… Полёт накрылся медным тазом. Как ни странно, это ничуть не удивило. Всё было предопределено с того момента, как организацию мероприятия взял на себя Вова.
Вова обладает особым талантом - он умудряется простейшее дело превратить в шоу с самыми неожиданными выбрыками сценария. К тому все давно привыкли. Но Вову мы любим и понимаем, что он не со зла. Просто для большого слона посудная лавка слишком мала. И получается так, как получается…
… Он очень рвался быть организатором. Самое любопытное – сам не летает. Дельтаплан старенький, не раз штопаный. Больше ста двадцати килограммов живого веса не тянет. В Вовике живого веса больше, потому он всегда выезжает в качестве бесплатного приложения, разливающе-таскающе-собирающе-оказывающего первую медицинскую помощь. Он по первой своей специализации – врач-гинеколог. По второй – патологоанатом. Это не особо вдохновляет, но в команде все, кроме меня, медики. И с присущим им цинизмом Вову считают самым необходимым специалистом в подобных вылазках.
Кроме того – до «меда» он служил в армии водителем БТРа и имеет все возможные допуски вождения, ежегодно добросовестно их подтверждая. И на сей раз вызвался вести «Газельку» со стапелями и принайтованным к ним дельтапланом сам. Как позже выяснилось – это было нашей крупной ошибкой.
Поскольку в команде две женщины – Вовина жена Нинель и я - как самое ценное это доверили и самому ответственному на тот момент товарищу – Вове. Да и вообще Нинель старается быть поближе, поскольку оставлять это ходячее недоразумение наедине с его инициативой - себе дороже. Кроме нас в кабине - увязавшаяся за нами спаниэлиха Барбос. Почему спаниэлиху зовут Барбос – история умалчивает.
За окнами мелькают бесконечные серо-палево-чёрные квадратики полей. Почти по линейке прочерченная дорога просматривается на километры вперёд.
Грунтовка не сильно разбита и выглядит вполне пристойно. Лишь на одном отрезке дороги - небольшая лужа. Нормальная такая среднестатистическая российская лужа. Почему-то никто из нас не обращает внимания на воткнутую в середину её веточку с навязанной на неё красной тряпочкой. Да и всё равно ничего бы это не изменило. Мы просто не успеваем отреагировать. Вовик, влупив по газам ножищей сорок седьмого размера с радостным воплем: «Танки грязи не боятся», - чешет прямо по центру мутного озерка. И в следующий момент одновременно у всех троих вылетает устойчивое идиоматическое выражение. Ну, там о неприличных действиях с чьей-то мамой.
Молчит лишь Барбос. Мощным толчком её вынесло на панель управления. И она пытается дотянуться лапой до стеклоподъёмника.
«Газель», утонув по ступицу в прикрытой мутной водицей колее, почти лежит на боку, удерживаясь лишь боковой трубой дельта. Спасает еще то, что колея – со стороны Вовы. И сейчас мы втроём – я, Нинель и Барбос лежим на нём. Если было бы наоборот – его профессиональный опыт понадобился нам бы незамедлительно.
За более чем двадцать лет жизни с Вовой в постоянном экстриме, Нинель привыкла находить выход из любой ситуации. Дотянувшись до ручки, распахивает дверь. Первой выскакивает Барбос. Плюхнувшись с ушами в осеннюю тягучую грязищу, она интенсивно отряхивается на стоящего в отдалении Олеговича. Тот спокоен, как сытно кормленный удав. Врач-кардиолог. Сосёт леденец. Все десять лет, как бросил курить – сосёт леденцы. Лучше бы курил.
Мы понимаем - если пытаться спуститься со стороны двери – утонем как раз по… короче, глубоко. Переползаем в кузов, мужики открывают задний борт и мы спрыгиваем на совершенно сухой и чистый участок дороги. На такой же, на каком стоят обе машины, шедшие сзади. И с краю той самой лужи остаётся возможность разъехаться ещё двум танкам.
Но Вова лёгких путей не ищет…
Мужики едут на ближайший хутор. Трактор приезжает часа через полтора. Тракторист разговаривать не может в силу того, что вытащили его из-за праздничного стола по случаю недоотмеченного в период завершения пахоты Дня независимости. От чего и от кого – без разницы, но так ведь праздник же. Он молча цепляет трос к «Газельке».
Нинель за Вовика сильно переживает. Больно уж ненадёжен спасатель. Но тракторист виртуозно выдёргивает застрявшее транспортное средство на чистый участок. Вместе с Вовой и целёхоньким дельтапланом. Затем, получив в качестве гонорара полторашку чистейшего медицинского спирта, от восторга приобретает способность к человеческой речи.
- Слышь, ч… удило, хера тебя сюда понесло? Одна ить канава на всю дорогу. Мы же от... палку поставили. Так какого ж ты... Прям на неё?
Вова обиженно сопит. Олегович откровенно ржёт. Искреннее возмущение тракториста его приводит в абсолютный восторг.
- Любезный, а вы не пытались эту яму засыпать? Здесь же одна машина гравия – и всех проблем.
Кажется, даже подвижные загоревшие уши отражают работу мысли работника сельского хозяйства.
- Так ить… А мы чего-то и не туда…. Да и то можно…
Безнадёжно махнув рукой, Нинель просит Олеговича подбросить до ближайшей остановки рейсового автобуса. Нам летать уже некогда, и у неё и у меня ночная. А мужики пусть уж едут сами. Вроде, в одну воронку дважды… Хотя с Вовой всё возможно.
... Рейсовый автобус – новенький, шикарный белоснежный красавец, подаренный району АО «Нефть Каспия» подходит минута в минуту. Кресла в заднем ряду располосованы крест-накрест ножом и заштопаны наспех грубыми стежками.
В полупустом салоне – одетая в скромный турецкий пуховик и полусапожки на плоской подошве женщина. Она читает. Извернувшись, смотрю на обложку. «Белые ночи» Достоевского. И понимаю, что навсегда запомню эту женщину с изработанными руками и уставшим лицом в сельском рейсовом автобусе читающую «Белые ночи» Достоевского.
Так какая ты, Россия? Возможно ли победить этот народ? Возможно ли изменить? Я не знаю…