Когда родился и умер Иисус из Назарета

Г.А. Калинин
kalininga@mail.ru
Сайт: kalininga.ru
















Когда родился и умер Иисус из Назарета               
 
АННОТАЦИЯ

     Замысел данной книги возник у её автора ещё в то время, когда он работал профессором в Харьковском национальном университете радиоэлектроники.  В дальнейшем намеченная цель была достигнута после того, как автор провёл тщательный анализ евангельских текстов и исторических документов.  В итоге, в частности, удалось установить, что Иисус принял крещение в Иордане в возрасте 37 лет.  Ещё более важный вывод состоит в том, что смерть Иисуса наступила 4 апреля 30 года по юлианскому календарю.  Значительная часть книги посвящена также событиям после смерти Иисуса, существенно изменившим ход истории, вплоть до наших дней. В заключительной главе автор не оставляет сомнений в том, что Евангелие от Иоанна написал апостол Андрей.
 
ОГЛАВЛЕНИЕ

 Введение

    1. Когда родился Иисус из Назарета
    2. Когда умер Иисус из Назарета
    3. События после смерти Иисуса
    4. Евангелие от Иоанна написал апостол Андрей
    5. Заключение
    6. Литература

   
               
 
Введение


     Прочитав заголовок, неискушенный читатель будет удивлен самой постановкой проблемы, которая, по его мнению, давно решена в том смысле, что всё уже известно и добавить что-то новое или изменить что-либо в существующем трудно или невозможно. Читатель будет неправ, поскольку дискуссии вокруг времени рождения и гибели Иисуса продолжаются и в самое новейшее время. Причиной этому является то обстоятельство, что в самих евангельских текстах не существует таких чётких и  однозначных указаний на этот счёт, которые исключали бы всякое иное мнение.
    Автор сознательно не ставит знак вопроса в конце заголовка, подразумевая, что, не в последнюю очередь, речь должна идти и об историческом фоне и о параллельно  протекавших событиях, а не только об установлении соответствующих дат. Например, историков и аналитиков религиозных течений не перестаёт интересовать ответ на вопрос: Каким образом, за счёт чего зародившаяся на окраине Римской империи  малочисленная секта внутри иудаизма, которую сами иудеи называли  “назарейской ересью”, смогла перерасти  в могущественную мировую религию?  В аналогичной плоскости ставится и другой вопрос: А чего хотели Иисус из Назарета, его ученики и последователи, в чём смысл их религиозных воззрений?  Таким образом, речь будет идти о событиях и временах, когда родился и умер Иисус из Назарета.
    Ответы на поставленные вопросы планируется искать путём тщательного анализа существующих евангельских текстов и исторических документов.  Привлечение не канонических Евангелий, которые многими рассматриваются, как сомнительные и малоавторитетные, не предполагается, чтобы не сделать данную работу маргинальной и потому неинтересной широкому кругу заинтересованных читателей.
    Следует сразу подчеркнуть, что успешному продвижению в направлении поисков мешают ранее навязанные стереотипы, с одной стороны, и противоречивость и запутанность  самих исходных текстов, с другой стороны, что в конечном итоге затрудняет  отделение исторических фактов от мифов и легенд. В этом смысле уместно провести сравнение с работой реставратора, который пытается пробиться к оригинальному изображению сквозь слои штукатурки и других более поздних наслоений.

Глава1. Когда родился Иисус из Назарета

    Читатели Нового Завета знают, что Иисус и большинство его учеников являются выходцами из Галилеи – северной области Палестины.  Однако всем просвещённым евреям было известно, что только рождение в иудейском городе Вифлеем могло служить первым признаком мессианского достоинства будущего “Царя Иудейского”, ибо так написано в древних пророческих книгах.
    Евангелисты Матфей и Лука коллизию с местом рождения и местом проживания решают  по-разному и с противоположных позиций.  У Матфея родители Иисуса – коренные жители Вифлеема, где в их собственном доме и происходит рождение младенца.  «Когда же Иисус родился в Вифлееме Иудейском во дни царя Ирода, пришли в Иерусалим волхвы с востока и говорят: Где родившийся Царь Иудейский? ибо мы видели звезду  Его на востоке и пришли поклониться Ему» (Мф, 2, 1-2).
    Далее Матфей описывает, как царь Ирод поручает волхвам найти младенца и потом известить его обо всём.  Путь волхвам указывает звезда, которая приводит их в Вифлеем.  «И  вошедши в дом, увидели Младенца с Мариею, матерью Его, и падши поклонились Ему; и открывши сокровища свои, принесли Ему дары: золото, ладан и смирну. И, получивши во сне откровение не возвращаться к Ироду, иным путём отошли в страну свою» (Мф, 2, 11-12).  В Русской библии применительно к слову «волхвы» даётся сноска, определяющая их, как «мудрецы».  В энциклопедических и научных изданиях волхвами называют служителей религиозных культов (жрецов) в Древней Руси дохристианского периода.  Относительно самого происхождения данного слова следует признание того, что его этимология остаётся неясной.  Попытки объяснения имеются, но их трудно считать убедительными.  В связи с этим мы предлагаем свой вариант, который можно записать в виде следующей псевдоматематической формулы:  Волхв   =  Волос   +   хвалить,  где Волос (он же Велес) – один из главных богов языческого Пантеона у древних славян.  Таким образом, волхв – это человек, воздающий хвалу богу Волосу, т.е. или жрец этого бога, или его убеждённый пропагандист.  Что касается умственных способностей этих людей, то вполне возможно, что они заслуживают определения «мудрецы».
    В средние века, когда Церковь жестоко преследовала всяческие проявления магии (чародейства, волхования), положительный образ волхвов-дарителей вступал в противоречие  с церковными установками на физическое уничтожение носителей магической культуры.  Поэтому для идеологической поддержки своих акций церковники совершили подмену: место волхвов заменили так называемые «восточные цари». Им даже присвоили имена: Валтазар, Каспар и Мельхиор. Изображения этих царей и сейчас можно видеть на полотнах тех художников, которые выполняли заказы Церкви.  Считалось, что будущего царя Иудеи  должны приветствовать равные ему по статусу  цари из сопредельных стран, а не какие-то безымянные волхвы (маги).
    На первый взгляд замена магов на восточных царей может показаться удачной идеей, если бы не вопрос: Каким образом цари могли  узнать о рождении младенца и его местопребывании, не обладая магическими знаниями и магической практикой?
 Впрочем, желающих задавать подобные вопросы в те времена было мало.
    В целом, всё это пышное действие в сюжете Поклонение и принесение даров плохо соотносилось с реальной обстановкой в Палестине и вокруг неё. В принципе считалось  нормальной ситуация, когда некоторые царственные особы, чтобы завоевать благорасположение более богатого и могущественного властителя, прибывали с дарами и поздравлениями в столицу этого государства по случаю рождения наследника престола.  Дело, однако, в том, что Иудея того времени не была тем могущественным государством, от намерения и поведения которого зависела судьба соседних стран.  Для доказательства этого тезиса следует рассмотреть тот исторический фон, в который были «встроены» евангельские события и евангельские персонажи.
     Упомянутый евангелистом царь Ирод – реальный исторический персонаж, получивший полное наименование «царь Ирод Первый Великий».  К сожалению, плотный кокон из мифов и небылиц вокруг фигуры Ирода не позволяют дать объективную и непредвзятую характеристику этому историческому деятелю.   Между тем, царствование Ирода достаточно подробно освещено в трудах выдающегося еврейского историка Иосифа Флавия «Иудейская война» и «Иудейские древности».  Здесь даётся описание и оценка как деяний Ирода, так и его личностных качеств.  Сам И. Флавий был вначале одним из руководителей начавшегося в 66 г. н.э. народного антиримского восстания, но после своего пленения и разгрома восставших сблизился с первыми лицами Римской империи, получил по их милости римское гражданство, а также право работать с архивами и заниматься историческими исследованиями в Риме, где прожил около 25 лет.
     Согласно И. Флавию, путь Ирода к царской власти не был прямым и гладким, хотя его стартовые жизненные позиции были перспективными.  Речь идёт, прежде всего, об его отце по имени Антипатр.  Хотя последний не принадлежал к правящей династии Маккавеев, однако, он сумел достичь высокого общественного положения в то смутное время, когда Иудея, обретшая свою независимость после 170-летнего македонского владычества, вошла в полосу борьбы за власть представителей родовых кланов и религиозных групп.
     После того, как Рим в борьбе против наследников Александра Македонского завоевал Сирию в 64 г. до н.э. и превратил её в римскую провинцию, соседняя Палестина также вошла в сферу римских интересов в противовес интересам Аравии и Парфии.  К этому времени Гиркан и Аристобул – сыновья умершего иудейского царя Александра Яная развязали гражданскую войну в борьбе за царскую корону.  Здесь и появляется на исторической сцене Антипатр – богатый и знатный человек из Идумеи (территория на юге Палестины).  Считая, что властолюбивый и вероломный Аристобул будет представлять для него личную угрозу, Антипатр выступил на стороне первородного Гиркана.  Вместе они убедили римского полководца Помпея сместить с царского престола Аристобула и сделать царём Иудеи Гиркана, имевшего на этот титул больше прав в силу своего первородства.  Помпей понял, что противостояние иудейских лидеров открывает хорошую возможность завоевать страну без чрезмерных усилий со стороны Рима, поэтому он развернул свои легионы из Сирии в Иудею, как бы на стороне Гиркана, и подступил к Иерусалиму.  Штурмовать сам город не пришлось, так как приверженцы Гиркана открыли городские ворота, а сторонники Аристобула перешли в храмовый комплекс и приготовились к обороне.
     На третий месяц осады римские воины проникли на храмовую площадь и вместе со сторонниками Гиркана уничтожили оборонявшихся иудеев.  Помпей при осмотре храма не смог преодолеть своего любопытства и вошёл в Святое Святых.  Вот как этот эпизод отображает И. Флавий: «Помпей, в сопровождении своей свиты, вошёл в то помещение храма, куда доступ был дозволен одному лишь первосвященнику, и осмотрел всё его содержимое: подсвечник с лампадами, стол, жертвенные чаши  и кадильную посуду – всё из чистого золота, - массу сложенного фимиама и храмовый клад из 2 000 талантов.  Однако он не коснулся ни тех, ни других драгоценных вещей.  Более того, на следующий же день после штурма он дозволил очистить храм и возобновить обычное жертвоприношение.  Гиркана он утвердил в должности первосвященника, так как во время осады он показал себя чрезвычайно преданным» (И. Флавий. Иудейская война).
     Итак, Гиркан не стал царём Иудеи, которая утратила свою государственность и перешла под полное подчинение Риму.  Что касается Антипатра, то он довольствовался тем, что его противник Аристобул потерял царскую власть и в качестве пленника был переправлен в Рим.  Однако, лучшие дни Антипатра были ещё впереди: когда римляне предприняли свой большой военный поход в Египет, то он проявил себя в качестве очень полезного и храброго союзника Юлия Цезаря и его полководцев.  Со своей стороны Ю. Цезарь не остался неблагодарным: он предоставил Антипатру римское гражданство, освободил от уплаты налогов и в качестве особой милости назначил его своим наместником в Иудее.  Естественно, что все дети Антипатра также обретали римское гражданство.
     Чтобы облегчить себе бремя управления страной, Антипатр назначил своего старшего сына Фазаеля начальником Иерусалима и окрестностей, а более молодому сыну Ироду передал в управление Галилею.  Будучи энергичной натурой, Ирод в скором времени заслужил благодарность жителей Галилеи и соседних районов Сирии, уничтожив разбойничьи шайки, которые, не разбирая границ, терроризировали мирных жителей.   В благодарность за это сирийский наместник передал Ироду в управление дополнительно Самарию и Келесирию.
     Наступило время, когда сама Италия и её провинции оказались разделёнными вследствие гражданской войны, последовавшей после убийства Ю. Цезаря республиканскими заговорщиками во главе с Брутом и Кассием.  Эти события пошли на пользу Ироду, поскольку Марк Антоний передал ему и Фазаелю в управление всю Иудею, поскольку отец братьев Антипатр уже расстался с жизнью (его отравили).  Как раз в это время под лозунгом освобождения Иудеи от римского господства в дело вступил сын Аристобула Антигон с намерением стать царём Иудеи.  Свои претензии на царскую корону Антигон решил реализовать с помощью парфян – заклятых врагов Рима.  В ожидании крупной награды со стороны Антигона парфяне вторглись в Иудею и возвели его на престол.  Брат Ирода Фазаель оказался в руках Антигона в качестве заложника.  Поскольку Антигон считал своё положение достаточно прочным, то Фазаель недолго оставался в живых.
     Такое развитие событий вынудило Ирода искать поддержки и защиты в Риме, куда он отправился, предварительно препроводив мать и других родственников в крепость Масада.  В Риме исполнительную власть представляли Марк Антоний и Октавиан Август, которые убедили сенаторов в том, чтобы назначить Ирода царём Иудеи и поддержать его усилия по свержению Антигона, принявшего корону из рук парфян.  В итоге в 40 г. до н.э. римский сенат провозгласил Ирода царём Иудеи, а также другом и союзником римского народа.
     Окрылённый доверием со стороны Рима, Ирод быстро покинул Италию и сразу после прибытия в порт Птоломеада приступил к формированию своего войска, костяк которого составили преданные ему жители Галилеи.  Самым первым делом стало для Ирода освобождение матери и других родственников, осаждаемых Антигоном в крепости Масада.  Это удалось ему довольно легко, так как Масада расположена в Идумее, где у Ирода оказалось много сторонников, помнивших его отца Антипатра, который был родом из этих мест.
     Располагая внушительным войском преданных ему людей, Ирод подступил к Иерусалиму, который, однако, взять с ходу не удалось.  Пришлось ему отложить план захвата Иерусалима до того времени, когда будут разбиты поставленные Антигоном гарнизоны в наиболее важных израильских городах.  Первые сражения оказались для Ирода удачными, но затем он вынужден был выступить союзником Марка Антония в его походе в Месопотамию.  Добившись там успеха, М. Антоний в знак благодарности за эту услугу оставил Ироду тысячу всадников и два легиона под командованием Сосия.  Гражданская война возобновилась с новой силой.
      Антигон и его сторонники, возбуждая народ против Ирода, упирали на то, что ставленник Рима Ирод не имеет права быть царём Иудеи, поскольку его мать не является еврейкой.  В этом была правда, так как мать Ирода по имени Кипра действительно происходила из знатного аравийского рода.  Как это часто бывает во время гражданских междоусобиц, обе стороны проявляли коварство и жестокость.  После того, как брат Ирода Иосиф пал в бою, «Ирод в пылу гнева за убийство брата, ставя свою жизнь на карту, как будто он должен был здесь наказать виновников этого убийства, быстро опрокинул сопротивлявшихся ему врагов, бросился затем на остальных, которые ещё не уступали поля битвы, всех обратил в бегство и погнался вслед за ними.  Кровь лилась потоками: задние ряды преследуемых, будучи местами оттеснены назад передовыми, попадали прямо в руки Ирода и падали бесчисленными массами» (И. Флавий. Иудейская война).
     Личное мужество, полководческий талант и военная удача увеличивали число сторонников Ирода, поэтому к стенам Иерусалима подошла внушительная по численности армия, состоящая из иудеев, римлян под руководством Сосия и союзников из Сирии.  Тем не менее, осада и штурм Иерусалима заняли пять месяцев, прежде чем войска ворвались в город, устроили там ожесточённое побоище и взяли в плен Антигона.  «Ирод, который превозмог своих врагов, должен был теперь позаботиться о том, чтобы обуздать своих иностранных союзников, потому что чужеземцы массами устремились в храм с целью рассмотреть его святыни.  Просьбами, уговорами, а отчасти даже силой оружия царь оттеснил их назад; он слишком хорошо понимал, что его победа превратиться в самое гибельное поражение, если они узрят кое-что из того, что должно оставаться скрытым от человеческих глаз.  Вместе с тем он должен был позаботиться теперь о прекращении грабежа в городе.  Он настоятельно спрашивал Сосия: намерены ли римляне прежде опустошить город, очистить его совершенно от денег и людей, а затем уже оставить его царствовать над пустыней?  За такую массу пролитой крови граждан и владычество над миром казалось ему недостаточным возмездием.  Когда же Сосий возразил, что поневоле приходится предоставить солдатам грабить город, как награду за трудности осады, то он вызвался наградить всех из собственной казны.  Этим он хотел выкупить всё, что ещё уцелело в его столице, и тотчас же исполнил своё обещание.  Он блестяще вознаградил каждого солдата, предводителей – в соответствующем размере, но самого Сосия, действительно, по-царски. Никто не покинул Иерусалима без денег» (И. Флавий. Иудейская война).  Довольные римляне вместе с Сосием возвратились в Сирию, увозя с собой закованного в цепях Антигона, которому Марк Антоний распорядился отрубить голову.  Так закончил свою жизнь последний правитель из династии Маккавеев.
     Прошло три года с тех пор, как римский сенат провозгласил Ирода иудейским царём, и теперь он мог приступить к исполнению своих обязанностей.  Титул царя, к сожалению, не делал Ирода менее зависимым от своих римских покровителей: когда жадная египетская царица Клеопатра «положила глаз» на обширные плодородные участки иудейской земли возле Иерихона и ещё на некоторые города, то под давлением М. Антония Ирод вынужден был уступить их Клеопатре.   Чтобы не терять управление этими анклавами внутри страны, Ирод согласился взять их у Клеопатры в аренду под 200 талантов в год.  Если принять во внимание, что иудейский талант соответствовал приблизительно 34 килограммам, то речь идёт о 6 800 килограммах серебра.  Опять же под влиянием Клеопатры М. Антоний послал Ирода на войну против Аравии.  Ирод войну выиграл, хотя и ценой больших людских потерь.
     Как оказалось, война с арабами спасла Ирода от крупных неприятностей: как раз во время этой войны произошло решительное сражение, в котором Октавиан Август разбил войска М. Антония.  Ирод немедленно отправился к Августу без знаков царского различия и честно признался, что судьба помешала ему выступить на стороне своего друга и благодетеля М. Антония, однако он надеется, что будет принято во внимание, какой он был друг, а не чей он был друг.  «На это император ответил: «Тебя никто не тронет!  Ты можешь отныне с ещё большей уверенностью править своим царством!  Ты достоин властвовать над многими за то, что так твёрдо хранил дружбу.  Старайся же теперь быть верным и более счастливому другу и оправдать те блестящие надежды, которые вселяет мне твой благородный характер.  Антоний хорошо сделал, что больше слушался Клеопатры, чем тебя, ибо благодаря его безумию мы обрели тебя»» (И. Флавий. Иудейская война).
     Октавиан Август не только на словах выражал своё благорасположение к Ироду: к царству Ирода он присоединял всё новые и новые территории.  Причина этого заключалась в том, что Ирод продемонстрировал качества успешного администратора: требуемые налоговые сборы своевременно направлялись в столицу империи, а сами налогоплательщики проявляли при этом разумную покорность.  В итоге, Ирод без всяких военных конфликтов, но благодаря щедрости римлян  расширил свои владения до границ древнего Израильско-Иудейского царства и заслужил репутацию великого собирателя еврейских земель.  Но ещё более красноречивое свидетельство доверия Августа к Ироду заключалось в том, что император поручил ему на некоторое время быть по совместительству его наместником в Сирии.  Понятно, что такое назначение мог получить только римский гражданин.            
             
