Конкурс Копирайта -К2
Участник 13
Имя участника – Гаджет
Название - Апокалипсис местного масштаба
Объем – 30 296 зн.
Картина - № 6. Ю. Пименов. Лирическое новоселье http://www.stihi.ru/2012/08/30/1834
Прислонившись к дверному косяку, Антон молча наблюдал, как Инга, отдавшись гневу, металась по комнате, с остервенением уничтожая романтические символы их былой любви. Его Инга, игривая шалунья, в яростном трансе швыряла, ломала, топтала материальные следы былого согласия и счастья.
Вооружившись чугунной сковородой, разъяренная женщина превращала в хаос и месиво все, что создавало в доме уют и комфорт. Она громила, крушила квартиру, а заодно своё привычно-однообразное бытиё.
- Вот так тебе, подлый подлец! - кричала она, обрушивая очередной удар на подвернувшийся предмет мебели. – На месте этого стула, гад, должен быть ты! Получай, кобелина-развратник! – В крике оскорбленной женщины соединились пережитые чувства всех обманутых жен, подруг и любовниц.
Сначала Антон пытался ее утихомирить, объясниться, но после того, как получил в лоб от невменяемой подружки, плюнул на все и наблюдал процесс разрушения отстраненно, удерживая внутри жгучую досаду и раздражение. Однако где-то в глубине подсознания зашевелилась затаённая радость, и это неожиданное, не к месту проклюнувшееся чувство он старательно заглушал равнодушием, поэтому пребывал в этаком злорадно-радостном оцепенении.
«Сейчас дойдет до телевизора», - ему стало даже любопытно, посягнет ли она на своего любимца. Телевизор и холодильник были ее лучшими друзьями, Инга трогательно ухаживала за ними и часто пользовалась их дружбой. Большой плазменный дисплей она подарила Антону на день рождения, и потом с удовольствием использовала для просмотра своих любимых передач: кулинарных шоу и бесконечных сериалов. Нет, не пощадила Инга своего дружка: взметнулась над головой чугунная ракетка и безжалостно врезалась в экран.
На очереди был письменный стол с ноутбуком. Антон весь напрягся для прыжка. Но Инга вдруг резко остановилась, выпустила из рук орудие разрушения, упала в покореженное, замусоренное обломками кресло и разрыдалась. Антон поморщился от ее всхлипов и ушел подальше, на кухню. Что он мог ей сказать? Успокойся, я не люблю тебя? Она и так это поняла: громко хлопнула входная дверь, видимо, навсегда закрываясь за Ингой. Этот прощальный хлопок принес облегчение. Ушла!
Инга не была ему женой, но за год, которые они прожили вместе, он привык к ней и думал, что знает её, как облупленную. Не подозревал он в этой веселой женщине такой пугающей свирепости, не мог допустить даже мысли, что в лукавой, ласковой малышке сокрыта такая разрушительная сила.
Поначалу они неплохо ладили. Правда, Антона всегда раздражало, что во время медитации на телевизор Инга килограммами поедала продукты: конфеты, чипсы, котлеты, макароны, салаты – все перемещалось из холодильника в её желудок. За эту привычку Антон называл Ингу Жрицей (от слова «жрать»). Инга не обижалась, продолжала жрать, полнеть и, по мнению Антона, глупеть. Мужской дух в нем заскучал и с какого-то момента совместной жизни стал желать только одного, чтобы она ушла… сама.
И вот уже месяц он жил один, особо не страдал, разве что друг-холодильник был всегда пуст. Страсти улеглись - жизнь налаживалась. Работа, друзья, бары, клубы отвлекали его от бессмысленных терзаний. Душа и сердце были открыты новым впечатлениям и чувствам.
Новую навороченную плазму с функцией wi-fi он купил в ожидании чемпионата Европы по футболу.
