- Представляешь, - щебетала за утренним завтраком Ольга, накладывая в тарелку еду аристократов - овсяную кашу, - вчера наугад поставила пациенту диагноз «пневмония», а у него и на самом деле оказалась пневмония. Врубаешься? Я в этом месяце два раза диагнозы угадывала.
- Как жарко в этой Африке… - думал Вадим, косясь на экран маленького кухонного телевизора и вытирая носовым платком испарину со лба. - Да и у нас не лучше: не квартира, а термос… Зачем нужны эти пластиковые окна?
- Доброе утро, мама… Доброе утро, пап… - потянулось с поцелуями к родителям их общее чудо - Настенька. - Опять каша… - она капризно надула губки, но послушно взяла ложку.
- Ну вот, осени мы дождались, переживём и зиму, - выставила для обсуждения общую тему Ольга.
- Да, скоро Новый год, а у нас в школе ёлку украли… Старый директор не передал её новому… Так Мария Фёдоровна сказала… Теперь каждый ученик должен сдать пятьсот рублей, чтобы купить другую… Врубаетесь? Утренника в этом году не будет… Для нас, второклассников, - дискотека… И правильно. На фиг нам занюханные Дед Мороз со Снегурочкой… Позовите Деда Мороза… Позовите Снегурочку… Будто кто-то верит в то, что они есть. Пап, почему молчишь?
- Да вот смотрю: в Африке жарко…
- Всё… Пока! - первой вспорхнула Настенька, на ходу запихивая в рот последнюю ложку каши.
- Вадим, ты обиделся на меня? За что? - не выдержала Ольга.
- Нет, не обиделся… Я просто молчу… - ответил он, вставая из-за стола. - До вечера, дорогая.
И Ольга, и Вадим окончили медицинский институт, поженились, и после завтрака она ушла угадывать диагнозы в городскую поликлинику, а Вадим отправился в научно-исследовательский институт Медицинских проблем Севера докладывать Учёному совету о научном открытии. Талант он имел незаурядный и свято верил в своё великое предназначение. Этому открытию Вадим Львович посвятил много лет: экспериментировал, договаривался, продвигал, подписывал, уговаривал… И вот сбылось. Сегодня он будет убеждать, отвечать на вопросы и постарается не сжечь за собой мосты в случае неудачи.
Осторожно ступая по скрипучему паркету тёмного коридора, шпаргалку с тезисами доклада Вадим Львович бережно держал перед собой. Ох, уж, эта русская ментальность… У входа в конференц-зал он положил листок во внутренний карман пиджака, потом переложил в другой карман - поближе, но через несколько секунд снова достал. Вошёл. Кажется, поздоровался, но никто и головы в его сторону не повернул.
- С чем пожаловали? - услышал он голос председательствующего.
- С докладом по теме «Ранняя диагностика рака на основе исследования слёзных выделений».
- Благодатная тема, - хихикнул толстый, бесформенный мужик с академическим значком на лацкане узкого в плечах пиджака. - Экспериментального материала у Вас, надеюсь, было предостаточно? Слёзы рекой льются… Хочешь - ковшом черпай.
- Пожалуйста, ближе к теме, господа, - прервал толстяка председатель. - В чём суть Вашего открытия, уважаемый?
- Протеины, содержащиеся в слезных выделениях, помогают разгадать на ранней стадии развития онкологические заболевания… - неуверенно начал Вадим Львович.
Постепенно овладев собой, он рассказывал о многочисленных экспериментах, давших положительные результаты. Он оперировал цифрами, фактами, называл имена тех, кого удалось спасти от рака. Он защищал своё детище. И не было ему равных в споре, который разгорелся, но тут же погас, потому что оппоненты сдались, не выдержав веских аргументов учёного.
- Занятно… - глубокомысленно изрёк один из членов Учёного совета.
- Любопытненько… - поддержал его другой.
- А вы идите, идите, Вадим Львович… Своё решение мы Вам сообщим позже, - сказал председательствующий, пряча папку с научной работой в ящик стола.
- Что-то здесь не так… Провал? Или отсрочка провала? - сверлила голову упрямая мысль.
Видимо, надо будет пострадать, чтобы дойти до истины.
Секретарша в приёмной сунула ему букет роз. Шипы впились в кожу, оставив на руках капельки крови. Вадим выбежал на улицу, швырнул букет под колёса проезжающего мимо автомобиля. Визжали тормоза, беспорядочно мигали светофоры… Он задыхался в этом городе без реки и мостов.
Вадим готов был страдать. Он готов был ждать. Так закончился понедельник.
Во вторник Вадим Львович на работу летел. Вот сейчас, сейчас… позовут и скажут главное.
День отгорел… Незаметно подкравшийся вечер плотно затянул чёрными шторами огромные окна Лаборатории… Одинокий фонарь под окном не смог справиться с темнотой и свои позиции сдал. А Вадим ждал, надеялся…
- Почему без света сидим? - ворвался в темноту голос завлаба Тростенко. - Домой собираешься? Неплохо бы по рюмочке в кафешке пропустить. Как-никак такую работу сдали!
- Сдать-то сдали… А приняли? - усомнился Вадим Львович, но тут же, досадливо махнув рукой, с предложением согласился.
Он заранее продумал разговор с завлабом, и его раздражало, что собеседник говорил не по тексту сценария. Хотелось знать решение Учёного совета, которое Тростенко наверняка было известно, признания, человеческого участия, радужных перспектив, но тот трижды ограничился одним и тем же тостом:
- За Гондурас!
