По пути они вяло отмахивались от кидавшихся к ним свидетелей драки Макса с Ором, то ли желавших потягаться силами со столь умелым бойцом, то ли выразить ему свой восторг. В любом случае Макс не хотел ни того ни другого.
- Эй, - тихо позвал его Витус, подняв опрокинутый табурет. – А чего это такое ты только что вытворил?
Ромеро поддержал восхищение Витуса энергичными кивками.
- Тоже хотите? – усмехнулся Макс.
Ребята смотрели на него, как ученики на великого гуру, с готовностью закивав.
- Так, - отдернул на себе кафтан, словно мундир Макс. – Вставать по первой побудке. Собираться за три секунды. Занятия до обеда без перерыва, после обеда без перекуров, - сообщал он рублеными фразами голосом хлестким и беспощадным. – Ясно?
Витус и Ромеро разом кивнули, вытянувшись по стойке смирно.
- Команда, - усмехнулся Макс, оглядывая их, стоящих перед ним навытяжку: - Монах и менестрель, хэх!
К ним подбежал довольно таки резво после поученной трепки, хозяин «Задиристого Петуха».
- Желаете пива или вина? – Предупредительно спросил он. – Вино из солнечной долины Мурата удалось на славу, вот уже три зимы как храниться в моем погребке. Для особых гостей берегу, - тихо добавил он.
- Неси, - великодушно позволил Макс.
Расплывшись в довольной улыбке, хозяин потрусил через разгромленный кабак к своему погребку, а Ромеро и Макс обнаружили, что Витус куда-то запропал. Они увидели его склонившегося над Ором, по-прежнему валявшегося на земляном полу без движения. Прижав к его могучей груди ладонь с намотанными четками, монах, вглядываясь в лицо поверженного, спросил:
- Ты жив?
- М-м… - промычал Ор, зашевелившись.
- Ты уже давай определяйся, мне тебя отпевать или как?
- М-м… - промычал Ор опять, пытаясь встать.
- Понятно, - кивнул Витус и, осенив его крестным знамением, поднялся, но пошел не к друзьям, а к, жавшимся в сторонке шлюшкам, останавливаясь и пропуская мимо себя дерущихся. Сидящие в этот вечер в кабаке забулдыги и просто честной народ были слишком возбуждены и взволнованны произошедшей на их глазах дракой, чтобы вот так просто успокоиться. Кулаки, похоже, чесались у многих, поэтому Макс и Ромеро с беспокойством следили за передвижениями друга, пытаясь угадать, что у него на уме, но когда Витус благополучно не ввязавшись по пути ни в одну драку, подошел к женщинам, Ромеро едва сдержался, чтобы не рассмеяться в голос. Случись в эту минуту всемирная катастрофа с концом света или вселенский потоп, монах все равно не отказался бы от своей затеи: свести Макса с женщиной.
- Дамы, - сказал им учтиво Витус, - видите, что происходит из-за вашей лености и пренебрежения к своему делу.
- Никак святоша решил поучать нас? – хмыкнула самая старшая из «трех граций». – Ну, так проваливай отсюда ко всем святым угодникам, тебя тут никто слушать не будет, церковник.
- А что мы можем поделать? – кокетливо надула губки самая молоденькая из шлюх. – Была охота лезть разнимать таких-то бугаев.
- Вы профессионалки или нет? – с укором спросил их Витус, сложив руки на груди.
Девицы непонимающе переглянулись.
- Сильно я в том сомневаюсь, раз не можете отвлечь мужчин от того, чтобы они не волтузили друг дружку почем зря.
- И что же мы, по-твоему, должны сделать, монах? – огрызнулась зрелая крепко сбитая с налитым телом, девица. – Раздеться?
И женщины захохотали.
- Вот именно! – воздел руки Витус. – И я благословляю вас на исполнение своих прямых обязанностей.
- Еще чего! – криво усмехнулась зрелая девица. – Коли им охота возиться друг с дружкой, а не с нами, то мы им не помеха, - кивнула она в сторону Жеко и прочухавшегося Ора, что начали разбираться между собой и чем дальше, тем шумнее.
- Да даже если мы согласимся, кто за это заплатит? – ехидно поинтересовалась зрелая.
Оглядев ее с ног до головы, Витус сварливо заверил:
- За твои прелести, будь уверена, заплатят, только покажи товар умеючи.