                ЗАМЕЧАНИЕ
    Здесь и в дальнейшем изложении для краткости мы будем называть руководителя Римского государства императором, хотя такое наименование является условным и упрощённым: с точки зрения исторической науки государственный строй при Октавиане Августе получил название п р и н ц и п а т  и потому сам правитель носил титул «принцепс», т.е. первый среди сенаторов.  Октавиан Август ставил себе в заслугу то, что он не нарушил обычаи предков и, сохранив все республиканские государственные учреждения, отказался от предложенной ему должности диктатора, хотя принял звание пожизненного народного трибуна.  Авторитет Августа среди народа и властных структур был так велик, что по существу его правление являлось монархическим, т.к. все его начинания и предложения не встречали сопротивления и получали одобрение сената.  К чести Августа следует признать, что его инициативы отвечали критериям разумности и полезности.  Что касается почетного императорского титула, то Октавиан Август удостаивался его 21 раз за полководческие заслуги.
      Страна под управлением Ирода забыла о тяготах военного времени.  «Достигнув апогея внешнего счастья, Ирод возвысился также духовно и направил свои заботы главным образом на дела благочестия.  На пятнадцатом году своего правления Ирод заново отстроил храм, расширил место храма вдвое против прежнего – всё с неимоверными затратами, с беспримерной роскошью и великолепием» (И. Флавий. Иудейская война).  В целом это новое храмовое сооружение по своим характеристикам затмевало храм, построенный царём Соломоном.
     Ирод, однако, не ограничился одним только храмом: по его инициативе строились новые города и возводились великолепные дворцы.  Например, на берегу Средиземного моря Ирод выстроил благоустроенный морской порт, который в честь кесаря Августа был назван Кесарией.  В этот период своей жизни Ирод проявил себя также как меценат и благотворитель, причём его щедрость простиралась и на заграничные города и страны.  «То, что он сделал для жителей Элиды, было благодеянием не только для Эллады, а для всего мира, куда только проникла слава Олимпийских игр.  Когда он увидел, что эти игры, вследствие недостатка в деньгах, пришли в упадок и вместе с ними исчезал последний памятник древней Эллады, Ирод в год Олимпиады, с которым совпала его поездка в Рим, сам выступил судьёй на играх и указал для них источник дохода на будущие времена, чем и увековечил свою память» (И. Флавий. Иудейская война).
     В целом, кипучей деятельности Ирода на поприще мирного строительства не очень мешал тот факт, что его страна находилась под протекторатом Рима.  Хотя Иудея в последние годы жизни Ирода ещё сохраняла остатки государственности, но её суверенитет был существенно ограничен: фактически во многом она уже жила по законам Римского мира, а на её территории по воле императора был расквартирован, как бы сейчас сказали, «ограниченный воинский контингент».  С одной стороны, это было неплохо в том плане, что безопасность еврейского государства была гарантирована авторитетом и всей военной мощью Римской империи.  С другой стороны, не могло быть и речи о самостоятельной внешней политике царя Ирода: взаимоотношения его страны с соседними государствами целиком зависели от воли римского императора и решений сената.   
    В свете вышеизложенного, царя Ирода никак не могли взволновать предсказания волхвов о том, что где-то родился будущий царь Иудеи: во-первых, потому, что он сам уже был слишком стар, чтобы видеть в этом угрозу личной власти; во-вторых, потому, что не видел в этом пророчестве никакой опасности в будущем для своих наследников.
    Дело в том, что царские сыновья значительную часть своей жизни проводили в Риме в обществе себе равных, завязывая также полезные знакомства с влиятельными представителями сенатского сословия.  Это можно назвать школой государственного  устройства и государственного управления.  Наследники Ирода усваивали  в этой «школе» главный урок: только вхождение в Римский мир даёт гарантии безопасности и благополучия как территориям, так и их владыкам.  Примером тому может служить  их отец, который в разное время поддерживал хорошие отношения как с Марком Антонием, так и с его противником Октавианом Августом.  Имена менялись, но Ирод всегда преданно служил тому, кто, по его мнению, в текущий момент времени олицетворял силу и величие Римского государства.
    Царь Ирод мог спокойно игнорировать любые пророчества, ибо знал, что вопросы престолонаследия решаются не в Иерусалиме или где-то ещё в Иудее, а исключительно в Риме и лично императором.  «Человек с улицы» не имел шансов занять руководящее положение в стране, входящей в сферу господства или влияния Рима.
Последующее развитие событий показало, что волхвы грубо просчитались: их пророчество не исполнилось, а тот, кого они прочили в цари, будет казнён в компании двух разбойников.
    Впрочем, до этого ещё далеко.  Сначала надо было придумать, как переместить Святое семейство из иудейского Вифлеема в галилейский город Назарет.  Что может принудить родителей, бросив всё имущество, бежать из родного дома, чтобы со временем обосноваться на новом месте в Галилее?  Естественно, что только смертельная опасность своему ребёнку.  С этой целью появляется версия о бегстве в Египет и массовом избиении младенцев мужского пола царём Иродом.  «Тогда Ирод, увидев себя осмеянным волхвами, весьма разгневался и послал избить всех младенцев в Вифлееме и во всех пределах его, от двух лет и ниже по времени, которое выведал от волхвов» (Мф, 2,16).
    Казалось бы, такое неслыханное злодейство царя Ирода не могло стереться из памяти еврейского народа и должно было бы найти своё отражение где-нибудь в высказываниях Иисуса или его последователей.  Тем не менее, нигде в Новом Завете нет даже намёка на указанное событие, как нет его в исторических документах того времени.  Из этого со всей очевидностью следует вывод о том, что та глава Евангелия от Матфея, в которой повествуется о бегстве в Египет и избиении младенцев царём Иродом, представляет собой весьма позднюю вставку, сделанную для тех иудеев рассеяния, которых отделяет от описываемых событий несколько поколений и которые давно утратили представление об исторических реалиях.  Ясно, такой  текст не мог написать автор-современник, без риска быть обвинённым в фальсификации.
      Еще один аргумент в пользу такого вывода вытекает из факта нахождения Иудеи в сильной политической и отчасти экономической зависимости от Рима.  В частности, страна была вынуждена по приказу императора проводить на своей территории перепись населения с целью уточнения податей, направляемых в столицу империи.
В этих условиях всякие попытки царя Ирода дестабилизировать обстановку в стране путём крупномасштабной кровавой акции вызвали бы немедленную резкую реакцию римских властей.  В связи с этим вызывает удивление тот факт, что Церковь возложила именно на римлян роль исполнителей преступного замысла Ирода.  Выполняя заказы Церкви, многие средневековые художники изображали на своих полотнах пеших и конных римских воинов, которые в поисках жертв рыщут по улицам населённых пунктов и устраивают кровавое побоище.  Получается, что римские легионеры находились не на службе у императора, исполняя приказы своих военачальников, а подчинялись вассалу Рима – царю Ироду.
     Впрочем, И. Флавий признаёт, что царь Ирод закончил свою жизнь в высшей степени бесславно.  Историк считает, что причиной тому стала несчастливая семейная жизнь Ирода, резко контрастирующая с его «внешним счастьем».  Можно сказать, что такая несчастливая жизнь стала расплатой за многожёнство, хотя в принципе многожёнство было допустимо и не считалось у иудеев грехом.  Например, у царя Соломона было 700 жён и 300 наложниц. 
    В отличие от царя Соломона у Ирода было только девять жён, от которых рождались сыновья – потенциальные претенденты на царский престол.  Титул царицы носила любимая жена Мариамма, сыновья которой Александр и Аристобул воспитывались, как царевичи и наследники отцовского богатства.  Остальные жёны и их дети, опасаясь за свою будущность, делали всё возможное, чтобы воспрепятствовать такому развитию событий.  Вокруг Ирода плелись интриги и заговоры. Особенно преуспел в этом Антипатр – сын первой жены Ирода по имени Дорида, который обратил в свою пользу то обстоятельство, что молодые царевичи ненавидели ли своего отца.  Последний, по их убеждению, несправедливо добился осуждения и смертной казни для их матери Мариаммы по обвинению в супружеской неверности. Молодые люди не скрывали своих антипатий к отцу в кругу близких им людей, но все их высказывания благодаря интригам Антипатра становились известными Ироду.
    До поры до времени Ирод сдержано относился к полученным сведениям, поскольку ощущал свою вину за смерть Мариаммы, но вскоре ему стали докладывать, что царевичи готовят заговор, имеющий целью его убийство, и даже называли конкретные сроки выступления.  Тогда разгневанный Ирод приказал бросить братьев в темницу.
    Царь понимал, что не может просто так по своей воле казнить сыновей, которые имели римское гражданство, долгое время воспитывались в Риме, и которых знали с положительной стороны император и его окружение.  Принимая это в расчёт, Ирод обратился к императору с посланием, содержащим, во-первых, перечисление обвинений против Александра и Аристобула, и, во-вторых, просьбу дать совет относительно того, как ему следует поступить со своими сыновьями.
    Октавиан Август с уважением относился к Ироду, как к своему самому преданному союзнику, поэтому в своём ответном послании он выразил сочувствие отцовскому горю и повелел провести беспристрастное расследование и суд.  Сделать это предлогалось  на нейтральной по отношению к Иудее территории Сирии с привлечением уважаемых и незаинтересованных лиц.  Получилось как бы выездное судебное заседание с участием высших должностных лиц римской администрации данного региона.  Со стороны Ирода присутствовали родственники и друзья.  Линия защиты была представлена слабо.  Когда стали собирать голоса в пользу виновности Александра с Аристобулом и смертного приговора для них, то часть высокопоставленных  римлян высказалась за смягчение наказания, однако большинство присутствующих вслед за Иродом не нашло смягчающих обстоятельств, и трагическая судьба юношей была решена.
    Между тем, спустя некоторое время, события стали развиваться таким образом, что Ирод начал понимать истинную роль Антипатра в гибели царевичей.  Более того, стало известно о яде, который Антипатр заказал в Египте с целью отравить царя.  Допрошенные с пристрастием сообщники Антипатра подтвердили этот факт и добавили новые подробности.
    Антипатр в это время находился в Риме, пользуясь всеми привилегиями законного наследника престола.  Под благовидным предлогом Ирод вызвал его обратно в Иудею.  В момент прибытия Антипатра во дворец там находился сирийский наместник Квинтилий Вар, который взял на себя функции дознавателя и судьи.  После заслушивания  свидетелей и речи Антипатра в свою защиту, Вар приказал принести доставленное из Египта зелье и дал его выпить одному осуждённому на казнь преступнику, который тотчас умер на месте.
    О попытке отцеубийства (или цареубийства) Вар составил донесение императору.
Со своей стороны Ирод  приказал заключить Антипатра в кандалы и отправил в Рим посольство, которому поставил задачу подробно проинформировать императора о новом постигшем его несчастии.
    «Семейные несчастия до того омрачили дух Ирода, что и в здоровом состоянии он ни в чём не находил для себя отрады.  Сознание, что Антипатр ещё жив, усугубляло его болезнь; однако он не хотел разделаться с ним на скорую руку, а решил подождать  до своего выздоровления для того, чтобы казнить его самым формальным образом» (И. Флавий. Иудейская война).
    Душевное нездоровье Ирода, как это часто бывает, нашло своё зримое отражение:
его физическое состояние и внешний вид ухудшались с катастрофической быстротой. Самому царю стало ясно, что дни его жизни сочтены.  К этому времени из Рима было получено послание императора Августа, санкционирующее смертную казнь Антипатра, так что за пять дней до своей кончины Ирод успел отдать распоряжение о приведении приговора в исполнение.
    В это же самое время помрачённый разум Ирода подсказал ему чудовищную затею: он приказал собрать на ипподроме представителей знатных родов страны и отдал распоряжение убить их сразу после своей смерти.  По мысли Ирода, в этом случае жители Иудеи поневоле будут соблюдать траур, а не радоваться его кончине.
Естественно, что никто не собирался исполнять этот бредовый замысел, и пленники были отпущены по домам  ещё до получения известия о смерти царя.  Умер царь Ирод в марте 4 г. до н.э. накануне празднования Пасхи. 
     Согласно последнему завещанию Ирода его старший к этому времени  сын Архелай должен стать царём большей части страны.  Его брату Антипе передавались в управление Галилея и Перея.  Северная Трансиордания переходила в управление  Филиппу – сыну Ирода от его жены Клеопатры из Иерусалима.
    Завещательные распоряжения Ирода были направлены для утверждения Октавиану  Августу, который из уважения к воле покойного царя согласился передать Архелаю всю Иудею с Иерусалимом, Идумею и Самарию.  Однако Архелай не удостоился титула царя, а получил более скромный титул этнарха (руководителя нации).  При этом император обещал Архелаю царский титул в будущем при условии успешного управления своей территорией.  Антипа и Филипп стали именоваться тетрархами, что соответствует княжескому титулу.  Евангелисты Матфей и Лука называют тетрарха Антипу Иродом-четверовластником; у Марка он именуется царём Иродом; что касается четвёртого Евангелия, то здесь правитель Галилеи вообще не упоминается.
    В будущем Архелай так и не смог примерить царскую корону, а его правление стало временем  смуты и кровавой вражды.   В итоге в 6 г. н.э.  Октавиан Август сместил его с должности и отправил в изгнание.  С этого момента часть Палестины, подчинённая ранее Архелаю, лишалась автономии и передавалась в состав римской провинции Сирия.
    Давая в целом краткую характеристику периоду правления Ирода, И. Флавий в своих «Иудейских древностях» пишет так: «Подданных он держал вполне в руках, отчасти нагоняя на них страх, будучи неумолим в случае необходимости наказания, отчасти же высказывая к ним великодушную заботливость в беде».
    У Ирода были многочисленные идеологические противники, которые ставили ему в вину, во-первых, его полуеврейское происхождение, а, во-вторых, его стремление  включить страну в греко-римское культурное пространство.   Однако, никто из врагов Ирода не мог обвинить его в акции, которая позднее получила название Избиение младенцев. 
    А было ли в истории еврейского народа нечто подобное, что в виде далёкого отголоска могло отразиться на страницах Евангелия от Матфея?  Оказывается, что было и не прошло мимо внимания И. Флавия.  Конкретно речь идёт о царствовании Александра Яная из династии Маккавеев, умершего в 76 г. до н.э.  Из тех 27 лет, что А. Янай находился на престоле, много времени заняли кровопролитные гражданские войны.  В одной из таких битв царь захватил в плен много своих соотечественников и привел их в Иерусалим. « Александр в своём яростном гневе покончил с ними самым безбожным образом: восемьсот пленников были распяты в центре города в то время, когда жёны и дети казнённых были изрублены на их глазах.  Сам Александр созерцал эту кровавую резню, пиршествуя в сообществе своих наложниц.  Народ охватил такой панический страх, что в следующую же ночь 8 000 граждан из среды противников царя поспешили перебраться через границу Иудеи, и только смерть Александра положила конец их вынужденному изгнанию» (И. Флавий. Иудейская война).
    Эта цитата из И. Флавия констатирует исторический факт детоубийства, однако, преступление совершалось не в то время (в царствование Александра Яная, а не Ирода) и не в том месте (в Иерусалиме, а не в Вифлееме).  Аналогичный вывод можно сделать и в связи с бегством еврейских семей в другие страны из-за боязни репрессий с последующим возвращением обратно после смерти царя-тирана.
    Говоря о «безбожном» способе казни, И. Флавий возмущается тем, что распятие, которое являлось типичным способом римской казни применительно к рабам и другим негражданам империи, было использовано иудеем против иудеев.  Что касается еврейской традиции смертной казни, то речь может идти об одной из четырёх в списке: побиение камнями, усекновение головы мечем, сожжение, удушение.
    Как видим, авторов первого Евангелия не очень беспокоила историческая достоверность, которая была принесена в жертву запланированной целесообразности.
  Этим также можно объяснить неудачи тех исследователей, которые решили связать дату рождения Иисуса с появлением на небе Вифлеемской звезды.  Положив в основу своих расчётов в качестве достоверного факта появление в небе некоторого астрономического объекта, сторонники астральной концепции поневоле удалялись от имевших место событий на десятки и даже сотни лет.  При этом вынужденно игнорировалось важное временное указание: «…во дни царя Ирода».
    Впрочем, не только приверженцы астральной концепции допускали ошибки.  Не избежал их и основоположник исчисления новой эры аббат Дионисий Малый, который по поручению папы Иоанна Первого составил в 525 г. новые пасхальные таблицы.  В процессе выполнения работы у Дионисия Малого возникла идея начать новое летоисчисление с даты рождения Христа и считать 753 г. от основания Рима первым годом нового летоисчисления.  Эта идея получила одобрение церковных иерархов, и отсчёт времени от Рождества Христова утвердился на значительной части земного шара.  К сожалению, при этом возникал конфликт с указаниями евангелистов Матфея и Луки: получалось, что Иисус родился не при жизни царя Ирода, а спустя четыре года после его смерти.  Один учёный монах мог допустить ошибку, но почему её не заметили другие учёные-теологи?  Похоже на то, что никто не удосужился уточнить дату смерти царя Ирода.
    Уже наше время священник Александр Мень в своей книге «Сын человеческий» предположил, что Иисус родился в последние дни жизни царя Ирода, т.е. в 4 г. до н.э.
     Российский учёный О.М. Рапов в своём основательном научном исследовании, описание которого размещено в Интернете, пришёл к выводу, что Иисус Христос родился в первых числах сентября 12 г. до н.э.
    В другой статье из Интернета под заголовком «Евангельский синопсис» рождение Иисуса датируется  5 г. до н.э.      
     Обратимся, однако, к анализу третьего Евангелия.  В отличие от Матфея,  у евангелиста Луки родители Иисуса – коренные жители Галилеи, но «в те дни вышло от кесаря Августа повеление сделать перепись по всей земле» (Лк, 2, 1).  Далее Лука так описывает последующие события: «И пошли все записываться, каждый в свой город.  Пошёл также Иосиф из Галилеи, из города Назарета, в Иудею, в город Давидов, называемый Вифлеем, потому что он был из дома и рода Давидова, записаться с Мариею, обручённою ему женою, которая была беременна.  Когда же они были там, пришло время родить ей; и родила сына Своего Первенца, и спеленала Его, и положила Его в ясли, потому что не было им места в гостинице» (Лк, 2, 3-7).
    Версия Луки полностью удовлетворяет двум необходимым условиям: происхождению Иисуса из среды галилейских жителей и  рождению в иудейском городе Вифлеем.  Естественно, что при этом становится ненужным вариант с бегством в Египет в связи с «избиением младенцев царём Иродом».
    Огромная заслуга Луки состоит в том, что он вписывает своё повествование в исторический контекст, ставя, по возможности, некоторые временные метки.  Это, во-первых, делает само изложение более убедительным, и, во-вторых, позволяет по таким меткам привязать события к общепринятой временной шкале.  Речь идёт, в частности, о возможности уточнения даты рождения Иисуса, связав её с началом переписи населения.
    Важно подчеркнуть, что слова «сделать перепись по всей земле» означают перепись общеримскую, затрагивающую население всех римских провинций и протекторатов.  Это означает, что сюда не могут быть включены переписи локальные, проводимые на отдельных территориях.  Например, после отстранения Архелая от власти из Сирии в Иудею прибыл бывший консул Квириний, чтобы по поручению императора провести перепись населения, о чём и сообщает И. Флавий в 18-ой книге «Иудейских древностей»: «Затем в Иудею, которая тем временем вошла в состав Сирии, прибыл Квириний, желающий совершить общую перепись и конфисковать имущество Архелая».  «Секвестровав имущество Архелая и окончив перепись в тридцать седьмом году после поражения Антония Цезарем Августом при Акции, Квириний сместил первосвященника Иоазара за то, что он не поладил с народом, и назначил на его место Анана, сына Сефа».
     Цель проведения переписи населения во вновь образованном иудейском наместничестве будет понятна, если принять во внимание, что размер подати с подчинённой Риму территории находился в прямой пропорциональной зависимости от численности населения. При этом надо также учесть, что та доля налогов, которая ранее шла на содержание семьи Архелая и его государственного аппарата, теперь должна была напрямую и полностью перетекать в Рим.
    Ценз, или перепись населения – важнейшее государственное мероприятие, которое не могло не оставить свой след в исторических хрониках тех лет.  Вот небольшое по объёму, но ёмкое по содержанию произведение под названием «Деяния божественного Августа».  Это – автобиографический труд римского императора Октавиана Августа, законченный в год смерти автора в 14 г. н.э.  По существу – это краткий отчёт о проделанной работе и не напрасно прожитой жизни.  Есть здесь слова и о цензе: «В своё шестое консульство я вместе с коллегой М. Агриппой произвёл перепись граждан.  При этом люстре граждан, вносимых в списки ценза, оказалось 4 063 000. Когда, пользуясь консульским империем, я единолично провёл люстр во второй раз в консульство С. Цензорина и Г. Азалия, то при этом люстре граждан, вносимых в списки ценза, оказалось 4 233 000.  Третий же люстр я провёл, пользуясь консульским империем, со своим сыном Тиберием Цезарем в качестве коллеги в консульство Сек. Помпея и Сек. Апулея.  При этом люстре граждан, вносимых в списки ценза, оказалось 4 937 000.»
    Заметим, что в приведённой выше цитате слово «люстр» означает церемонию благодарственного жертвоприношения богам по случаю подведения итогов переписи.  Хотя перепись – мероприятие сугубо мирное, тем не менее, оно требовало большой концентрации сил и средств центральных, региональных и местных властей, поэтому успешное окончание переписи отмечалось, как крупное достижение.
    Как известно, консулы – высшие должностные лица в Римском государстве, избираемые сроком на один год, поэтому историки смогли точно датировать цензы, проводимые в период правления Октавиана Августа: в 28 и 8 гг. до н.э. и в 14 г. н.э.   
Впрочем, к таким же результатам можно придти и самостоятельно, если, например, воспользоваться монографией профессора Колумбийского университета (США) Эрика Бикермана «Хронология древнего мира».
    Таким образом, пересечение таких событий, как царствование Ирода и перепись населения, указывают на 28 и 8 гг. до н.э., как на годы возможного рождения Иисуса.  Чтобы сделать однозначный вывод, воспользуемся цитатой из четвёртого Евангелия.  Во время спора Иисуса с иудеями, последние, обращаясь к нему, говорят: «Тебе нет ещё пятидесяти лет – и ты видел Авраама?» (Ин, 8, 57).
    Другими словами, современники воспринимали Иисуса, как человека зрелых лет, но в то же время нестарого.  Отсюда окончательный вывод: канонические евангельские тексты указывают на 8 г. до н.э., как на год рождения Иисуса Христа.
    Уточнив на первом этапе год рождения Иисуса, целесообразно на втором этапе сделать попытку дальнейшего уточнения даты его рождения, хотя бы с точностью до времени года.  К сожалению, в самом Новом Завете нет каких-либо прямых указаний на этот счёт.  Тем не менее, косвенные указания могут появиться, если предварительно ответить на такой вопрос: А в какое время года римские власти проводили переписи населения?  Естественно, что при поиске ответа следует опираться на показания современников, а не на позднейшие и зачастую сфальсифицированные источники   
 информации.  И здесь нам поможет уже упомянутый трактат «Деяния божественного Августа», а именно тот факт, что в своей автобиографии Октавиан Август  обнародовал результаты третьей и последней в своей жизни  переписи, проведённой в 14 г. н.э.
    О смерти Октавиана Августа римский историк начала второго века Гай Светоний Транквилл в своей книге «Жизнь двенадцати цезарей» пишет следующее: «Скончался он в той же спальне, что и его отец Октавий, в консульство двух Секстов, Помпея и Апулея, в четырнадцатый день до сентябрьских календ, в девятом часу дня, не дожив тридцати пяти дней до полных семидесяти шести лет».  Таким образом, если перейти от римских календ к привычному нам времяисчислению, то можно сделать вывод: ещё до своей смерти 18 августа 14 года император Август не только имел на руках результаты последней переписи, но даже успел использовать эти результаты в своем автобиографическом труде.
    Поскольку во времена Августа не существовали привычные нам средства телекоммуникации и обработки данных, то предварительная ручная обработка информации на местах, её доставка в Рим и последующее подведение итогов требовали нескольких месяцев напряжённой работы.  Эти обстоятельства сдвигают начало самой переписи от середины года ближе к его началу.
    Предполагаемые временные рамки проведения переписи можно ещё более сузить, если  принять во внимание следующие соображения.  В Римском государстве валовой внутренний продукт создавался преимущественно в сфере аграрного производства.  Только достаточные запасы продовольствия в стране являлись гарантией против голода, вызванных им болезней и, как следствие, голодных бунтов народных масс.  Кроме того, не следует забывать, что сам император, а также сенатское сословие являлись крупнейшими землевладельцами, чей доход определялся успехами или неудачами сельскохозяйственного года.  Отсюда логически следует заключение, что правящая элита не могла допустить, чтобы такое грандиозное массовое мероприятие, как всеобщая перепись населения, отрицательно повлияло на какие-либо фазы сельскохозяйственного производства (пахоту, сев, уход за растениями, сбор урожая и т.п.).
    В свете вышеизложенного представляется обоснованным, что некоторые христианские общины праздновали день рождения Христа либо в феврале, либо в начале марта.  Историки раннего христианства  насчитывали 136 различных дат, в которые разбросанные по миру христианские секты отмечали день рождения своего кумира.  Такому разнобою положил конец папа Юлий Первый, постановивший в 337 г. праздновать Рождество 25 декабря.
     Выбор указанной даты не был случайным.  Дело в том, что любимыми празднествами в Римской империи были сатурналии – торжества в честь бога посевов и земледелия Сатурна, супруга богини плодородия Опс.  Событие отмечалось с карнавальным размахом несколько дней с переходом через точку зимнего солнцестояния, когда, достигнув своей минимальной продолжительности, световой день обретает тенденцию роста.  С позиций эзотерики это равносильно тому, что «умирающее» Солнце как бы рождается заново.
    По дошедшим до нас свидетельствам очевидцев, сатурналии – это дни веселья, забав, пиров и развлечений.  В определённом смысле это был праздник управляемой вседозволенности: во время пиров рабы возлежали на ложах, а хозяева должны были им прислуживать и при этом терпеливо сносить вольные шутки и насмешки в свой адрес.  Повсеместно было принято одаривать друг друга подарками, причём дурным тоном считалось человеку богатому и знатному принимать подарки от людей малообеспеченных, за исключением стихов, эпиграмм и т.п.
    Естественно, что на фоне праздничных мероприятий последователям христианской религии было легче всего отмечать свой собственный праздник.  Иоанн Златоуст писал в 390 году: «В Риме был избран день 25 декабря, как день Рождества Христова для того, чтобы в этот день празднующие свои торжества язычники не мешали христианам праздновать своё торжество без помех».
    Так христиане обрели свой постоянный праздник, а обычаи устраивать карнавалы и обмениваться подарками можно рассматривать, как дары языческой культуры последующим поколениям.
    Заканчивая первую главу, заметим, что после того, как Евангелия сделались доступными для изучения широкими читательскими массами, Церковь поневоле оказалась в затруднительном положении.  В самом деле, с одной стороны, все евангельские тексты заранее были объявлены истинными, а, с другой стороны, совершенно очевидно, что не могут быть истинными несовместимые события: родители Иисуса не могли одновременно проживать и в Назарете и в Вифлееме.  Отсюда возникают попытки каким-то образом объединить версию Матфея и версию Луки в нечто разношерстное.  Это можно видеть на примере находящейся на площади Яслей в Вифлееме Пещеры Рождества, над которой в настоящее время расположена Базилика Рождества Христова.  Согласно евангелисту Луке, именно в это место пришли пастухи, «которые содержали ночную стражу у стада своего», но затем были ангелами направлены в Вифлеем.  «Когда ангелы отошли от них на небо, пастухи сказали друг другу: пойдём в Вифлеем и посмотрим, что там случилось, о чём возвестил нам Господь.  И, поспешив, пришли и нашли Марию и Иосифа, и Младенца, лежащего в яслях» (Лк, 2, 15-16).
    Представляется логичным, что здесь устроен престол Поклонение пастухов.  Однако здесь же в приделе Яслей устроен католический престол Поклонение волхвов, хотя, согласно Матфею, волхвы нашли младенца Иисуса в доме его родителей в Вифлееме, и ни пещера, ни ясли к этому отношения не имели.
    Христианам предлагается самим выбирать для себя места поклонения: можно посетить Пещеру Рождества и тем самым поддержать версию Луки, а можно созерцать достопримечательности в Египте, куда, согласно евангелисту Матфею,  направилось Святое семейство, спасаясь от преследования царя Ирода.  Вот такой плюрализм.


