Любек Шамсутдинов Лондон 20.11.2012
На моем электронном словаре это слово переводится как АНЕКДОТ, РАССКАЗ. В старые времена это слово могло произойти от слова ИСТЕРИЯ. «Ты начальник – я дурак. Я начальник – ты дурак». ИСТОРИЯ – это наука о том, когда и как , какой начальник кого дурачил. Они людей сгоняли толпами и, этих дураков, заставляли убивать друг-друга. Они творили забавные революции и войны ради победы. Победа приносит славу и власть.
В Германии начальник коммунистов Эрнст Тельман готовился к захвату власти. Ему в помощь Сталин подогнал миллионную армию для вторжения и создания ГДР. Гитлер его опередил, началась Вторая Мировая Война. Погибло пятьдесят миллионов. Суслов Сталину устроил звание Героя и Генералиссимуса, но их ГДР народ опрокинул. Это ИСТЕРИЯ! До сих пор сидит у всех в печенках.
Эта самая ИСТЕРИЯ и через мою биографию прошлась, как «Серпом по яйцам». Если ученика пятого класса спросить, что такое история? В его голове мелькнет мысль, надо выучить заданную страничку, чтоб в журнале не схлопотать двоечку. Где-то в конце жизни он может научиться думать и начнет понимать, что это за чудовище с серпом в руке, которое его карает даже за то что он ест из чашки ложкой.
Весь мир видел и помнит, как самый крупный хозяин истории, Никита Сергеевич Хрущов на Генеральной Ассаблее ООН своим ботинком с левой ноги стучал по трибуне и сказал, «Я глава Величайшего в Мире Пролетарского Государства!» Его из-за трибуны было почти невидно, но все буржуи промолчали, как бы этот пролетарий не надумал бросить атом. На самом деле он был веселый добрейшей души человек. Когда моего отца сделали «ВРАГОМ НАРОДА», он с огромным риском для себя спас и вернул мне отца.
Я начал подозревать, что возможно виноват во всем Карл Маркс со своим Законом «Прибавочная Стоимость.» Он установил, что капиталлист умеет извлекать из человека деньги в свой карман. Ни у кого денег нет, но капиталлист их изготовит руками работников. В симфоническом оркестре дирижер Валерий Гергиев раздает, кому дудку кому скрипку, из этих талантов извлекает музыку. Это деньги. Капиталлист тоже сортирует людей по таллантам, и извлекает из них деньги. Народ возмущается, требует деньги себе. Начинается история.
Стоило мне быть похитрее, мог бы дотянуть до диплома, стать господином. Я уже сдал полный курс Марксистско-Ленинской философии. Там все понятно просто «Не зевай Фома, на то ярмарка!» Бухгалтер колхоза Карла Маркс обменял зерно на сапоги. Зерно растит феодал, сапоги шьет капиталлист. Бухгалтера посадили за то что он помог капиталлисту. За политическую безграмотность. Капиталлист богатеет за счет рынка сбыта. Наша цель – уничтожение капиталлизма! Мы государство честных пролетариев. «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!» написано даже на каждой нашей кпеечке.
Деньги рождают эксплутацию, мы уничтожаем капиталлизм, значит живем при феодализме, где деньги применяются частично. Дворяне и крепостные, «Бай и батрак». Бывало, мужики взбунтуются, требуют, - «Барина, давай сюда!». Выходит барин, - «Я здеся! Чаво, ребятки?» Все расходятся молча. Дома мужик стукнет кулаком по столу и скажет, - «Чаво! Чаво! Да ничаво! Вот чаво!» В 1861 году царь издал Указ об отмене крепостничества, но Ленин поднял народ и восстановил это право. Слово крепостной он заменил словом товарищ. Коммунисты – дворянское сословие, остальные крепостники. Но он сказал «Скромность украшает большевика». Вместо плохих дворян, теперь скромные коммунисты.
С таким ценным багажем знаний очутился я в тайге, как временный наемный рабочий. Единственная радость, что я теперь не гнилая интеллегенция а трудящийся из класса пролетариев. Весь Мир угнетенных с надеждой смотрит на меня, как на своего освободителя!
Начальник партии Шпигельман время от времни выдавал нам зарплату. Притом он любил повторять шуточку «Не в деньгах счастье, а счастье в созидательном труде!» И делал это специально в тайге. Чтоб негде было его пролетарию, где напиться. Сам он ушел из завода. Говорит, - «Народ там пошел такой пьющий. После получки, пока доберешься домой, пьяные тебе все руки и мне оттопчут...» Его главный инженер Феликс по фамилии Лев был парень крепкий. При нем даже сам Шпигельман не помышлял о выпивке.
В других партиях пили и пропивались. Паралельная с нами партия Урусевского натворила пожар такой, они еле сбежали. Мы ходили собирать после них еще не лопнутые их консервы. Они топорами рубили строили тригонометрические вышки. А мы до милиметра точно измеряли расстояние между двух ближайших вышек. И еще гнали нивелировку, уровня рельефа.