Антон только что поужинал и с чашкой горячего чая, на ходу дожевывая сардельку, в предвкушении удовольствия уселся перед телевизором. Щелкнул пультом, но, к его удивлению, вместо телепередачи на экране возникла странная картинка. На картине Антон увидел себя в обнимку с какой-то незнакомкой. Девушка напоминала утреннюю полураспустившуюся розу с росинками на свежих лепестках. «Что за байда?» – растерянно прочамкал он с полным ртом, нервно щелкая пультом. Еще один снимок показывал, как он держит у себя на коленях ту же самую девушку, раздетую до нижнего белья. Он присвистнул: «Упс! Какой сюрприз! Кто-то вздумал с ним поиграть». Скептически скривив рот, касаемо самой ситуации, Антон, тем не менее, оценил пленительные формы и соблазнительные изгибы незнакомки и подумал, что от такой девочки не отказался бы. Он опять щелкнул пультом. Следующий кадр заставил его вздрогнуть: на фоне мрачного кладбища высился черный надгробный камень, на котором явственно читалось его имя, дата рождения и смерти. Фотография имела подпись: «Многие знания умножают печаль». Геделевский псалом Dixit Dominus, сопровождающий показ, усиливал впечатление. Неприятный холодок, помимо воли, пробежал внутри. Подсчет показывал, что кто-то уготовил ему долгую жизнь - 94 года. Этот надгробный камень вывел его из равновесия, такие шутки ему не нравились. Телевизор, между тем, переключился в режим слайд-шоу и стал крутить один за другим сомнительные кадры под хоровое пение псалма.
Меню не включалось, каналы не реагировали - Антон в бешенстве выключил дисплей. Вечер был испорчен: вместо просмотра футбольного матча он искал в памяти устройства сомнительные фотографии, однако ничего подозрительного не нашел. Не помогло разгадке ни описание, ни Интернет. Через час телевизор, как ни в чем не бывало, заработал в обычном режиме. Антон досмотрел конец матча, но удовольствие было испорчено, осталось неприятное ощущение беззащитности перед невидимым сильным противником.
На следующий день он, свободный, одинокий донжуан, зарулил после работы в любимый ресторан.
Антон узнал ее сразу. Та самая незнакомка с фотографии в одиночестве сидела за барной стойкой в бледно-розовом дымчатом платье с брошкой в виде капелек росы. В реальности незнакомка была еще привлекательней. Она улыбалась и вызывающе смотрела в его удивленные синие глаза. Он подсел к ней и огорошил вопросом: «Признавайтесь, что вы делали на моей фотографии?»
- На какой фотографии? – опешила девушка.
Антон наклонился ближе. – Понимаете, вы у меня на фотографии… в этом платье… Я видел эти капельки… - он слегка коснулся брошки на груди. - Эти грустные слезы… Я догадываюсь, чьи они – это скупые слезы ваших отвергнутых поклонников. Сколько их? Раз, два… много… Моей слезинки там пока нет, но я знаю, что кто-то нас уже соединил? Вы не знаете, кто?
- Вы простите, - перебила девушка, - но я друга жду. И если вы не уйдете, боюсь, заплачете настоящими слезами. Может быть, кровавыми.
- Он не придет, - беспечно сказал Антон. – Поклянитесь, если он не придет, мы уйдем отсюда вместе.
- Однако, вы наглец. Я не такая!
- Да и я не такой. Но кто-то за нас уже все решил! – Антон с загадочным видом закатил глаза и указал пальцем на потолок.
Телефон незнакомки заскользил на барной стойке. Из разговора Антон понял: друг девушки сегодня не появится.
- Шампанского, самого лучшего! - победно закричал он.
Девушку звали Бэлла. Она была не только сногсшибательно красива, но и обладала той, непередаваемой снимками, женской притягательностью, под влиянием которой любой мужчина теряет последние остатки разума и превращается в зомби, и Антон не был исключением.
После ресторана они гуляли по городу, потом отчаянный ловелас привез ее домой, и она доверилась ему, одарила всеми ласками, на какие была способна, но о фотографиях девушка ничего не знала. Они встретились еще раз, и после этого Бэлла пропала. Он без конца названивал ей, но Бэлла не отвечала и не появлялась. Антон чувствовал себя обманутым, чертовски злился и поставил еще одну жирную галочку в графе «женское лицемерие, вероломство и предательство».