- А за мои? – скрипуче расхохоталась старшая из трех граций, уже изможденная, изрядно потасканная красотка.
- Я же сказал, что умеючи можно впарить все, - уверенно отчеканил Витус.
Тут они вынуждены были прервать свой торг из-за грохота опрокинутого стола, разбивающихся кружек и кувшинов, истеричного визга потерявшего терпения хозяина кабака, исступленно рвавшего на себе волосы и с остервенением бивших друг другу морду Ора и Жеко.
- Что значит умеючи?! – напустилась на монаха зрелая шлюшка, когда дерущиеся, сцепившись, кряхтя и пыхтя, протопали мимо. – Умения стащить с себя тряпье и остаться нагой, в чем мать родила, не требуется, святой отец, - со снисходительной усмешкой произнесла она.
- Ты меня еще учить будешь! – вспылил Витус, злясь, что шлюшки не хотят ничего понимать.
К тому же разговаривать в подобном гвалте и грохоте было трудно, и монах со вздохом обернулся к мирно беседующим друзьям, то и дело уклонявшихся от летевших мимо них кружек, мисок, табуретов и отталкивая валившихся на них дерущихся. «Задиристый Петух» пошел в полный разнос.
- Если ты, святой отец, такой знаток в сем деле, - принялась подначивать его елейным голосом зрелая шлюшка. – То почему бы тебе самому этим не заняться?
Витус задумчиво глянул на нее и вдруг его глаза озорно блеснули. Развернувшись, он начал пробираться к столу, который уцелел в общем погроме лишь благодаря сидящим за ним Максу и Ромеро.
- Ром, - попросил он, когда, наконец, с грехом пополам, добрался до них. – Сыграй, что нибудь эротичное, под стриптиз.
- Чего?! – воззрился на него Ромеро.
- Не понял, - тоже удивился Макс.
- Чего-чего… - передразнил Ромеро Витус. – Стриптиз, говорю, играй…
- Зачем? – пытался понять просьбу друга Ромеро, обводя взглядом весь тот бардак, что творился вокруг.
- Да хочу вон тех коз поучить их прямым обязанностям, - кивнул Витус в сторону, перешептывающихся в углу женщин, не сводящих глаз с троих, не участвовавших в драке, мужчин.
- Вить, ты, по-моему, уже хорошо пьян, - здравомысляще заметил Макс.
- Люблю, когда он куражится, - засмеялся Ромеро, берясь за лютню.
- Ладненько, сейчас все организуем, - поднялся Макс. – Только настоящий стриптиз показывай, без дураков.
- Губу не раскатывай, я им только курс молодого бойца проведу… Все самому приходиться делать, - ворчал он, взбираясь на стол и проверяя его на шаткость.
Ромеро, поставил ногу на табурет, пристроив на колене лютню, тихонько наигрывал, настраивая ее и подтягивая струны. Макс отпихнул от стола двух мужиков, увлеченно лупивших друг друга. Ромеро начал наигрывать ритмичный повторяющийся мотив, подбирая такой, какой смог бы выдержать его старенький инструмент. Витус поманил пальцем женщин.
- Показываю один раз, - веско заявил он, когда те чуть ли не бегом пересекли зал таверны и остановились у стола, во все глаза, глядя на стоящего, на нем монашка. – Дня через три приду, проверю, и чтоб станцевали так, чтоб я забыл, прости Господи, как меня папа с мамой нарекли.
- Показывай, - подбоченилась зрелая шлюшка со сдерживаемым смехом глядя на него.
Витус кивнул Ромеро и тот начал бренчать Tito Tarantula «After Dark», умело извлекая довольно сложные пассажи из расхлябанной лютни, подаренной ему пажами, пением поддерживая наигрыш дребезжащего инструмента. Его голос, то взмывал, то понижался до интимного шепота. Подлаживаясь под движения Витуса, Ромеро следовал за ним вдоль стола. А монах, подняв руку к затылку, плавно двигая бедрами, выставляя то одну то другую ногу вперед, деликатно приподнял подол рясы так, точно придворная дама свое роскошное платье, выпятив при этом губы словно капризная девчонка, знающая, что неотразима.
- Побольше страсти, брат! – выкрикнул Макс, хохоча во все горло.