   
               
 
Глава 2. Когда умер Иисус из Назарета
 
     Как известно, Иисус начал своё служение сразу после крещения.  «И было в те дни, пришёл Иисус из Назарета Галилейского и крестился от Иоанна в Иордане» (Мк, 1, 9).  И опять евангелист Лука заслуживает огромной благодарности за то, что в отличие от других евангелистов в самом начале третьей главы привязывает это событие к определённой метке на временной шкале: «В пятнадцатый же год правления Тиверия кесаря, когда Понтий Пилат начальствовал в Иудее, Ирод  был четверовластником в Галилее…» (Лк, 3, 1).
     Итак, год крещения Иисуса может быть определён после расшифровки слов «в  пятнадцатый год правления Тиверия кесаря».  Как мы уже знаем, император Октавиан  Август умер в августе 14 г. н.э., оставив по завещанию своим  наследником в государственных и имущественных делах Тиберия Юлия Цезаря.
    В ссылках на годы правления Тиберия в качестве начала отсчёта указывается  14 г., т.е. сразу после смерти Августа. Но фактически это было не так, поскольку имеются свидетельства того, что Тиберий из страха перед опасностями всячески оттягивал  тот момент времени, когда ему придётся взвалить на себя тяжкое бремя единоличной ответственности за судьбу огромной державы.  Вот как об этом пишет Светоний в своей книге «Жизнь двенадцати цезарей»: « Хотя верховную власть он без колебания решился тотчас и принять и применять, хотя он уже окружил себя вооруженной стражей, залогом и знаком государства, однако на словах он долго отказывался от власти, разыгрывая самую бесстыдную комедию: то он с упрёком говорил умоляющим друзьям, что они не знают, какое это чудовище – власть, то он двусмысленными ответами и хитрой нерешительностью держал в напряжённом неведении сенат, подступавший к нему с коленопреклонёнными просьбами.  Некоторые  даже потеряли терпение: кто-то среди общего шума воскликнул:
«Пусть он правит или пусть он уходит!»; кто-то в лицо ему заявлял, что иные медлят делать то, что обещали,  а он медлил обещать то, что уже делал».
    Данная цитата из Светония характеризует инстинктивное желание Тиберия всячески отдалить момент официального вступления в должность, однако, она не конкретизирует год начала его правления.  Ясность в этот вопрос вносит другая выдержка из Светония по поводу смерти  Тиберия: «…скончался он на Лукулловой вилле на семьдесят восьмом году жизни и двадцать третьем году власти, в семнадцатый  день от апрельских календ, в консульство Гнея Аццерония Прокула и Гая Понтия  Нигрина».  Тем самым, Светоний определённо указывает, что началом правления  Тиберия следует считать 15 г., а концом – годовщину его смерти в 37 г., который  тогда и только тогда станет 23-им годом прекращения его власти.  Достоверность сообщениям Светония придаёт тот факт, что он был не просто историографом, но и крупным чиновником в администрации императора Адриана, а именно,  советником по переписке, т.е. начальником императорской канцелярии.
Последнее означает, что он имел доступ ко всем архивам и потому писал со знанием дела.
    Все эти промежуточные выводы приводят нас к главному заключению о том, что пятнадцатый год правления императора Тиберия приходится на 29 г., а это и есть год крещения Иисуса в Иордане.
    Возвращаясь ненадолго к Тиберию, заметим, что он был довольно странным правителем.  Его нелюбовь к публичной государственной деятельности проявилась в том, что последние десять лет своей жизни с 27 по 37 гг. он провёл вне Рима преимущественно  на острове Капри, который, по словам Светония, был «больше всего привлекателен для него тем, что высадиться там можно было в одном лишь небольшом месте, а с остальных сторон он был ограждён крутизной высочайших скал и  глубью моря».  В этом своём убежище Тиберий внешних посетителей не принимал, но зато сделал его гнездом постыдного разврата.
    Существует трогательная легенда о том, как после гибели Иисуса Мария Магдалина отправилась в Рим и подарила императору Тиберию красное яйцо.  Авторы этой легенды по незнанию или умышленно проигнорировали обстоятельства жизни и правления  Тиберия.  Вот цитата из Светония, показывающая отношение Тиберия к дарителям: «На Капри через несколько дней после приезда один рыбак застиг его наедине и неожиданно преподнёс ему огромную краснобородку.  В страхе, что к нему пробрались через весь остров по непролазным скалам, Тиберий приказал хлестать его этой рыбой по лицу».
    Возвращаемся к главной теме и констатируем, что с учётом рождения в 8 г. до н.э. в год крещения в 29 г. н.э. Иисус был в возрасте 37 лет.  С точки зрения эзотерической нумерологии  37 лет – это возраст совершенства: числа 3 и 7, а также их сумма 10 – всё это сакральные числа.
    А как же традиционное представление о том, что к моменту крещения Иисусу было 30 лет?  Кажется, что в пользу этого утверждения говорит и следующая фраза из Луки:
«Иисус, начиная своё служение, был лет тридцати» (Лк, 3, 23).  Неужели Лука, который по возможности соотносил своё повествование с реальными историческими событиями, совершил грубую арифметическую ошибку?  Это тем более странно, если принять во внимание, что Лука отличался образованностью и был почти современником описываемых событий.
     Представляется более вероятным, что ответственность за возникшее противоречие лежит не на Луке.  В подобных случаях следует помнить, что евангельские тексты прошли через сотни рук переписчиков и интерпретаторов, которые стремились «усилить» в своих интересах содержание более ранних списков.  Поэтому и упоминание о тридцатилетии Иисуса – это поздняя вставка, сделанная в те времена, когда мало кто из читателей помнил или знал, в какое время римляне проводили свои переписи.  В данном конкретном случае строка о тридцатилетнем возрасте Иисуса вписана не из любви к круглым числам и датам.  Цель заключалась в том, чтобы провести ещё одну параллель между царствованием богоугодного царя Давида, который занял престол в 30 лет, и началом мессианской деятельности Иисуса после крещения.
    Сам термин «крещение» произведён от корня «крест», имеет сравнительно позднее происхождение и не отражает суть процесса, связанного со священным омовением.  В физическом плане речь идёт об омовении тела в водах реки Иордан, однако, эзотерический смысл этого таинства состоит в том, что вода уносит негативную энергию, или то, что называют грехами.  Причём это действие активизируется присутствием человека с мощной позитивной энергетикой, т.е. святого.  Именно последнюю функцию и выполнял Иоанн Предтеча.  При этом происходит то, что называют инициацией, или подключением к божественному каналу связи, после чего человек во плоти становится Богочеловеком.  На первом (г. Никея, 325 г.) и втором (г. Константинополь, 381 г.) Вселенских соборах был окончательно утверждён так называемый Символ веры – перечень догматов, лежащих в основе христианской веры.  В этом перечне слово «крест» вообще не упоминается.  Наиболее известными раннехристианскими символами были рыбы и агнец.  Позднее агнца стали изображать лежащим на кресте.  На шестом Вселенском соборе (г. Константинополь, 680 г.) было принято решение заменить агнца изображением человека, распятого на кресте.  Вскоре папа Адриан Первый утвердил это постановление, после чего крест и распятие стали основными христианскими символами.  По этому случаю появилась легенда под названием Обретение креста, по которой мать императора Константина царица Елена нашла нужный крест во время поездки в Палестину в 326 г. за год до своей смерти.  Авторы легенды, видимо, исходили из предположения, что по окончании казни Иисуса и двух разбойников римляне бросили кресты на Голгофе, как ненужный хлам.  Однако, эта казнь не была первой и последней акцией такого рода: после отстранения от власти Архелая  и включения Иудеи в состав римской провинции Сирия наместник императора получил право направлять на распятие приговоренных к смерти преступников, не имеющих римского гражданства.  В связи с этим практичные римляне увозили с собой орудия казни для многократного использования, поскольку знали, что кресты могут понадобиться в скором времени.  Это было удобнее, чем в преимущественно горной и слаболесистой Иудее каждый раз изготавливать новые кресты.  Исследователям еще предстоит найти ответ на вопрос: Почему крест и распятие – символы страдания и смерти вытеснили более благостные и жизнеутверждающие символы?    
    В раннехристианский период Иоанн Предтеча именовался как Иван Купала: имя Иван на Руси произведено от имени Иоанн, а прозвище Купала – это тот, кто купает.  Аналогичным образом пассажироперевозчиков иногда называют «каталы», т.е. те, которые катают.  В англоязычной литературе Иван Купала именуется как John Baptist, что свидетельствует о полном смысловом совпадении.  Позднее в церковных кругах решили Иоанна Предтечу называть Иоанном Крестителем, чтобы имя Иван Купала не ассоциировалось с языческой культурой.
      В своей деятельности после крещения Иисус исходил из предчувствия скорых и неминуемых потрясений  космического масштаба, к которым народ Израиля должен соответствующим образом подготовиться: «Покайтесь, ибо приблизилось Царство Небесное» (Мф, 4, 17).  Он убеждал своих учеников в том, что переход к новому состоянию произойдёт скоро, на протяжении жизни текущего поколения: «И сказал им: истинно говорю вам: есть некоторые из стоящих здесь, которые не вкусят смерти, как уже увидят Царство Божие, пришедшее в силе» (Мк, 9, 1).
    Спасение через покаяние несколько ранее начал проповедовать  Иоанн Предтеча, однако, в отличие от последнего Иисус, во-первых, имел план спасения своего народа, во-вторых, обладал чудодейственными способностями исцеления больных и немощных, что влекло к нему людские массы.  «И ходил Иисус по всей Галилее, уча в синагогах их и проповедуя Евангелие Царствия, и исцеляя всякую болезнь и всякую немощь в людях» (Мф, 4, 23).  При этом речь Иисуса отличалась необыкновенной мощью и убедительностью: «…народ дивился учению Его, ибо Он учил их, как власть имеющий, а не как книжники и фарисеи» (Мф, 7, 29).
    В плане спасения еврейского народа, который разработал Иисус, важное место отводилось повышению нравственного состояния еврейского этноса.  Иисус был убеждён в том, что даже правоверные иудеи, живущие по закону Моисея, имеют мало шансов попасть в Царство Небесное: «Ибо, говорю вам, если праведность ваша не превзойдёт праведности книжников и фарисеев, то вы не войдёте в Царство Небесное» (Мф, 5, 20).  Иисус считал необходимым значительно поднять планку моральных устоев, выработать иные критерии оценки духовно-нравственного поведения.  По мысли Иисуса, искреннее покаяние в грехах и прегрешениях, отрешение от мелочной житейской суеты очищают душу до такой степени, что люди по милости Бога получают надежду на спасение.
    Смысл своего учения Иисус раскрывает в Нагорной проповеди, произнесённой при большом стечении слушателей, о чём говорят евангелисты Матфей и Лука.  Формально не отвергая «закон и пророков», Иисус, тем не менее, показал, как надо дополнить и скорректировать традиционное еврейское вероучение, чтобы спасти еврейский народ и открыть ему путь в Царство Небесное. 
      Некоторые положения проповеди Иисуса шли наперекор устоявшимся постулатам: «Вы слышали, что сказано: люби ближнего твоего и ненавидь врага твоего.  А Я говорю вам: любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас, благотворите ненавидящим вас и молитесь за обижающих вас и гонящих вас, да будьте сынами Отца вашего Небесного,  ибо Он повелевает солнцу Своему восходить над злыми и добрыми и посылает дождь на праведных и неправедных» (Мф, 5, 43-45).  Также Иисус призывал не гневаться, предотвращать конфликты, избегать всяческих клятв, не участвовать в судах, не противиться злому, проявлять не показное милосердие, не ставить целью своей жизни обогащение.   Основная максима: поскольку люди – дети Бога, то «будьте совершенны, как совершенен Отец ваш Небесный» (Мф, 5, 48).               
Принятый Иисусом план  спасения еврейского народа носил мобилизационный характер: ни церковной организацией, ни церковной литературой он не интересовался и не занимался, поскольку считал, что времени на это не отпущено.  Что касается первого (церковной организации), то Иисус, будучи противником пышных обрядов и показного благочестия, говорил: «… где двое или трое собраны во имя Моё, там Я посереди них» (Мф, 18, 20).  Что касается церковной литературы, то Иисус не считал для себя возможным тратить время на письменное оформление своего учения, отдавая предпочтение устной пропаганде.
    Для реализации своего плана Иисус отбирает двенадцать учеников и посылает их в массы с тем, чтобы они как можно скорее донесли до израильтян весть о скором конце этого мира.  «Сих двенадцать послал Иисус, и заповедовал им, говоря: на путь к язычникам не ходите и в город Самарянский не входите; а идите наипаче к погибшим овцам дома Израилева; ходя же проповедуйте, что приблизилось Царство Небесное» (Мф, 10, 5-7).  Первоначальных двенадцать, а затем ещё семьдесят своих учеников Иисус снабдил инструкциями о том, как действовать в ситуации катастрофы: «…находящиеся в Иудее да бегут в горы; а кто на кровле, тот не сходи в дом и не входи взять что-нибудь из дома своего; и кто в поле, не обращайся назад взять одежду свою» (Мк, 13, 14-16).
      Иисус стремился воплотить мессианские ожидания народа Израиля, но при этом не оставался равнодушным к просьбам о помощи со стороны иноверцев.  В этом отношении показателен эпизод, в котором женщина-хананеянка просит его исцелить её бесноватую дочь.  «Он же сказал в ответ: Я послан только к погибшим овцам дома Израилева.  А она, подошедши кланялась Ему и говорила: Господи! Помоги мне.  Он же сказал в ответ: нехорошо взять хлеб у детей и бросить его псам.  Она сказала: так, Господи, но и псы едят крохи, которые падают со стола господ их. Тогда Иисус сказал ей в ответ: о, женщина, велика вера твоя; да будет по желанию твоему.  И исцелилась дочь её в тот же час» (Мф, 15, 24-28).
    Итак, иудеи – это дети, нуждающиеся в заботе и наставлении.  Что касается неиудеев, то отношение к ним вытекает из идеологии, основанной на исключительности и богоизбранности еврейского народа.
    Справедливости ради следует сказать, что и среди евреев находилась категория лиц, которую, общественное мнение ставило на один уровень с язычниками.  Речь идёт о сборщиках податей, или мытарях.  Мытари – это состоятельные иудеи, которым Римское государство предоставило исключительное право сбора налогов с населения
(система откупа).  Разность между реально собранными налогами и внесённой в римскую казну платой составляла доход мытаря. 
    Проживая в гуще своих соотечественников, мытари-откупщики были хорошо информированы о финансовом и имущественном положении жителей своего округа; от них трудно было утаить подлежащие налогообложению сделки.  Иудеи ненавидели мытарей, потому что, во-первых, видели в них пособников римских завоевателей, и во-вторых, подозревали их в непомерной жадности и желании обобрать свой народ.
    Учение Иисуса вызывало одобрение и энтузиазм среди неимущих и малоимущих слоёв израильского общества, поскольку давало им преимущество в грядущем мироустройстве.  Но была ещё другая, более влиятельная часть общества – духовная, деловая и финансовая элита, которой не по душе пришлась идея спасения через нравственное самосовершенствование и аскетизм.  Духовные вожди еврейского народа, видевшие исключительно себя в роли выразителей текущих и будущих устремлений общества, считали учение Иисуса вредной ересью, направленной против фундаментальных религиозных ценностей и единства нации.  По их мнению, религия предков доказала свою жизнеспособность и не нуждалась в реформировании, поскольку была дана Моисею божественным покровителем евреев, который представил себя Моисею словами: «Я Бог отца твоего, Бог Авраама, Бог Исаака, Бог Иакова» (Исх, 3, 6).
    Верхушка духовенства ставила в вину Иисусу то, что его «еретические» идеи подрывали общественное единство и отвлекали народ от более важных и судьбоносных свершений.  Дело в том, что израильтяне тяжело переживали потерю государственности и нахождение под властью Рима.  Народ верил, что небесный покровитель Израиля Яхве (Иегова) не оставит свой народ в угнетённом состоянии и пошлёт Мессию – героическую личность, равную по силе и авторитету царю Давиду, который освободит страну от власти римлян и возвысит Израиль среди других народов и государств.  А для этого от еврейского народа требовалось быть сплочённым и веропослушным.
    В связи с тем, что представители духовенства неизменно проигрывали идеологические споры с Иисусом, то первосвященники, книжники и старейшины приняли решение о его физическом устранении.  Однако реализация задуманного оказалась непростым делом.  В те времена вся полнота власти находилась в руках местной римской администрации, а иудеям разрешалось иметь немногочисленную храмовую стражу для охраны храмовых ценностей и поддержания порядка при проведении массовых религиозных мероприятий.  Только наместник римского императора имел право вынести смертный приговор и обеспечить его исполнение. Правда, у противников Иисуса в запасе был ещё один вариант достижения задуманного: возбудить народ на стихийную расправу в форме побития камнями.  Подобный самосуд был довольно частым явлением на Востоке, и римские власти не могли найти против него эффективного противодействия: возмущённая толпа забивала жертву камнями, после чего мгновенно рассеивалась, так что найти организаторов и исполнителей было практически невозможно.
    Известно, что попытки самосуда в отношении Христа предпринимались, но они провалились.  Таким образом, у врагов Иисуса осталась последняя надежда добиться своих целей «законным» путём, а именно, через смертный приговор со стороны римской администрации.  Замысел их выстраивался по следующей схеме.  На первом этапе планировалось взять Иисуса под стражу и представить перед церковным судом.  В случае, если обвиняемый не откажется от своей «ереси», то на втором этапе передать его на суд Пилата – наместника римского императора.
    По сути, замысел был нетривиальным и дальновидным: будучи поставленным перед фактом лишения свободы и даже жизни, Иисус вынужден будет проявить свою силу и мощь, если действительно является Мессией, как утверждали некоторые его ученики.
В противном случае народ увидит, что имеет дело с обыкновенным человеком, и интерес к новому учению будет кардинальным образом подорван.
    Для лучшего понимания цепочки последующих событий следует принять во внимание сложившиеся реалии того времени.  Как известно, будучи прагматичными завоевателями, римляне не преследовали представителей иных вероисповеданий и не вели религиозные войны.  Поэтому в Греции, Египте, Иудее и других странах сохранялись неизменными культы местных богов под руководством соответствующих жрецов и священников.  Разумеется, что подобная терпимость не распространялась на случаи, когда религиозные фанатики-иноверцы подвергали уничтожению или поруганию святыни римского народа.
    Целью римской экспансии было расширение границ империи и последующее обогащение путём взимания дани с завоёванных территорий.  Такая цель диктовала необходимость сохранения в максимальной степени привычного уклада жизни покорённых народов и выстраивания в определённом смысле партнёрских отношений с местными элитами, которые в обмен на существенные привилегии обязывались сохранять преданность Риму и удерживать народные массы от неповиновения.
    Попытки местных авторитетов выйти из-под контроля Рима и поднять народные массы на освободительную борьбу жестоко пресекались карательными операциями завоевателей.  Поскольку такие акции обходились дорого, центральные власти ценили и поощряли тех руководителей провинций и подвластных территорий, которые умели ладить с местной знатью и находить компромиссы без ущерба государственным интересам.  Именно эти обстоятельства принимали в расчёт противники Иисуса, полагая, что Пилат не захочет конфликтовать с духовными лидерами еврейского народа и потому получится «продавить» смертный приговор назаретянину.
    Пилат приступил к своим обязанностям в 26 г. н.э. и исполнял их в течение десяти лет.  В историко-религиозной литературе его чаще всего называют прокуратором, а И. Флавий иногда величает его претором, однако, благодаря недавней археологической находке в Кесарии Приморской (была ещё Кесария Филиппова), стало известно, что сам Пилат в посвятительной надписи на гранитной плите именует себя как Понтий Пилат префект Иудеи.
    О том, что Пилат умеет отступать, сталкиваясь с религиозном фанатизмом иудеев, рассказывает И. Флавий.  « Когда претор Иудеи Пилат повёл своё войско из Кесарии в Иерусалим на зимнюю стоянку, он решил для надругания над иудейскими обычаями внести в город изображения императора на древках знамён.  Между тем закон наш возбраняет нам всякие изображения.  Поэтому прежние преторы вступали в город без таких украшений на знамёнах.  Пилат был первым, который внёс эти изображения в Иерусалим, и сделал это без ведома населения, вступив в город ночью.  Когда узнали об этом, население толпами отправилось в Кесарию и в течение нескольких дней умоляло претора убрать изображения.  Пилат не соглашался, говоря, что это будет оскорблением императора, а когда толпа не переставала досаждать ему, он на шестой день приказал своим воинам тайно вооружиться, поместил их в засаде в здании ристалища, а сам взошёл на возвышение, там же сооружённое.  Но как только иудеи опять возобновили свои просьбы, то он дал знак, и солдаты окружили их.  Тут он грозил немедленно перерубить всех, кто не перестанет шуметь и не удалиться восвояси.  Иудеи, однако, бросились на землю, обнажили свои шеи и сказали, что они предпочитают умереть, чем допустить такое наглое нарушение мудрого закона.  Пилат изумился их стойкости в соблюдении законов, приказал немедленно убрать из Иерусалима императорские изображения и доставить их в Кесарию (Иудейские древности).
     Поскольку целью данной главы является определение даты смерти Иисуса, то мы должны сейчас ответить на очень важный вопрос: Сколько лет прошло от момента крещения до трагических событий в Иерусалиме?  Это может показаться странным, но в ответе стоит: или один, или два, или три года.  Самое удивительное заключается в том, что сторонники каждого из этих трёх ответов могут привлечь в защиту своей позиции соответствующую ссылку в евангельских текстах.
     Если бы в Новом Завете не было четвёртого по счёту Евангелия (от Иоанна), то ответ был бы однозначным: после крещения Иисус один год проповедовал и творил  чудеса в Галилее, а потом по случаю Пасхи в первый и последний раз отправился с учениками в Иерусалим, где ему уготовили смерть.  Пасхальные дни предыдущего года (года крещения) Иисус вместе с учениками провёл в Галилее: «В субботу, первую во втором дне Пасхи, случилось Ему проходить засеянными полями, и ученики Его срывали колосья и ели, растирая руками» (Лк, 6, 1).  Таким образом, между двумя пасхальными событиями умещается один год служения.
     Исходя из вышеуказанных предпосылок, Дионисий Малый выстроил такую цепочку умозаключений: во-первых, согласно Луке-евангелисту в год крещения Иисусу было около тридцати лет, во-вторых, длительность служения составляла один год, поэтому творец нового христианского летоисчисления пришёл к выводу, что смерть Иисуса наступила 23 марта 31 года.  Упомянутый ранее российский учёный О.М. Рапов соглашается с данным выводом.
     Евангелисты Матфей, Марк и Лука одинаково синхронизируют происходящие события, поэтому их Евангелия называются синоптическими.  Другое дело – Евангелие от Иоанна. Согласно ему Иисус несколько раз посещал Иерусалим, в том числе и по случаю пасхальных торжеств.  Обратимся непосредственно к четвёртому Евангелию и пронумеруем интересующие нас события.
1. «Приближалась Пасха Иудейская, и Иисус пришёл в Иерусалим и нашёл, что в храме продавали волов, овец и голубей, и сидели меновщики денег.  И, сделав бич из верёвок, выгнал из храма всех, также и овец и волов; и деньги у меновщиков рассыпал, а столы их опрокинул» (Ин, 2, 13-15).
2. «После сего был праздник Иудейский, и пришёл Иисус в Иерусалим» (Ин, 5, 1).
3. «Приближалась же Пасха, праздник Иудейский» (Ин, 6, 4).  Согласно тексту на этот раз Иисус не пошёл в Иерусалим, а остался с учениками в Галилее, в окрестности Тивериады.
4. «Приближался праздник Иудейский – поставление кущей» (Ин, 7, 2).  Братья Иисуса предлагали ему пойти вместе с ними в Иудею, но он отказался.  «Но когда пришли братья Его, тогда и Он пришёл на праздник не явно, но как бы тайно» (Ин, 7, 10).
5. «Настал же тогда в Иерусалиме праздник обновления, и была зима.  И ходил Иисус в храме, в притворе Соломоновом» (Ин, 10, 22).
6. «Приближалась Пасха Иудейская, и многие из всей страны пришли в Иерусалим, чтобы очиститься» (Ин, 11, 55).
     Как видим, все праздничные события имеют свои наименования, кроме события в пункте 2, которое не сочли нужным обозначить.  В хронологии традиционной Библии указанный праздник без всяких на то оснований почему то считается Пасхой.  Если с этим согласиться, то придётся признать, что в жизни Иисуса после крещения были четыре пасхальных события, а это соответствует трём годам служения.  Взяв за основу эти предпосылки, Э. Ренан – автор книги «Жизнь Иисуса» констатировал, что смерть Иисуса наступила в пятницу 3 апреля 33 года с учётом того, что крещение состоялось в 30 году.
     В хронологии протестантской Библии безымянный «праздник Иудейский» Пасхой не считают.  Во-первых, потому, что слова «После сего …» указывают на какой-то иной праздник, следующий после Пасхи из пункта 1.  Во-вторых, потому, что представляется маловероятным, чтобы творцы четвёртого Евангелия не назвали по имени самый главный еврейский праздник, каковым является Пасха.  С учётом вышеизложенного в протестантской религиозной литературе датой смерти Иисуса считают пятницу 7 апреля 30 г., поскольку 28 год принимают за год крещения.  Протоирей Александр Мень в своей книге «Сын человеческий» также придерживается этой даты.
     После внимательного прочтения четвёртого Евангелия бросается в глаза особое пристрастие его авторов к троекратному повторению аналогичных событий.  Именно для этих целей у евангелистов-синоптиков был позаимствован эпизод под названием Изгнание торгующих из Храма и оформлен в самостоятельное событие, якобы имевшее место при первом пасхальном посещении Иисусом Иерусалима.  Благодаря этому, на период земного служения Иисуса стало приходиться три пасхальных события, два из которых совпали по времени с описанием евангелистов-синоптиков.  Дело, однако, в том, что у синоптиков поведение Иисуса в храмовом комплексе было логически обосновано тем, что Иисус только что в зените славы вошёл в Иерусалим, где от него многого ждали и потому многое прощали.  В отличие от этого, в четвёртом Евангелии первое пасхальное посещение Иисусом Храма пришлось на самое начало его служения, когда очень немногие знали об этом в его в родной Галилее, а что касается Иудеи, то здесь его не знал никто.
     Для дальнейшего понимания следует вспомнить, что Иерусалимский Храм – это единственное место на земле, где находился жертвенник и где евреи обязаны были приносить жертвы Яхве.  После разрушения Храма в августе 70 г. приносить жертвы стало негде, и ритуал прекратился.  Совершенно ясно, что паломники прибывали на праздник Пасхи со всех концов земли и жертвенных животных покупали на месте.  Не перегонять же их с собой?!  Меновщики денег также выполняли свою полезную функцию: закон Моисея считал греховным идолопоклонством изображения людей и животных в двумерном или в трехмерном формате, поэтому в священном для евреев месте не могли приниматься монеты с изображениями римских правителей.  В связи с этим меновщики предварительно обменивали римские деньги на греческие монеты с нейтральным сюжетом.  А состоятельные и уважаемые граждане покупали у меновщиков серебренники (шекели), отчеканенные ещё во времена Маккавеев, когда существовало независимое еврейское государство, после чего со смыслом и достоинством опускали эти монеты в храмовую кассу в качестве пожертвования.  Интересно заметить, что серебро для чеканки монет Маккавеи получили после того, как вскрыли склеп царя Давида и извлекли оттуда 3 000 талантов, т.е. больше ста тонн серебра.  Приводя этот факт, И. Флавий не уточняет, каким образом клад сохранялся почти тысячу лет и избежал разграбления.
     Храмовый порядок устанавливался священниками, утверждался первосвященниками и поддерживался левитами и храмовой стражей.  Неизвестный человек, дерзнувший в грубой форме устанавливать в Храме свои порядки, прожил бы после этого столько времени, сколько необходимо для того, чтобы покинуть ворота Храма, после чего его побили бы камнями.  Очевидно, что этот вставной эпизод мог появиться уже после разрушения Храма во времена, когда новое поколение людей забыло, как был устроен и как функционировал храмовый  комплекс.  А это значит, что данный эпизод следует оставить во времени там, откуда он и был взят, а именно, на Страстной неделе.  Таким образом, если этот эпизод исключить из четвёртого Евангелия, как недостоверный, то окажется, что речь всё-таки должна идти о двух пасхальных событиях после крещения, что обеспечивает совпадение с мнениями евангелистов-синоптиков.
