Загогулина
«Вот и приехали, останови здесь, сынок! Держи деньги и спасибо тебе, довез как королевишну!» - бабушка Марфа достала и протянула водителю машины заранее приготовленную сумму денег.
«Подождите, я Вам сейчас помогу» - шофер, мужчина лет тридцати, быстро выскочил из машины, не глядя на деньги в вытянутой руке, и открыл дверь машины со стороны пассажирки. «Уберите, пожалуйста, деньги, не возьму я с Вас. Мне было в удовольствие везти Вас и я благодарен случаю, что познакомил меня с Вами, бабушка Марфа» - он мягко, но решительно отвел опять было потянувшуюся к нему руку с деньгами. «Уберите деньги и не торопитесь. Я к Вам сейчас еще в гости напрошусь. Правда, не уеду, пока не увижу, что у Вас все хорошо» - и он легко и белозубо улыбнулся, осторожно помогая выйти из машины пожилой ( не будем говорить «старой», старость, как известно, понятие относительное!) женщине.
Марфа, приняв с достоинством его руку, вышла из машины и отошла на пару шагов, распрямляя затекшую от долгого сидения спину, посмотрела долгим, задумчивым взглядом в небо.
С большого, раскидистого дерева метнулся в ее сторону непонятный, цветной клубок. Водитель, держащий в руках небольшую дорожную сумку своей пассажирки, молниеносно подскочил к женщине и увидел, что на плече у Марфы уютно устроилась красивая трехцветная кошка, которая даже не мурлычет, а мягко нашептывает хозяйке, несомненно, что-то на ухо. И обе с такими умиротворенно-счастливыми лицами, что он, не издав ни звука, тихо отошел в сторону и стоял, наблюдая и не вмешиваясь.
Стукнула калитка соседнего дома: к ним спешила полноватая женщина, торопясь и впопыхах никак не попадая рукой в рукав пестрой куртки. «Марфа, наконец-то, а мы ждем-ждем». «Здравствуй, Настасьюшка, здравствуй!» - Марфа повернулась к женщине примерно такого же возраста, возможно, даже моложе.
Кошка неторопливо и с достоинством спрыгнула с плеча хозяйки и направилась к мужчине, обнюхивая его ноги и заглядывая снизу вверх, ему в лицо, огромными светящимися глазами, удивительно быстро меняющими свое выражение. Они то горели яркой прозеленью, а то сужались и вытягивались к изящным ушкам, присмиряя и меняя яркий изумрудный свет на приглушенно-желтый. Затем, видимо удовлетворившись результатом, коротко и негромко мяукнула и не спеша, важно вышагивая, пошла к дому, как бы разрешая и даже приглашая последовать за собой.
А женщины обнялись, и теперь всматривались в лица друг друга, безмолвно спрашивая о чем-то и отвечая меняющимся взглядом глаз. Настасья вытерла набежавшие слезы концом наброшенного второпях и наполовину сползшего с головы платка. Они поняли друг друга.
«Марфа, ты иди, отдыхай. Я ужо зайду, ввечеру. Там у тебя все, как ты велела. Мы с Петром уж с неделю тебя поджидаем, готовимся. Я вижу, помощь тебе не нужна, молодой человек поможет. А я пойду пока. Ужо зайду, отдыхай!». Марфа поблагодарила подругу теплым лучистым своим взглядом и обернулась к молодому мужчине: «Пойдем, Миша. Чаем напою».
Проходя мимо дерева, росшего у заборчика возле калитки, под которым стояла красивая, неокрашенная, с резной спинкой скамейка, Марфа провела по стволу ладошкой, как бы здороваясь и, к удивлению попутчика, даже на короткое мгновение, не останавливаясь, а лишь замедлив плавную поступь, прикоснулась к шершавому стволу щекой. И дерево благодарно шевельнуло ветвями, чуть наклоняясь и обдавая входящих терпким настоянным запахом осенних листьев, свежим запахом ветра и недавно прошедшего дождя.
Миша сморгнул, чудеса, да и только! Скажи кому – не поверят! Определенно, ему повезло встретить в жизни такую женщину. Слушать ее неторопливый голос, необычную для уха речь, пересыпанную пословицами и поговорками. Недаром и дорога в несколько часов пролетела для него незаметно и чересчур быстро, так хотелось побыть еще рядом с этой удивительной бабушкой. Словно из давно забытых детских счастливых снов, она появилась возле его машины на вокзале, сжимая в руке ручку допотопной дорожной сумки с торчащим из нее таким же допотопным черным зонтиком и назвала адрес маленькой окраинной деревушки и цену, что может дать. Он не смог отказать бабушке с милым лицом и необыкновенно лучистыми, детски-наивными глазами, соглашаясь с названной «смешной» ценой и удивляясь себе. Кошка вот тоже необыкновенная, ишь, глазищами смотрит какими выразительными, а важная!
И еще больше удивился, когда Марфа просто повернула ручку двери и распахнула ее: «Проходи, мил-человек Миша, гостем будешь! С дороги умоемся, а там и чайку попьем. Большего не взыщи, с дороги я, притомилась». Она быстроплавно и бесшумно сновала из комнаты в комнату, а Миша вдыхал необыкновенные ароматы дома и изумленно оглядывал окна, стол.
«У Вас чистота, как в аптеке. И светло. А сколько музейных вещей! Какие красивые портьеры и шторы ручной работы. Это я знаю, это ришелье, жена показывала. А скатерть какой красоты!».