Неприятные сбои в телевизоре повторились через три дня. В середине боевика на экране вдруг замелькали полосы, и он самовольно переключился в режим слайд-шоу. Черт возьми, что происходит? Антон увидел себя с расквашенным носом в окружении крепких мужиков, потом лежащим в грязи на пустынной дороге. Последней выскочила картинка с надгробным камнем и новой датой смерти. Сорок семь лет, - вычислил Антон. «Это уже слишком, - запаниковал он, - Сволочи, чего вам надо?» Он не знал, что и думать. Кто следит за ним? Кто лезет в его личную жизнь? Как снимки оказались в устройстве? И что это за долбаный телевизор он купил?
Телевизор также самостоятельно переключился обратно на фильм, но Антону было уже не до боевика. Он набрал номер сервиса, но автоответчик объяснял какую-то несущественную ерунду. Весь вечер Антон разбирался с непокорной техникой, пытаясь разгадать, каким образом появляются непонятные фотографии, и где они хранятся. Провозившись несколько часов в тщетных поисках, успокаивая нервишки универсальным народным средством, он улегся спать с неприятным чувством незавершенности и бессилия. «Завтра отнесу телик обратно, пусть деньги возвращают», - засыпая, планировал Антон.
Но события завертелись совсем в другую сторону. Среди ночи Антон проснулся от громкого возгласа: - Где этот сперматозоид? – В комнате зажегся свет и три качка в черной униформе и балаклавах нависли над ним. Антон мгновенно оказался на ногах.
Один качок сразу же взял со стола его мобильник, вытащил аккумулятор и швырнул в окно.
- В чем дело? Кто вы такие? – голос Антона дрогнул, он вспомнил вчерашнюю фотографию. Испугался. – Мужики, чего вам надо?
– Ты надругался над моей девочкой, грязный гамадрил, – надменно сказал самый крупный из них и бросил фотографии на стол. – Смотри! - На снимках Антон с красавицей Бэллой наслаждались жизнью.
Кулаки сами сжались, кровь бросилась в лицо, но слова «она была непротив» прозвучали жалко и неубедительно
- На суде это расскажешь, – процедил здоровяк. – Ей всего пятнадцать лет. Анзор, сколько дают за изнасилование малолетних? – спросил он у своего товарища.
- Лет десять дадут, - ответил тот.
- Она сказала, что ей девятнадцать, - оправдывался Антон.
- Пятнадцать! Я отец, я лучше знаю, – мужчина говорил с легким акцентом.
Сознание застыло в ожидании, что сейчас будут жестоко бить. Драться Антон не любил, да и не умел толком. Его красивое тело было предназначено для любви, а не для драк. Он закричал: - Я не знал. Клянусь, не знал.
- Теперь знаешь! – еле слышно сказал ночной гость. - Я мог бы тебя убить, гамадрил, но моей девочке от этого легче не станет. Так что, садись, пиши.
- Чего писать? – сдавленно прохрипел Антон.
- Договор, - он бросил на стол бумаги. – Там все понятно. Подписывай.
Антон пробежал глазами: Я, Антон Владимирович Холодов (паспортные данные), отдаю в дар свою квартиру…
Антон не шелохнулся, хотя в душе все перевернулось.
- Жить хочешь - пиши! – качок демонстративно крутил в руках цепь.
Трясущейся рукой Антон подписывал бумаги, соображая, что бы такое сделать, чтобы потом оспорить договор.
– Давай сюда, – схватил подписанную бумагу отец Бэллы. – Завтра оформим сделку у нотариуса. Документы на квартиру где?
- На работе, в сейфе, – соврал Антон, он и сам не помнил, куда дел документы, поэтому вышло убедительно.
- Документы найди, - сказал бандит на прощанье.
Коленки непривычно дрожали. Антон презирал себя, что не кинулся в драку (а какой смысл? – их трое), что подписал бумаги (а что он мог поделать?), что терпел оскорбления (он боялся спровоцировать их – они могли и убить). По логике он все сделал правильно, но на душе было мерзко и тоскливо. Он с трудом поднялся, побежал во двор за аккумулятором, но едва вышел из подъезда, неудачно споткнулся и рухнул, ударившись головой о ступеньку.
Очнулся Антон в больничной палате и первое о чем с горечью вспомнил: он подарил квартиру. Что было после, не вспоминалось. Но, к его великому ужасу, получалось: все, что показывала плазма, непременно сбывалось, и от этого ему становилось не по себе. Чертовщина какая-то!
С диагнозом многочисленные ушибы и сотрясение мозга Антона через десять дней выписали, строжайше запретив смотреть телевизор и работать за компьютером.