Витус и поддал побольше страсти. Он повернул голову, стыдливо прикрыв глаза, мягко опустился на колени и, подняв руки стал медленными ритмичными движениями, подниматься, не отрывая томного взгляда от грязной столешницы и чувственно выпятил губы, словно разглядев на ней что-то вкусненькое. Проделывал он все это с крайне серьезным видом ни разу не улыбнувшись и может от того, что не кривлялся, все выглядело еще смешнее и да… эротичнее.
«Встречусь с ней наверняка
Чую смерть моя близка
Из-под ног уходит пол
Дьявол в комнату зашел!! Ееееее!» - пел Ромеро, подыгривая монаху.
Чем дальше, тем труднее было менестрелю играть и не прерываться от сдерживаемого смеха и рвущихся возгласов одобрения своему другу. И все же не удержавшись, он засмеялся, когда Витус делая бедрами круговые движения, скинул тунику, а потом начал медленно стягивать рясу, демонстрируя с кокетливой и смущенной улыбкой то одно мускулистое плечо, то другое.
- Я щас сдохну! – сфальшивив, всхлипнул Ромка, только что, не рыдая от смеха, чуть не выпустив лютню из рук.
- Ну-ка, собрался! - рявкнул раскрасневшийся Макс, украдкой показывая ему кулак. – Он только-только во вкус вошел.
Драки закончились так же неожиданно, как и начались. Завсегдатаи «Задиристого Петуха» во все глаза, раскрыв рты, смотрели на монашка, отплясывавшего на столе чувственный танец.
«В адских я горю кострах
Её имя на губах
Даже если мир к чертям взорвать
Все равно она придет опять! Еееее!!»
Когда ряса упала к ногам Витуса и он стыдливо присев, скрестил руки, прикрывая волосатую грудь, в крайнем смущении отвернувшись и уперев подбородок в плечо, Ор, блестя глазами и раззявив рот с выбитыми зубами, благоговейно прогудел:
- От шельма, шо выделывает!
- Это мои хорошие приятели… - ревниво пробасил позади него Жеко, пытавшийся подняться с пола, куда его мощным ударом уложил кузнец.
Пластика Витуса потрясала, а тело оказалось совершенным, когда он остался в одной набедренной повязке, сандалиях и нательном кресте. Макс, чтобы поддержать Витуса и ради шутки, конечно, кинул ему под ноги на стол монету, а потом попытался засунуть целую их пригоршню за набедренную повязку, нисколько не заботясь куда они там угодят. Неожиданно, почин Макса был поддержан и под ноги Витусу, как и в него самого полетели, звеня и рассыпаясь по полу, монеты. Кабатчик смотрел на все это, раскрыв рот, прижимая к круглому брюху, кувшин вина.
- А у него хорошее хозяйство, - прищурившись на танцующего монаха, облизала пухлые губы зрелая грация.
- Главное, его там много, - согласилась с ней ее старшая товарка, у которой корсаж не вмещал полную грудь, вылезавшую из него, как перебродившее тесто из кадки.
- Ром, закругляйся, - Шепнул менестрелю Макс. – Шлюхи на Витю стойку уже сделали.
Ромеро кивнул и сделал знак Витусу, проведя ладонью по горлу, а Макс подошел к женщинам.
- Что, красавицы, вам так слабо?! – подмигнул он им.
Женщины смущенно захихикали, потому что Витус в это время, хлопнув в ладоши, начал поворачиваться вокруг себя, делая волнообразные недвусмысленные движения бедрами вперед-назад. Макс вдруг внимательно взглянул на самую молоденькую из трех фей ночи, все время молчавшую и не принимавшую участия в беседе. Она не сводила светлых глаз с поющего Ромеро.
- Вить, - позвал Макс, увлекшегося монашка, - хочешь, чтобы я тебя со стола сдернул?
- А ты не встревай! Пусть-ка еще потанцует! И вообще шагай отседа, ежели тебе не по нраву, а честным людям не мешай! – накинулся на него весь кабак.
В это время самая старшая из шлюх по деловому сгребла одежду Витуса, которую он небрежно скидывал на пол по ходу танца, и отошла с нею в свой угол. За нею потянулись ее подруги, и только тогда монах спрыгнул со стола, сгребя монеты, что со смехом накидали ему забулдыги, не пожалев своих кровных на зрелище, которое им сроду не приходилось видеть. Он подошел с ними к женщинам.
