Лидой худоба, - окатила девчат водою. Завизжав от неожиданности те, слетев с полка, опрометью вылетели в предбанник.

 Большой дом Шаповаловых некогда выстроенный в расчете на большую семью, сегодня был полон.
 Успокаиваясь от недавнего неистового кипения, коротко клокотал на столе старинный медный самовар. Умиротворенные домашним уютом, раскрасневшиеся от горячего, с дымком, ароматного чая, женщины мирно сидели по обе стороны самодельного стола.
 Петр Петрович, чтобы не мешать им ушел к давнишнему своему приятелю поговорить, покурить, а возможно и принять с товарищем «наркомовские» сто грамм. Хозяйкой в доме осталась Капиталина Ивановна. Потчуя добрых гостей горячими шанежками, она заметила, как слипаются глазки у ребятишек Анастасии.
- А, знаете, что я скажу вам, - неожиданно приняв решение, произнесла она, - оставайтесь вы все ночевать у нас. Места всем хватит.
Предложение было настолько неожиданным, что женщины прекратив разговоры, замолчали.
- Капиталина Ивановна. Конечно спасибо вам огромное за ваше предложение, но мы должны сегодня вернуться обратно. Петр Петрович говорил, что в восемь вечера нас будет ждать дрезина, для того, чтобы отвезти нас обратно.
- Мало ли, что говорил Петр Петрович. Это ли дело мыслимое, распаренных детей по морозу обратно в тайгу везти. Что он говорил? Что дрезина вас будет ждать? Так вот, что я вам скажу.
Она посмотрела на настенные часы «кукушку» и продолжила: - Он вскорости придти должен. Так я ему и скажу, чтобы дал «отбой» машинисту дрезины. Вы у нас переночуете, а завтра с рабочим поездом все вмести поедете на участок.
 Как не искренно было желание радушной Капиталины Ивановны, но остаться в гостеприимном доме Шаповаловых было нельзя. Нарушение режима грозило неприятностями не только ссыльным, но и самим хозяевам. Поэтому Лядова, с сожалением глядя на хозяйку, сказала: - Капиталина Ивановна, милая, мы бы с радостью остались бы у вас, но порядок есть порядок. И в нашем положении нарушать его нельзя. Поэтому спасибо вам от всего сердца за доброту вашу, но нам нужно уезжать.
- Так детишек то, хотя бы на ночь оставили, - глядя на жмущихся к  Анастасии ребятишек,
попыталась уговорить Ольгу Васильевну хозяйка дома.
- А, не волнуйтесь Капиталина Ивановна, - горько усмехнувшись, сказала Лядова, - они у нас привычные к ссыльной жизни нашей.

 Провожать гостей своих Капиталина Ивановна вышла на крыльцо. Обнимая и трижды целуя, как  исстари водится у простых русских людей, она говорила: - Вы приезжайте, каждую неделю приезжайте. Мы с Петром Петровичем будем рады вам.
 Потом она еще долго смотрела, как удаляясь, исчезали в темноте улицы, сбившиеся в плотную группу женщины, вырванные и заброшенные безжалостной судьбой в далекие и суровые края.
- Храни вас Господь, - тихо произнесла Капиталина Ивановна, и, перекрестив, уже едва различимые в темноте ночи фигуры женщин, шагнула обратно за порог.