В тишине городской квартиры зазвонил телефон.
– Кому-то неймётся! – проворчал Антон – мужчина в возрасте за пятьдесят лет, отрываясь от воскресной переписки с друзьями в интернете.
– Несколько дней молчал, а тут, гляди-ка, проснулся! – имея в виду телефон, так же недовольно отозвалась из смежной комнаты жена Антона Раиса – ухоженная миловидная женщина, рукодельничавшая за столом, на котором стоял телефон.
– Один, два... – начал считать звонки Антон.
После второго звонка аппарат умолк.
– Кто-то, наверное, думает, что на каждый звонок мы вздрагиваем и сломя голову летим к телефону, – усмехнулся Антон. – Я к нему давно не подхожу. Пойду лучше ванну приму...
– А если что-то важное? – прислушиваясь к мнению мужа, Раиса была уверена, что прав он был не всегда.
– Пару слов могут сказать и автоответчику. Мне лично редко кто звонит. Знают, что болтать по телефону я не люблю. Снимешь трубку после первого звонка, а там – реклама наглых фирмачей. Оно мне надо? Кому надо, тот дозвонится. Достаточно попросить, чтобы я подошёл к телефону, и я подойду, когда узнаю, кто звонит. Выслушивать бред про лучшие в мире подгузники или беспроцентный кредит безработному мне надоело. Да и не нуждаюсь я ни в чём, кроме покоя...
Раиса промолчала, зная, как сильно переживал он бессердечность детей, занятых своими делами и семьями и лично ему не звонивших, хотя он им отдавал всё, что имел.
Спустя полчаса телефон зазвонил снова.
– Покой нам только снится! – сказала Раиса и, не выдержав, сняла трубку. – Алло?.. Привет! Нормально... Да он в ванне... Как у вас?..
"Алло?" – вопрошали Антон и Раиса, деля мир на русскоговорящих и говорящих по-немецки. Первые – это те, кого называли "наши". К "нашим" относились и друзья из коренных немцев.
"Парадокса нет, – размышлял Антон, облачаясь в белый банный халат. – Но есть в голове интересная система мгновенного перехода с одного языка на другой..."
– Кто там? – громко спросил он.
– Вика Фрост, – ответила, входя к нему, Раиса. Подала трубку мобильного телефона, – с тобой хочет говорить.
Подсознание Антона держало Вику, подругу детства, в "русском поле". Она была старше его на пару лет. Несколько лет назад Вика ушла от мужа. Венька – так звали его – не отставал от неё, со временем превратившись в злобного преследователя, в настоящего сталкера. Вика жаловалась Антону, рассказывала одну историю за другой, рыдала и кляла Веньку. Но в полицию не шла. Мало того – её помыслы были часто связаны с Венькой. Иногда предметом рассказов и жалоб Вики были её друзья или родные сёстры, словом, все, кто отказывался понять болящую душу. Антон помнил неуёмную фантазию Вики, безобидную, однако отнимавшую немало времени. Иногда навязчивые мысли Вики рождали до того странные, хотя и правдоподобные, истории, что у него голова шла кругом, отыскивая истину.
Женские слёзы Антон ненавидел. Они представлялись ему острым оружием изощрённых дам, стерв по натуре, принуждающих слабовольных мужчин прокладывать для них путь через толпу с помощью увесистых кулаков. Антон изобразил оскал зверя, но трубку взял.
– А-а, привет, подружка старая моя, что, не спится? – дружелюбно, хотя и с иронией, заговорил он, отправляясь мерить шагами комнаты.
– Привет! – засмеялась Вика. – С лёгким паром!..
– Да вот, только что с помойки, чистенький, аж противно, – через силу улыбнулся Антон.
– А чего это вдруг – противно?..
– Да привык за неделю!
– Дык об угол почесался бы, чтоб не мыться совсем!
– Почесался бы, да некоторые места об угол чесать неудобно, вот и приходится в воду лезть!
– Раз в неделю – ты серьёзно?
– Ну да, слушай и запоминай! А хочешь – конспектируй.
Оба, естественно, шутили. И оба знали, что за шутками-прибаутками последует другой разговор.
– Да уж, немолодая! – послышался нервный хохоток. – Постарше тебя... А в полдень и вправду чё-то не спится.