- Видите! За один танец я получил столько, сколько вы не получаете за ночь любви. Цените! Это вам не хухры мухры, а искусство, - показал он женщинам целую пригоршню монет.
Те насмешливо смотрели на него. А тем временем общий смех и веселый гвалт прервал скрежет тяжелого стола, который, зачем-то, волок за собой Ор. Когда кузнец с решительным видом поставил его впритык к столу, на котором танцевал монах и за который усаживались теперь его друзья, остальные, по достоинству оценив эту идею, дружно подтащили туда же свои столы. Трактирщик, уже не обращая внимания на подобный произвол, ходил по осколкам побитой посуды усеявший пол, поднимая с него разломанные табуреты и лавки, с горечью подсчитывая убытки. За ним по пятам таскалась его жена, отвратительная старуха с сальными прядями, выбившимися из-под чепца, с необъятным животом и обвисшими грудями. Она рылась в черепках битой посуды, выуживая с пола монетки и тут же пробуя их на свой единственный гнилой зуб.
- Вить, чего ты там копаешься? Пошли уже, а то из-за тебя все снова передерутся! – позвал его Макс, когда завсегдатаи начали рассаживаться за длинный стол, который они соорудили.
- Да мне девки рясу не отдают, - пожаловался Витус из угла под общий хохот пивнушки.
- Девочки, девочки… - укоризненно попенял им Макс и, раскинув руки, пошел к ним.
Заглушая его, Ор своим трубным басом требовал вина, мигом приведя в чувство струсившего кабатчика, отвлекая его от горестных мыслей о грядущем разорении. Сидевших за столом мало интересовали чувства хозяина разгромленного кабака, они вытягивали шеи в сторону темного угла, из которого доносился игривый женский смех и насмешливые мужские голоса. Вскоре оттуда появился полностью одетый монашек со скромно потупленным взором, шествующий за Наемником к своему месту. Его встретили разочарованным улюлюканьем и насмешливыми подначками, на которые он никак не реагировал, как будто они вовсе не касались его. Макс усадил его между собой и Ромеро. Кабатчик с кислой миной разносил пиво, напоминая всем, чтобы платили, но на него мало обращали внимание, каждый старался поучаствовать в общем разговоре, в результате никто не мог расслышать даже соседа.
Макс, Ромеро и Витус допивали кувшин крепкого вина, что поднес им кабатчики навострив уши, пытаясь расслышать, что шепчет Ромеро молоденькая шлюшка, пристроившись рядом с менестрелем. При этом Витус как-то незаметно отключился, вино кабатчика и впрямь оказалось крепким. Когда он очнулся, то с удивлением обнаружил, что все поменялось. Теперь на плече у Ромеро вместо шлюшки рыдал пьяный Жеко, прося за что-то прощения. Ор сидел рядом с Максом и что-то доказывая, громыхал своим кулачищем по столу. Сложив руки на груди Макс, слушая его, даже глазом не моргнул. Витус подпер щеку ладонью и задумался, пытаясь вспомнить, куда делась та пригоршня монет, которую он показывал шлюшкам. Об этом он и спросил у Макса. Тот минуту смотрел на него, соображая, потом пожал плечами:
- Без понятия, брат, но то, что ты не отдавал денег девчонкам, это точно.
- Там же темно было…- поскреб тонзуру Витус.
Ромеро сочувственно похлопал Жеко по плечу и тот, подняв голову с его плеча, с бесконечным удивлением воззрился на него, потом вдруг схватив кружку с пивом, залпом выпил ее и уронил голову на стол, чувствительно стукнувшись об него лбом.
- Шумно, да? – спросил Витуса и Ромеро Макс.
Те кивнули.
- Тогда пошли к нашему уединению, Angulus ridet, - предложил Витус, и друзья поднялись из-за стола.