      Возникает вопрос: Почему вообще отцы Церкви включили Евангелие от Иоанна в канон, даже понимая, что оно вступает в разительное противоречие с первыми тремя евангельскими текстами?  Дело в том, что заключительное четвёртое Евангелие появилось значительно позднее своих предшественников и ставило своей целью исправить или нивелировать их недостатки.  Церковникам для эффективного воздействия на массы нужен был мистический Христос, лишённый человеческих слабостей, и чтобы на такой имидж «работали» все описываемые события и всё окружение.  Например, у Матфея пророк Иоанн Предтеча спустя некоторое время после того, как он крестил Иисуса в Иордане, вдруг засомневался: «Иоанн же, услышав в темнице о делах Христовых, послал двоих из учеников своих сказать Ему: Ты ли Тот, Который должен придти, или нам ожидать другого?» (Мф, 11, 2-3).  Как говорят в народе, «разброд и шатание».   В отличие от этого, в четвёртом Евангелии Иоанн Предтеча ничего подобного себе не позволяет.
     В сознании народных масс жила уверенность в том, что могущество пророка проявляется в его способности воскрешать мертвых.  Например, воскрешение из мертвых осуществляли пророки Илия и Елисей.  В евангельских текстах также имеются эпизоды, в которых Иисусу удаётся выполнить воскрешение из мертвых, но если в первых трёх Евангелиях воскрешались люди недавно умершие, про которых говорят, что их душа ещё не успела покинуть тело, то в четвёртом Евангелии сцена воскрешения Лазаря, пролежавшего в гробу четыре дня, полна жуткой мистики.
     В целом можно констатировать, что, если первые три Евангелия поднимали Иисуса на уровень великого пророка и даже Мессии, то лишь заключительное Евангелие возносило его уровень божества.  Это хорошо понимали отцы Церкви, поэтому данное Евангелие, с их точки зрения, превышало по значимости всякий иной евангельский текст.
     Допустимо предположить, что Евангелие от Иоанна могло претендовать на то, чтобы стать единственным евангельским свидетельством.  Такое вполне могло бы случиться, если бы не человеческий фактор.  Дело в том, что на Вселенские соборы съезжались епископы с самых разных территорий Римской империи, причём на каждой такой территории в силу традиции преимущественное хождение и использование получало какое-то одно Евангелие, в то время как о других было известно мало или меньше.  Поэтому, когда решался вопрос о том, какие из существующих Евангелий включить в канон, то каждый из епископов, отстаивая интересы своей епархии, настаивал на своём варианте.  В итоге большинство сошлось на том, чтобы включить в канон четыре известных нам Евангелия, отбросив остальные либо как подражательные, либо как еретические. 
     Церковные руководители отлично понимали, что механическое объединение в единый канон противоречащих друг другу текстов, каждый из которых объявлялся истинным, может стать объектом критики со стороны тех верующих, кто был знаком хотя бы с азами науки под названием Логика.  Для исключения возможности такой критики было принято гениальное решение: сочинения всех евангелистов сделать доступными только для клириков, а основой общения с верующими избрать проповеди и иные устные наставления.  Тем самым священники получили эксклюзивное право по своему усмотрению и в нужном русле интерпретировать евангельские тексты во время богослужений и проповедей.
     Реализация установки на то, чтобы религиозная литература не была доступна мирянам, не вызывала затруднений, поскольку рукописи богослужебной и другой подобной литературы  изготавливались в монастырях и оттуда пересылались по нужным адресам.  Еще один способ засекречивания евангельских текстов заключался в том, чтобы использовать для их записи и воспроизведения архаичные (мёртвые) языки, понятные только избранным.
     Не следует думать, что подобные уловки со священными текстами являлись изобретением исключительно христианских понтификов.  Аналогичные приёмы задолго до христианства использовались, например, в браманизме: высшая браманская каста под страхом смерти запрещала представителям более низких каст изучать санскрит, читать и толковать Веды.  Получив таким репрессивным способом монополию на толкование Вед, браманы использовали это обстоятельство в целях личного обогащения.  По этому поводу хороший знаток Индии Е.П. Блаватская в своей книге «Из пещер и дебрей Индостана» сделала такую запись: «Распорядившись, чтобы всякая религиозная церемония прежде всего наполняла карманы браманов, эти тунеядцы перековеркали своё древнее писание на собственный лад и, обременив постепенно индусов бесконечным каталогом обрядов, постановлений, несуществующих праздников и глупейших церемоний, дабы при том не быть пойманными в лживом толковании священных книг, хитро придумали вменять в кощунство чтение их всякому, кто только не принадлежал к их лагерю». 
     Горя желанием заполучить имущество вдов после смерти их мужей, браманы, опять же ссылаясь на Веды, ввели в практику самосожжение вдов на том самом погребальном костре, который кремировал их покойных мужей.  Прогрессивные английские и индийские учёные, обратившись к первоисточникам, нашли искажение в толковании священных текстов: заменив одну букву, браманы превратили слово «агре» (алтарь) в слово «агне» (огонь), и посылали несчастных вдовиц «внутрь огня», т.е. на костёр.  После такого разоблачения английская колониальная администрация в Индии решительно запретила изуверский обычай.  К этому же периоду относится появление перевода Вед с непонятного народу санскритского языка на язык хинди.
     Оставим теперь отступление от главной темы и вернёмся к тому моменту времени,  когда Иисус с учениками направлялся в Иерусалим в связи с предстоящим празднованием Пасхи.  Это была Пасха 30 года.  Прошло чуть больше года  после интенсивного мессианского служения, но результаты проделанной работы были неоднозначными: с одной стороны, наблюдался рост числа преданных учеников и последователей, воспринявших учение, но, с другой стороны, активизировались те могущественные силы внутри еврейского общества, которые вначале с неодобрением, а потом и враждебно относились к тому, что делал Иисус.
     На пути в Иерусалим Иисус проходил через города и населённые пункты Галилеи, Самарии, Иудеи.  С ним по пути шло множество людей, так как Пасха – праздник паломнический, а посещение Иерусалимского храма являлось богоугодным делом.  Поскольку во время своего продвижения Иисус исцелял многих безнадёжно больных, то слава о нём бежала впереди его.  Неудивительно, что вступление Иисуса в Иерусалим было встречено с восторгом.  «И когда вошёл Он в Иерусалим, весь город пришёл в движение и говорили: кто Сей?  Народ же говорил: Сей есть Иисус, Пророк из Назарета Галилейского» (Мф, 21, 10-11).
     Иисус с учениками останавливается в небольшом городке Вифания к востоку от Иерусалима и в двух с небольшим часах хождения от него.  Предпасхальные дни он проводит в Храме, проповедуя и вступая в дискуссии со своими идеологическими противниками.  «И учил каждый день в храме.  Первосвященники же и книжники и старейшины народа искали погубить Его, и не находили, что бы сделать с Ним, потому что весь народ неотступно слушал Его» (Лк, 19, 47-48).
     Затем события стали развиваться стремительно.  «Настал же день опресноков, в который надлежало заколоть пасхального агнца, и послал Иисус Петра и Иоанна, сказав: пойдите, приготовьте нам есть пасху» (Лк, 22, 7-8).  Праздник опресноков начинается на сутки раньше, чем Пасха, и ставит своей целью приготовление к ней: Тора запрещает евреям в течение всех семи дней Пасхи употреблять в пищу хлеб и другие продукты, подвергшиеся закваске.  Для этой цели специально выпекают пресные лепёшки (мацу) и тщательным образом осматривают жилище с тем, чтобы в нём не осталось ни крошки квасного.
     Еврейское слово Песах (по-гречески Пасха) переводится как «миновал», «прошёл мимо».  Смысл этих слов раскрывается в книге Исход.  Бог Яхве через Моисея, накануне выхода евреев из Египта, повелел в качестве знака отличия смазать кровью агнца перекладину и оба косяка двери в каждом своём жилище, а затем не выходить из дома. «И сказал Моисей: так говорит Господь: в полночь Я пройду посреди Египта, и умрёт всякий первенец в земле Египетской от первенца фараона, который сидит на престоле своём, до первенца рабыни, которая при жерновах, и всё первородное из скота; и будет вопль великий по всей земле Египетской, какого  не бывало и какого не будет более; у всех же сынов Израилевых ни на человека, ни на скот не пошевелит пёс языком своим, дабы все знали, какое различие делает Господь между Египтянами и между Израильтянами» (Исх, 11. 4-70).
     В память об этих событиях из истории еврейского народа предписывалось совершать в Иерусалиме ритуальное заклание однолетнего ягнёнка мужского пола (агнца), свободного от физического порока, которого надлежало испечь на огне и съесть мясо его полностью, не переломив костей, с опресноками и горькими травами в семейном кругу в течение пасхальной ночи.
     Итак, согласно указаниям Иисуса, Пётр, Иоанн и другие ученики приготовили угощение для пасхального ужина (вечери).  Сам праздник начинался после захода солнца.  Однако, прежде чем приступить к трапезе, следовало выполнить такую необходимую гигиеническую процедуру, как омовение ног.  Дело в том, что во времена Иисуса приём пищи проходил не сидя за столом, а лёжа, точнее полулёжа вокруг низкого стола.  Ясно, что, если в трапезе участвовало несколько человек, то поневоле ноги одного человека оказывались около лица другого человека.  Из этого понятно, почему женщины не могли возлежать за столом вместе с мужчинами, а должны были принимать пищу на женской половине дома.  Обычай омовения ног потерял  свою актуальность после того, как люди стали трапезничать, сидя за столом.
     Если люди собирались вместе на званый ужин, то омовение ног гостей выполнял либо слуга, либо кто-то из домочадцев.  В исключительных случаях это мог сделать и хозяин дома в знак особого уважения к гостю.  Иисус и его ученики собрались вместе на съёмной квартире, в которой кроме них не было никого.  Иисус отлично понимал, какой спор возникнет между учениками, когда речь зайдёт о том, кому следует заняться омовением ног: ведь никто из них не захочет считать себя ниже другого и выполнять функции слуги.  Тогда Иисус показал им пример кротости и смирения: «снял с Себя верхнюю одежду и, взяв полотенце, перепоясался.  Потом влил воды в умывальницу и начал умывать ноги ученикам и отирать полотенцем, которым был перепоясан» (Ин, 13, 4-5).
     Пасхальный ужин – событие светлое, радостное, но в комнате царила атмосфера напряжённого ожидания.  Иисус не сомневался в том, что механизм его уничтожения запущен, и враги должны взять его именно этой ночью без лишней огласки: Иуда выдаст место пребывания и поможет опознать при задержании.
     Было бы большим упрощением объяснять предательский поступок Иуды исключительно его сребролюбием.  Несомненно, что вначале он был искренне восхищён и очарован личностью Учителя, его пророчествами относительно скорого прихода Царства Небесного, его феноменальными чудодейственными способностями. Став  учеником Иисуса, Иуда не без основания полагал, что его статус внутри группы будет выше, чем у других учеников, поскольку только он один был жителем Иудеи среди остальных одиннадцати галилеян. Такая уверенность Иуды базировалась на представлении большинства правоверных иудеев о Галилее, как о полуязыческом крае, где в силу отдалённости от центра религиозной жизни набожность её еврейских обитателей была не на должной высоте, а нравы и обычаи были проще и свободнее от фарисейского прессинга.  Исходя из этих предпосылок, коренной житель Иудеи ощущал себя в духовном плане на голову выше своих единоверцев из палестинских окраин и диаспоры.  Но надежды Иуды не осуществились: галилейские земляки крепко держались друг за друга, так что на их фоне Иуда оказался как бы чужим среди своих, а в ближний круг Учителя вошли Пётр и братья Зеведеевы Иаков и Иоанн.
     Возникшая в душе Иуды обида в дальнейшем стала дополняться сомнениями в правильности пути, избранного Иисусом.  Вызывали также сомнения и недоумения некоторые высказывания Учителя.  То, что такие недоумения возникали не только у одного Иуды, подтверждает следующий эпизод из четвертого Евангелия после произнесения Иисусом некоторых труднообъяснимых слов: «Иисус же сказал им: истинно, истинно говорю вам: если не будете есть Плоти Сына Человеческого и пить Крови Его, то не будете иметь в себе жизни; ядущий Мою Плоть и пиющий Мою Кровь имеет жизнь вечную, и Я воскрешу его в последний день; ибо Плоть Моя есть пища, и Кровь Моя есть питие; ядущий Мою Плоть и пиющий Мою Кровь пребывает во Мне, и Я в нём; как послал Меня живой Отец, и Я живу Отцом, так и ядущий Меня жить будет Мною; сей-то есть хлеб, сшедший с небес; не так, как отцы ваши ели манну и умерли: ядущий хлеб сей жить будет вовек.  Сие говорил Он в синагоге, в Капернауме. Многие из учеников Его, слыша то, говорили: какие странные слова! Кто может это слушать?» (Ин, 6, 53-60).  «С этого времени многие из учеников Его отошли от Него и уже не ходили с Ним» (Ин, 6, 66).
     Тогда Иуда не покинул Учителя вместе со многими отошедшими учениками, но в душе его произошёл такой переворот, что Иисус, как никто другой чутко улавливавший настроения и мысли своих учеников, впервые произнёс: «… но один из вас есть диавол.  Это говорил Он об Иуде Симонове Искариоте, ибо сей хотел предать Его, будучи один из двенадцати» (Ин, 6, 70-71).
     Теперь Иуде для того, чтобы оформить окончательный разрыв с Учителем, нужен был ещё один решительный повод, который вскоре представился.  «И восходя в Иерусалим, Иисус дорогой отозвал двенадцать учеников одних и сказал им: Вот мы восходим в Иерусалим, и Сын Человеческий предан будет первосвященникам и книжникам, и осудят Его на смерть» (Мф, 20, 17-18).  Иуда был достаточно умён, чтобы осознать, что со смертью «пастыря доброго» овцы разбредутся, кто куда и станут лёгкой добычей хищников.  В итоге Иуда поступил так, как это делает известный зверёк, который в предчувствии скорого кораблекрушения спешит покинуть трюм в надежде добраться до суши на плавающих обломках.
     После того, как Иуда отправился осуществлять свой предательский замысел, Иисус вместе с учениками закончили вечерю.  «Потом приходит с ними Иисус на место, называемое Гефсимания, и говорит ученикам: посидите тут, пока Я пойду помолюсь там.  И, взяв с Собой Петра и обоих сыновей Зеведеевых, начал скорбеть и тосковать» (Мф, 26, 36-37).  Спустя некоторое время «Иуда, один из двенадцати, пришёл, и с ним множество народа с мечами и кольями, от первосвященников и старейшин народных. Предающий же Его дал им знак, сказав: Кого я поцелую, Тот и есть, возьмите Его.  И тот час подошед к Иисусу, сказал: радуйся, Равви! И поцеловал Его» (Мф, 26, 47-49).  После взятия Иисуса под стражу «все ученики, оставив Его, бежали» (Мф, 26, 56).
     Хотя никто из евангелистов не утверждал, что Пилат послал своих воинов для задержания Иисуса, тем не менее, такой расклад устраивал не всех, что нашло своё отражение в средневековой живописи.  Например, на картине итальянского художника Микельанжело Караваджо арест Иисуса производят два закованных в латы римских воина.
     Далее заговор против Иисуса развивался по ранее намеченной схеме: синедрион (Верховный религиозный суд) на своём заседании убедился, что подсудимый не собирается отказываться от своих принципов, и потому Иисуса, как заслуживающего смерти, передали на суд Пилата.  Однако, поначалу всё пошло не так гладко, как задумывалось. Несмотря на то, что Иисус защищал себя пассивно, заранее смирившись с предстоящей участью, Пилат быстро разобрался в том, что руками римлян хотят уничтожить неугодного человека, не являющегося преступником по римским законам. 
     Как правило, распри в среде религиозных общин местная римская администрация считала сугубо внутренним делом и избегала принимать чью-либо сторону.  Поскольку в рассматриваемом случае конфликт по существу касался каких-то аспектов иудейского вероучения, то Пилат объявил, что вменяемое Иисусу преступление не подпадает под римскую юрисдикцию.  На это возражение Пилата жреческая верхушка нашла неотразимый ход: было заявлено о намерении Иисуса, опираясь на поддержку низов, стать иудейским царём.  «Иудеи же кричали: если отпустишь Его, ты не друг кесарю; всякий, делающий себя царём, противник кесарю» (Ин, 19, 12).  Этот умелый ход, во-первых, переводил безобидного бродячего проповедника в разряд государственных преступников, а, во-вторых, делал неуместной и даже опасной для самого Пилата занятую им позицию невмешательства. 
     В последний момент Пилат хотел спасти Иисуса, предложив помиловать его по случаю пасхального праздника, поскольку существовала традиция отпускать одного осуждённого, однако народ потребовал отпустить Варавву.  «Пилат, видя, что ничто не помогает, но смятение увеличивается, взял воды и умыл руки перед народом, и сказал: невиновен я в крови Праведника Сего; смотрите вы» (Мф, 27, 24).
     Заговор против Иисуса к удовлетворению его противников закончился смертным приговором.  Всем приговорённым к смерти в форме распятия предстояло вначале вынести процедуру бичевания, поскольку римляне не желали, чтобы осуждённые «геройствовали» на кресте, выкрикивая проклятия в адрес римского народа и его правителей.  После бичевания человек от потери крови и болевого шока переходил в полубессознательное состояние, в котором его и доставляли к месту казни.  Фраза в четвёртом Евангелии о том, что Иисус сам нёс свой крест, является преувеличением.  Более реалистичным представляются свидетельства трёх других евангелистов о том, что крест нёс Симон Киринеянин.
     С целью исключения нежелательных эксцессов на самом месте казни предварительно выставлялось оцепление.  Мы знаем, что от властей главным распорядителем был сотник, т.е. центурион, а это значит, что в оцеплении и поддержании порядка участвовали около сотни римских воинов.  При таком достаточно плотном оцеплении не могло быть и речи о том, чтобы кто-то из зрителей мог находиться у креста и разговаривать с осуждёнными.
     В Новом Завете не акцентируется вопрос о том, каким способом осуждённые крепились к кресту, но церковники решили, что лучше будет говорить о гвоздях, а не о верёвках, так как это увеличивало мучения Христа.  С точки зрения практичных римлян приведение в исполнение смертного приговора – это специфический технологический процесс, который не должен создавать трудностей исполнителям.  Римляне не были садистами, и потому не преследовали цели причинения дополнительных мучений осуждённым на смерть.  Поскольку погребение казнённых было обязанностью римских властей, то можно представить, какие «мучения» ожидали бы тех, кто вынужден был бы отделять от креста тело, прибитое гвоздями.  Такую операцию вряд ли можно назвать технологичной.
     Трагедия Иисуса, непонятого и отвергнутого своим народом, в полной мере проявилась во время казни.  «Проходящие же злословили Его, кивая головами своими и говоря: Разрушающий храм и в три дня Созидающий! Спаси Себя Самого; если Ты Сын Божий, сойди с креста» (Мф, 27, 39-40).  Большинство еврейского народа жаждало явления национального героя-освободителя, а не проповедника высокой морали, поэтому, с точки зрения иудеев, Иисус – ещё один несостоявшийся претендент на мессианское достоинство, коих немало было в истории Израиля.
     В этой же плоскости лежит ответ на вопрос: Почему в день въезда в Иерусалим народ оказывал Иисусу царские почести, устилая его путь одеждами и пальмовыми ветвями, а через пять дней те же люди в ярости требовали его распятия?  Какие события произошли за эти дни, так радикально изменившие настроения народных масс?  Ответ может показаться парадоксальным: именно потому, что ничего значимого за это время сделано не было, надежды и мессианские ожидания людей оказались обманутыми.  Произошёл известный психологам феномен, когда крайняя степень разочарования трансформировалась в неистовое озлобление.
     Следует, однако, умерить полемическую активность тех, кто возлагает на евреев «историческую вину» за смерть Иисуса.  Для этого достаточно вспомнить о том, как христиане поступали со своими еретиками.  Да, Иисусу было горько слушать в последние часы жизни те злословия, которые направлялись в его адрес иудеями, но следует знать, что он заранее простил их словами: «Посему говорю вам: всякий грех и хула простятся человекам; если кто скажет слово на Сына Человеческого, простится ему; если же кто скажет на Духа Святого, не простится ему ни в сем веке, ни в будущем» (Мф, 12, 31-32).
     По мнению евангелиста Матфея, смерть Иисуса наступила около трёх часов дня по современному времяисчислению.  Согласно римским установлениям тела казнённых преступников родственникам для погребения не выдавались, их хоронили в общей безымянной могиле.  Дальнейшие события Лука-евангелист описывает следующим образом: «Тогда некто, именем Иосиф, член совета, человек добрый и праведный, не участвовавший в совете и деле их; из Аримафеи, города Иудейского, ожидавший также Царства Божия, пришёл к Пилату и просил Тела Иисусова; и, сняв Его, обвил плащаницею и положил Его в гробе, высеченном в скале, где ещё никто не был положен.  День тот был пятница, и наступала суббота.  Последовали также и женщины, пришедшие с Иисусом из Галилеи, и смотрели гроб, и как полагалось Тело Его; возвратившись же, приготовили благовония и масти; и в субботу остались в покое по заповеди» (Лк, 23, 50-56).
     Как видим, Пилат сделал милостивый жест, разрешив в порядке исключения выполнить погребение тела Иисуса согласно национальным обрядам.  Такое его решение можно объяснить двумя причинами.  Во-первых, Пилат с симпатией относился к Иисусу и не считал его деяния преступными.  Во-вторых, с просьбой к нему обратился богатый и уважаемый человек, член синедриона, которого Пилат мог знать лично.  Если бы с подобной просьбой к нему пришли родственники умершего, то они поучили бы отказ.
     Сам Иосиф Аримафейский рисковал своим положением и репутацией, раскрывая себя последователем учения Иисуса и действуя вопреки решению синедриона.  Впрочем, он мог рассчитывать на то, что всё останется в тайне.  Дело в том, что около шести часов вечера сразу после захода солнца наступала суббота (шаббат),  и потому иудеи быстро покинули место казни, предоставляя римлянам довести дело до конца.  Иосиф также вынужден был действовать поспешно из-за приближения субботы, поэтому тело положили в гроб, не успев приступить к выполнению необходимых при погребении процедур с использованием льняных тканей и благовоний.  Будем для краткости называть этот процесс бальзамированием.
     Женщины из Галилеи запомнили место погребения, чтобы после окончания субботы вернуться сюда для проведения необходимых при бальзамировании действий.  Женщин не следует упрекать за то, что почитание субботы для них оказалось выше, чем любовь к Иисусу.  Женщины, несомненно, любили Иисуса, но ещё больше они любили и боялись своего Бога.  Чтобы понять это, следует обратиться к соответствующему месту из книги Исход: «И сказал Господь Моисею, говоря: скажи сынам Израилевым так: субботы Мои соблюдайте, ибо это – знамение между Мною и вами в роды ваши, дабы вы знали, что Я Господь, освящающий вас; и соблюдайте субботу, ибо она свята для вас: кто осквернит её, тот да будет предан смерти; кто станет в оную делать дело, та душа должна быть истреблена из среды народа своего; шесть дней пусть делают дело, а в седьмой - суббота покоя, посвященная Господу: всякий, кто делает дело в день субботний, да будет предан смерти» (Исх, 31, 12-15).
     В Евангелии от Матфея есть эпизод под названием Стража у гроба, который не находит подтверждения у других евангелистов: «На другой день, который следует за пятницею, собрались первосвященники и фарисеи к Пилату и говорили: господин! Мы вспомнили, что обманщик тот, ещё будучи в живых, сказал: после трёх дней воскресну; итак прикажи охранять гроб до третьего дня, чтоб ученики Его, придя ночью не украли Его и не сказали народу: « воскрес из мёртвых»; и будет последний обман хуже первого.  Пилат же сказал им: имеете стражу; пойдите, охраняйте, как знаете.  Они пошли и поставили у гроба стражу, и приложили к камню печать» (Мф, 27, 62-66).
     Не вызывает сомнений тот факт, что данная цитата представляет собой позднюю вставку, предназначенную для лиц неиудейского вероисповедания.  Во-первых, заметим, что место захоронения Иисуса было тайной, о которой знали немногие.  Во-вторых и в главном, представляется невероятным, чтобы в субботу – день покоя и молитвы одни правоверные иудеи суетились по поводу организации стражи, а другие – выполняли работу по охране объекта.  Вспомним, что священники и фарисеи ставили Иисусу в вину исцеление больных  в субботу, а его ученикам то, что в субботу они срывали колосья, добывали зёрна и использовали их в пищу.  Впрочем, сами авторы данной цитаты видимо отдавали себе отчёт в неправдоподобности ситуации, поэтому слово «суббота» впрямую произнесено не было, а вместо него использовано словосочетание «день, который следует за пятницею». 
     Интересно посмотреть, как этот сюжет раскрывается в произведениях художников: одни авторы изображают в качестве стражников римских воинов, другие – иудеев, у третьих состав является комбинированным, т.е. из римских воинов и горожан.
     Что касается непосредственно даты смерти Иисуса, то чаще всего называют следующие даты: 7 апреля 30 г., 14 апреля 30 г., 23 марта 31 г., 3 апреля 33 г., 5 апреля 33 г.  Разумеется, что отправной точкой всех вычислений должно стать само событие: смерть наступила в пятницу (шестой день еврейской седмицы), в первый день Пасхи.  В свою очередь, начало Пасхи устанавливается не произвольно, а связано с заранее определёнными астрономическими явлениями.  Согласно лунно-солнечному израильскому календарю религиозный год открывается весенним месяцем нисан (авив), начало которого отмечается в первое новолуние после точки весеннего равноденствия.
     Представление Ватикана относительно даты смерти Иисуса Христа в том виде, который сформулирован в новое время, можно найти в Интернете на страницах Католической энциклопедии.  Здесь утверждается, что Христос был распят в пятницу 14 нисана по еврейскому календарю, или 7 апреля 30 года по юлианскому календарю.  Однако в этом утверждении скрывается ошибка или заблуждение, что можно доказать, обратившись к первоисточнику – еврейской Торе.  Знать язык оригинала не обязательно.  Для всех желающих государство Израиль учредило Электронную еврейскую энциклопедию, из которой можно почерпнуть необходимые сведения: «Песах (по-гречески и по-русски Пасха) – весенний праздник в честь исхода евреев из Египта, начинающийся 15 нисана и длящийся 7 дней в Эрец-Исраэль и 8 дней в странах диаспоры.  Словом «песах» в древности назывался годовалый агнец или козлёнок, приносящийся в жертву в канун этого праздника (14 нисана к вечеру)».  Получается, что данная цитата всё расставляет по своим местам: 14 нисана – это начало праздника опресноков и подготовка к главному празднику (Пасхе), который, в свою очередь, начинается 15 нисана.  И. Флавий объясняет, почему евреи выбрали именно эту дату: «…покинули они Египет в месяце нисан на 15 день после обновления Луны» (Иудейские древности).
     Следует также принять во внимание то обстоятельство, что в действующем у нас солнечном календаре смена суток происходит в полночь, в то время как в лунно-солнечном еврейском календаре начало суток отсчитывается сразу после захода солнца.  Это правило удобно применительно к южным странам с малым числом облачных дней в году, так как все наблюдатели фиксируют заход солнца одновременно, не пользуясь техническими средствами.  Значит, по еврейскому календарю все события, как-то: пасхальный ужин, взятие под стражу, суд синедриона, суд Пилата и казнь, происходили в шестой день еврейской недели 15 нисана.  В отличие от этого, христианский мир относит пасхальный ужин на четверг, а остальные события – на пятницу. 
     Современное государство Израиль очень бережно относится к своей истории и продолжает пользоваться тем же календарём, который использовали во времена Иисуса предки нынешних израильтян, что вызывает доверие к их хронологии.  В Интернете можно найти Конверторы дат – это программы, переводящие даты лунно-солнечного календаря в даты юлианского или григорианского календарей  с указанием числа и дня недели.  Например, можно воспользоваться русскоязычным сайтом Еврейский календарь и галахическое время, где отмечены все праздники в течение религиозного года.  Естественно, что нас интересует первый день Пасхи 15 нисана.  В Таблицу 1 сведены результаты анализа за шесть лет.
Таблица 1
                Еврейский календарь
(от сотворения мира) Юлианский календарь
(от Р.Х.)