– Случилось что?.. – спросив, он поморщился – выслушивать Вику не хотелось.
– Да как сказать?..
– Так и скажи!..
– Веня-то мой ушлым мужичком оказался, – сразу же прорвало Викторию, – смотрю, в "Одноклассниках" у него в друзьях баба из Барнаула появилась, и дочь её – ну вылитая Клавка моя!.. И возрастом одинаковые!..
– Ты чего мелешь-то, Вика? – изумился Антон. – Ты уверена? Мало ли что покажется с утра да натощак! – Антон вернулся в свой кабинет, покликал мышкой компьютера, переходя на сайт "Одноклассники".
– Точно тебе говорю! Ты посмотри, посмотри!.. Он тогда в "Заготзерно" на самосвале работал, в Барнаул часто мотался, вот и завёл полюбовницу!..
"Сколько психозов перенесли в этом мире супруги, ревнуя свою вторую половину к виртуальным друзьям, подозревая порочные связи в молодости! – невольно подумал Антон. – И Вику бред ревности – сия чаша горечи не обошла стороной. Понять бы подноготную таких психозов, глядишь, и смог бы растолковать ей её же заблуждение. В принципе, ничего нового и необычного в том, что Венька мог завязать любовные отношения с молодой особой противоположного пола, не было. „Если Вика позволяет себе лёгкое поведение, то почему я не могу позволить себе того же? – в молодые годы не раз говорил Венька. – В расцвет неандертальского периода полигамия имела место быть, и если Вика обзывает меня неандертальцем, то почему не пользоваться привилегией в отместку ей?" Да, Венька мог внести свои коррективы в любовный треугольник, но внёс ли? Между реальностью и бредом – пропасть!.."
– Как фамилия женщины? – спросил Антон, зайдя на Венькину страничку. – Тут их – пруд пруди!...
– Найди М-скую, – дрожащим от нервного возбуждения голосом сказала Вика. – Нашёл?..
– Это которая с букетом цветов в руках и белых штанах стоит?
– Да, да, это она, лыбится, как майская роза, тьфу!..
– Нашёл. И дочку, кажется, нашёл...
– Ну, я же сказала, что она – вылитая Клавка! – Вика резко набирала обороты и была уже на пороге истерики.
Антон обернулся, увидел стоявшую за креслом жену, переключил телефон на громкую связь. Пожал плечами, как бы говоря, что сладить с Викой всегда было нелегко.
– Да, но я этого сказать не могу – она ни капельки не похожа на твою Клавку, – холодно произнёс Антон, мысленно окуная Вику в ледяную купель. – Ты разве не видишь, что в лице молодой женщины черты алтайского предка? И молодой мужчина рядом с ней – муж или брат, с такими же чертами. Мать её на алтайку не похожа. А Венька твой – Кулунды невольный немец. В его роду разве что шведы ночевали или австрияки, только не алтайцы. Разницу улавливаешь?..
– Ой, и правда!.. А мне показалось, она так на Клавку похожа!.. Нет, Антоша, ты вглядись, вглядись, – обе как две капли воды!..
– Не мели ерунды, Виктория! Не смеши людей!.. Выбрось из головы подозрения, к добру они не приведут! Да и что это за доказательства? Венька тут не при чём, поверь мне!
– Верю, – тяжело вздохнула Вика, противясь потере булыжника, которым намеревалась запустить в Веньку. – Только рана моя не заживает. Клавка со мной не общается.
– Ничего, перемелется – мука будет, – уверил Антон. – С детьми контакт держать сегодня сложно всем. У каждого свои причуды.
– Ладно, извини, что потревожила, – кисло сказала она. – А ведь так похожа!..
Он будто воочию увидел её пухлые, дрожавшие от сдерживаемых слёз губы и пожалел, что был с нею так строг.
– Ничего...
– Ну, пока...
– Будь здорова!.. – Антон положил трубку.
– Что там у неё? – спросила Раиса.
– Да всё по-старому... – односложно ответил он и на мгновение замер, пробитый внезапным озарением. – Мается сердешная...
– А вот с этого места, пожалуйста, объясни толково, выложи мне истину на белый лист.
– Да что излагать-то? – Антон поднялся с кресла, потянулся до хруста в плечах, нехотя добавил: – Всё ясно под чистым небом!..