По дороге к Angulus ridet, Ромеро с Максом, потешались над Витусом, который с подозрением прислушиваясь, утверждая, что за ними кто-то крадется. Оба уверяли монашка, что это звенят монетки в его набедренной повязке. Тогда остановившись, он задрал рясу, и со словами: «Ах, да, ведь и тебе причитается, Ром» принялся шарить в ней, под хохот и улюлюканье друзей, но вдруг понял, что ему срочно нужно зайти за темный угол. Ромеро и Макс обмениваясь шутками, ждали его, когда за углом послышалась, какая-то возня, звук удара и придушенный вскрик. Сразу после этого из-за угла появился Витус тащивший за собой какого-то человека, прижимавшего ладони к лицу. Одновременно с ним из противоположного переулка вышел ночной дозор, чеканя шаг и лязгая доспехами. Увидев их незнакомец, которого волок за собой Витус, рванулся к ним с воплями: «Помогите! Спасите! Караул! Грабят! Убивают!».
- Так тебя грабят или все-таки убивают? – отвесил оплеуху грабителю, рвавшемуся из его цепкой хватки, монах, продолжая держать его за шкирку.
- Именем герцога! Стоять, мерзавцы, где стоите!
- Это он нам? – не поверил Ромеро, передвигая лютню за спину.
- Сейчас уточним, не напрягайся - попросил его Макс, и, обратившись к стражникам, спросил: – Это вы нам?
- А кому же еще, мошенники и воры!
- Ты, того… полегче, мусор! – разозлился Витус, с досадой тряхнув хныкавшего воришку.
К сожалению, они столкнулись с дозором не под предводительством Тома Башмачника, а стало быть, пришлось «объясняться». Обе стороны прикидывали свои силы. Хотя к дозору это не относилось, они-то были в себе куда как уверены, а потому пятеро стражников свысока смотрели на троих подозрительных, шатающихся по ночным улицам.
- Братья мои возлюбленные, - вдруг затянул Витус совершенно другим голосом, елейным и смиренным. – Господу противно любое насилие, но еще тяжелее грех несправедливости. Посмотрите на меня. Разве ж я, слуга Господа, мошенник и мерзавец? Душа моя стонет и ропщет и рвется на части, раз заслужил я подобные оскорбления! Не я ли молюсь каждый божий день, о спасении душ ваших? А вы меня… Я ведь только за угол зашел что бы отли… э…э…
- По нужде, - услужливо подсказал ему Ромеро, кивнув.
- Вот… а на меня там кидается… вот это… - и он вытолкнул вперед воришку, которого все это время держал за шкирку.
- Э, да это же Шныряльщик, - опустив факел к лицу затравленно озиравшегося оборванца, опознал один из стражников.
Незадачливого воришку стражники тут же схватили .
- Какой он монах! – верещал Шныряльщик. – Раз он меня ограбил!
- Ты ври, да не завирайся! – прикрикнул на него Макс, вступаясь за Витуса. - Зачем святому брату тебя грабить, если у брата полные трусы медяков…
Ромеро закрыл лицо руками, чтобы не видели его агонии смеха, а Витус, напротив, выступил вперед.
- Да! – обвиняющим тоном, заявил он. – Да, я взял у Шмыги деньги…
Ромеро судорожно всхлипнул, а Макс, склонив голову на бок, с удовольствием наблюдал, за выкручивающимся Витусом.
- А взял их для того, чтобы спасти его заблудшую душу. Эти деньги я положу на то, чтобы мои братья молились о грехах его и спасли от адского пекла… - и Витус указал на Шныряльщика, стоявшего между стражниками, вжав голову в плечи, сказав на распев: – Чтобы вернулся он в лоно Христово, очистив свои преступные помыслы от того чтобы и дальше чистить мошну ближнего своего.
- Э, брат, - вдруг выступил вперед офицер дозора. – А не вы, ли тот монах, что танцевал не далее часа назад нагишом на столе в «Задиристом Петухе»? Стыдно, брат, а еще проповеди этому несчастному читаете, - укоризненно покачал он головой. – Сами-то занимаетесь непотребными делами.
- Кто я? – страшно удивился Витус, ткнув себя пальцем в грудь. – Если хочешь знать почтеннейший, я занимался своими прямыми обязанностями – души спасал.
В полной тишине все смотрели на Витуса, и даже мелкий воришка Шныряльщик на миг позабыл о своем незавидном положении. Теперь уже не только Ромеро с Максом ждали продолжения оправдательной речи монаха, но и стражники и она не замедлила быть.