15 нисана 3788 г.

28 марта 28 г., среда
15 нисана 3789 г. 15 апреля 29 г., понедельник
15 нисана 3790 г. 4 апреля 30 г., пятница
15 нисана 3791 г. 25 марта 31 г., среда
15 нисана 3792 г. 13 апреля 32 г., среда
15 нисана 3793 г. 2 апреля 33 г., воскресенье

     Сравнительный анализ данных по шести годам-претендентам показывает, что только 4 апреля 30 года первый день Пасхи выпадает на пятницу.  Это и есть дата смерти Иисуса Христа.  Аналогичные результаты дают и англоязычные Конверторы дат.  Полученный вывод относительно 4 апреля 30 года подтверждается еще одним астрономическим событием: известно, что пасхальный ужин начинается вечером первого дня полнолуния, так как по преданию исход евреев из Египта начался ночью,
и полная яркая луна была им в помощь.
     В Таблице 2 представлены даты полнолуний (по Гринвичу) за те же шесть лет, что и в Таблице 1.   
Таблица 2
          
 Год,               
месяц      28,
  март      29,
апрель      30,
апрель      31,
   март     32,
 апрель     33,
апрель
 
 Число
полнолуния
    27,6
    15,4
     4,3
    24,7
    12,6
     1,9
            
     Как видим, данные из Таблицы 2 полностью согласуются с данными из Таблицы 1, в частности, находит подтверждение правильность выбора даты 4 апреля 30 года.  Это значит, что Иисус и его ученики, выйдя ночью в Гефсиманский сад, могли наблюдать на небосклоне сформировавшуюся полную луну.
     Итак, окончательный вывод заключается в том, что Иисус Христос умер 4 апреля 30 года в возрасте 38 лет.


               
 