Он хотел обогнуть Раису и выйти из кабинета, но жена, снедаемая любопытством, преградила путь:
– Что тебе ясно?
– Ну хорошо, пойдём, чайку попьём, и я тебе открою, о чём думаю, – сдался Антон, обнял и увлёк Раису на кухню. – Первый парень Вику бросил, – он включил электрический чайник, сел во главе стола. – Сказал, что найдёт получше.
Вика уселась напротив мужа, посмотрела на чайник, улыбнулась:
– Так вот, значит, откуда в компьютерном словаре появилось это слово: чайник! А что, – поймав тень изумления Антона, продолжила она, – все мужики чайники!..
Антон отмахнулся:
– Ну и чёрт с ними. Ты следи за рассуждением своего „чайника“. Или уже неинтересно?..
– Нет, нет, продолжай, я слушаю! – она приняла серьёзное выражение лица, хотя глаза по-прежнему смеялись.
– С тех пор Вика каждому новому другу вначале доказывает свою неотразимость, затем наставляет рога и уходит, чтобы начать всё с начала. При этом она умудрилась проходить в замужестве без малого три десятка лет!.. И Клаву прижила от родного брата мужа!.. Феноменально!..
– Да, я слышала. Правда это или нет, не знаю.
– Никто об этом и знать бы не знал, если бы не Викино желание сваливать вину с больной головы на здоровую...
– В каком смысле?
– Психиатры называют этот феномен смещением.
– Сдвиг по фазе?
– Нет. Всё гораздо проще. Вот ты – женщина. Что тебя притягивает ко мне?..
– Мужское начало и ... – прыснула со смеху Вика.
– Отлично. А ещё?..
– Ты меня не оставил, когда бросили все. Рядом с тобой я чувствую себя защищённой.
– Все верно: женщины расчитывают на мужскую силу, желательно управляемую, "безмозглую", на мужскую способность противостоять чужой агрессии.
– Не нужен мне безмозглый!.. – шутливо скривила губки Раиса.
– Да это я так, между прочим... Понимаешь, Вика делала ставку на Венькину силу. А он эту силу не раз применил против неё самой. Тогда она, вернее, её подсознание, её рефлексы включили механизм постепенного вытеснения мужа за пределы жизненного пространства. Женщина не может нормально жить, если рядом вместо защитника находится истязатель. Вытеснить грубияна может другой мужчина. И Вика не раз отправлялась на его поиски. Избивая жену, муж бессознательно толкал её в постель к другому мужчине. Венька показал себя настолько агрессивным, что одно лишь его появление на горизонте вызывало страх, заставляя Вику бить во все колокола. А поскольку Венька капает на её нервы постоянно, она и бьёт в колокола по три раза в день как звонарь на колокольне. Сколько раз объяснял я ей, как следует защищаться от преследователя, но Вика, очевидно, кроме страхов испытывает ещё и удовольствие от ходьбы над пропастью, получая заряд адреналина после ругани с Венькой. После развода жизнь стала устаканиваться, приходить в норму. Вика жила памятью о прошлом, в состоянии покоя семейных баталий стало ей не хватать. Теперь Вика сама, я думаю, маячит на Венькином горизонте, провоцируя скандалы... У неё вообще виноват всегда кто-то, только не она.
– Но при чём тут Вика? Она говорила, как я поняла, об измене мужа!..
– А никакой измены не было. Венька не ангел, грехов у него – как у паршивой собаки блох, но детей на стороне нет – это факт. Пытаясь обелить себя после любовной аферы с братом мужа, от которого, по её словам, родилась Клава, Виктория правдами и неправдами пытается очернить мужа, унизить его. Происхождение Клавы – незаживающая рана Виктории. Она меньше болит при сознании того, что муж был паразитом, паразитом и остался. Вот она и старается внушить своим друзьям, родным и даже случайным знакомым "сущность подлеца". Клава, дочка, ещё молодая и глупая, она – жертва Венькиной ненависти к жене, к Виктории. Любой человек легко поддаётся воспитанию, и Клава – не исключение. Это ведь ненормально, когда дочь сторонится матери в угоду тем, кто счастлив чужой бедой. Бредовые идеи возникали у Виктории и раньше, в разных формах. А эта идея вспыхнула в воспалённом сознании при появлении новой подруги на Венькиной странице. Ревность заставляет Вику обращать внимание на каждую мелочь. Она ищет доказательства Венькиным порокам. А когда не находит, она их придумывает, в неуёмной фантазии углубляясь в глубину жизни как в кладезь забытых вещей. Бредовая идея Венькиной измены и рождения ребёнка у другой женщины предстаёт как Викино желание заполучить именно этот "факт", который по меньшей мере уравнял бы её имидж с имиджем Веньки в глазах Клавы. Вику замучили упрёки совести. Включая механизм смещения, в бредовой ревности Вика находит отдушину для себя. Ей, по большому счёту, абсолютно всё равно, была ли, есть ли и будет ли у Веньки другая женщина, другие дети. Вику интересует только она сама и её отношения с Клавой, которая не может простить маме своё происхождение. Клава доверяла отцу Вениамину, она любила его как настоящего отца. Он её воспитывал, любил и, я думаю, продолжает любить несмотря ни на что.