Закрывшись на все замки, он засел дома, раздумывая, что предпринять. Три совпадения подряд. Он любил докапываться до истины, а его интересовало: как снимки попадают на экран, почему события сбываются, и кто за всем этим стоит? Неподвластный ему телевизор черным пятном лег на легкие краски его жизни. Антона так и тянуло включить предсказатель судьбы, он то и дело брался за пульт, но духу не хватило. Однако программа разрушения жизни уже была запущена.
Как только Антон восстановил мобильник, раздался звонок. Знакомый голос с акцентом угрожающе произнес:
- Ты обманул меня, гамадрил. Заявление уже в полиции. Жди, за тобой придут.
- Да пошёл ты! – испуганно вырвалось у Антона.
- Неси документы, и я пойду… заберу заявление.
- Подонки!
- Завтра в 10 за тобой приедут. Гамадрил!
- Сам ты гамадрил! У меня нет другого жилья! - в отчаянии кричал в трубку Антон.
- У моей девочки тоже теперь кое-чего нет.
В трубке затихло.
Квартира, квартира… Он рано уехал от родителей, учился, работал, снимал жилье, мечтал иметь собственную площадь! Долго копил на первый взнос, залез в долги и только недавно расплатился. А теперь отдать? Никогда! Черт его дернул связаться с этой Бэллой. Что же делать? Что делать?
Он был уверен - это подстава, но от этого легче не становилось. Может, в полицию заявить? А вдруг девчонке и, правда, пятнадцать? Бэлла опытная штучка, но… сколько ей лет, кто знает? Черт их разберет, этих баб, не поймешь никогда, кто скрывается под гримом: малолетка или молодящаяся фрау.
Одно он знал: надо скорей удирать. Срочно продать квартиру и исчезнуть.
Не раздумывая, он начал складывать вещи, одновременно пытаясь найти документы. Они лежали среди книг и сразу перекочевали в карман брюк.
- Хрен вы у меня получите, а не квартиру! – бормотал он, упаковывая вещи.
Набралась пара чемоданов да несколько стопок книг. А мебель - черт с ней! – одна кровать да стол. В нерешительности остановился возле телевизора. Брать – не брать с собой? Он так и не разгадал тайну, и это его бесило. Интересно, что покажет на этот раз? Была – не была!
Телевизор включился, зазвучал псалом Генделя, и Антон сразу пожалел, что не удержался от соблазна.
На переднем плане судьбоносной картинки, уткнувшись лицом в землю, лежал маленький мальчик. Красная рубашечка выбилась из штанишек, оголив беззащитное тельце. Запачканный кровью вихрастый хохолок на затылке ребенка привел Антона в смятение. На заднем плане - толпа людей, незнакомый двор, детская площадка. На дороге внутри двора валялся опрокинутый мотоцикл, а под двухколесным железным убийцей Антон с ужасом опознал себя. Большой колючий комок страха подкатил к горлу. Он вглядывался в свое неестественно застывшее лицо, пытаясь уловить признаки жизни. Через несколько секунд чудовищный снимок заместился пресловутым изображением надгробия. Новая дата смерти показывала: жить ему осталось всего два дня.
– Врешь, падла! – истерично вскрикнул парень. – Врешь! Не бывать этому!
Взгляд его, вдруг утративший признаки осмысленности, остановился на сковородке с недоеденной яичницей. Тяжелый чугунок мгновенно оказался в руках и со всей силы обрушился на экран. Антон бил без остановки, пока в нем образовалась дыра, сквозь которую стала видна электронная начинка.
- Хрен тебе! - кричал он в бессмысленной ярости. Он прервет цепь фатальных событий. Любой ценой. Кто это посмел писать сценарий его жизни? Сдохни! Два дня? Обломись, сука! Он покончит с кошмаром сегодня!