В среду машину Вадима Львовича зацепили мошенники. Они, тыча пальцами в невидимые царапины, требовали на возмещение ущерба тридцать тысяч рублей. У Вадима Львовича нашлось только пятнадцать. Согласились и на эту сумму. В полицию он не заявил, потому что в неё не верил и боялся последствий.
Вердикта Учёного совета в среду он не дождался…
В четверг Ольга, пытаясь отвлечь мужа от мрачных мыслей, пригласила на концерт заезжей звезды.
« Госпожа Розбицкая появится на сцене не раньше, чем в 21 час», - увидели они объявление на дверях театра. На часах было 18.30. Ждать не хотелось…
Спал плохо. Снились унылые, с печатью смерти, лица членов Учёного совета.
В четверг Вадиму позвонили из банка. Он долго не мог понять, причём тут коллекторы. Да, запах, идущий из коллекторов - отстойников бройлерной фабрики действительно отравляет ему жизнь. Но почему он должен оплачивать кредит, который не брал? Вразумили: в банковских документах записан его адрес, значит, платить по кредитным обязательствам обязан он. В противном случае коллекторы, надо понимать, сборщики, с ним разберутся. Мир менялся у него на глазах. Знакомые слова приобретали иной смысл.
Решения Учёного совета по-прежнему не было.
В пятницу его не удивило, что Ольги нет дома. Ему было всё равно, куда ушла жена и скоро ли она вернётся… Настенька, видимо, заигралась где-то с подружками. Он понимал, что сработал эффект бабочки, которая в его институте крылышками взмахнула, и сразу же изменилась жизнь нескольких людей. Одиночество располагало к размышлениям:
- Внутри каждого человека есть свой двигатель. У одного - это стремление к богатству. Он запихивает в себя огромные куски, но от этого становится слабее. У другого - это любовь. Она окрыляет, позволяет «объять необъятное», делает влюблённого человека счастливым… Мой двигатель - ответственность перед людьми и совестью сделать то, что мне открылось раньше других. Но теперь я этого права лишён!
В создавшихся обстоятельствах его внутренний двигатель несколько раз чихнул, уменьшил обороты и замолк.
Безысходность творит с человеком страшные вещи. Вадим замкнулся в себе, заглушая боль обидами. Более того, в бессмысленную агрессию общественного ландшафта ему захотелось внести свой вклад.
- Позвоню в полицию и сообщу, что заминирована школа… А потом сдамся и отсижу срок…
- Нет, лучше сожгу несколько машин, припаркованных во дворе…
- Стоп! Так можно далеко зайти, - остановил он себя. - С этим нужно что-то делать.
Кажется, Всевышний дал ему время одуматься.
В субботу Вадим Львович купил в магазине холст, чёрную краску, кисть, в киоске напротив - музыкальный диск. Дома холст натянул на прямоугольный подрамник, загрунтовал. В течение нескольких часов он рисовал чёрный прямоугольник. Мокрые волосы упали ему на глаза, краска капала с кисти на пол, но он, не замечая ничего вокруг, наносил мазок за мазком. Это был своего рода колористический взрыв!
Когда картина была закончена, Вадим Львович водрузил её на стену, включил только что купленный диск Джона Кейджа «4,5 минуты молчания», лёг на диван и в абсолютной тишине погрузился в созерцание «шедевра».
Из состояния прострации его вывел звонок. Вадим заставил себя встать, чтобы открыть дверь. В комнату ввалился пышущий здоровьем сосед Игорь Буйный.
- У тебя ремонт? - зашмыгал он носом.
- Да нет. Проходи!
- Ого! Какой шедевр… Картина под цвет твоего мировоззрения? У Малевича идею слямзил?
- У Малевича не прямоугольник, а квадрат. А это копия картины Альфонса Алле «Битва негров в тоннеле тёмной ночью». Кстати, свой прямоугольник он изобразил гораздо раньше, чем Малевич квадрат.
- Да-да, я вижу ползущего по земле негра, а у другого белки блестят в темноте… - включил воображение сосед.
- Не пытайся увидеть образы и не философствуй! Алле не был философом. Это просто пустота. Мерзкая чёрная пустота.
- Вот это мужик! Респект ему! А-то все ищут в чёрном квадрате философию. - Я что пришёл-то к тебе… Спасибо сказать. Хорошо, что ты мне вовремя диагноз поставил с помощью твоей методики. Вовремя рак остановили! И теперь я абсолютно здоровый человек!
Вадим увидел, как пустота уползала в дальние углы комнаты, а на чёрном пространстве шедевра весело заплясали солнечные зайчики.
Вернувшись с прогулки, Ольга и Настя Вадима Львовича не узнали.
- Я нужен людям! Всё вернётся назад в своё время и на своё место. Я умею работать! Я докажу!
- Заговорил! Заговорил! - обрадовалась Ольга.
- Папочка, ты лучше всех! - потёрлась о небритую щеку отца Настенька.
В понедельник по тёмному коридору к конференц-залу уверенным шагом двигался энергичный молодой мужчина. В зале шло заседание Учёного совета. Мужчина вошёл в открытую дверь.
За широким столом тот же постоянный набор великих и мудрых.
- Добрый день, господа!
Ему не ответили. Тогда он громко сказал:
- Я позволю себе сесть господа! Если Вы, уважаемый председатель, откроете ящик стола, то увидите материалы, свидетельствующие об открытии века! Я - автор этого открытия! Вы имели достаточно времени, чтобы по достоинству его оценить. Мои пациенты уже оценили.
В дверях толпились люди, которым Вадим Львович сохранил жизнь.