- Что ж, не плохо бы для начала вспомнить о той шлюхе, которую умудрился выгородить Христос, - начал Ромеро, назидательно подняв палец и потрясая им. - «Кто не без греха, тот брось камень первым», да? Ну и про Марию Магдалину припомните, что ходила за ним по пятам. Разве он гнал ее? Нет! Вот и я лишь указал заблудшим, что им надлежит делать. Ведь они подобны Буриданову ослу, что попал между двумя копнами сена, и не знал из которого съесть, от чего и помер с голоду. Я разрешил для их падших душ эту дилемму, показав, что они должны делать, чтобы добыть себе на пропитание… - Витус всплеснул руками, пожаловавшись: - Эти козы даже не знают, как можно заработать, когда вокруг столько ослов и захоти они только, отделались бы малой кровью, но остались с кучей денег. Вот и этому олуху, хотелось бы помочь и спасти его душу… Почему не работаешь, а?! – прикрикнул на Шныряльщика Витус.
Стражники, да и сам воришка, малость опешили от так странно закончившейся проповеди.
- Так, подожди, - вмешался Макс. – Если ты воришка, то значит, состоишь в воровской гильдии?
- Нет, господин, конечно, нет… я честный человек и ни за что не свяжусь с этими бездельниками и обманщиками… - затряс головой Шныряльщик, затравленно глядя вокруг. Он вообще не понимал, что происходит.
- А, так ты значит ужасно честный человек! – накинулся на него Витус. – Кто хотел стянуть у меня кошелек, когда я… э… можно сказать, был беззащитен…
- Ты не хочешь платить гильдии? – не обращая внимания на монаха, продолжал расспрашивать Макс.
- Да! – взвизгнул Шныряльщик. – Мне семью кормить, а Паленый отбирает все, и попробуй не принести столько, сколько он требует, его люди без всякой жалости изувечат тебя. Уж мне-то не знать!
- Паленого больше нет, его людей тоже. Приходи завтра в «Рога Люцифера» к Рыжему Питу. Он скажет, что тебе делать, - сказал Макс, покачав головой.
То ли спокойный голос Макса, то ли сказанное им о Паленом успокоили несчастного воришку. Он перестал шмыгать носом, истерично всхлипывать и икать и уставился на Макса. Стражники, чуть подавшись назад, начали тревожно перешептываться, поглядывая на Макса и стоящих за его спиной монаха и менестреля.
- Брат, отдай этому человеку деньги, который ты взял у него, - бросил через плечо Витусу Макс.
Монах, молча, отвязал тощий кошель с деньгами, который отнял у воришки и всыпа туда свою пригоршню монет, подойдя к Шныряльщику, протянул ему.
- А вас, господа, покорнейше прошу отпустить этого человека под мое слово, - вежливо обратился к офицеру дозора Макс.
- Прошу вас, господин, и ваших достопочтимых друзей простить нашу невольную грубость, - вышел вперед офицер дозора. – Мы не признали вас, мастер Наемник, как и брата Витуса, и достопочтенного менестреля его светлости. Нам достаточно вашего слова, чтобы мы отпустили Шныряльщика на все четыре стороны. Желаете, чтобы мы проводили вас?
- В этом нет необходимости. Исполняйте свои обязанности дальше, офицер. Честь имею, - отсалютовал Макс и прошел мимо.
За ним просеменил монах, кивнув стражникам. Менестрель улыбаясь, прошел мимо, не обращая на них внимания, но обернувшись все, же помахал им на прощание. Дозор перевел дух и, спохватившись, обнаружили, что Шныряльщик под шумок исчез.
А троица все же дошла до укромного приюта у реки, правда не без приключений. Ромеро показалось вдруг скучным идти по мрачным, безмолвным улочкам просто так и он затянул серенаду, которую тут же подхватил Витус, поднаторевший в церковных песнопениях. Так они исполнили ее слаженным дуэтом, остановившись под окнами богатого особняка, пока к ним не присоединился Макс. Тогда сверху раздались недовольные голоса велевших ему умолкнуть. Подняв голову, Макс, Ромеро и Витус обнаружили, что у них появились слушатели. На балконе стояли три девушки, кутающиеся в шали, а в темные раскрытые окна высовывались головы. Ромеро галантно поклонился в сторону балкона, и к его ногам упал вышитый платок, который он поднял и поднес к губам. Витус закатил глаза, а оскорбленный Макс, обозвав друзей салагами, пошагал от них прочь.
Angulus ridet — «местечко мне улыбается», употр. по отношению к месту, которое нравится.