Глаз непроизвольно задергался, челюсть свело в сторону, в груди ухало, стены и предметы на глазах росли и надвигались со всех сторон. Молодой человек, взъерошенный, с чугунной сковородкой в руке, как сумасшедший, выскочил из квартиры, понесся дворами, не разбирая дороги, по грязи, по газонам, по лужам. В нем образовался дикий животный страх вперемешку с ненавистью ко всему. В невидимой оболочке страданий, в тугом коконе, сквозь который с трудом можно было различать реальность, он бежал мимо испуганных прохожих. Собаки лаяли ему вслед, кошки шарахались, а он безумным взглядом искал высокий дом. Нашел – точечную шестнадцатиэтажку – ворвался вслед за жильцом в подъезд, поднялся на последний этаж. Чугунной сковородкой одним ударом сбил замок с чердачного люка. Выскочил на крышу дома, прислонился к вентиляционному стояку. Воздух наверху показался прозрачней, чище, солнце светило ярче. Немного отдышавшись, пришел в себя, но нервная дрожь не отпускала. Подошел к бордюру, опоясывающему край крыши, сел на него.
Крыши всегда манили Антона и успокаивали. Он любил их с детства, когда еще жил в своём родном маленьком городке. Лазить по чердакам, исследовать опасность было любимым занятием местных подростков. Чердачные люки постоянно заколачивали, вешали на них замки, но через пару-тройку дней запоры таинственным образом исчезали, и снова открывался доступ к мечте, свободе и приключениям. На крышах он скрывался от разъяренного выпивкой отца и, захлебываясь невыплаканными слезами, раздираемый обидой и ненавистью, ходил по краю пропасти между небом и землей, наслаждался властью над своей жизнью. Антон часами мог сидеть на крышах, смотреть на жизнь и смерть с высоты птичьего полета. В такие моменты он чувствовал себя хозяином судьбы, знал, что может в любой момент отомстить отцу, сделав всего один шаг, но его всегда удерживали мысли о матери. А сейчас что удержит одинокое сердце? Мама умерла год назад. Никому он больше не нужен на этом свете.
Он вспомнил и хорошие дни: как они с друзьями загорали на крышах, играли, пускали бумажные самолетики, соревнуясь, чей планер дольше продержится в воздухе или улетит дальше остальных. Как давно это было!
Из кармана брюк он вытащил помятое свидетельство на право собственности на квартиру, нежно расправил его, аккуратно сложил фигуру и точным движением отправил в последний полет. Самолетик полетел в сторону девятиэтажного «корабля». Бумажный борт, запущенный шальной рукой, ровно планировал, подхваченный потоками воздуха, то поднимаясь, то опускаясь, и наконец нырнул в открытое окно «корабля», исчез в темноте проёма.
Антон недвижно сидел, с наслаждением вдыхая пахнущий битумом воздух. Он никогда не боялся высоты.
Сверху открывался жизнерадостный вид современного города.
Автомобили дергались от светофора к светофору, соревнуясь за возможность оказаться в первой шеренге; трамваи смиренно выстраивались друг за другом; газели-маршрутки, подло подсекая автолюбителей, пытались лидировать в этом хаотичном потоке. Какой-то лихач, без конца перестраивался из ряда в ряд, ехал, негодяй, «шашечками», а зачем? - чтобы рвануть у светофора под красный? Чего суетятся? Машинная возня сверху казалась смешной и бессмысленной. Нет в этой суете ни капли мудрости, ни грамма достоинства. А он сам? Может, кто-то за ним сверху наблюдает с презрительной улыбкой, как он носится по жизни «шашечками», расталкивая конкурентов. А что в результате? - зеро! - клубы, рестораны, пиво, девочки и трахнутая работа. Пахал, как проклятый, а все ради чего? Чтобы в клубах, ресторанах тешить ненасытного минотавра пивом и девочками? Ему уже тридцать четыре года, а у него за плечами только клубы, рестораны, пиво, девочки да постылая должность менеджера - высокопоставленного мальчика на побегушках с вечным наушником в ухе. Грустно! Или гнусно? Он отвел взгляд от дороги.
Люди мельтешили внизу, шагали, уткнувшись носом в землю. «Вот он, я,– мысленно кричал им Антон, - стою у края!». Но низкое северное солнце отучило людей смотреть вверх.