Глава 3. События после смерти Иисуса

     Галилейские женщины терпеливо ждали своего часа, чтобы завершить обряд погребения Иисуса.  Окончание субботы и наступления следующего дня недели происходило вечером.  Ясно, что надо было ждать рассвета.  «В первый же день недели, очень рано, неся приготовленные ароматы, пришли они к гробу, и вместе с ними некоторые другие; но нашли камень отваленным от гроба.  И, войдя, не нашли Тела Господа Иисуса» (Лк, 24, 1-3).
     В среде первых христиан возник спор относительно того, когда именно Яхве воскресил Иисуса.  Приводился довод в пользу воскресения в субботний день на том основании, что Иисус был богоугодным человеком и всей своей жизнью и деятельностью заслужил быть награждённым в самый важный и сокровенный для всех иудеев день, т.е. в субботу.  Победила, однако, та сторона в споре, которая утверждала, что тело Иисуса исчезло из гроба именно в первый день недели по еврейскому календарю, т.е. в воскресенье по нашему календарю.
     Заканчивается каждое из четырёх Евангелий описанием встречи воскресшего Христа со своими учениками.  Вызывает удивление то обстоятельство, что и здесь, как и при описании рождения Иисуса, мнения евангелистов существенно разошлись.  У Матфея одиннадцать учеников пришли в Галилею на гору согласно ранней предварительной договорённости с Иисусом, где встреча и состоялась.  У Марка встреча также произошла в Галилее, но не на горе, а где-то в помещении во время ужина.  «И так Господь после беседования с ними вознёсся на небо и воссел одесную Бога» (Мк, 16, 19).  У Луки эта первая и последняя встреча произошла в Иерусалиме, после чего Иисус вывел учеников в Вифанию, где и стал возноситься на небо.  В четвёртом Евангелии говорится о том, что воскресший Иисус несколько раз  встречался с учениками, а первый раз это произошло в Иерусалиме. 
     Часть расхождений между евангелистами может быть логически объяснена.  В самом деле, первые два Евангелия появились раньше, чем Евангелие от Луки и Евангелие от Иоанна, поэтому в них зафиксирована естественная тяга Иисуса и его учеников к родным местам в Галилее.  Два других автора провели коррекцию, исходя из понимания того, что для евреев Иерусалим был центром и светочем их мира, поэтому всякие действия, происходящие на периферии, вдали от святого города, умалялись по своему значению и не заслуживали серьёзного внимания.
     В книге Деяния святых апостолов, авторство которой христианская традиция приписывает евангелисту Луке, излагаются события, следующие за смертью Иисуса.  Оправившись от шока, вызванного гибелью Учителя, апостолы вскоре вновь развернули свою деятельность, проповедуя, что путь к спасению лежит через веру в Иисуса Христа.  Одновременно из числа последователей нового учения стали создаваться первые христианские общины.  «Все же верующие были вместе и имели всё общее.  И продавали имение и всякую собственность и разделяли всем, смотря по нужде каждого.  И каждый день единодушно пребывали в храме и, преломляя по домам хлеб, принимали пищу в веселии и простоте сердца, хваля Бога и находясь в любви у всего народа» (Деян, 3, 44-47).
     Судя по этой цитате, мораль первых христиан во многом совпадала с этическими нормами иудейской секты ессеев, возникшей во втором веке до нашей эры.  Для доказательства приведём некоторые выдержки из книги И. Флавия «Иудейская война».   «Они (ессеи) презирают богатство, и достойно удивления у них общность имущества, ибо среди них нет ни одного, который был бы богаче другого.  По существующему у них правилу, всякий, присоединяющийся к секте, должен уступать своё состояние общине; а потому у них нигде нельзя видеть ни крайней нужды, ни блестящего богатства – все как братья владеют общим состоянием, образующимся от соединения в одно целое отдельных имуществ каждого из них».
     Далее И. Флавий отмечает, что всякого претендента на место в секте ожидали несколько лет испытаний на воздержанность, самообладание и силу духа.  «И лишь тогда, когда он и в этом отношении оказывался достойным, его принимают в братство. Однако, прежде чем он начнёт участвовать в общих трапезах, он даёт своим собратьям страшную клятву в том, что он будет почитать Бога, исполнять свои обязанности по отношению к людям, никому – ни по собственному побуждению, ни по приказанию – не причинять зла, ненавидеть всегда несправедливых и защищать правых; затем, что он должен хранить верность каждому человеку, и в особенности правительству, так как всякая власть исходит от Бога.  Дальше он должен клясться, что если он будет пользоваться властью, то никогда не будет превышать её, не будет стремиться затмевать своих подчинённых ни одеждой, ни блеском украшений.  Дальше, он вменяет себе в обязанность говорить всегда правду и разоблачать лжецов, содержать в чистоте руки от воровства и совесть от нечестной наживы».
     Как видим, христианские нормы и моральные ценности возникли не на пустом месте: христианам было с кого брать пример.  Вместе с тем, первые христиане внешне и по образу жизни почти не отличались от других иудеев: не жили обособленно от других, не носили белые одежды, посещали Храм в притворе Соломоновом, создавали семьи и воспитывали детей.  Они не допускали и мысли о многобожии, верили в единого Бога, а Иисуса почитали за мученика и Великого пророка.  Представление об Иисусе, как о сущности, равновеликой Богу, сформировалось позднее, во втором веке в греко-римской культурной среде.
     За исключением малочисленной секты саддукеев, большинство израильтян верило в бессмертие души и в её способность к многократному земному воплощению.  Верил в это и Иисус.  Подтверждение тому можно найти в его словах, сказанных Петру, Иакову и Иоанну после окончания эпизода преображения на горе Фавор: «И когда сходили они с горы, Иисус запретил им, говоря: никому не сказывайте о сем видении, доколе Сын Человеческий не воскреснет из мёртвых.  И спросили Его ученики Его: как же книжники говорят, что Илии надлежит придти прежде?  Иисус сказал им в ответ: правда, Илия должен придти прежде и устроить всё; но говорю вам, что Илия уже пришёл, и не узнали его, а поступили с ним, как хотели; так и Сын Человеческий пострадает от них.  Тогда ученики поняли, что Он говорил им об Иоанне Крестителе» (Мф, 17, 9-13).
     Первые христиане-иудеи верили во второе пришествие Христа, так как эта вера не вступала в противоречие с философией иудаизма.  По их мнению, Христос в новом воплощении будет иметь все признаки настоящего Мессии, т.е. придёт в силе, власти и славе, а верующих в него ожидает хорошая награда.
      В ожидании скорого второго пришествия Христа общины его имени укреплялись численно и организационно: стала складываться церковная структура, появились начальствующие лица.  Между тем, иерусалимское духовенство с негодованием констатировало, что на их религиозной площадке появилась конкурирующая команда, играющая по своим правилам и оттягивающая на себя часть денежных средств, которые по всем понятиям должны были поступать в храмовую кассу.  Особенно возмущало то, что Пётр и другие апостолы при каждом удобном случае публично возлагали на священнический класс вину за гибель Иисуса.  Такое не могло продолжаться долго.  Окончательное и необратимое размежевание двух течений в иудаизме (традиционного и христианского) произошло после убиения камнями Стефана, совершённого иудеями при подстрекательстве духовенства.  По существу это был сигнал к масштабному и повсеместному преследованию христиан.  «В те дни произошло великое гонение на церковь в Иерусалиме; и все, кроме Апостолов, рассеялись по разным местам Иудеи и Самарии» (Деян, 8, 1).  Теперь последователи Христа становились гонимой сектой, члены которой, открыто отстаивая свои убеждения, рисковали своим благополучием и жизнью.
     Сам собой напрашивался вывод о необходимости переноса христианской проповеди за пределы Иудеи на территории проживания диаспоры, где плотность еврейского населения была сравнительно небольшой и где можно было рассчитывать на защиту римских властей: «Между тем рассеявшиеся от гонения, бывшего после Стефана, пришли до Финикии и Кипра и Антиохии, никому не проповедуя Слово, кроме Иудеев» (Деян, 11, 19).  Таким образом, несмотря на географические расширения, первые христианские проповедники, верные завету своего Учителя, адресовались исключительно к иудеям.  Однако со временем это ограничение было решено снять: главные идеологи и архитекторы новой религии пришли к заключению, что более полезной окажется ситуация, при которой христианские идеи будут активно внедряться в сознание народов Европы и остального мира, в то время как большинство евреев сохранит верность закону Моисея.
     Показательна в этом смысле эволюция взглядов апостола Петра, как это отражено в Деяниях.  Однажды, будучи голодным и находясь на крыше дома в ожидании приготовления пищи, Пётр впал в состояние, возможно близкое к голодному обмороку. «Между тем, как приготовляли, он пришёл в исступление и видит отверстое небо и сходящий к нему некоторый сосуд, как бы большое полотно, привязанное за четыре угла и опускаемое на землю; в нём находились всякие четвероногие земные, звери, пресмыкающиеся и птицы небесные. И был глас к нему: встань, Пётр, заколи и ешь.  Но Пётр сказал: нет, Господи, я никогда не ел ничего скверного или нечистого.  Тогда в другой раз был глас к нему: что Бог очистил, того ты не почитай нечистым.  Это было трижды; и сосуд опять поднялся на небо» (Деян, 10, 10-16).  Позднее, комментируя в кругу единомышленников происшедшее с ним, Пётр сформулировал следующий тезис: «Вы знаете, что Иудею возбраняется сообщаться с иноплеменником, но мне Бог открыл, чтобы я не почитал ни одного человека скверным или нечистым» (Деян, 10, 28).  Итак, через несколько лет после гибели Учителя главный его ученик смог преодолеть «комплекс богоизбранности»  и признать, что язычники не так уж плохи, хотя до евреев им конечно далеко (образ малопривлекательной еды).   Не подлежит сомнению, что решение нести Слово язычникам давалось первым апостолам нелегко: ведь при жизни Иисуса они обходили стороной даже «город Самарянский», считая его гнездом язычества. Тем не менее,  формальное положительное решение было принято, поскольку процесс в этом направлении развивался стихийно и без их одобрения.
     Заметим, что интересная и труднообъяснимая загадка связана с самим именем главного апостола христианства.  Как известно, Симон сын Ионин получил от Иисуса имя Кифа, что значит камень.  Почему и с какого момента собственное имя вопреки всем традициям получило греческий перевод Пётр при том, что Иисус никогда не называл так своего ученика?   Можно предположить, что перевод имени с еврейского языка на греческий в целях удобства был выполнен после окончательного и бесповоротного решения о том, что евреи сохраняют свою традиционную веру, а евангелизации подлежат остальные народы Римской империи, в которой греческий язык был самым распространённым.  Что касается того, почему греческому переводу подверглось только имя Кифа, то это, несомненно, связано с той исключительной ролью, которую отводили Петру строители новой церкви.
     Другой не менее интересный и поучительный пример являет собой апостол Павел и его миссионерская деятельность.  Также, как и в случае с Петром, коренная перемена умонастроений молодого Савла (он же – будущий апостол Павел) произошла под влиянием голоса с неба на пути из Иерусалима в Дамаск, куда он шёл с полномочиями от первосвященника, чтобы, связав, проводить в Иерусалим на истязание тех мужчин и женщин, которые приняли учение Иисуса.
     Составители Деяний понимали, что голос с неба, который слышал только Савл, но не слышали его спутники, вряд ли будет достаточно авторитетным источником информации.  Логика требовала, чтобы пылкий молодой человек получил наставление и благословение от умудрённых опытом апостолов первой волны. И об этом есть соответствующие строки в Деяниях: «Савл прибыл в Иерусалим и старался пристать к ученикам; но все боялись его, не веря, что он ученик.  Варнава же, взяв его, пришёл к Апостолам и рассказал им, как на пути он видел Господа, и что говорил ему Господь, и как он в Дамаске смело проповедовал во имя Иисуса.  И пребывал он с ними, входя и исходя, в Иерусалиме, и смело проповедовал во имя Господа Иисуса» (Деян, 9, 26-28).
     Однако, содержание вышеприведённой цитаты опровергает сам Павел в своём Послании к Галатам.    Здесь в первой главе Павел пишет, что после небесного призыва на пути в Дамаск «… я не стал тогда же советоваться с плотью и кровью, и не пошёл к предшествовавшим мне Апостолам, а пошёл в Аравию, и опять возвратился в Дамаск.  Потом, спустя три года, ходил я в Иерусалим видеться с Петром и пробыл у него дней пятнадцать.  Другого же из Апостолов я не видел никого, кроме Иакова брата Господня» (Гал, 1, 16-19).
     В целом на основе анализа новозаветных текстов сделать можно вывод о том, что Павел проявляет и позиционирует себя в качестве самодостаточной личности, выполняющей эксклюзивную божественную миссию и потому не склонной искать поддержки у земных авторитетов, или советоваться с ними.  В жизни и получилось так, что именно Павлу, а не первоапостолам, выпала честь и судьба в наибольшей мере заложить идеологические основы христианства, совмещая устную проповедь на местах с апостольскими посланиями.
     Между тем, в самой Иудее репрессии против христиан продолжались.  «В то время царь Ирод поднял руки на некоторых принадлежащих церкви, чтобы сделать им зло, и убил Иакова, брата Иоаннова, мечом» (Деян. 12, 1-2).  В этой цитате речь идёт об убийстве Иакова Зеведеева – одном из самых приближённых к Иисусу учеников.  Что касается личности того, кто назван «царь Ирод», то читатели остаются в недоумении, поскольку непонятно, откуда взялся этот персонаж и как он соотносится с другими евангельскими персонажами по имени Ирод.  Решить эту задачу трудно без обращения к историческим трудам И. Флавия.
     Мы уже знаем о самом главном Ироде, а именно, об Ироде Великом, умершем в 4 г. до н.э.  Вторым по счёту следует Ирод-четверовластник.  На самом деле – это Антипа, сын Ирода Великого, получивший от Октавиана Августа вместе с титулом тетрарха в управление Галилею и Перею.  Согласно русской традиции его следовало бы величать Антипой Иродовичем.  В евангельских повествованиях ему ставится в вину убийство Иоанна Предтечи.
     Тот, кого в Деяниях называют «царь Ирод», в еврейской истории известен как Агриппа Первый.  Он – внук Ирода Великого и сын Аристобула, казнённого вместе с братом Александром по обвинению в заговоре.  Значит, он мог бы называться Агриппой Аристобуловичем.  Получилось так, что благодаря некоторому счастливому стечению обстоятельств Агриппа сделал блестящую карьеру.  Вначале ему пошло на пользу личное знакомство с Гаем Калигулой и, когда последний после смерти Тиберия в 37 г. стал императором, то пожаловал Агриппе титул царя и передал во владение тетрархию Филиппа, который к этому времени умер.  Спустя два года Калигула отправил в ссылку в Испанию тетрарха Антипу и присоединил к царству Агриппы Галилею и Перею.  В 41 г. Гай Калигула был убит, и в Риме схлестнулись интересы могущественных сил, желающих видеть на императорском троне своего человека.  Как раз в это самое время в столице находился Агриппа, который в роли посредника сумел убедить сенат избежать кровопролития и объявить императором Клавдия.  Естественно, что Клавдий не остался в долгу и включил в царство Агриппы дополнительно Иудею и Самарию.  В итоге, Агриппа до самой своей смерти в 44 г. оставался владыкой территории, над которой ранее царствовал его дед Ирод Великий.
     По поводу смерти Агриппы Первого, произошедшей в Кесарии Приморской, в Деяниях записано следующее: «В назначенный день Ирод, одевшись в царскую одежду, сел на возвышенном месте и говорил к ним; и народ восклицал: это голос Бога, а не человека.  Но вдруг Ангел Господень поразил его за то, что он не воздал славы Богу; и он, быв изъеден червями, умер» (Деян, 12, 21-22).  О том, как преждевременно и внезапно оборвалось царствование Агриппы, есть соответствующее описание у  Флавия.  Историк сообщает, что царь прибыл в Кесарию по случаю праздника, устроенного в честь императора Клавдия, но внезапно почувствовал сильную боль и был перенесён во дворец.  «Затем, промучившись ещё пять дней страшными болями в желудке, царь умер в возрасте пятидесяти четырёх лет, на седьмом году своего правления» (И. Флавий. Иудейские древности).
     Сравнение двух вышеприведённых текстов позволяет сделать вывод о том, что составители Деяний выбрали для иудейского царя мучительную и позорную смерть, возможно, в качестве справедливого, по их мнению, возмездия за гонения на христиан.  На самом деле они позаимствовали у И. Флавия описание болезни и смерти Ирода Великого, который, дожив почти до 70 лет, к концу жизни в результате физических и психических недугов превратился в развалину.  В частности, по описанию историка в нижней части живота у Ирода образовалась язва, которая плодила червей.  Что касается Агриппы, то его смертельная болезнь носила все признаки отравления.  По этому поводу в Электронной еврейской энциклопедии даже высказывается предположение о причастности к этому отравлению римских властей.  Ну, это вряд ли. 
Клавдий полностью доверял Агриппе, заключив с ним клятвенный союз, подобно тому, как Октавиан Август полностью доверял Ироду Великому.
     Закончив вынужденное отступление, возвращаемся к главному персонажу Деяний – апостолу Павлу.  Воспитание и полученное Павлом образование сделали его идеально подготовленным для выполнения возложенной на него миссии: будучи римлянином по гражданству, родившийся в малоазийском городе Тарс, Павел сложился, как иудей фарисейского толка по вере, выдающийся знаток и толкователь священных еврейских книг.  Благодаря такому жизненному пути, с жителями Палестины он свободно общался на их родном языке, с римскими начальниками – по-латыни, а с культурными обитателями Римского государства -  по-гречески.
     Существует установившееся мнение, что Павел – апостол язычников, однако такое утверждение верно лишь в том смысле, что свою апостольскую миссию он выполнял, как правило, вне территории Иудеи, в странах с преимущественно языческим населением.  Внимательное прочтение Деяний показывает, что со своими проповедями он выступал в еврейской среде, в синагогах, что представляется вполне естественным: в такой подготовленной аудитории не надо было объяснять, кто такие Моисей, Илия, Давид и другие персонажи Торы и пророческих книг.  В Деяниях описывается лишь единственный случай, когда Павел вышел на неподготовленных языческих слушателей: афинские философы стоической школы попросили ознакомить их с основами его учения.  И вот результат: «Услышавши о воскресении мертвых, одни насмехались, а другие говорили: об этом послушаем тебя в другое время» (Деян, 17, 32).
     Среди посетителей синагог встречались люди, которые давно потеряли связь с исторической родиной, забыли или плохо знали родной язык и потому использовали греческий язык в качестве языка межнационального и культурного общения.  Эта часть еврейской общины чаще всего оказывалась более других восприимчивой к новым идеям.  Таким образом, выступая в синагогах, Павел, будучи ярким оратором и полемистом, увлекал своей проповедью часть слушателей, которые и становились его единомышленниками.  В свою очередь, уверовавшие во Христа иудеи вовлекали в свой круг домочадцев и других родственников.  В итоге сформировалась своеобразная религиозная ячейка, которую Павел называл «домашней церковью».  Последняя со временем стала пополняться свободными слугами и даже рабами после того, как Павел, преодолевая сопротивление других апостолов, настоял на отмене обрезания для этой категории лиц, что открыло дорогу к христианизации подготовленным язычникам.  По существу «домашние церкви» образовали в определённом смысле центры кристаллизации будущей мировой религии.  Именно такие центры и посещал Павел в своих миссионерских путешествиях по городам Малой Азии и Греции, наставляя и укрепляя веру первых христиан.
     В основу своих евангельских проповедей Павел положил следующие принципы:
1. Иисус – первый среди иудеев Сын Божий, исполненный Духа Святого, и «первородный между многими братиями» (Рим, 8, 29), которому Яхве определил роль жертвенного агнца, т.е. тот, «которого Бог предложил в жертву умилостивления» (Рим, 3, 25).
2. Иисус воскрес из мёртвых, поскольку «если Христос не воскрес, то проповедь наша тщетна, тщетна и вера наша» (1Кор, 15, 14).
3. Путь к спасению лежит через веру в Иисуса Христа.  Принявший такую веру как бы заново рождается в Духе.
4. «Все, водимые Духом Божиим, суть сыны Божии» (Рим, 8, 14).               
     Согласно учению Павла верующий в Иисуса Христа, «оправдавшись верою», через дар благодати может обрести Святого Духа.  «Сей самый Дух свидетельствует духу нашему, что мы – дети Божии.  А если дети, то и наследники, наследники Божии, сонаследники же Христу, если с Ним страдаем, чтобы с Ним прославиться» (Рим, 8, 16-17).  Таким образом, Павел верил в то, что статус «сына Божия» не есть привилегия исключительно Иисуса, но и всех, обретших Святого Духа.  Отличие только в том, что Иисус – первенец, «первородный между многими братиями», т.е. старший брат, которому по праву первородства даётся значительно больше, чем братьям младшим.
     Интересно заметить, что учение Павла в некоторых позициях с точностью до терминологии совпадает с известными современными эзотерическими учениями.  В самом деле, Святой Дух – это ничто иное, как энергия. Обретение Святого духа – это накопление такого количества внутренней энергии, при которым возможны феномены, характерные для богочеловека.  Духовно продвинутый человек, избравший целью своей жизни накопление внутренней энергии, после достижения поставленной цели получает возможность программировать своё новое воплощение после смерти.  Другие люди с необходимым ресурсом энергии способны покидать земные пределы, не оставляя своих останков (аналог вознесения на небо), и обретают возможности путешествовать в иных мирах, сохраняя присущее человеку осознание.  Читатели книг Карлоса Кастанеды уже догадались, что в последнем случае речь идёт об учении дона Хуана.
     Результативная работа Павла на поприще евангелизации вызывала гнев и возмущение среди тех евреев диаспоры, которые сохранили верность Моисеевой вере.  В Иерусалим на имя первосвященника посыпались жалобы на раскольническую деятельность Павла.  В Деяниях зафиксированы случаи, когда агрессивно настроенные оппоненты готовы были убить Павла за его убеждения.  Например, в город Листра «из Антиохии и Иконии пришли некоторые Иудеи и, когда Апостолы смело проповедовали,  убедили народ отстать от них, говоря: они не говорят ничего истинного, а всё лгут.  И, возмутив народ, побили Павла камнями и вытащили за город, почитая его умершим.  Когда же ученики собрались около него, он встал и пошёл в город, а на другой день удалился с Варнавою в Дервию» (Деян, 14, 19-20).
     В целом, складывалась довольно парадоксальная ситуация: в то время как одни иудеи неистово преследовали христиан, другие иудеи успешно возглавили и осуществляли строительство Христовой церкви, чтобы, по выражению Павла, «во имя Его покорять вере все народы» (Рим, 1, 5).
     Времена нелёгких испытаний начались для Павла после прибытия в Иерусалим.  Здесь находящиеся в Храме иудеи из провинции Асия, что в западной части Малой Азии, опознали Павла и возмутили весь народ.  От смертельной расправы его спасли римские воины, вытащившие избиваемого Павла из толпы и препроводившие его в крепость для дальнейшего расследования.  Решающим фактором спасения Павла стало его заявление представителям римской администрации о том, что он является римским гражданином.  Статус римского гражданина давал человеку немалые преимущества.  В частности, действовал закон Юлия Цезаря о публичном  насилии, содержащий такой пункт: «Всякий, кто, обладая военной или гражданской властью, нарушит право обжалования и убьёт, станет бичевать римского гражданина или прикажет сделать такое, или наденет ему что-либо на шею, чтобы подвергнуть пытке, несёт ответственность по закону Юлия о публичном насилии».  Кроме того, даже приговорённый к смерти римский гражданин не подвергался такому унизительному и мучительному виду казни, как распятие.
     Теперь дальнейшую судьбу Павла должны были решать представители римской власти, поскольку после смерти Агриппы Первого Иудея снова превратилась в наместничество.  Под охраной римских воинов в ночное время, чтобы избежать нападения израильтян, Павел был переправлен из Иерусалима в Кесарию, где находилась постоянная резиденция правителя Феликса.  Марк Антоний Феликс был иудейским наместником с 52 по 60 гг.  Будучи назначенным на эту должность Клавдием, он некоторое время сохранял её и при императоре Нероне.
     На судебном заседании со стороны обвинения присутствовали лица из числа  высшего духовенства, которые обрисовали Павла «язвою общества, возбудителем мятежа между Иудеями, живущими по вселенной, и представителем Назарейской ереси» (Деян, 24, 5).  Поскольку Павел защищал себя активно и убедительно, то Феликс принял уклончивое решение: оставить подсудимого как бы под домашним арестом, не запрещая родственникам и друзьям навещать его и оказывать ему услуги.  Тем самым Феликс, во-первых, обеспечивал безопасность римского гражданина, а, во-вторых, изолировал источник смуты и общественного напряжения.
     Через два года Феликса сменил Порций Фест (правил с 60 по 62 гг.). По этому случаю духовные лидеры Израиля обратились к новому правителю с просьбой повторно рассмотреть дело Павла, для чего переправить его из Кесарии в Иерусалим.  Замысел заключался в том, чтобы убить Павла по дороге в процессе транспортировки.
Однако и Павел всё хорошо продумал и пришёл к выводу, что без надёжной римской охраны иудеи не дадут ему долго прожить.  Поэтому он заявил Фесту, что намерен воспользоваться привилегией римского гражданина и просить суда над собой лично у кесаря, т.е. у императора Нерона.  Римский начальник не возражал, хотя у него сразу же возникли трудности: необходимо было составить сопроводительное письмо с перечнем обвинений против Павла.  Естественно, что внутриконфессионные споры, в которых Павел и некоторые другие иудеи утверждали, что некий Иисус из Назарета воскрес из мертвых, в то время как большинство других иудеев решительно это отрицали, не затрагивали государственные интересы Рима, и поводом для обвинений быть не могли.
     Ничего обвинительного против Павла не высказал и царь Агриппа Второй, прибывший в Кесарию, чтобы поздравить Феста со вступлением в должность.  Агриппа Второй был сыном Агриппы Первого, и ему пожаловали титул царя, хотя царём Иудеи он никогда  не был, и в его небольших владениях жили преимущественно язычники.  Тем не менее, Клавдий поручил ему надзор за Иерусалимским храмом с правом снимать и назначать первосвященника.  Агриппа поддерживал союзнические отношения с Римом, и к экспансии христианства относился нейтрально.
     Читатели Деяний так и не узнают, с какими обвинениями Павел был доставлен в Рим, где поселился в гостинице под охраной одного воина.  «И жил Павел целых два года на собственном иждивении и принимал всех, приходящих к нему, проповедуя Царство Божие и уча о Господе Иисусе Христе со всяким дерзновением невозбранно» (Деян, 28, 30-31).      
     Приведённой выше цитатой заканчиваются Деяния святых апостолов, что позволяет сделать вывод о том, что Павел умер в Риме в 62 г., причём последние четыре года (два в Кесарии при Феликсе и два года в Риме) он был фактически лишён свободы передвижения.  Почему за целых два года проживания в Риме никто из властей Павлом не заинтересовался?  Логично предположить, что какая-то часть этого времени была потрачена на запрос в архив города Тарс (провинция Киликия) для проверки римского гражданства Павла: по свидетельству историка Светония со времён Клавдия действовал закон, согласно которому всякому, кто ложно выдавал себя за римского гражданина, отрубали голову на Эсквилинском поле.  В целом, вряд ли был опасен для властей человек с такими убеждениями: «нет власти не от Бога», «существующие власти от Бога установлены», «начальник есть слуга Божий тебе» (см. Послание к Римлянам). 
     Апостол был серьёзно и хронически болен.  «Дано мне жало в плоть» – так метафорически описывал он состояние своего здоровья во Втором послании к Коринфянам.  Получается, что Павел закончил своё земное существование, так и не дождавшись суда у кесаря.  Позднее биография Павла была дополнена легендой о его казни через обезглавливание в 64 г. (по другой версии – в 67 или 68 гг.), так как церковникам не понравилось, что составители Деяний закончили повествование о Павле в связи с его естественной смертью.
     В то время как ученики и последователи Павла и после его смерти создавали новые христианские общины, сам иудейский мир вступил в эпоху сильнейших потрясений. В 66 г. в Иудее вспыхнуло антиримское восстание, поводом к которому послужила ненасытная алчность и жестокость римского наместника Гессия Флора.  Началу войны предшествовало кровопролитное гражданское противостояние: первосвященники и знатные иудеи выступали против войны с римлянами, понимая бесперспективность этого мероприятия и призывая народ сначала обжаловать действия Гессия Флора у императора, однако партия войны была более многочисленна и идти на компромиссы не желала.  Тогда знать обратилась за помощью к царю Агриппе Второму с просьбой прислать войска для усмирения мятежников. Просьба была удовлетворена, и в Иерусалим направились три тысячи всадников.  Между тем мятежники убили первосвященника и многих его сторонников, а также расправились с римским гарнизоном в Иерусалиме, и это несмотря на то, что была достигнута договорённость о том, что римские воины добровольно сложат оружие в обмен на гарантии личной безопасности.  Иосиф Флавий так прокомментировал происшедшее: «Для римлян этот урон был незначителен: они потеряли лишь ничтожную часть огромной, могущественной армии.  Для иудеев же это явилось как бы началом собственной гибели; они сознавали, что теперь дан бесповоротный повод войне и что их город запятнан таким постыдным делом, за которое, помимо мщения римлян, нужно ожидать кары небесной» (Иудейская война).
     Израильское общество того времени было насыщено пассионариями, готовыми жертвовать своей жизнью для достижения поставленных целей, поэтому на первом этапе войны римляне и их союзники потерпели ряд чувствительных и унизительных поражений.  В 67 г. Нерон назначил Веспасиана Флавия командующим всеми римскими и союзными силами в войне против восставших.  Тит Флавий почти сразу присоединился к отцу в должности войскового трибуна.  После того, как Веспасиан овладел несколькими хорошо укреплёнными городами, последовала пауза в военных действиях, объясняемая неопределённой ситуацией в Риме после смерти Нерона в 68 г.
Императоры-временщики Гальба, Отон, Вителий сменяли друг, не в силах удержать власть.  Однако возникшая пауза в римско-израильском противостоянии не принесла облегчения жителям Палестины: с новой силой возобновилась ожесточённая схватка между сторонниками различных иудейских  лидеров за безоговорочное доминирование.  Основными жертвами этой междоусобицы становились мирные жители.
     В конце 69 г., опираясь на поддержку легионов, императорский трон занял Веспасиан Флавий, который поручил Титу вернуть Иудею в состав Римского государства.  Накануне Пасхи 70 г. Тит с войсками подошёл к Иерусалиму и приступил к его осаде.  Трагическое положение осаждённых усугублялось ещё тем, что в столицу для празднования Пасхи, начало которой приходилось на 12 апреля по юлианскому календарю, прибыли по традиции сотни тысяч паломников.  Вожди мятежников отказались выпустить их из города, поэтому из-за нехватки еды и питья, а также вспышки чумы многие тысячи человек лишились жизни.
     После того, как нападавшие разрушили две стены вокруг города и приготовились к штурму третьей оставшейся стены, Тит с помощью И. Флавия, который выполнял при нём функции переводчика и советника, обратился к осаждённым с призывом прекратить бессмысленное сопротивление и сохранить, тем самым, свою жизнь и спасти от разрушения город и Храм.  Хотя многие жители Иерусалима готовы были принять это предложение, враги римлян (зелоты) предпочитали умереть, но не сдаваться; Храм стал для них только крепостью, которую римлянам ещё предстояло завоевать.  После пятимесячной осады войска Тита,  понеся значительные потери, пошли на решительный штурм.  Город и Храм были сожжены и разграблены победителями, множество людей нашли здесь свою смерть.  Фактически Иерусалим перестал существовать, его стены и остатки Храма сравняли с землёй.  В сохранности оставили только три башни в качестве назидания потомкам.
     Согласно И. Флавию, Храм был разрушен 10 числа месяца ав, т.е. 3 августа 70 г. по юлианскому календарю.  Позднее авторы Талмуда откорректировали свидетельство
 Флавия и перенесли это печальное событие на 9 число месяца ав.  После окончания имевших место событий стали появляться сообщения о том, что сожжение Храма произошло якобы по приказу и даже при непосредственном участии Тита Флавия. Однако на этот счёт есть ещё одно свидетельство Флавия, который в это время находился рядом с Титом и  который утверждает, что Титу «было крайне важно сохранить для себя город, а для города Храм» (Иудейская война).  У римского полководца не было намерения уничтожать известное всему миру великолепное храмовое творение и тем самым поставить своё имя в один ряд с именем Герострата, спалившего храм Артемиды Эфесской.  По своим убеждениям Тит был, как бы сейчас сказали, государственником, или державником, для которого Иудея была частью единой страны и потому выдающееся храмовое сооружение рассматривалось им как предмет гордости жителей всей империи, а не только иудеев. В пользу этого утверждения говорит и тот факт, что пожертвования на нужды Храма принимались как от евреев, так и от всех желающих.  Вместе с тем, лицам неиудейского вероисповедания категорически запрещалось посещение святилища, о чём предупреждали надписи на ограде, сделанные на латинском и греческом языках.  И эти предупреждения не были пустой угрозой: первосвященникам удалось добиться от Рима права убивать всякого иноверца, осквернившего святилище своим вторжением.  Более того, храмовая стража имела право на убийство даже римского гражданина без следствия и суда.  Чтобы «отработать» такую важную уступку со стороны римских властей, священники, со своей стороны, обязаны были регулярно приносить жертвы за римский народ и лично за императора.   
     Итогом Первой иудейской войны стала национальная катастрофа: страна была разрушена и разорена на десятки лет вперёд.  Отдельные отрасли экономики в принципе не могли больше возродиться.  Прежде всего, это относится к такому сектору экономики, как паломничество и обслуживание верующих, посещающих Храм.  На этом поприще трудилась почти половина населения, обеспечивая выращивание жертвенных животных и птиц, создание нормальных бытовых условий (ночлег, кошерное питание и т.п.) для миллионов иудеев в дни паломнических праздников и в будние дни.  Во все дни недели, кроме субботы, в Храме приносились жертвы утром и вечером.  Таким образом, сотни тысяч людей (в том числе священников и левитов) в одночасье потеряли средства к существованию и в своей массе устремились из разорённой страны в другие, более благополучные части Римской империи.
     Этот антиисход отрицательно отразился на положении христиан.  Как известно, в самой Иудее в отличие от стран диаспоры христианская община была крайне малочисленной и находилась в подполье.  Это своё враждебное отношение к христианам новые переселенцы перенесли на места своего пребывания: христиане, как носители чуждой идеологии, изгонялись из синагог, в которых со времён апостола Павла они имели право находиться вместе с другими верующими.  Теперь применительно к христианам стали разыгрываться сцены, подобные тем, которые пережил апостол Павел в Листре и в Иерусалиме.