– Мне жаль Клаву... – задумавшись о чём-то, тихо произнесла Раиса.
– Свою жизнь нужно принимать такой, какая она есть. Сделать её лучше или хуже – зависит от нас самих. Мы не выбираем себе родителей. Мы должны любить их тоже такими, какие они есть. И родину мы тоже не выбираем...
Антон, занятый логикой суждения, забыл, что хотел найти в открытом им кухонном шкафу. Он несколько раз закрывал его, разворачивался к жене, выговаривал пару фраз, вспоминал о заварных пакетиках чая или сдобных булочках, открывал шкаф и снова забывал, целиком поглощённый содержанием разговора.
– Чайник ты мой, – не выдержала его метаний Раиса, – возьми что нужно и оставь в покое бедный шкаф!..
– Ну, это как всегда... – без обиды хмыкнул Антон. Достал чайные чашки, налил в них кипятку, окунул пакетики в воду. Уложил румяные булочки с ореховой присыпкой в корзинку на столе.
– Клава взрослая женщина, у неё растёт своя дочь, – сел он, наконец, за стол. – На мой взгляд, Клава достаточно умна, чтобы справиться с чувствами и понять поступок мамы не как порочный грех, а как результат психического заболевания, вызванного крахом первой любви.
– Тем более, что Клава сама пережила страсть первой несчастной любви, – бегло вставила свою мысль Раиса.
Антон кивнул:
– Верно. Кто это пережил, тому долго объяснять не нужно. Что же касается Вики, то её любовь к первому парню была просто потрясающей. Им завидовали, ими восхищались. И вдруг... Я не знаю, что между ними тогда произошло, почему они расстались. В интимных делах третий всегда лишний. В моей памяти почему-то живёт мысль о том, что Вику с её парнем искусно развели, посеяв миф о неверности кого-то из них. Это могли быть только близкие люди, противники раннего брака. Молодые люди в эмоциях горячие, предательства не прощают. Жаль, что в то время никто из её окружения, и я в том числе, не заметили произошедшего и не помогли им, и хуже того – не заметили признаков ещё более сильного нервного срыва, который она скрывала из опасения быть осмеянной. В том, какой стала Вика, виновата не она сама, а её окружение, то есть мы. В этом я вижу и ответ на вопрос, почему Вика не признаёт своей "вины" и любовные увлечения не считает пороком. Пусть неосознанно, но в ней живёт понимание своей непорочности.
Антон ждал возражения, но Раиса вдруг выдала совершенно для него неожиданное:
– Да... теперь я понимаю Иисуса, который сказал приведшим женщину, уличённую в прелюбодеянии: "...кто из вас без греха, первый брось на неё камень..." Интересно, а существует ли грех непонимания?..
Антон был если не ошарашен, то сильно удивлён.
– Не знаю... – ему хотелось спросить, не читает ли она потихоньку Библию. – Знаю только, что отказываться понять свою мать – грех неискупимый. Поняв мать, Клава пожалеет её и полюбит. Иначе дети Клавы станут её копией и она сама будет ими отвержена...
А Раиса продолжила цитировать:
– "Где твои обвинители? Никто не осудил тебя?" – спросил Иисус ту женщину. Она ответила: "Никто, Господи..." Вот только кто откроет им глаза, уши, сердце, душу?..
– Охотники найдутся, – помолчав, ответил Антон. – Жаль только, что работа их языков лишь подольёт масла в огонь.