На детской площадке в броуновском движении бегала малышня. Маленькие яркие человечки без передышки самозабвенно крутили карусели, взбирались на горки, раскачивали себя на качелях или просто ползали по раскрашенным спортивным снарядам. Какой-то упертый хлопец, не переставая, прыгал на гнутом куске железного листа. Железяка грохотала, как разъяренный Зевс. Но даже это жуткое лязганье не перекрывало звона детских голосов. Детвора кричала, визжала, пищала на таких высоких нотах, почти срываясь на ультразвук, что, казалось, этот веселый визг пронизывал все слои атмосферы. Жизнь на игровой площадке торжествовала, и она была всем в удовольствие.
Внимание Антона привлек смешной, неуклюжий пацанёнок в красной рубашке, особняком бегающий с мячом по газону. «У меня уже никогда не будет такого сынишки», - мелькнула душераздирающая мысль. Сердце больно ёкнуло: он вдруг узнал эту маленькую фигурку, эту красную рубашечку. Помимо воли в памяти всплыла во всех деталях картинка, где малыш лежал на дороге с разбитой головой. Антон не мог издали разглядеть хохолок на затылке, но был уверен, что хохолок есть. Он резко отодвинулся от края, вскочил и с высоты осмотрел окрестности дворов - мотоцикла не увидел, но услышал далекий надрывный шум двигателя. Мысли дорисовали сюжет: где-то балуются подростки, обкатывая железного коня. Антон, будучи школьником, сам часто разъезжал по дворам на стареньком мотоцикле - без прав, не умея, как следует, управлять, но полный апломба и самоуверенности.
Он уже вычислил место катастрофы. Только бы успеть! Скорей к лифту! Антону казалось, что в этом мальчонке сосредоточился весь смысл его беспутной жизни. Вот она детская площадка - совсем рядом! Затарахтело совсем близко - он не оглядывался. Время остановилось. Антон видел, как малыш бьет по мячу, мяч катится на дорожку, наискось пересекает ее. Маленький игрок гонится за своей судьбой. Нет, не успеет Антон схватить ребенка, но он должен как-то остановить его. Сильным ударом Антон поднимает упругий шар в небо. Мяч летит на другой конец детской площадки, а ребенок, потеряв любимую игрушку из виду, в плаче замирает на месте. Пусть лучше ревёт от обиды! Мотоцикл, оседланный двумя беспечными юнцами, с ревом проносится мимо.
Глаза Антона впервые за последние дни тронула улыбка. Не совпало! Совершенно не совпало! Он подошел к мальчику, потрепал его волосы на макушке. Живи, пацан! На плач ребенка материализовался папаша. Занятый чтением газеты и СМС-перепиской, он ничего не заметил.
- Мужик, у тебя теперь есть сын, - глухо сказал Антон, вырвав из рук молодого папаши газету. - Береги сына! - Мужчина огрызнулся: «врезал бы тебе», но увидев в глазах Антона холодный отрешенный блеск, поскорее переключился на ребенка.
«Спасибо тебе, пацан! – думал Антон. По большому счету еще неизвестно, кто кого спас. Этот мальчик, он ведь рисковал своей жизнью, уводя его от пропасти. Теперь Антон должен жить, и у него обязательно будет такой же мальчонка. Он вдруг почувствовал, что нужен этому миру. Антон уже не всех ненавидел - он любил этого пацана. Вспомнились мамины слова: «Чем больше тратишь сил, отдаешь души божьему творению, тем больше его любишь». Может, оно так и есть, но разве проверишь это за два дня? Антон не мог выкинуть из головы мысли, что ему осталось жить всего два дня.
Вернулся домой. Квартира, запущенная, разоренная, как и его душа, просила участия и заботы. Стопки книг, чемоданы стояли готовые к новой жизни. Истерзанный остов телевизора валялся в углу, но Антон и без него знал: что-то изменилось сегодня в его судьбе.
В дверь позвонили. На пороге стояла девушка в скромной красной кофточке, в коричневых мешковатых брючках и нелепых туфельках. Худенькая, небольшого росточка, с хвостиком темных волос, острым подбородком. Невинно-добрые глаза спокойно смотрели ему прямо в лицо. Раньше Антон никогда не обращал внимания на девушек в таких брючках и с такими глазами. Его всегда манили гламурные девицы с хищным игривым взглядом, а еще больше - с круглым упругим задом. А тут… робкая птичка вьюрок. Антон ухмыльнулся своему сравнению.
Девушка держала измятый листок бумаги.