     Между тем положение самих евреев в Римской империи значительно ухудшилось, когда к власти пришёл император Домициан Флавий (правил с 81 по 96 гг.). Последний потребовал от евреев вносить в императорскую казну те денежные средства, которые ранее направлялись в Иерусалим в виде храмовых пожертвований, а именно, по две драхмы ежегодно.   По существу, это был дополнительный налог по признаку национальной принадлежности.  Когда евреи справедливо возмутились и отказались платить, свирепый правитель Домициан ответил смертными казнями.  Хотя репрессии затронули в основном еврейские общины традиционного иудейского вероисповедания, однако «под раздачу» попали также и те евреи, которые к этому времени считали себя членами христианских общин.  Светоний так излагает этот аспект правления Домициана: «С особой суровостью по сравнению с другими взыскивался иудейский налог: им облагались и те, кто откровенно вёл иудейский образ жизни, и те, кто скрывал своё происхождение, уклоняясь от наложенной на это племя дани.  Я помню, как в ранней юности при мне в многолюдном судилище прокуратор осматривал девяностолетнего старика, не обрезан ли он».  Заметим, что в этой цитате слово «прокуратор» означает должностное лицо, отвечающее за сбор и поступление налогов в тех провинциях, которые подчинялись не сенату, а непосредственно императору.
     Хотя христианские общины организационно и финансово укреплялись, однако они не могли сравниться с численностью, сплочённостью и финансовой мощью еврейских общин, проживающих с христианами на тех же территориях.  Лидеры еврейских общин всячески старались представить христиан возмутителями спокойствия и мятежными элементами при том, что сами христиане в то время вели себя тихо: к разгрому языческих храмов не призывали, с властями не конфликтовали, т.е. их поведение никак не могло попасть в поле зрения римской администрации. Однако, и апостол Павел с точки зрения властей ничего предосудительного не совершал но, тем не менее, по крайней мере, дважды он был на грани жизни и смерти по вине иудеев.
     Римские власти также вынуждены были рассматривать «дела» христиан после анонимных доносов.  С этим явлением столкнулся, в частности, Плиний Младший (полное имя Гай Плиний Цецилий Секунд), будучи в 111…113 гг. при императоре Траяне легатом  в провинции Вифиния и Понт.  В связи с этим он обратился к императору с письмом-просьбой дать совет относительно того, как поступать с теми лицами, которых анонимные обвинители именуют христианами.  Со своей стороны Плиний вызывал обвиняемых на допрос и подвергал их такому испытанию: тех, кто злословил Христа и соглашался курить ладан изображениям римских богов и императора, он немедленно отпускал; тех же, кто отказывался это делать, он задерживал, и, по его мнению, их следовало либо казнить, либо направлять в Рим при наличии римского гражданства.  Поскольку уверенности в правильности своих действий не было, то, как пишет автор императору, «я отложил расследование и прибегнул к твоему совету». 
     Ответ императора Плинию оказался кратким и потому заслуживающим полного изложения: «Ты действовал, мой Секунд, как должно, при разборе тех дел, о которых тебе донесли как о христианах.  В самом деле, нельзя установить ничего обобщающего, что имело бы определённую форму.  Разыскивать их не надо; если тебе донесут и они будут уличены, их следует наказывать; к тем, однако, кто станет отрицать, что он христианин, и докажет это делом, то есть молитвой нашим богам, то какое бы ни тяготело над ним подозрение в прошлом, он ввиду раскаяния получит прощение.  Доносы, поданные без подписи, не должны иметь места ни в каком уголовном деле.  Это очень дурной пример и не в духе нашего века».
     Как видим, Траян довольно деликатно даёт понять, что, хотя он не осуждает административное рвение своего подчинённого, но, тем не менее, он решительно высказывается за то, чтобы анонимные доносы не принимались к рассмотрению вообще и указанные в них лица не разыскивались, если ничего криминального они не совершали.  В силу своего высокого положения Траян понимал, что доносы весьма часто используются для устранения конкурентов.  Кроме того, в империи проживали миллионы евреев.  Что произойдёт, если к ним применять «тест Плиния»?  Ведь, с одной стороны, подозреваемые будут хулить Христа, а, с другой стороны, под угрозой смерти откажутся поклоняться языческим богам и изображению императора.  Не казнить же их всех?!
     Ко времени правления императора Траяна относится историческое событие, получившее название Вторая иудейская война (115…117 гг.).  В 115 г. римская армия под личным командованием императора втянулась в войну против Парфянского царства – постоянного и наиболее могущественного соперника Рима в геополитическом противостоянии.  В это же самое время в тылу римской армии вспыхнуло иудейское восстание, затронувшее значительные территории вне исторических границ существования еврейского этноса.  В своих расчётах восставшие исходили из предположения, что Риму будет трудно выиграть войну на два фронта, вследствие чего часть восточных римских провинций будет потеряна, и иудеи восстановят свою государственность.
     Крупный очаг восстания находился в Месопотамии (территория современного Ирака), где евреи выступили единым фронтом с парфянами против римлян.  Линия восстания проходила также через африканскую провинцию Киринаика (территория современной Ливии), Египет, Кипр, малоазийские провинции Киликия, Капподокия, Галатия.  Со стороны мятежников война носила жестокий религиозный характер: на захваченных территориях беспощадно истреблялись все гои (неевреи), разрушались языческие храмы и другие символы греко-римского мира. 
     Дион Кассий (155…235 гг.) – римский государственный деятель (сенатор, дважды консул) и историк оставил записи об этой войне: «…евреи Кириены начали уничтожать греков и римлян.  Некоторых из них они бросали на растерзание диким зверям, а других заставляли вести поединок друг с другом (наподобие гладиаторов). Таким образом погибли в общей сложности 220 тысяч человек.  Подобные же дела делали они в Египте и на Кипре, где возглавил их человек по имени Артемион.  Там погибли 240 тысяч человек.  Поэтому запрещено было евреям ступать на землю острова, и если кто-либо из них попадал туда не по своей воле, в бурю, то его казнили.  Многие полководцы сражались с евреями и победили их, среди них был Люций, посланный Траяном» (Д. Кассий. Эпитомия).
     В конечном итоге Траян разбил парфян, а его полководцы разгромили восставших и казнили их вождей.  Естественно, что репутация евреев диаспоры в целом сильно пострадала: живущие рядом с ними народы стали воспринимать их, как скрытных и жестоких людей.  Антиеврейские настроения выливались в погромы и другие формы гонения.  Под репрессии часто попадали и христиане, которых обыватели воспринимали, как некую иудейскую секту, поскольку и христиане и евреи в равной степени пользовались Торой и книгами пророков.  В этой связи сменивший Траяна император Адриан (правил в 117…138 гг.) вынужден был защищать христиан в своём письме от 125 г. проконсулу провинции Асия Муцию Фундану.  Вот выдержка из этого рескрипта: «Итак, если наши подданные в провинциях твёрдо могут поддержать своё требование против христиан, так что и перед судом смогут доказать, то  не запрещаю им делать это; только не дозволяю им прибегать к громким требованиям и крикам.  Гораздо справедливее, чтобы если кто захочет донести, ты сделал дознание о деле.  И тогда, если кто донесёт и докажет, что вышеупомянутые люди делают что-нибудь против законов, то ты определяй наказание сообразно с их преступлениями.  Особенно постарайся, ради Геркулеса, о том, чтобы если кто по клевете потребует к ответу кого-либо из христиан, тебе поступать с таким человеком наистрожайшим образом, сообразно с его гнусным бесстыдством».
     Несмотря на заметное сходство в письмах обоих императоров относительно сочинителей ложных доносов, всё-таки подход Адриана представляется более правовым: христиан не следует заведомо выделять в отдельную неблагонадёжную социально-религиозную группу; только следствие и суд могут установить наличие или отсутствие нарушений римского законодательства со стороны любого подданного государства.  Заметим, что содержание писем цитируется из документов, опубликованных в книге Деревенского Б.Г. «Иисус Христос в документах истории». Здесь приведена внушительная подборка документов по обозначенной тематике, а также имеются оригинальные комментарии автора-составителя. 
     Получается, что христианские общины нередко становились объектами нападок и гонений, о чём провинциальные власти докладывали в Рим, причём при расследовании оказывалось, что возмутителями спокойствия являлись не сами христиане, а те, кто выступал с обвинениями против них.  В целом местные и центральные римские власти были плохо информированы о том, кто такие христиане и что такое христианство.  Ничего не знали они и о самом Иисусе Христе.  Это частично было связано с тем, что Иисус не оставил после себя никаких письменных трудов, раскрывающих его учение.  Противоречивые воспоминания его учеников – единственный источник информации об Учителе.  Неудивительно, что даже такой просвещённый правитель как Марк Аврелий в своей философской работе «Размышления» (около 170 г.) ни словом не упоминает о христианах.
     Казалось бы, что греко-римское культурное сообщество должно было знать об Иисусе из сочинений И. Флавия, поскольку считается, что историк оставил так называемое «Свидетельство Флавия», на которое часто ссылаются церковники.  Современный читатель может легко найти этот текст: «Около того времени жил Иисус, человек мудрый, если его вообще можно назвать человеком.  Он совершал изумительные деяния и стал наставником тех людей, которые охотно воспринимают истину.  Он привлёк к себе многих иудеев и эллинов.  То был Христос!  По настоянию наших влиятельных лиц Пилат приговорил его к кресту.  Но те, кто раньше любили Его, не прекращали этого и теперь.  На третий день Он вновь явился им живой, как возвестили о Нём и о многих других Его чудесах боговдохновенные пророки.  Поныне ещё существуют так называемые христиане, именующие себя таким образом по Его имени» (Иудейские древности).
     Вначале заметим, что свидетелем считается человек, лично наблюдавший за каким-либо объектом, субъектом, процессом или явлением.  И. Флавий, родившийся в 37 г.,
т.е. спустя семь лет после смерти Иисуса, свидетелем его деяний быть не мог.  Другое дело, что он мог слышать о нём, или где-то прочитать, но это свидетельством не является.  Относительно самого «Свидетельства Флавия» в дореволюционной энциклопедии Брокгауза и Эфрона со ссылкой на учёных говорится, как о «вставке позднейшего происхождения».  Учёные даже смогли оценить тот временной интервал, внутри которого эта вставка была сделана.  Например, христианский писатель Ориген (умер в 254 г.) о ней не упоминает, хотя часто обращается к И. Флавию, однако другой церковный писатель Евсевий в своей работе, датируемой около 330 г., её дословно цитирует.  Значит, вставка была сделана где-то внутри интервала, ограниченного указанными временными метками.
     Церковные начальники не могли позволить свободное хождение трудов И. Флавия без упоминания в них имени Иисуса.  Иначе получается, что историк, в подробностях описывающий даже незначительные эпизоды еврейской истории, ничего не знал об Иисусе, давая тем самым критикам христианства повод утверждать, что исторический Иисус вообще не существовал.  Впрочем, представителей этой «мифологической школы» сейчас не так уж много, и большинство в историчности Христа не сомневается.  Что касается самого факта появления этой вставки, то следует признать, что только благодаря ей труды И. Флавия дошли до наших дней и не были уничтожены.  Рукописи не горят, если их бережно хранят!  По другому их сохранность никто не гарантирует.
     Возросшие идеологические расхождения между иудаизмом и христианством к середине второго века количественно и качественно изменили состав самих христианских общин: во-первых, число христиан из бывших язычников стало значительно превышать количество христиан из еврейской среды, во-вторых, вследствие разрушения Иерусалимского храма еврейские представители в общинах утратили былой авторитет, чем воспользовались энергичные экс-язычники для захвата руководящих должностей.  Иисус и христианство в целом перестали быть религиозной и, в более широком смысле, культурной «принадлежностью» узкого и замкнутого иудейского мира, а стали частью религиозно-культурной сферы огромного и открытого греко-римского мира.  Всё это потребовало смены парадигмы.  Совершенно ясно, что в языческом государстве римским подданным привычнее и ближе был Иисус в качестве божественной сущности, а не чуждый их пониманию пророк или Мессия.  Идеологической реакцией на это требование времени стало появление Евангелия от Иоанна, в котором Иисус был объявлен равновеликим Богу («Единородным Сыном»).
     Вспомним, что в учении апостола Павла Иисус был назван «первородным», и это предполагало, что прилежный христианин после обретения Духа Святого может получить статус Сына Божия и стать наследником Бога и сонаследником Христу.  В отличие от этого, новый подход к сущности Иисуса констатировал, что Христос был, есть и будет единственным Сыном Божиим.  Тем самым между однокоренными словами «первородный» и «единородный» возникала такая же смысловая пропасть, как между словами «милостивый государь» и «государь-император».
     Был ещё один аспект, по которому бросались в глаза различия между четвёртым Евангелием и тремя более ранними Евангелиями.  Речь идёт об отношении авторов к богатым и бедным.  Например, у Матфея приводятся такие слова Иисуса: «Истинно говорю вам, что трудно богатому войти в Царство Небесное; и ещё говорю вам: удобнее верблюду пройти через игольные уши, нежели богатому войти в Царство Божие» (Мф, 19, 23-24).  У Марка повторен тот же эпизод с богатым юношей и пожеланием ему от Иисуса продать своё имение, деньги раздать нищим, после чего следовать за ним в качестве ученика.  У Луки Иисус излагает притчу о Богаче и Лазаре, в которой после смерти каждого из них нищий Лазарь оказывается на небесах в компании с Авраамом, в то время как Богач страдает от адских мук.  Что касается Евангелия от Иоанна, то в нём Иисус также изъясняется либо притчами, либо даёт наставления, не прибегая к иносказательной форме, однако нигде в его уста не вкладываются слова, обличающие накопителей богатств и дающие какие-либо преимущества бедным и страждущим.  По этой же причине здесь отсутствует Нагорная проповедь с её программой того, кто и каким образом наследует Царство Небесное, и из которой верующие с низким социальным статусом черпали надежду на лучшую долю в загробном мире.
     Лица начальствующего состава в христианских общинах к моменту появления Евангелия от Иоанна отчётливо понимали, что «конца мира сего» в обозримом будущем ожидать не следует, хотя рядовым верующим об этом лучше не сообщать, чтобы держать их в постоянном напряжении.  Кроме того, неразумно, по их логике, отталкивать от Церкви людей состоятельных и влиятельных.  Напротив, следует всячески вовлекать их в жизнь общины, чтобы обращать их богатство и влияние на пользу дела.  Взамен благодетелям предлагали отпущение грехов и надежду на преференции в загробном мире.  Короче говоря, эра аскетизма в христианском мире закончилась, наступала эра стяжания богатств и благотворительности.
     Новая христианская идеология, с одной стороны, делала Иисуса в качестве Бога понятным в греко-римской культурной среде и открывала путь к формированию божественного культа Христа и созданию полноценной церковной организации.  С другой стороны, по мере того, как новая идеология всё больше утверждалась, христианские общины стали покидать те евреи, которые считали многобожие несовместимым с Торой.  Учителя еврейского народа (раввины) стали резко обличать христиан, как похитителей и исказителей Торы и других, не принадлежащих христианам иудейских книг.  Желающим получить более подробные сведения на этот счёт следует обратиться к книге Б.Г. Деревенского.
     Однако, далеко не все евреи относились к христианству негативно.  Были глубоко и широко мыслящие эллинизированные евреи, которые размышляли о месте евреев в глобальном мире на века вперёд, выстраивая модели взаимоотношения диаспоры с другими этносами.  Эти мудрые представители своего народа понимали, что рядом с христианами евреи могут комфортно сосуществовать по нескольким причинам.  Во-первых, христианская моральная установка на приоритет небесных благ в сравнении с земными ценностями делала христиан менее конкурентными в таких традиционных сферах бизнеса, как торговля и ростовщичество (банковское дело).  Во-вторых, благодаря христианству евреи открывались всему миру через свою историю, через свои обычаи и мораль и, наконец, через свою религию.  В-третьих, евреи всегда будут иметь преимущество перед христианами, поскольку в христианскую Библию в качестве составной части включена Тора, в которой чёрным по белому написано, что евреи – единственный в мире богоизбранный народ.  Отсюда вывод: евреи должны не тормозить, а всячески поддерживать глобальный христианский проект во имя своего будущего.
     В несколько более поздние времена появление окончательно сформулированного христианского учения вызвало огонь критики со стороны служителей культов «старых» греко-римских богов, которые обвиняли новую религию в антигуманности и деструктивности.  Для доказательства своих обвинений жрецы выстраивали такую цепочку умозаключений.  Во-первых, каждый христианин живёт надеждой на скорое второе пришествие Христа.  Во-вторых, само пришествие предваряют глобальные катастрофы, стихийные бедствия, войны, эпидемии, голод и другие негативные явления, несущие смерть и страдания людям на Земле.  Получается, то, что плохо для большинства людей, радует христиан, давая надежду на спасение.  В качестве примера жрецы могли сослаться на послания, которые епископ Киприан Карфагенский направлял своей пастве во время чумы, свирепствовавшей приблизительно в середине третьего века почти на всей территории империи.  Этот архипастырь в своих посланиях призывал верующих воспринимать страдания и смерти от чумы в качестве «бича божьего», предвещающего завершение всякой жизни, и потому истинные христиане должны испытывать не страх, а радость. 
     В своей ненависти к христианам и их лидерам жрецы доходили до обвинений в том, что христиане умышленно способствовали распространению чумы, стараясь приблизить своё светлое будущее.  Такие обвинения жрецов возбуждали народ на расправу с христианами.  Звучали призывы к властям запретить христианство как религию.  В результате Киприан и некоторые другие епископы были казнены, а церковное имущество конфисковано.  Впрочем, следует признать, что эти антихристианские репрессии не носили тотального характера, а в основном затрагивали отдельных епископов и пресвитеров, и уже через несколько лет после гибели Киприана репрессии были прекращены.  Тому были, по крайней мере, две причины: во-первых, империя была вынуждена бороться не на жизнь, а на смерть против наступающих варваров, и на этом фоне межконфессионные «разборки» стали выглядеть неуместными; во-вторых, христианские лидеры смогли убедить власти в том, что многие обвинения против Церкви надуманы, что догматы – это одно дело, а практика – это совсем другое дело, и что Церковь никогда не выступала против властей.  В итоге согласно эдикту Галлена «О веротерпимости» Церковь снова была введена в правовое поле, а ранее конфискованное имущество возвращено владельцам.  О том, до какой степени христиане были готовы сотрудничать с властями, говорит известный казус из истории Церкви, когда в Испании триста христиан совмещали свои убеждения с работой муниципальными языческими жрецами.
     Как видим, Церковь развивалась и укреплялась в процессе борьбы, когда временные отступления и поражения вновь сменялись поступательным движением вперёд к избранной цели.  Тем не менее, процесс всемирной евангелизации шёл не так быстро и масштабно, как замышляли его устроители.  Подобно тому, как палестинские евреи и евреи диаспоры в своём большинстве сохранили верность традиционному иудаизму, так и другие подданные Римского государства в своей массе не хотели менять своих привычных богов на чужих. Поэтому появление христианских общин на просторах империи не оказывало существенного влияния на народонаселение.  Мечта о том, чтобы «во имя Его покорять вере все народы» могла растянуться на века.
     На рубеже третьего и четвёртого веков главные идеологи Церкви изменили тактику: упор был сделан не на повышении количества верующих, а на обращение в свою веру руководителей государства, воздействуя на них через близких родственников и приближённых лиц.  Христианство в качестве единой государственной религии представлялось правителям страны в качестве верного средства консервации существующих общественных отношений и спасения империи от дезинтеграции путём культивирования идеалов смирения и покорности, способности переносить страдания и материальные лишения ради вечного райского блаженства после смерти.  Как известно, такая тактика принесла полный успех, после чего мощный государственный аппарат включился в борьбу за всеобщую христианизацию.  В итоге произошло то, что произошло: божественный покровитель еврейского народа Яхве (Иегова) был объявлен Вселенским Богом, а христианство стало мировой религией.  Светская управленческая элита потеснилась, уступив часть полномочий и сфер влияния церковным начальникам, а взамен последние обязались служить поддержкой и опорой существующего строя.
     Эксплуатация человеческих слабостей и, прежде всего, страха смерти и загробного существования давала хорошие доходы.  С течением времени первые лица в церковной иерархии обрядились в сверкающие драгоценными камнями золототканые уборы, не уступающие по великолепию одеяниям царствующих особ.  Тех христиан, которые, оперируя примерами из жизни Иисуса и его апостолов, предлагали церковной знати перейти от роскоши к более скромному образу жизни, объявляли еретиками и врагами Церкви.  В политической сфере амбиции Церкви также не знали предела: церковная верхушка уже не довольствовалась просто влиянием на решения светских властей, ей нужна была полная власть.  Следуя формуле «Священство выше власти», римские папы смещали и назначали королей.
     В сфере идеологии реализация христианского проекта также приносила свои плоды: добропорядочный христианин мог не знать истории своей страны и своего народа, но он обязан был помнить имена патриархов, знать персонажей еврейской истории, её героев и антигероев. Именно этого требовали от своей паствы служители христианского культа.  Перевод евангельских текстов с греческого языка  и латыни на национальные языки не разрешался.  Фактически рядовые верующие отлучались от оригинальных евангельских повествований, так как свободное хождение последних запрещалось.  Их истинное содержание подменялось придуманными мифами и легендами, облачёнными в форму священного предания, а энциклики римских понтификов ставились выше «слова Христова».  Ясно, что такое положение не могло продолжаться вечно.  В противовес христианской глобализации усилился рост национального самосознания со стороны части духовенства и патриотически настроенных мирян.  В конце концов, первичное недовольство оформилось в протестантскую революцию, или то, что получило название Реформация. 
     Трудная борьба религиозных реформаторов против тотального господства римской католической церкви принесла значительные изменения в тех государствах, в которых победили протестантские идеи. Не затрагивая экономических и политических последствий этой победы, остановимся на религиозном аспекте.  В протестантских общинах священники перестали играть роль отпускающих людские грехи посредников между человеком и Богом.  По существу они стали выполнять административные и управленческие функции.  Теперь прихожане индивидуально и самостоятельно выстраивали свои личностные отношения с Богом, обращаясь к нему лично, как учил Иисус.  Такой подход вызывал у людей потребность изучения текстов Священного писания в поисках откровений и ответов на животрепещущие вопросы бытия.  Снятие запретов на свободное хождение библейской литературы совпало по времени с успехами книгопечатания.  Теперь сравнительно низкая стоимость печатной продукции сделала Библию самым читаемым мировым шедевром.
     Привычка к самостоятельному мышлению в сочетании с ростом грамотности сразу нашли своё отражение в материальном мире, когда такие протестантские страны, как Англия и Голландия стали локомотивами промышленной революции.  Христианство протестантского толка, очищенное от культа святых, креста и икон, приблизилось к образу раннехристианских общин, состоящих из иудеев.  Неудивительно, что к реформированной церкви потянулись те евреи, для которых из карьерных или иных соображений важно было объявить себя христианином.  Раввины не считали такой поступок еврея серьёзным грехом или предательством, расценивая его с позиций допустимой целесообразности, не затрагивающей религиозно-нравственные устои традиционного иудаизма.
     Впрочем, следует признать, что никакие разновидности и оттенки христианства не принесли счастья и умиротворения народам Европы и остального мира.  Гуманистические принципы раннего христианства оказались нереализованными. В человеческих сообществах сохранялась огромная пропасть между богатыми и бедными, между знатью и простолюдинами.  Как католические, так и протестантские страны одинаковым образом вели захватнические войны, безжалостно истребляя и порабощая коренное население колоний.  Причину такого положения некоторые склонны видеть в извращении первоначальных христианских идей и моральных ценностей.  Однако, дело заключается в том, что Христовы заповеди, изложенные им в Нагорной проповеди, никогда не были реализованы даже частично.  Церковные деятели уже давно убедили себя и других в том, что моральная планка поднята Христом слишком высоко и потому живущий в миру человек не в состоянии исполнять эти заповеди.  В итоге, глубокие по смыслу Христовы заповеди были подменены тщательно разработанным культом основателя христианства и соответствующими церковными ритуалами.
     Вот книга под названием Закон Божий (для семьи и школы).  Это – репринтное издание 1991 г. Пермского епархиального управления, а оригинал издан с США.   Книги такого рода были обязательными к изучению в учебных заведениях царской России.  Из всей Нагорной проповеди здесь рассматриваются и обсуждаются только так называемые «заповеди блаженства», а основная и большая часть проповеди опущена полностью, так что читатель так и не узнает, в каких пунктах Иисус шёл дальше закона Моисея, или, другими словами, чем христианство отличается от иудаизма по существу.
     В указанной книге много страниц отводится изложению и пояснению Десяти заповедей.  Стараниями церковников сложилось так, что христиане именно Десять заповедей считают своим моральным кодексом, забывая, что они взяты из Ветхого завета и представляют собой моральный кодекс иудеев, а нравственные принципы христианства, изложенные Иисусом в Нагорной проповеди, остаются забытыми и невостребованными.  Принципы эти духовенство посчитало слишком обременительными для себя, и потому не требовало их исполнения от других.  Впрочем, такое положение вряд ли можно считать необычным: все церковные организации строятся для обретения богатства и влияния (если не получается достигнуть полной власти), так что, с этой точки зрения, клирики не слишком отличаются от представителей бизнеса или власти.
     Заслуживает более подробного анализа путь к христианству наших предков -  восточных славян.  В эпоху раннего христианства на территории Древней Руси ещё сохранялась ведическая цивилизация, в которой счастливые семьи проживали в своих собственных, можно сказать, райских поместьях.  Так же, как и в более поздней языческой культуре, наши прародители для общения с Богом использовали не искусственные храмовые сооружения, а священные рощи – живые божественные творения.  Когда пришла пора массовой евангелизации, множество христианских проповедников устремились на Русь, стремясь обратить её жителей в свою веру, убедить в необходимости и эффективности иных способов богопочитания.  Однако усилия проповедников оказались тщетными: если одни их постулаты казались дивными, то другие вызывали не только возражения, но и решительный протест.  Начнём с того, что наши предки не убивали животных и не употребляли мясную пищу, считая её вредной для человеческого организма.  В отличие от этого, у многих народов жертвоприношение животных и поедание их мяса составляло часть их повседневной жизни.  Например, в римских храмах, как правило, приносились благодарственные жертвы богам за помощь в важных делах.  Согласно иудейскому вероучению только кровь невинной жертвы может смыть допущенное человеком прегрешение.  Речь идёт о так называемой искупительной жертве, при которой божественное прощение за грех покупается ценой жизни невинного создания.  В ветхозаветной книге Левит содержатся полученные от Яхве детальные указания о том, какой жертвой покрывается тот или иной грех.
     Во всяком акте жертвоприношения участвуют три стороны: во-первых, это – жертва, и здесь всё ясно; во-вторых, это – жертвователь (жертводатель), т.е.  жертву приносящий.  Как правило, это – человек, который потерей части своего имущества откупается за своё прегрешение, но взамен успокаивает совесть в надежде на божественное прощение.  Наконец, третьей стороной (жертвополучателем) выступает некто могущественный, т.е. Бог, милости и прощения которого добивается жертвователь. При этом считается, что Бог одобряет и поощряет жертвоприношение, поскольку испытывает при этом удовлетворение.  Так при сожжении жертвенных  животных получается «благоухание, приятное Господу» (см. книгу Левит).
     Взаимодействие всех трёх вышеуказанных сторон можно проследить, например, в эпизоде под названием Жертвоприношение Авраама.  Здесь жертвователь – это Авраам, который, демонстрируя безграничную покорность Богу, готов принести в жертву своего любимого сына.  Жертва – это Исаак, у которого никто ничего не спрашивал.  Жертву заказал Яхве, желающий испытать, насколько далеко простирается покорность и преданность Авраама.  Как известно, эпизод закончился хорошо: в последнюю минуту ангел отвёл разящую руку отца, и под нож пошёл баран, запутавшийся рогами в кустарнике.
     Христианским проповедникам казалось логичным объяснение, что, если жертвенная кровь животных смывает отдельные прегрешения, то кровь Сына Божьего в состоянии смыть грехи всего человечества. По их логике, Иисус – добровольная жертва,  который «предал Себя за нас в приношение и жертву Богу, в благоухание приятное» (Эфес, 5, 3).  Одновременно Иисус – это тот, «которого Бог предложил в жертву умилостивления» (Рим, 3, 25).  Об этом же говорится в четвёртом Евангелии: «Ибо так возлюбил Бог мир, что отдал Сына Своего Единородного, дабы всякий верующий в Него не погиб, но имел жизнь вечную» (Ин, 3, 16).  Из всего этого ясно только то, что добровольной жертвой является Иисус.  В определении других сторон жертвоприношения возникают трудности, так как божественная сторона выступает и как жертводатель («…отдал Сына Своего Единородного») и как жертвополучатель («…в приношение и жертву Богу»).  В итоге получается странная ситуация: Бог в целях умилостивления себя принёс Иисуса с его согласия в жертву себе, чтобы спасти греховное человечество.
     Новозаветные книги писали иудеи и для иудеев, поэтому то, что в их глазах выглядело логичным и естественным, вызывало непонимание и протест наших ведических и языческих предков, для которых сама мысль о том, что Бог принимает и одобряет человеческую жертву, представлялась чудовищной и несовместимой с образом любящего Отца.  Людям, привыкшим самим отвечать за свои жизненные поступки, было непонятно, как кровь невинных созданий может кого-то спасти или снять ответственность за допущенные прегрешения.
     Поскольку население Руси категорически не воспринимало посулы и увещевания пришлых проповедников, в ход пошёл ранее испытанный приём: провести христианизацию сверху, убедив правящую элиту в преимуществах новой религии.  Как известно, приём сработал.  Статус господствующей государственной религии имел то удобство, что всех сомневающихся и возражающих можно было автоматически занести в разряд еретиков и врагов Отечества со всеми вытекающими из этого обвинения последствиями.
     Малопонятные и противоречивые догматы заморской религии в сочетании с неограниченным самовластием правителей деформировали сознание народа, сдвинули его интегральную «точку сборки».  По существу народ погрузился в состояние безразличной покорности и сонного оцепенения, пробуждаясь только во времена тяжких испытаний.
     Рассуждения о загадочной славянской душе и особом пути России возникли не на пустом месте.  Дело в том, что относительно небольшой по историческим меркам период отделяет наших современников от прекрасного ведического прошлого, в то время как народы Римской империи шли к христианству от другой точки отсчёта, а именно, от рабовладельческих отношений.  Многие учёные считают, что существует память поколений, хотя и не приходят к согласию относительно запоминающей среды: на молекулярном или полевом носителе информации.  Не располагая достоверными сведениями о своих ведических прародителях, человек, тем не менее, безотчётно ищет сравнительно недавно потерянный рай.   Смятение души отражается во внешнем: в поисках не угнетённого состояния, определяемого понятием «воля», в выборе подходящего для сердца и ума дела, в сомнениях относительно своего предназначения.
Если поиски оказываются безуспешными, то возникшая пустота от потери жизненных ориентиров и сожаления от напрасно потраченных усилий зачастую компенсируются употреблением алкоголя и наркотиков.
   Трудно сказать, чем руководствовались вожди Советского Союза (интуицией или продуманной стратегией), когда разрешили работникам предприятий и учреждений брать и осваивать земельные участки под дачи.  При этом профсоюзным организациям разрешалось оказывать дачникам финансовую и иную помощь из своих фондов.  Овощи и фрукты тогда были дешёвыми и доступными, так что материальные соображения играли не главную роль: взращивая сады на неудобьях и пустырях, дачники с воодушевлением говорили об исконной тяге к земле и аграрному творчеству.  В итоге возникло «дачное движение», охватившее миллионы семей и не имеющее аналогов в мире.
     Теперь на очереди стоит несравненно более важный и качественно новый этап: получить для семьи в бессрочное пользование земельный надел, чтобы обустроить на нём родовое поместье для себя и будущих поколений.  Реализация этого грандиозного проекта изменит строй мысли и образ жизни людей, приблизит время, когда «Россия вспрянет ото сна», когда радостные устремления души вызовут соответствующую активность тела.
     В связи с вышеизложенным, также и служителям культов можно использовать возникший исторический шанс и встать, если не во главе, то, по крайней мере, рядом с участниками нового проекта.  Предпосылками к этому служат следующие соображения.  Во-первых, религии продолжают выполнять организующую и воспитательную функцию в значительном сегменте общества, а авторитет многих первосвященников поддерживается на высоком уровне.  Во-вторых, как правило, конфессиональные различия не играют большой роли в том смысле, что все миряне одинаково стремятся к семейному благополучию и счастливому будущему своих детей в обществе без войн и насилия. 
     Всё это даёт надежду на то, что церкви, мечети, синагоги станут местом, где прихожане при участии представителей властных структур и органов самоуправления станут разрабатывать и обсуждать проекты семейных усадеб и общественных поселений, ибо как рядовые священнослужители, так и религиозные лидеры придут к осознанию того, что такова воля Единого Отца. 