«Миша, что же ты застыл изваянием. А, тебя запах смущает?! Это дом старый, но хороший, он же живой, деревянный, не то что ваши коробки бетонные. Раньше вот дома в городе каменные были, так камень -ить тоже живой, да от людей еще тепла-жизни наберется, кирпич опять же держит тепло человеческое. А сейчас!»- она обреченно взмахнула рукой,- «коробки бетонные, асфальтом все залито, машины царствуют… Что уж здесь деток здоровых ждать, коли им ни дышать, ни света живого не видать...
А ты ведь не забыл, чай, за дорогу, что я травы беру. Травы собираю-сушу. Вот и ароматом трав весь дом пропитался.
А занавески, так то зимние долгие вечера да ночи в нее собрались, узором нарисовались. Мне только и осталось, что на нитку связать, к полотну закрепить. Обыкновенные. Руками сотворенные, сердцем согретые, песней напоенные. Конечно, они света больше дадут, чем ваши фабричные, да все на один манер выплюнутые.
Ручная-то работа завсегда поперед машинной идет у людей знающих, с нее сила дается, коли и она с силой доброй выпущена на свет божий.
А дом светлый, так он, сам слышал, добром от людей напоен, а оно, добро-то, свет имеет. Не всяк увидит.
А ты молодец и я не ошиблась», - она хитро прищурилась.
«Иди, руки мой да лицо обмой, чай сейчас поставлю, тоже не из самовара, уж прости старую. Поставлю чайник на газ. Но чай мой, копорский, траву Иван-чай небось видал на полях. Кипреем еще зовется. Сама собирала. Попьем и силы восстановятся. Тебе перед дальней дорогой полезно.
А вот и пироги, Настасьюшка постаралась, с капустой, да с морковкой. Да она и пирог яблочный испекла, свой семейственный. Смотри, язык не проглоти» - Марфа уже ловко разлила чай в чашки и нарезала пирог на аккуратные куски.
«Бери, бери, не стесняйся! На здоровье!».
А Миша и не стеснялся, он с аппетитом ел пирожок, держа второй разломанный напополам пирожок в руке и изумленно рассматривая начинку: «Никогда бы не подумал, никому бы не поверил, что пирожок с морковкой может быть таким вкусным!» и, не церемонясь, отправил его в рот.
Кошка сидела на свободном стуле за столом вместе с ними и только переводила взгляд с одного на другого, как бы соглашаясь с увиденным и одобряя. Глянув на нее, Миша прижмурил один глаз от удивления – улыбается кошка!
«Бабушка Марфа, а разрешите, я возьму пирожок с собой, дочке отвезу?!».
«Неужли же я тебя без гостинчика для тезки моей, Марфиньки, отпущу! Да как тебе этакая мысль в головушку твою закралась?!
Ты ешь-пей, да дело разуметь пора. А то затемно ехать придется. Не стоит без надобности судьбу испытывать.
А пирожки я уже собрала тебе с собой. Угостишь и дочку, и женушку. Жена теперь уж заждалась небось.
Давай, Мишаня, нечего рассиживаться, коли дорога зовет. А она тебя зовет, домой путь прямехонек лежит, ровнехонек. А дома твои красавы ждут не дождутся, дочка сказку вечернюю без папы смотреть не хочет.
Да и мне пора отдохнуть немного, все же притомилась я с дороги. Полежу чуток, впечатления свои уложу, мне ведь еще перед Настасьюшкой отчитаться, за пироги сладкие оттрудиться.
Я сегодняшний вечер у нее заместо телевизора буду, куда там страсти Санта-Барбары» - и она тихонько и насмешливо засмеялась над собой.
«Бабушка Марфа, спасибо Вам большое. И за пироги мое спасибо Настасье передайте, очень вкусные. Я к Вам обязательно в гости приеду, и жену с дочкой привезу. Приглашали меня еще в дороге, не откажетесь теперь».
«Господь с тобой, Мишенька! Как же это я от своих-то слов отказываться буду. Это противу всех законов Божеских и человеческих.
Приезжайте, у меня для хороших людей всегда дом открыт. Свежим воздухом подышите, моими пирогами угоститесь, чай попьете, да разговорами добрыми душу потешите.
Да, Миша, я тебе в пакет траву положила, вечером заваривай, как говорила, помнишь поди?! Дочура спать спокойнее будет, витамины там для детки полезные».
«Спасибо, бабушка Марфа! Спасибо вам, мы к Вам обязательно приедем! Здоровья Вам и всего доброго! Мне и действительно пора в дорогу».
«Доброй дороги, сынок! Пусть добрым и светлым будет твой дом!
Мурка, гостя-то проводи до калитки!».
Кошка давно уже спрыгнула на пол и стояла у порога, настороженно и не отрывая глаз следила за каждым движением людей. Выслушав полупросьбу-полуприказ хозяйки, она горделиво повернулась к двери и, дождавшись, пока Миша откроет ее, важно зашагала впереди него к калитке, а потом уселась на столбик, коротко мяукнула и проводила отъезжавшую машину долгим взглядом.
Исполнив этот ритуал, хвостатая вприпрыжку помчалась домой.
Поздним вечером этого дня, Миша, рассказав про удивительную кошку дочке Марфиньке и пообещав ей, что они обязательно поедут к бабушке Марфе за котеночком трехцветным, опять, улыбаясь, рассказывал жене своей про удивительную встречу с необыкновенным человеком. Улыбаясь в ответ на его задумчивую улыбку, Марина слушала и радовалась, ведь у Миши будто крылья выросли. Она видела перед собой опять своего сильного, уверенного в завтрашнем дне мужа. От депрессивно-усталого настроения не осталось и следа. Спасибо бабушке, что дала такой позитивный заряд энергии. Надо будет обязательно познакомиться с ней…
На столе остывал в чашках золотисто-желтый ароматный копорский чай, насыщая воздух квартиры светом любви.