- Вы Антон Владимирович Холодов? – спросила она и вдруг застеснялась, зарделась, увидев его ухмылку. – Ко мне в окно влетело, – будто оправдывалась она. – Свидетельство о собственности. Хорошо, что в нем адрес есть. Я решила занести.
- Девушка, скажите, вы совершеннолетняя? – удивил вопросом девушку Антон.
- Да, мне 25. Возьмите документ.
- И по паспорту 25? – Антону казалось, что девушка выглядит намного младше.
- Конечно.
Он присмотрелся к ней: симпатичная, а если сделать «перезагрузку», то будет просто красавица. А глаза!
- Вот скажите, - он решил действовать незамедлительно, – вы замужем?
- Нет.
- Тогда будьте моей женой. Я серьезно. Скажите, что вы согласны. – Антон уже не улыбался, он понял, что не те слова говорит.
Девушка нервно засмеялась, покачала головой: – Разве так можно? Мы же друг друга совсем не знаем.
- Думаете, если люди живут вместе, они друг друга знают? Как вас зовут?
- Меня Люба зовут. Куда бумагу положить? – девушка засуетилась под пристальным взглядом Антона и все тянула ему лист, на который молодой человек совершенно не обращал внимания.
- Положите на чемодан. – Антон посторонился, девушка робко вошла в прихожую, Антон захлопнул дверь. Она сразу вжалась в стенку, и расширенные зрачки распахнутых глаз выдавали испуг.
- А вы вообще хотите замуж? – Он решил действовать напрямую, времени на ухаживания не было.
Девушка пожала плечами, но сказала:
- У меня есть жених.
- Нет у тебя жениха. Ты боишься мужчин. Как ты выйдешь замуж, если ты боишься мужчин? Ничего, что я сразу на «ты»? Это сближает. – Антон привык с первой фразы покорять женщин. - Люба, ты веришь, что я сделаю все, чтобы ты была счастлива? – Антону казалось, что такие слова мечтает услышать каждая девушка, но Люба не оценила размаха души:
- Нет, не верю. Зачем вам это? Выпустите меня для начала.
- Вот что тебе для счастья не хватает? – настаивал Антон.
- Выйти отсюда живой и невредимой.
- Ну, зачем ты так? Я же не маньяк какой-то.
- Тогда я пойду? – Девушка положила листок на пол и попятилась к двери. Сейчас она исчезнет, пролетит мимо его жизни, как птица. Ему захотелось удержать ее, плакать, умолять не уходить - он боялся остаться со своими мыслями один на один. К черту притворный апломб и выдержку, ему сейчас так не хватает человеческого тепла и понимания. Слова сами вырвались:
- Не уходи. Ты не представляешь, как мне хреново! Вот если бы ты знала, что тебе осталось жить пару дней, что бы ты чувствовала? Я хочу, чтобы ты поняла, каково мне. Молодой, здоровый, не дурак! И два дня! Просто копец! Для тебя два дня ничего не стоят. А для меня – это вся моя оставшаяся жизнь. Я никого никогда не просил. Но сегодня прошу: пожалуйста, не уходи! Поговори со мной. Хотя бы выслушай. Побудь рядом. Может быть, тебя мне сам Бог послал. - Глаза его не врали - смотрели беспомощно по-детски.
Люба взялась за дверную ручку, но не нажала ее. Какая тайная пружина сработала в ее душе? Быть может, пробудился материнский инстинкт, заложенный в каждой женщине, или включилось женское сострадание, проснулась интуиция, природный зов, а может, неосознанная расчетливость или любопытство. Поведение женщины рациональностью и логикой не измерить: большинство поступков основано на эмоциях, душевных порывах, порой - на домыслах. Одно нечаянное слово может развернуть женщину на сто восемьдесят градусов. Она может уйти прочь или пойти навстречу. Люба повернулась к Антону: - А почему два дня?
- Я расскажу.
Он рассказывал ей обо всём, как на исповеди: о своем нелегком детстве, об Инге, о сомнительных фотографиях, про Бэллу и бандитов и даже признался в том, что хотел прыгнуть с крыши.
