Из-за острова Кувшина попугать английский флот, громыхая дизелями, вышел наш атомоход. Эти стишки, рассказанные бывшим старпомом, а далее моим коллегой, почему-то ассоциируются у меня с первой дизельной лодкой, на которую разместили нашу исследовательскую аппаратуру для отработки технических решений.
Остров Кувшин вообще-то находится в Мотовском заливе, а мы стояли на 35 заводе, в Росте. Жили на Дежнева, базе атомохода «Ленин», в 5 минутах от проходной завода. Для нас снимали несколько двухкомнатных квартир.
Дизельная лодка проекта АВ611 вообще-то была первым советским ракетоносцем. У нее была большая, 6 метров высотой, рубка, куда ракета и помещалась. Там было комфортно курить в надводном положении ( если не качало). А в надводном положении лодка находилась часов 8 (била дизелями зарядку аккумуляторов) через каждые 8 часов подводного плавания ( на электромоторах ). Под номинальным наблюдением СПМБМ «Малахит» ( проектанта) мы могли делать с этой лодкой, что хотели : сверлить дырки, ставить сальники, варить на корпусе и внутри. Завод с удовольствием ( с минимальным стимулированием сверху и сбоку) помогал нам в этом. По-моему, первый мой выход с выпиванием традиционного двухлитрового колпака забортной воды и последующим целованием подвешенной кувалды ( предпочтительно, при качке) состоялся в самом конце 1971, или в самом начале 1972 года.
Конечно, приборы для обработки сигналов были самые современные, запрещенные к продаже в СССР. Их покупали через третьи страны по баснословным ценам. Забортные же приборы делали сами, как умели. Их просто еще не было нигде в мире. Океанологи пользовались ртутными опрокидывающимися термометрами. Редко, в основном в агротехнике, использовались термисторы. Все начиналось с нуля. При этом считалось, что все вопросы уже решены, только вот разобраться бы с океаном. По каким законам и правилам он живет.
Ну, я-то знал об океане все. И какие водные массы, и по каким законам они перемещаются, и вообще- все! До первого выхода в море.
Измеренный горизонтальный градиент температуры в 1 градус Цельсия на 100 метров поверг меня в ступор. На глубине 60 метров ощущалась качка при поверхностном волнении 3-4 балла. Ни по какой методике расчета нельзя было получить значимых величин орбитальных скоростей и амплитуд. Я рисовал изотермы, как учили, и обнаруживал фронты через каждые 500 метров. Тогда же получил первый втык от зам. главного Чекина Аркадия Константиновича за комментарий « опять блин» : «уберите с моих глаз этого Завиловича, который блины печет!» Позже я увидел ИК-съемку с самолета поверхностной температуры Баренцева моря,- сплошная чешуя замкнутых изолиний. Авторы объясняли это помехами, а я уверен, что все так на самом деле.
Из первой командировки я вернулся с бородой. Ходил так, пока бдительная вахтерша не отобрала пропуск. Помощник директора по кадрам кричал: « ненавижу тех, кто вместо работы обихаживает свою бороду». Я указал на висящий в кабинете портрет Ленина. «Да это же чистейшая борода!»,- воскликнул зам. «И у меня не грязная»,- флегматично заметил я. Начальник охраны, вручая пропуск с новой фотографией, заметил: « сбреешь, будешь ходить, как Ленин». « Это как?»,- поинтересовался я. «А без пропуска!»
Горшки и сальники текли, везде капало на дорогую импортную аппаратуру, сон был тяжелым от СО, казалось, можно проспать несколько суток подряд. Мы ощущали себя героями и первопроходцами.
Все только начиналось!