А. Насс Большая Былинка сказка
На самом краю тенистой рощицы росла тонкая былинка.
Росла себе, росла, и весной и летом, гнулась от ветра и не ломалась.
К осени былинка совсем потеряла свои краски.
Смотрела на размашистый высокий дуб и печалилась. Его резные бронзового цвета листья, казалось, были вручную выточены мастером. Красота! Хотела былинка быть такой же красивой, надежной и сильной, как дуб.
Но разве можно травинке стать деревом? Не бывать этому.
Однажды, наведался в те края дед Алфей, тот самый, что с травами беседовать любил. Слушать умел природу с детства - чудак, да и только. Вот, бывало,наклонит ухо к ягоде-земляничке, слушает, улыбается, головой покачивает, будто удивляется чему… Говорил, у землянички - серебряный голосок и любит она рассказывать про утреннюю звезду и про вечернее солнце.
Вот, он, и теперь, по обыкновению, наклонился к ягодке, а услышал горестный плач соседушки-былинки. Призадумался. Решил дед Алфей былинку к дубу поближе пересадить, чтобы не так тяжко ей было свой век доживать. И тут опять изумился весьма: услышал возле дуба странный-престранный писк. Кто-то тонюсеньким голосом причитал: «Вот какой я вымахал громадный за это время, - не за кого спрятаться. Стою я на самом краю леса, целыми днями одолевают меня страшные думы: вдруг молния в меня ударит, кабан корни подроет, лесоруб придет или буря ветви мои сломает. Никакого покоя нет. Один, как перст, среди березок и осинок. Как бы хотел я быть как вон та маленькая былинка в поле, которая так мала и неказиста, что никому до нее дела нет: ни молнии, ни кабану, ни лесорубу, ни буре!». Крякнул дед Алфей недовольно, покачал головой, почесал седой затылок. А былинку, всеже, пересадил к самим корням дуба. Чтобы поддерживала его и ободряла. Насобирал растений и пошел, не спеша, домой – травы сушить и ладанки шить. А дуб и былинка стали расти в рощице вместе: маленькая слабая былинка и большой красивый дуб.
Вскоре дуб, напитавшись вдоволь щедрым на доброту словом былинки, стал таким, каким и положено быть дубу - сильным и добрым защитником. Прозвали его в рощице Дуб Дубович. Прятал он в кроне птиц и зверьков, разрешалкабанам подле себя желуди собирать, и белок не гнал, когда те в дупла орешки и грибочки несли. А былинку так и звали в рощице - Былинкой.
Однажды, налетела на рощицу Буря – дикая, страшная, в платье багряном, волосы седые раскинула, глазами черными-пречерными сверкает, руками - длинными-предлинными повсюду тянется. Попался на ее пути Дуб Дубович, защитник берез и осинок, хотела ему Буря ветки сломать, научить уму-разуму: нельзя, мол, у нее на пути стоять. Поняла это Былинка и как закричит изо всех сил: «Зачем тебе красавец-дуб портить, вырви лучше меня из земли!». Не успел дуб заступиться за былинку: в один миг Буря вырвала дерзкую из земли и унесла с собой в дальние края, на самый край света.
Там былинка упала на землю чужую, пустила постепенно корешки, окрепла. Стала расти: а куда деваться? Скучала, понятное дело, по другу своему (да и он печалился о ней, надо сказать), слезы лила. И вот, то ли от этих слез, то ли по причине особого тепла и воздуха, выросла былинка большая и стройная, высотой с нашу сосну. Гибкая, красивая. Ветру кланялась, за солнцем тянулась, дождю радовалась, собирала капли в листья для соседних трав и деревьев.
Был день, навестил край света Северный Ветер. Принес он с собой целую охапку ажурных дубовых листьев. Покружил, покружил их, – бросил у ног былинки, будто письма. А былинка в ответ цветы с себя сбросила - белые, душистые, нежные. Северный Ветер - ударился оземь, стал Южным. Подхватил цветы и понес их к Дубу. Раскинул пышным ковром красоту эту у рощицы.
А там, гляди-ко же, опять дед Алфей был. Травы собирал для болящего мальчика. Видел он это чудо, даже шапку с себя снял, так его это за душу задело. Когда ветер затих, дед Алфей не поленился - взял чуть благоухающих цветочков и себе - Никитку порадовать. Принес домой, поставил в кувшинчик, думать забыл.
А ночью осветилась вся комната светом и белым и золотым, дивным. Проснулся дед, сел на лавку, глаза трет, думает, во сне причудилось. И увидел он, будто и рядом совсем, и в дали далекой: девица-красавица, стройная, высокая, и молодец - крепкий, в плечах - сажень, кулачищи - с тыквы, брови - хмурит, а глаз с девицы восхищенных не сводит. Идут они, рука об руку, и сквозь огонь и сквозь воду. Буря налетит - девица к дубу прижмется, выстоит, солнце разожжется - девица-красавица волосы свои белокурые распустит, скроет под ними молодца - опять они - живы-живехоньки.
ВздохнулАлфей, подумал, что спит, опять глаза потер, на всякий случай, и лег: лежа-то, сон удобнее смотреть.
Проснулся утром, собрался собаку кормить, видит, весь пол в избе усыпан дубовыми листьями и белыми лепестками. Так что пришлось брать метлу и выметать. Часть, конечно, оставил. Как память о чуде.
А Никитке потом сказывал: «Так у них-то, у трав и у деревьев, тоже, чай, и язык и душа есть. Бывает, травка маленькая, а душа у нее - большая. И вылечит, и накормит. Ты, Никитко, не болей, мать свою не расстраивай. Вырастешь - будешь хозяйство вести, мать - от горестей и нужды оберегать».