Девушка слушала, не перебивала, смотрела на Антона то восхищенным, то удивленным, то сочувствующим взглядом. Лицо ее постоянно менялось, отражая малейшие движения души. На душе Антона становилось все легче и свободнее, страх отступал все дальше, реальность вырисовывалась ярче. Он ходил по комнате, садился, вставал и снова ходил, останавливался, иногда надолго замолкал: о чем-то думал. Он открывал для себя истины, которые должен был познать еще в детстве: своими поступками и мыслями человек творит свое будущее; постоянно делая выбор, сам ведет себя по жизни и несет ответственность за все, что с ним происходит. Антон говорил об этом Любочке с удивленным восторгом первооткрывателя, и она, соглашаясь, кивала ему в поддержку.
Стемнело. Ему хотелось света, чтобы видеть ее лучистый, понимающий взгляд.
- Люба, как же так? Я все откладывал, чего-то ждал… Ждал… А теперь осталось два дня. Я думал, у меня будет семья… карапузы бегать… И что, теперь после меня ни следа не останется? Что делать?
- Всегда выбирай главное, - тихо так сказала, но уверенно.
- Люба, стань моей женой?
- Ты хочешь, чтобы я срочно родила тебе ребенка?
- Ну да. Завтра мы распишемся. Я договорюсь. Мы успеем.
Люба, улыбнувшись по-матерински снисходительно, покачала головой: - Ты ненормальный.
- Может быть… - прошептал Антон и поправил: - Я будто заколдован. Расколдуй меня - поцелуй. – Антон загадал, если поцелует, то все будет хорошо - кошмар закончится.
- Просто так - не могу, – девушка смешалась, а взволнованная молодая кровь уже пьянила посильнее вина.
С налетом сентиментальной грусти Антон произнес: – В сказках принц целует заколдованную красавицу, а в нашей сказке будет наоборот.
«Решайся, Люба, - это судьба!» - шептало её женское начало. Она себе сопротивлялась: слишком быстро все происходит, слишком многого хочет от нее этот малознакомый парень. Как понять, судьба это или игра? Она должна его спасти. Но как? «Смелей, Люба!» - безответственно подталкивала волна накатившей страсти. За стенкой кто-то включил Битлз, Mechelle, – лирический напев ласково тронул в душе струнки нежности. Медленно шла девушка к Антону, остановилась совсем близко. От непривычной смелости закружилась голова, она качнулась к нему, легко коснулась руками, - как гулко бьется сердце - поднялась на цыпочки и прильнула дрожащими губами к его горячим губам. Он не удержался, схватил ее за плечи, прижал к себе. На несколько секунд они затихли. Никогда Антон не чувствовал при поцелуе такого щемяще-радостного умиротворения.
- Ты будешь любить меня два последних дня? – задыхаясь, спросил он.
- Да, - шептала девушка. - Что нам отпущено свыше, ты знать не можешь.
Ему стало так легко с ней: не нужно притворяться крутым и сильным, а можно испуганно сказать:
- Если я не отдам квартиру, меня убьют или посадят. - Сказать, чтобы услышать в ответ:
- Все будет хорошо. Я ведь тебя расколдовала. Прорвемся.
Утром Антон в полной уверенности, что жизнь прекрасна, бежал за цветами. Мысли о Любочке наполняли сердце приятной теплотой. О том, что в 10 часов за ним приедут, он старался не вспоминать.
На обратном пути он нашел в почтовом ящике черный конверт. В конверте лежал его договор дарения, ключи от квартиры и письмо. На листе крупным шрифтом было напечатано:
«Здравствуй, мальчик!
Все, что с тобой произошло, – моя месть и моё ноу-хау.
Ты заслужил, скотина!!!
Хочу, чтобы запомнил это на всю жизнь.
Ты мне надоел, поэтому радуйся - GAME OVER.
Живи, мучачо!
Бывшая твоя, Жрица.
P.S. Открываю агентство «Жизнь – Игра». Соскучишься – обращайся. Сделаю тебе скидку».
Инга! Вот стерва! Тоже мне новая жрица Гекаты.
А дома сладко спала Любочка, которая за один день стала ему самым дорогим человеком на свете. Когда девушка проснется, первое, что она увидит, будут розы. А вскоре у них родится сын!
© Copyright: Конкурс Копирайта -К2, 2012
Свидетельство о публикации №212110500276
Рецензии
http://www.proza.ru/comments.html?2012/11/05/276