               
               
               
 
Глава 4.  Евангелие от Иоанна написал апостол Андрей

     Вопрос об авторстве новозаветных текстов, как правило, не имеет однозначного ответа.  Учёные-богословы вынуждены признать, что только авторство третьего Евангелия по некоторым косвенным признакам может принадлежать Луке – ученику апостола Павла.  Авторство остальных евангельских повествований условно, не имеет под собой каких-либо убедительных доказательств и обязано своим наименованием традиции и принятому соглашению.  Лучше обстоит дело с той частью Нового завета, которая включает в себя апостольские Послания: например, из четырнадцати Посланий апостола Павла в тринадцати он лично заявляет о своём авторстве, а также однотипно по форме начинает и заканчивает эти документы.  Что касается Послания к евреям, то здесь отсутствуют все атрибуты Павловских Посланий, что позволяет учёным справедливо приписывать авторство этого Послания некоему ученику или последователю Павла.
     В данной главе будет доказано, что автором четвёртого Евангелия по всем признакам является именно апостол Андрей, а не апостол Иоанн, как это принято считать.  В этом месте следует сразу оговориться, что никакой из первоапостолов не мог быть автором всего указанного евангельского текста.  Впрочем, это утверждение справедливо по отношении ко всем четырём Евангелиям, так как сотни людей в процессе переписывания редактировали по мере своего разумения некоторый первоначальный и последующие рукописные материалы, превращая их в коллективный труд.  Совместное творение в значительной степени характерно и для четвёртого Евангелия, которое вошло в оборот несколько десятилетий спустя после  появления Евангелия от Луки, когда все первоапостолы давно перешли в мир иной.
     Существуют различные предположения относительно того, по какой причине текст заключительного Евангелия столько времени оставался неизвестным, прежде чем предстать в том виде, который дошёл до наших дней.  Ясно только одно: изначально существовавшие личные и эмоциональные воспоминания одного из учеников Иисуса о своём общении с Учителем были дополнены позднейшими редакционными вставками и пояснениями доктринёрского характера, отражающими достигнутый на тот момент времени уровень религиозной мысли и религиозной жизни.
     Ранее во второй главе мы отчасти раскрыли мотивы, по которым церковным иерархам был важен и необходим текст заключительного четвёртого Евангелия: требовалось нивелировать недостатки и слабости предыдущих Евангелий и раскрыть божественную сущность Иисуса Христа.  Вспомним, например, фразу из последней главы Евангелия от Матфея: «Одиннадцать же учеников пошли в Галилею, на гору, куда повелел им Иисус, и, увидев Его, поклонились Ему, а иные усомнились» (Мф, 28, 16-17).  Ясно, что такую запись церковники желали спрятать в самый дальний угол: трудно было бы проповедовать воскресение Христа из мёртвых при наличии информации о том, что даже в среде первоапостолов были люди, которые в этом сомневались.
     Дополнительно церковное начальство хотело в новом Евангелии продемонстрировать римским властям стопроцентную лояльность со стороны последователей новой религии.  С этой целью появляется образ Христа, лично несущего орудие смерти к месту своей казни, как символ полной покорности властям и судьбе.
     Чтобы усилить некоторые доктринёрские моменты своего повествования, творцы четвёртого Евангелия даже переставили временные вехи: у них в отличие от евангелистов-синоптиков смерть Иисуса приходится не на первый день Пасхи, а на день раньше, в праздник опресноков.  Тем самым символически подчёркивается, что «агнец Божий» погибает в тот же день, когда проливается жертвенная кровь невинных пасхальных ягнят.  Соответственно получалось, что первый день Пасхи совпадал с субботой.
     Ещё одно отличие касалось подробностей погребения после того, как Пилат разрешил Иосифу Аримафейскому взять тело Иисуса.  Теперь рядом с Иосифом появляется Никодим: «Пришёл также Никодим, приходивший прежде к Иисусу ночью, и принёс состав из смирны и алоэ, литр около ста.  Итак они взяли Тело Иисуса и обвили Его пеленами с благовониями, как обыкновенно погребают Иудеи» (Ин, 19, 39-40).  Этот Никодим видимо был первым силачом в Иудее, если смог принести около ста литров благовоний.  Но главное не в этом.  Из текста следует, что двое мужчин в полном объёме выполнили всю процедуру бальзамирования.  В связи с этим возникают два вопроса.  Первый: А где же галилейские женщины и другие лица, которые якобы стояли «у креста»?  Получается, что о них просто забыли.  Второй вопрос связан с тем, что сама процедура бальзамирования требует для своего окончания нескольких часов.  Где эти двое мужчин взяли столько времени?  Известно, что промежуток времени от момента смерти Иисуса до момента наступления субботы составлял около трёх часов.  Иосиф Аримафейский должен был вначале оставить место казни и отправиться в город в резиденцию Пилата.  Здесь он потратил какое-то время на то, чтобы добиться приёма у римского начальника.  После этого необходимо было изложить суть дела и содержание просьбы.  Логично предположить, что затем Пилат вызвал секретаря и  продиктовал ему соответствующий приказ, адресованный тем римским воинам, которые ещё остались на Голгофе.  Ясно, что без этого приказа, скреплённого печатью, тело никто бы не выдал.  Теперь Иосиф отправляется в обратный путь, предъявляет приказ Пилата воинам и снимает тело с креста.  Чтобы до начала субботы успеть вернуться обратно в город, времени оставалось только на то, чтобы доставить тело Иисуса на место погребения, уложить его в гроб в пещере и закрыть вход в пещеру камнем.  Именно так описывают события евангелисты-синоптики, но у авторов четвёртого Евангелия своя история.
     Возвращаемся к поиску ответа на вопрос: кто из учеников Иисуса оставил свои живые и волнующие воспоминания о повседневном общении с Учителем?  Прежде всего, нетрудно заметить, что главным героем этих воспоминаний (после Петра и почти наравне с ним) является апостол Андрей, который описывает такие события и излагает такие диалоги с Учителем, которые непосредственно связаны лично с ним и в которые не вовлечены другие ученики.  Если предположить, что четвёртое Евангелие осталось единственным в своём роде документом, а остальные Евангелия были потеряны или отклонены, то читатели вообще бы не узнали, что у Иисуса были ученики по имени Иаков и Иоанн, поскольку их имена в тексте вообще не упоминаются ни разу, их роль в развитии событий вокруг Иисуса нулевая, и только в заключительной главе уже после смерти и воскресения Христа среди других учеников в первый и последний раз появляются безымянные «сыновья Зеведеевы».
     Казалось бы, что вопрос с авторством четвёртого Евангелия со всей очевидностью решается в пользу Андрея, однако к концу повествования имя Андрея исчезает из текста, а взамен ему появляется «любимый ученик».  Церковники воспользовались этим обстоятельством, и на роль любимого ученика «назначили» апостола Иоанна.  Зачем это было им нужно?  Цель проста: любой ценой добиться включения в канон четвёртого Евангелия, учитывая его исключительное значение в формировании церковного учения.  Если имя Иоанна не включить хотя бы в заголовок четвёртого Евангелия, то христианское сообщество могло бы посчитать этот документ фальшивым, так как трудно представить, чтобы человек, претендующий на роль ученика Иисуса, «забыл» написать о таких самых близких и выдающихся учениках Иисуса, как Иоанн и Иаков.
     Теперь мы можем высказать свои предположения относительно того, почему записи воспоминаний апостола Андрея, положенные в основу заключительного Евангелия, так долго не могли увидеть свет.  Дело в том, что Андрей сделал попытку заново переписать историю взаимоотношений Иисуса со своими ближайшими учениками, вступив при этом в противоречие с той историей этих отношений, которая уже была известна и стала общепринятой в христианской среде.  Ясно, что при жизни первоапостолов Андрей не мог обнародовать записи своих воспоминаний без того, чтобы не вызвать решительный отпор и осуждение со стороны живых свидетелей.  Логично предположить, что он оставил эти записи какому-то своему ученику с условием сделать их публичными только по истечении какого-то заранее обусловленного отрезка  времени.
     Что нам известно о личности Андрея?  Это – молодой человек, находящийся в духовном поиске и в поиске своего места в жизни.  Он – ученик Иоанна Предтечи и старается находиться рядом с учителем, внимая его пророчествам.  В житейском плане Андрей пока неустроен в отличие от своего брата Симона (он же Кифа, он же Пётр), который уже женат и должен обеспечивать благополучие семьи, занимаясь рыболовным промыслом.  Андрей любит своего брата, уважает его за смекалку и природный ум и полностью признаёт его авторитет.  До женитьбы Петра Андрей много времени проводил в общении со старшим братом, так что между ними установилось полное взаимопонимание.  После женитьбы Пётр переключился на обустройство семьи, и Андрей с сожалением вынужден был оставить общество брата и примкнуть к ученикам Иоанна Предтечи.
     У членов раннехристианских общин, изучавших письменные свидетельства учеников Иисуса (их было значительно больше числа первоапостолов), не было вопроса о том, кто был «первозванным» учеником Иисуса, поскольку в ранних Евангелиях  от Марка и Матфея имелись указания на этот счёт.  Евангелист Лука своё повествование закончил спустя некоторое время после появления первых двух названных Евангелий и потому в его распоряжении было большее число устных и письменных источников информации, на основании которых он составил свой текст, несколько отличный по содержанию.  Тем не менее, есть общая совпадающая идея во всех трёх первых Евангелиях: сразу после крещения в Иордане Иисус уединяется в пустыне, чтобы преодолеть искушения и укрепиться духом.  Такое его поведение представляется логичным: пользуясь многократно возросшей скоростью мысли, Иисус без внешних помех разрабатывает здесь план спасения еврейского народа и намечает первоочередные шаги по его реализации.
     Сразу после выхода из пустыни Иисус публично формулирует основы своего учения и приступает к отбору учеников.  «Проходя же мимо моря Галилейского, увидел Симона и Андрея, брата его, закидывающих сети в море, ибо они были рыболовы.  И сказал им Иисус: идите за Мною, и Я сделаю, что вы будете ловцами человеков.  И они тотчас, оставив свои сети, последовали за Ним.  И, пройдя оттуда немного, Он увидел Иакова Зеведеева и Иоанна, брата его, тоже в лодке, починяющих сети; и тотчас призвал их» (Мк, 1, 16-20).  Почти в аналогичных выражениях этот же эпизод описывает евангелист Матфей, т.е. ученики были призваны в такой последовательности: Симон (Пётр), Андрей, Иаков, Иоанн.  Старшие братья в силу своего более высокого статуса по правилу первородства всегда следуют первыми, а младшие братья обязаны руководствоваться их примером. 
     Понятно, что авторы первых двух евангельских текстов не были личными свидетелями того, как Иисус отбирал своих первых учеников – тружеников «моря Галилейского», а пользовались какими-то рассказами.  В аналогичном положении находился и евангелист Лука, когда приступал к своему собственному повествованию, однако круг его источников информации был более обширен.  Согласно Луке ранее всех Иисус познакомился с Петром, когда лечил его тёщу, и спустя некоторое время призвал в апостолы его и бывших ему компаньонами братьев Зеведеевых Иакова и Иоанна.  Таким образом, Лука зафиксировал такую первую тройку избранных учеников: Симон (Пётр), Иаков, Иоанн.  Что касается Андрея, то в момент «призыва» его в лодке с братом не было, так как он, будучи в то время учеником Иоанна Предтечи, примкнул к группе позднее.  Лука называет его имя всего один раз в перечне всех двенадцати апостолов, в то время как имя Иаков упоминается 5 раз, а имя Иоанн – 7 раз.  Для сравнения, у Марка частота упоминания имён следующая: Андрей – 4 раза, Иаков и Иоанн – по 9 раз каждый.  Лидером по частоте упоминаний (не менее 20 раз в каждом из Евангелий) является Симон (Пётр), который безоговорочно считается первозванным учеником.
     Не приходится сомневаться в том, что ближний круг учеников Иисуса составили Пётр, Иаков и Иоанн, что подтверждается соответствующими эпизодами из евангельских текстов: во время воскрешения умершей дочери Иаира Иисус, «придя же в дом, не позволил войти никому, кроме Петра, Иоанна и Иакова, и отца девицы, и матери» (Лк, 8, 51); эти же трое присутствовали на горе (позднее эту гору определили, как гору Фавор недалеко от Назарета) в эпизоде преображения Иисуса; наконец, в Гефсиманском саду в последние часы перед взятием под стражу Иисус уединяется для молитвы от остальных учеников, оставив при себе только Петра, Иоанна и Иакова.
     Андрей посчитал несправедливым по отношению к себе то обстоятельство, что он не может пребывать вместе со своим старшим братом рядом с Иисусом, в то время как братья Иаков и Иоанн остались не разлучёнными и стали ближайшими помощниками Учителя.  Однако таков был выбор Иисуса, и с этим ничего нельзя было поделать.  И тогда, спустя некоторое время после смерти Иисуса, Андрей пишет воспоминания, в которых реализует свою мечту неразлучно находиться рядом с братом в качестве доверительного помощника Иисуса.  В этом своём сочинении Андрей делает себя одним из главных действующих лиц, а Иаков с Иоанном не то, чтобы оттесняются, а вообще нигде не упоминаются по именам.
     Обратимся к тексту первоисточника и посмотрим, как всё начиналось.  Речь сейчас пойдёт о втором дне после крещения Иисуса в Иордане Иоанном Предтечей: «На другой день опять стоял Иоанн и двое из учеников Его.  И, увидев идущего Иисуса, сказал: вот Агнец Божий.  Услышав от него сии слова, оба ученика пошли за Иисусом.  Иисус же, обратившись и увидев их идущих, говорит им: что вам надобно?  Они сказали Ему: Равви, - что значит: учитель, - где живёшь?  Говорит им: пойдите и увидите. Они пошли и увидели, где Он живёт, и пробыли у Него день тот.  Было около десятого часа.  Один из двух, слышавших от Иоанна об Иисусе и последовавших за Ним, был Андрей, брат Симона Петра.  Он первый находит брата своего Симона и говорит ему: мы нашли Мессию, что значит Христос; и привёл его к Иисусу.  Иисус же, взглянув на него, сказал: ты – Симон, сын Ионин; ты наречёшься Кифа, что значит камень (Пётр)» (Ин, 1, 35-42). 
     Получается, что Иисус после крещения ни в какую пустыню не удалялся, а сохранил своё прежнее местопребывание, как если бы с ним ничего не произошло, и вторично попал в поле зрения пророка Иоанна.  Это, во-первых, а, во-вторых, Иисус вовсе не звал Андрея к себе в ученики.  Более того, Иисус выразил удивление, когда обнаружил Андрея, следующим за собой.  Впрочем, Андрей вовсе не претендовал на титул «первозванный ученик»,  поскольку его претензии касались многократно более важного и почётного титула: первооткрывателя мессианского предназначения Иисуса.  Другими словами, Андрей позиционирует себя в качестве человека, первым назвавшим Иисуса Мессией, причём в условиях, которые не давали ни малейших предпосылок для такого заключения, ибо Иисус ещё не приступил к своему служению.  Прямо-таки сверхгениальная проницательность молодого человека, поскольку между агнцем и Мессией никакой еврей не смог бы обнаружить ни малейшей аналогии, но, тем не менее, Андрей оставил своё ученичество у пророка Иоанна, сделал свой выбор в пользу Иисуса и пристал к нему.
     Дело в том, что агнец – сущность пассивная, предназначенная для ритуального заклания, пусть даже согласно божественной воле.  Основные достоинства агнца – это покорность и смирение.  В отличие от этого, Мессия, в представлении иудеев, это - реинкарнация царя Давида, т.е. сущность активная, героическая и творческая, способная освободить Израиль от римского владычества.  Иудеи отдавали себе отчёт в военной мощи и экономическом могуществе Рима.  В то же время они помнили, что и Давид в сражении с великаном Голиафом уступал последнему с точки зрения физических данных, так что в случае контактного единоборства Голиаф вышел бы победителем.  Однако Давид применил тактическую хитрость и убил великана метким ударом камня, запущенного из пращи.  Иудеи верили, что божественный Мессия найдёт способ победить римлян и, став царём Израиля, обеспечит безопасность и процветание еврейского народа.  Таким образом, как бы подсказка пророка Иоанна («вот Агнец Божий») не давала Андрею основание объявлять Иисуса Мессией и, следовательно, его претензия на роль первооткрывателя безосновательна.  Вспомним, что свои чудодейственные способности Иисус применил впервые в эпизоде под названием Брак в Кане Галилейской, превратив воду в вино.
     Относительно мессианского предназначения Иисуса у евангелиста Луки есть такой текст: «В одно время, когда Он молился в уединённом месте, и ученики были с Ним, Он спросил их: за кого почитает Меня народ?  Они сказали в ответ: за Иоанна Крестителя, а иные за Илию; другие же говорят, что один из древних пророков воскрес.  Он же спросил их: а вы за кого почитаете Меня?  Ответил Пётр: за Христа Божия» (Лк, 9, 18-20).  Именно после этих слов Петра Иисус сказал ему в ответ: «Блажен ты, Симон, сын Ионин, потому что не плоть и кровь открыли тебе это, но Отец Мой, Сущий на небесах» (Мф, 16, 17).  Как видим, честь первооткрывателя мессианской сущности Иисуса принадлежит исключительно Петру, обеспечивая последнему моральный авторитет и выдающуюся роль в церковном строительстве.  Причём следует учесть, что вывод свой Пётр сделал по прошествии значительного времени и незадолго до трагических событий в Иерусалиме, т.е. после года интенсивного служения, раскрывшего феноменальные экстрасенсорные и паранормальные способности Иисуса.
     Следующим после Андрея и Симона (Петра) «призывником» становится Филипп: «На другой день Иисус восхотел идти в Галилею, и находит Филиппа и говорит ему: иди за Мною. Филипп же был из Вифсаиды, из одного города с Андреем и Петром» (Ин, 1, 43-44).  Таким образом, с учётом временного фактора первые ученики Иисуса образуют такую последовательность: Андрей, Симон (Пётр), Филипп.
     Обратим внимание на тот факт, что Филипп оказывается близким земляком Андрея, так что последний мог знать его с детства и быть с ним в дружеских отношениях.  Это предположение объясняет, почему в своих воспоминаниях Андрей отвёл Филиппу выдающуюся роль: по существу связка Андрей + Филипп становится главной помощницей Иисуса, полностью вытеснив связку Иаков + Иоанн.  Для сравнения, если у Матфея, Марка и Луки имя Филипп называется по одному разу, то в четвёртом Евангелии Филипп упоминается 11 раз.  Активную роль Филиппа подчёркивает также то обстоятельство, что сразу после начала своего ученичества он по собственной инициативе приводит к Иисусу четвёртого ученика – своего земляка Нафанаила, причём имя последнего ни разу не упоминается у трёх предшествующих евангелистов.
     Данное исследование не претендует на то, чтобы давать оценки анализируемых событий с точки зрения их истинности или ложности.  Поскольку нас интересует авторство, то будем исходить из того, что любой текст имеет своего автора независимо от того, в каком объёме в нём присутствуют реальные события, а в каком – фантазии и несбывшиеся мечтания.  Например, в тексте приводится подробный диалог между Иисусом и Нафанаилом.  Ясно, что такой диалог мог запомнить и записать только Андрей, поскольку Иоанн при этом не присутствовал.  Как видим, всё, с чем мы столкнулись до сих в процессе анализа текста, делается в интересах одного человека, а именно, Андрея.
     Для изучения последующего содержания четвёртого Евангелия на предмет его авторства воспользуемся нумерацией интересующих нас событий в той временной последовательности, в какой они изложены в тексте.
1. В преддверии пасхальных торжеств в Иерусалиме, куда прибыли Иисус с учениками, даётся описание такого эпизода: «Из прибывших на поклонение в праздник были некоторые Еллины.  Они подошли к Филиппу, который был из Вифсаиды Галилейской, и просили его, говоря: господин! нам хочется видеть Иисуса.  Филипп идёт и говорит о том Андрею; и потом Андрей и Филипп сказывают о том Иисусу» (Ин, 12, 20-22).  На первый взгляд, эпизод простой, житейский, не несущий значительной смысловой нагрузки.  Однако для автора этой цитаты здесь заложен огромный смысл, так как показывает Андрея особой, наиболее приближенной к Иисусу, лицом, через которое возможен доступ к Учителю, человеком, который осуществляет фильтрацию желательных собеседников Иисуса от нежелательных.  Фактически Андрей подготовил здесь почву для того, чтобы в дальнейшем именовать себя любимым учеником.
2. Во время ужина (вечери) «Иисус возмутился духом, и засвидетельствовал, и сказал: истинно, истинно говорю вам, что один из вас предаст Меня.  Тогда ученики озирались друг на друга, недоумевая, о ком Он говорит.  Один же из учеников Его, которого любил Иисус, возлежал у груди Иисуса; ему Симон Пётр сделал знак, чтобы спросил, кто это, о котором говорит.  Он, припадши к груди Иисуса, сказал Ему: Господи! кто это?  Иисус отвечал: тот, кому Я, обмакнув кусок хлеба, подам.  И, обмакнув кусок, подал Иуде Симонову Искариоту» (Ин, 13, 21-26).  Только братья, общение которых начиналось с детства, могли понимать друг друга без слов, пользуясь языком жестов.   Значит, любимый ученик – это Андрей.
3. «За Иисусом следовали Симон Пётр и другой ученик; ученик сей был знаком первосвященнику и вошёл с Иисусом во двор первосвященнический.  А Пётр стоял вне за дверями.  Потом другой ученик, который был знаком первосвященнику, вышел, и сказал придвернице, и ввёл Петра» (Ин, 18, 15-16).  Совершенно естественно, что Андрей последовал за старшим братом.  А куда ещё и с кем ему было идти?!  Поскольку Андрея знали в качестве ученика пророка Иоанна, пользующегося большим уважением в священнической среде, то это объясняет, почему Андрей был вхож в дом первосвященника.
4. «При кресте Иисуса стояли Матерь Его и сестра Матери Его, Мария Клеопова, и Мария Магдалина.  Иисус, увидев Матерь и ученика тут стоящего, которого любил, говорит Матери Своей: Жено! Се, сын Твой.  Потом говорит ученику: се, Матерь твоя!  И с этого времени ученик сей взял Её к себе» (Ин, 19, 25-27).  Автор этой цитаты ставил своей целью ещё раз подчеркнуть исключительную роль «любимого ученика», которому Иисус как бы при свидетелях передал на сыновнее попечение свою мать.  Замысел автора цитаты понятен, однако всё остальное непонятно.  Во-первых, непонятно, каким образом непосредственно на месте казни («при кресте») оказались зрители.  Это – как если бы во время спектакля часть зрителей покинула места для публики, вышла бы на сцену и обменивалась репликами с действующими лицами.  А что в это время делали римские воины из центурии оцепления?  Во-вторых, не стоит забывать, что в семье Иисуса были братья и сёстры: «…не его ли Мать называется Мария, и братья Его Иаков и Иосий, и Симон, и Иуда?  И сёстры Его не все ли между нами?» (Мф, 13, 55-56).  Следует также принять во внимание, что брата Иакова евангелист Марк называет «меньшим», что по-русски означает младший (см. Мк, 15, 40).  Не может женщина, имеющая собственный дом и детей, оставить всё, чтобы перейти в другую семью.  Да и домашние этого не позволят.
5. «В первый же день недели Мария Магдалина приходит ко гробу рано, когда было ещё темно, и видит, что камень отвален от гроба; итак бежит, и приходит к Симону Петру и к другому ученику, которого любил Иисус, и говорит им: унесли Господа из гроба, и не знаем, где положили Его.  Тотчас вышел Пётр и другой ученик, и пошли ко гробу.  Они побежали оба вместе; но другой ученик бежал скорее Петра, и пришёл ко гробу первый, и, наклонившись, увидел лежащие пелены; но не вошёл во гроб.  Вслед за ним приходит Симон Пётр, и входит во гроб, и видит одни пелены лежащие, и плат, который был на главе Его, не с пеленами лежащий, но особо свитый на другом месте.  Тогда вошёл и другой ученик, прежде пришедший ко гробу, и увидел, и уверовал» (Ин, 20, 1-8).  Из этого отрывка следует, что Мария Магдалина одновременно находит Петра и «любимого ученика», что вполне естественно, так как Пётр и его брат Андрей проживали вместе, вместе же они вышли из дома и побежали.  Интересная психологическая деталь: Андрей, как всегда, и здесь оказывается первым, но потом своевременно вспоминает о правах старшего брата и вежливо пропускает его вперёд, а потом заходит сам.
6. Далее описан эпизод явления воскресшего Христа своим ученикам «при море Тивериадском».  В ту ночь ученики безуспешно ловили рыбу, но когда к ним с берега обратился Иисус, они его не узнали.  «Тогда ученик, которого любил Иисус, говорит Петру: это Господь.  Симон же Пётр, услышав, что это Господь, опоясался одеждою, - ибо он был наг, - и бросился в море; а другие ученики приплыли в лодке» (Ин, 21, 7-8).  Тут особенно комментировать нечего.  «Любимый ученик» в который раз оказался на высоте положения, но поскольку он находился в одной лодке с Петром, то это не мог быть никто другой, как его брат Андрей.
7. В конце последней главы Иисус трижды напутствует Петра словами: «Паси агнцев (овец) моих», после чего призывает его следовать за собой.  «Пётр же, обратившись, видит идущего за ним ученика, которого любил Иисус и который на вечери, приклонившись к груди Его, сказал: Господи! кто предаст Тебя?  Его увидев, Пётр говорит Иисусу: Господи! а он что?  Иисус говорит ему: если Я хочу, чтобы он пребыл, пока приду, что тебе до того? Ты иди за Мною.  И пронеслось это слово между братиями, что ученик тот не умрёт» (Ин, 21, 20-23). Данная сцена имеет для автора цитаты глубокое символическое значение.  Андрей, верный своей привычке всегда следовать за старшим братом, и на этот раз безотчётно поступает аналогичным образом, хотя обращение Иисуса относилось только к Петру.  Однако Иисус не останавливает Андрея, а разрешает ему следовать за собой вместе с братом.  Более того, Андрей делает в тексте намёк на своё якобы возможное бессмертие.  При этом важно не то, верил ли он сам в такую возможность.  Важно то, что предположение о том, что «ученик тот не умрёт», усвоено свидетелями и получило распространение «между братиями».  Тем самым Андрей к ранее завоёванным атрибутам добавляет новое качество, ставящее его выше всех учеников в окружении Иисуса.  Андрей не сомневался в том, что его записи когда-нибудь дойдут до читателей, и потому для него было важно, чтобы новое поколение последователей Христа оценивало «расстановку сил» в окружении Учителя с позиций того ученика, который первым возвестил о мессианском предназначении Иисуса, стал его доверенным и любимым учеником и после намёка на бессмертие обрёл исключительный статус, делающий его в определённом смысле выше Петра.  Будучи честолюбивым молодым человеком, Андрей, образно говоря, при любом удобном случае подсвечивал себя прожектором, оставляя в тени или в полутени других действующих лиц из окружения Учителя.  Откуда ему было знать, что со временем «главные режиссёры» объявят другого человека автором написанного им сценария и даже проведут операцию с подменой исполнителей?!      
     Переходя к окончанию четвёртой главы, приведём ещё один весомый аргумент в пользу авторства Андрея.  Аргумент этот касается эпизода преображения Иисуса на горе Фавор.  «По прошествии дней шести, взял Иисус Петра, Иакова и Иоанна, брата его, и возвёл их на гору высокую одних, и преобразился перед ними: и просияло лице Его как солнце, одежды же Его сделались белыми как свет.  И вот, явились им Моисей и Илия, с Ним беседующие» (Мф, 17, 1-30).  Затем спутники Иисуса услышали голос, исходящий из светлого облака, и «глаголющий: Сей есть Сын Мой Возлюбленный, в Котором Моё благоволение; Его слушайте» (Мф, 17, 5).   Почему автор четвёртого Евангелия, постоянно нацеленный на подчёркивание божественной сущности Иисуса, не включил в свой текст этот важный эпизод?  Ответ: потому, что Андрея там не было.          Сторонники авторства Иоанна в пользу своей позиции говорят о его необыкновенной скромности, якобы не позволившей Иоанну раскрыть свою причастность к написанию четвёртого Евангелия.  Если дело обстоит так, то в этом случае на Иоанна ложится тяжкое обвинение в том, что он несправедливо поступил по отношению к памяти своего старшего брата Иакова, убитого Агриппой Первым, когда в своём повествовании он ни только не отдал должное заслугам Иакова в его апостольском служении Христу, но даже не счёл нужным назвать его по имени.
     Иисус осознанно включил в ближний круг своих учеников Петра, Иакова и Иоанна, поскольку именно они обладали наиболее чистой и светлой энергией, поэтому апостол Иоанн не мог взять на себя грех несправедливого и беспричинного беспамятства по отношению к своему старшему брату. 
     Мы живём в быстроменяющемся мире, поэтому и Церковь демонстрирует в последнее время тенденцию к реформированию и модернизации.  Исходя из этого, можно надеяться, что подлинный автор четвёртого Евангелия будет, наконец, назван и справедливость восторжествует.

       
      
               
               
 
Заключение

     Во Введении была проведена аналогия между работой историка-аналитика и деятельностью реставратора древних произведений искусства.  Можно не сомневаться в том, что вдумчивый и любознательный читатель вместе с автором будет испытывать сначала волнение, а потом удовлетворение, когда в результате длительной и кропотливой работы откроется первоначальная картина, очищенная от позднейших наслоений.  Вместе с тем, нетрудно предугадать отрицательную реакцию со стороны консервативно мыслящих заинтересованных лиц, интерес которых сводится к тому, чтобы ничего не менять.  Дескать, общество привыкло к прежнему изображению с его устоявшейся  интерпретацией сюжета, с тщательно отработанной характеристикой главных персонажей и лиц второго плана, а новая картина ничуть не лучше, а в чём-то даже хуже привычной картины.  Позицию лиц консервативного образа мышления можно понять, но с ней нельзя согласиться, ибо «нет религии выше Истины».    
   
               
 

    
         
               
      
    
         
   
          
      
   
   
               

               



               
ЛИТЕРАТУРА

1. Библия. Книги Священного Писания Ветхого и Нового Завета. –М.: Российское Библейское общество, 1995.
2. Библия. Книги Священного Писания Ветхого и Нового Завета, канонические, в русском переводе. США – Швеция: Русское библейское общество.
3. Флавий Иосиф. Иудейская война. –Минск: Современный литератор, 2004.
4. Флавий Иосиф. Иудейские древности. В двух томах/ Пер. с греч. Г. Генкеля. –М.: Крон-пресс, 1996.
5. Мень Александр. Сын человеческий. –М.: Протестант, 1996.
6. Хрестоматия по истории Древнего Рима: Учеб. пособие для вузов по спец. История/ Сост.: И.А. Гвоздева, И.Л. Маяк, А.А. Смышляев и др.; под ред. В.И. Кузищина. –М.: Высш. шк., 1987.
7. Бикерман Э. Хрестоматия древнего мира. –М.: Наука, 1975.
8. Светоний Г.Т. Жизнь двенадцати цезарей/ Пер. с лат., предисл. и послесл. М.Гаспарова. –М.: Худож.  лит., 1990.
9. Безант А. Эзотерическое христианство, или малые мистерии/ Пер. с англ. Е.Писаревой.  Издание журнала «Вестник», 1930.
10. Ренан Э.  Жизнь Иисуса. –М.: Политиздат, 1991.
11. Блаватская Е.П. Из пещер и дебрей Индостана. –М.: Эксмо – Пресс, 2001.
12. Деревенский Б.Г. Иисус Христос в документах истории. СПб.: Алетейя, 2000.