Кто-то может описать 90-е годы как период больших потрясений и катаклизмов, для меня же это время было знаменательно массой явлений значимых лишь на микроуровне. Время, наполненное событиями, мыслями и поступками совершенно различными, но безусловно важными для отдельных людей. Общее людское смятение и конкретная жизненная ситуация создавали видимость всеобщего хаоса. Это было похоже на броуновское движение, упоминаемое в школьном курсе физики, когда мелкие частички непредсказуемо меняют направление своего движения, хотя, казалось бы, на это нет никаких видимых причин..
Случилось так, что именно в этот период растерянности и разброда мыслей я сменил свою работу и более не сидел мизантропом, окруженным молчаливыми лазерами, электроннолучевыми экранами и коаксиальными кабелями. Новое амплуа предполагало тесное общение с людьми. Довольно часто клиенты легко раскрывались, как случайные спутники в купе поезда при долгой совместной поездке.
Я стал находить это увлекательным. Словно вампир, я питался эмоциями очередного рассказчика, неизменно сопровождавшими их откровенные истории. Исключительно редко ничем не спровоцированная откровенность собеседников заводила меня в тупик и отбивала желание продолжать диалог.
Так пару раз, узнав об имевшемся опыте работы в банке, мои собеседники начинали живо интересоваться насколько сложно было бы “с чисто теоретической точки зрения” совершить ограбление. К счастью моему, я не обладал такими теоретическими знаниями, но имел к тому времени понятие о некоторых заповедях и смертных грехах.
В основном же люди были безобидны, интересны и не сфокусированы на агрессивной криминальной активности.
Попав в квартиру одной пенсионерки, я сразу обнаружил многочисленные бумажные наклейки на мебели и стенах. Впечатление было такое, будто интерьеры бабулиных аппартаментов бесконтрольно загорали на солнечном пляже и теперь расплачиваются за это шелушащейся кожей. На каждом клочке бумажки с двух сторон были написаны слова английского языка с их переводом на русский. Было ясно, что хозяйка решила скрасить свои будни интенсивным изучением иностранного языка.
У женщины был умница-сын, который на тот момент временно проживал в Великобритании. Я полагал, что именно с этим была связана её тяга к английскому, но ошибся…
“Хотите знать, почему я изучаю английский? – начала вопросом свой рассказ бабуля. - С детства я не проявляла никаких успехов в учебе. Представьте себе, я до сих пор не знаю таблицу умножения. Жила я без родителей, со своей бабушкой. Каждый день вместо того, чтоб грызть потихоньку гранит науки в школе, предпочитала кататься на городском трамвае. Слезы моей бабушки имели одно удивительное волшебное свойство превращать любые школьные отметки в неизменную тройку.
Так и прошла моя скромная жизнь, не отмеченная никакими признаками неудержимой тяги к учебе. Не так давно, почувствовав головную боль, вынуждена была пройти медицинское обследование. Рентгеновские снимки принесли ужасную весть: опухоль в голове.
Апатия, переродившись в депрессию, бесконтрольно завладела мною. В руки случайно попался журнал, в котором сообщалось, что звезда Голливуда Элизабет Тейлор, успешно прошла операцию по удалению аналогичной опухоли. Спасительная мысль незамедлительно решила родиться. Нужно написать актрисе письмо и та, возможно, не оставит в беде соратницу по несчастью! Но как же я напишу письмо на английском языке, не зная его? Решение показалось очевидным: нужно срочно изучить его”.
В жизни появилась достойная цель. Каждый день с момента принятия этого судьбоносного решения был заполнен изнурительными усилиями по покорению вершин языкознания. Вскоре реальный опыт, приобретенный на этом поприще, привел к однозначному выводу. Память, измученная опытами насильственного просвещения, категорически отказывается переваривать иноземные слова уже сразу после завтрака. Динамика лингвистических способностей недвусмысленно подтверждала притчу о ранней пташке и червяке, страдающим ожирением.
Пришлось внести коррективы в укрепленный годами режим дня. Зубная щетка и завтраки первыми почувствовали неладное. Просыпаясь, бабуля уже не вспоминала о них, а незамедлительно принималась за учёбу.
Повторный снимок головы вдруг оказался чистым, что несомненно обрадовало женщину. Необходимость писать письмо Элизабет исчезла, но неудержимая тяга к самообразованию решила не менять своего последнего места жительства. И хотя понимание и поддержка семьи не покидали её, смутное беспокойство стало навещать все чаще и чаще.
“Я и сама уже понимала, что навязчивая идея неспроста не оставляет меня в покое, - продолжала свой рассказ бабуля.- Нужно было идти на прием к психиатру”.
Психиатр, проведя обследование, сформулировал диагноз в доступной форме: ”У Вас позитивная шизофрения”.
Не знакомая с тонкостями психиатрии, пациентка естественно задала вопрос, что это значит “позитивная”.
Врач, выкручиваясь, расшифровал диагноз следующим образом: “Вы же не мешаете домашним своей навязчивой идеей, и в тоже время заняты полезным делом”.
Другими словами : “Крыша у Вас, мадам, конечно, поехала, но в правильную сторону”.
Получив благословление специалиста, ученица с прежним рвением принялась за неподдающийся английский.
“А снимков головы я больше решила не делать, поскольку уверена в том, что они вновь покажут опухоль”, - завершила свою исповедь бабуля.
Прощаясь с радушной хозяйкой, я пожелал успехов в учебе, хотя это было самое бестолковое пожелание в той ситуации. Ясно было, что главным для неё был процесс, а вовсе не результат. Оптимизм и упорство пожилой женщины поразили меня. Стучал я ножками, перебирая ступеньки подъезда, и думал: “Всё-таки правильно описывают в Интернете позитивную шизофрению как ситуацию, когда у человека есть то, что у нормальных людей напрочь отсутствует”.