Никогда из болота, не наклоняйся и не пей. Здесь все помнят и рассказывают такой случай. Студент-геолог наклонился пить, там за бороду схватил его водяной. Студент говорит, - «Чаво? Чаво?». Потом водяной сидит выплевывает его косточки недовольный говорит, - «Чаво!? Чаво?» «Живу я здесь! Вот чаво!»
За Полярным Кругом, там где кончаются дикие заросли тайги, начинаются сплошные озера, заросшие торфяным мхом, ровным и красивым как персидские ковры. Резиновый сапог тонет только по щиколодку, дальше вечная мерзлота. В центре больших озер блестит вода, там кричат лебеди. Туда не добраться, утонешь по пояс в ледяной воде.
Солнце там не заходит, кружится над горизонтом, то белеет то краснеет. Часы наши остановились, мы потеряли счет времени. Спали привалившись на пенек, покрытый мягким мхом. Роскошь необыкновенная! За шестьдесят километров отсюда в поселке Лайский оленьсовхоз я купил ящик макарон и ящик говяжьей тушенки. Готовил еду согласно песенки «Пахнет гарью суп из концентрата!»
Добирались мы сутки по реке Печера на двухколесном пароходе. «Америка России подарила пароход. Огромные колеса и ужасно тихий ход.» Из букваря я помню «Паровоз пускает пар. Печку топит качегар.» Анатоль Михалыч Колесников еще на берегу меня предостерег, - «В каюты лучше не входи. Там воняет тухлятиной – оленина печерского посола.» Пригласил он меня наверх, выпить с ним. Этим испортил наши отношения – не собираюсь я учиться пить, даже за его счет. Гена Рафалович в шутку называл его «Анатоль Михавыч Померанцев, учитель музыки и танцев.»
Были еще четверо пацанов, старшеклассники. Они меня боялись, «У страха глаза велики». На станции Коноша нас догнал сотрудник КГБ, мой уважаемый студент мединститута. Он учил испанский, собирался шпионить где-то заграницей. Навещал нашего Гришку Шуваева, я подарил ему его портрет. Этот шпион догнал меня, чтоб выяснить причину моего исчезновения. Его интересовали пустяковые подробности, откуда меня знает Никита Сергеевич и сколько я знаю языков. Я показал ему штамп МВД в паспорте, все надежно! Хоть он и медик, но жаловался на плохое здоровье. Потом в газетах я заметил его интеллегентную фигуру рядом с героем Фидель Кастро. Он лицо историческое!
Выехали мы из Ленинграда вечером, утром пересадка на станции Коноша, нам дальше ехать до станции Печера по закрытым пропускам, там сплошь тюремная зона. Шпигелман весь день торговался с начальником станции и добился нам отдельный вагон. Но поселили нас вместе цыганским табором. Огромные семьи, женщины с детьми, едут к осужденным мужьям на поселение. Народ они скандальный, шумные, крикливые, никогда не мытые в бане. Очень красивые хорошенькие их девочки сразу подсели и подружились с нашими парнями. Выпросили они мои продукты и все карманные деньги. Я держался скромно, чтоб не нахвататься ползучих червонцев. Немытые, нечесаные цыганки всем табором заселили все полки, разбросали одежды, рваные лохмотья, сидели и спали на полу. Начальник станции не мог их сосчитать и перегрузил вагон. Под утро они слезли на каом-то полустанке. В пустом вагоне оставили обломаный мой хлеб, по пол-буханки. Они хлеб не умеют резать, а щиплют и ломают, кушают горстями, вечно куда-то торопятся. Говорят, -«Мы не цыгане, а модоване».
Была с нами Надя. Пацаны про нее уже сплетничали, как родители на вокзале ей сказали, - «Смотри, сколько теперь мужиков вокруг тебя!» Муж оставил ее с ребеночком на руках родителей. Шпигельман пытался устроить её поварихой, но пацаны воспротивились. У них мешочки с продуктами, каждый готовит себе экономно. Это Ленинградцы, после блокады. История эта – жуткая вещь! Пусть Гитлер перевернётся в гробу! Надя осталась не у дел. На палубе она примкнула ко мне и стала жаловаться на Колесникова, какой-то старый пошляк! Вечно пьет шатается по экспедициям, жениться не может.
С бутылкой примкнул к нам парнишка кочегар из Нарьян-Мара. У него был очень обиженый вид. Стал он мне докладывать, что творится в их команде – все сволочи сплошные! Там настоящая классовая борьба, как в тюряге. Я не заметил, как Надя отвалила спать. В поночь я поднялся в каюту Анатоль Михалыча и доспал там на стульях. Проснулся рано из-за комаров.
