Аднажды Ёжик с папой пошёл кататься на санках.Он презирал неторопливое сидячее катание на верёвочке и любил стремительное мчание, лёжа на пузе головом вперёд.
Для катания была выбрана крутая сопка напротив дома номер восемь. Что характерно , в гарнизоне Ёжика было четыре дома под номерами, восемь, девять, десять и одиннадцать...куда делися предыдущие номера , так и остаётся по сей день тайным секретом.
Итак...Ёжик надвинул на глаза гонщицкие очки, проверил снаряжение и на секунду замер перед стартом...папина сильная рука толкнула санки и Ёжик помчался по снежному склону, вздымая белые буруны и радостно крича ААААААААА!
Проехав под лавочкой, стоявшей у дома номер восемь Ёжик бумкнулся головой о жёлтую стену, негромко, но с выражением сказал ОЙ! и потерял сознание.
Знакомый фершел-краснофлотец, наблюдавший за происходящим из окошка и наверна предвидевший грусный финал заезда , уже мчался из медпункта с чемоданчиком в руках, но Ёжик этого всего не видел...он видел какие то весёленькие искорки, пляшучих смешных человечков, ярко-оранжевую пожарную машину и падающие с берёзы огромные бананы....
Через неделю зашитого и починетого Ёжика привезли из госпиталя домой и к нему потянулася долгая череда посетителей и посетительниц, желающих увидеть "настоящего раненного"....Ёжик сдержанно всех встречал, принимал апельсины, шоколадки и сгущёнку, страдальчески и томно закатывал глаза и слабеющим голосом рассказывал душераздирающие подробности.
Ирка Мазаева заявилася самой последней....она принесла Ёжику бутерброд с любительской, обозвала его чучундрой и неумело погладила по пробитой башке.
Мама не разговаривала с папой две недели, но потом они помирилися.
Дядь Миша Поляков принёс фотки с войны и показывал, как он двеннадцатилетним пацаном, после школы юнг на Соловках, воевал на торпедном катере.
Тогда Ёжик впервые задумался о том, как это здорово - иметь таких друзей!