Высотное здание; в холле у лифта скапливаются люди, ожидающие своей очереди вознестись; им скучно, они ропщут, жалуются на медлительную технику, сердятся на задержку. Администрация устанавливает около лифтов большие зеркала, и жалобы прекращаются: ожидающие своей очереди рассматривают себя в зеркалах, не замечая, как проходит время; дамы поправляют причёски, мужчины – галстуки; глаза встречаются в зеркале, всех видно, тебя видно…
Ожидая перемен, застываю перед зеркалами слов. В этих изогнутых зеркалах всё перемешано: фрагменты, фразы, отдельные слова, события, гул и шорох пустого пространства, скрип, шуршание листьев, пение песка, коридоры, где раньше никогда не был, крыша, с которой видно далеко, и ветер, и звезда восходит из-за горы…
Зеркала сокращают время ожидания настолько, что времени начинает не хватать.
Жильбер Сесброн, французский писатель, сказал, что счастье – это когда время останавливается. Сесброн родился перед первой мировой, умер в 1979-м году. В тот год я заведовал учебной лабораторией в институте; пик моей административной карьеры: тринадцать человек штата и две сотни настольных вычислительных машин, на которых студенты делали лабораторные работы. Жуткий хлам. Я имею в виду машины.
О Жильбере Сесброне больше ничего не знаю.
Иногда думаю, что и о себе я знаю не намного больше.
Чего-то не хватает в привычной жизни. Что-то важное лежит вне её плоскости, а я не могу сказать, что. Остаётся только выдумать это важное, или вспомнить, оборачивая время вспять. Остановить время нельзя, но можно дать прошлому ту степень достоверности, которая есть у настоящего момента. Сменить образ жизни, привыкая к жизни человека пишущего.