Все население Лайского совхоза комяки, и с детьми на руках, были на берегу. «Пароход локты! Пароход локты!» Прибытие парохода им важное событие. На берегу, в стороне от поселка, стоял беленький дощатый домик от речного парходства. Анатолий Михалыч пацанов вместе Надей на лодках послал в тайгу. Меня он пристроил к двум бакенщицам в этом домике, сам поселился в их сарайчике. Он был человек стеснительный. Мне он сказал, - «Смотри, как бы комячки тебя не завалили.» В комнате были кровать с периной и большая люлька под пологом, подвешанная к потолку. Стены были покрыты сплошь комарами. Стал я их разгонять, но комячка меня остановила, говорит, - «это наши приученные комары нас они не трогают. Без них скучно, они нам песенки поют.» Её муж в армии. Она говорит, - «Он у меня ручной. Моложе на восемь лет, но как увидел, так и привязался, больше не отходил». Положила она меня в люльку, с периной тоже. Я быстро разделся и уснул. Разбудил меня Анатолий Михалыч и шепнул на ухо, - «Смотри! Что она задумала! Извини меня, но это твое дело.» Оказывается, он подсмотрел. Когда она разделась, он подскочил из ревности. Она нехотя с ним переговаривалась и оделась. Пригласила она меня на реку Печеру переставлть бакины. Река двольно быстрая, дно неожиданно мелеет. Чтоб пароход не сел на мель, ставят с одного берега красные бакины, с другого берега вешки с камнем на конце. Я греб, бакенщица замеряла дно и переставляля вешки. Заодно и вытаскивала крючки с рыбой. Получился обед, полная сковородка рыбы! Ко мне уже она не приближалась.
В комнате остался я один, появилась взрослая школьница. Представилась, как Маша Иванова. Всю зиму она учится в интернате, в Нарьян-Мар. Стала она со мной заигрывать. Заперла дверь, схватила мой паспорт и сунула его в лифчик, так чтоб я стал его отбирать. Я воспользовался случаем. Тогда она стала его прятать в трусы. Я не так глуп, чтоб не понять, что я должен делать. Затащил её на перину. Она громко хохотала. С грохотом открылась форточка, молодой пастушок стал ругаться с Машей. Она сказала, что он грозится сказать отцу. Весь поселок узнает, что она сдесь делает. Она мне объяснила, что из дома отлучилась, чтоб ягненку нарвать ягель. Пошел я ей помочь, но комары меня стали донимать, такие кусачие, прокусывают голову даже через кепку. Снял я рукавицу, комары облепили мою ладонь сплошь, будто сунул её в кипяток. Другой ладонью я вытер кисть руки, она была вся красная в крови. Маша образованная считает, что их предки из Норвегии, можно нам по тундре на оленях удрать туда.
Мох-Ягель в две охапки понесли мы с ней в поселок. Комяки пригласили меня в избу. Стены рубленые мебели никакой, в центре русская печь. Топчан с сиденьями. Попросили у меня денег на спирт. Пьют они молоко, чтоб не опьянеть, потом стакан разведенного спирта и ни в одном глазу, останешься трезвый. Из большого подноса заедали кусками рваной щуки. Нос надо зажимть, мясо тухлое, как кисель, сладкое. К Маше они обращались уважитеьно Мария. Я почувствовал себя чем-то в роли жениха. Они вшутку переговаривались и повторяли слово «Выйябу». Это ругательство я принял, как намек, пастушок мог уже разболтать все, что видел. Маша мне объяснила, что ВЫЙ – это мясо АБУ – нет. Мяса нет. Будем есть тухлую щуку печерского посола.
Наша Геодезическая Партия не имеет ничего общего с правящей преступной Партией. Но мы делаем историю. Земля без измерений – ничто. Следующим пароходом Шпигельман привез главных наших специалистов. Лашков, главный специалист, с женой и внуком подростком Игорем. Главный инженер Лев Феликс москвич. Он получил диплом литературного института. Не понял я, о чем он собирается писать здесь в такой серой обстановке? Привез он топоосновы будущих карт. На сколько протянулась таежная речушка до нашей охотничьей избушки Лекью Керка смог догадаться только опытный Анатоль Михалыч. Километров шестьдесят, тащить волоком лодки через перекаты. Пожалел я, что с Машей не сбежал в Норвегию. (Предательство Родины – это худшая политика!) Но я держусь подальше от ИСТЕРИИ.
Никита Сергеич сказал, - «Человек сначала крутит хвостом. Потом этот хвост будет крутить им!» Только я могу понять, на что он намекает. Он с удовольствием побыл бы здесь на моем месте! Ему трудновато было произносить слово «Сициализьм». Пытался он что-то исправить в этом деле, но теоретик Суслов сказал, «У него появился реорганизационный зуд», и отобрал его пропуск в Кремлевскую столовую. Народ любил Хрущева, но появилась песенка «Через пень, через пень, через колоту, десять лет лизали жопу – оказалося, не ту!»