– Я вот тоже не понимаю: первая любовь, как правило, всегда несчастная. Трагедию Ромео и Джульетты пережили многие. Но чтобы разочарование женщины вылилось в страсть очаровывать мужчин и бросать их, когда они влюбляются по уши – понять такое трудно, почти невозможно. Она что – одержима маниакальным чувством мести?..
– Это бессознательное чувство. Она не понимает того, что делает. Всё происходит как бы само собой. Но результат известный. Викины чувства сформировались из сильнейших переживаний детства...
– Ты её так хорошо знаешь?..
– Ну мы же росли в одной деревне!
– Понятно. И всё же...
– Да просто я занимаюсь историей, психологией, литературой... Ну вот, например, Викины сёстры, вспоминая её детство, говорят, что она всегда была ленивой, даже ходить начала в два с половиной года...
– Да?.. А почему?..
– Вот и я не раз спрашивал себя, почему?.. Однажды у Зигмунда Фрейда прочёл, что отношения между отцом и матерью могут сильно повлиять на психику ребёнка. Я задумался и вспомнил целую историю... Если хочешь, могу рассказать, пока чай немного остынет...
– Конечно хочу! Только сам ничего не выдумывай!..
– Ну да, мне не хватало ещё выдумывать!...
– Ладно тебе!.. Рассказывай!
– Тогда я очень коротко. Эта история началась в августе тысяча девятьсот сорок первого года. Отца Вики, которому в то время было всего семнадцать лет, энкавэдэшники разлучили с семьёй и в скотских вагонах вывезли с Волги в Сибирь. Было потеряно всё: дом, семья, друзья, учёба, перспективы, малая родина... А главное – было совершено чудовищное злодеяние против человеческого достоинства – его буквально втоптали сапогами в осеннюю грязь. Ты немец, значит ты враг, и хоть лопни, а никому ничего не докажешь.
– А это здесь при чём? Депортировали весь немецкий народ, и не только немцев...
– А при том, что отец Вики оказался один среди русских. До мобилизации в трудармию, в "Зону вечного покоя", там же, в Сибири, познакомился с русской девушкой. После войны, специальным указом, немцев закрепили в местах высылки навечно. Они поженились. Но немецкий парень в условиях принудительного поселения, под надзором комендатуры стал относиться к русской женщине как русские относились тогда к немцам. То есть с презрением, как к людям низшего сорта. Комендатура была снята через десять лет после войны, но возвращение на Волгу было по-прежнему запрещено. Вике не было и года от роду, когда отец нашёл родителей, сестёр и братьев в одном из краёв Сибири и собрался переезжать к ним. Мать Вики воспротивилась. Они поссорились. Надо сказать, что к тому времени отец уже крепко пил, гулял, встреча с ним превращалась в ад. Неудивительно, что запуганная девочка не осмеливалась встать на ноги. Встать на ноги означало для неё стать самостоятельной. Тут даже слово говорит за себя: "само-стоятельной". Быть самостоятельной – встретиться один на один с внушаемым дикий ужас пьяным отцом. А у матери на руках она чувствовала себя защищённой. Вика встала на ноги, когда отец бросил семью и уехал. Вот такая история...
– И всё же я не улавливаю связи этой истории с нынешним поведением Вики...
– Всё достаточно просто: Вика в младенческом возрасте скопировала поведение матери в борьбе против мужчины, который матерью был любим, но потерян. И эта копия действует сейчас программой разрушения всех любовных связей Вики.
– Какой ужас!
– Тут ещё один аспект открывается – некоторые, родившиеся после войны, дети тоже, оказывается, хлебнули страшных последствий сталинского геноцида народов. Конечно, и в настоящей, мирной жизни нередко случается такое, но среди насильственно депортированных таких случаев значительно, я думаю, больше.
– И что можно сделать против такой "программы"?
– Программа разрушается, когда её носитель понимает, что с ним происходит. Негативные чувства возводят непреодолимую блокаду на уровне подсознания. Эта блокада мешает видеть в человеке хорошие качества. Выбирая друга, Вика неосознанно выбирала жертву, сама являясь жертвой. Если же она поймёт свой внутренний мир, она изменится. Люди никогда сознательно не наступают на грабли во второй раз. И Вика, поняв происходящее с ней, совершит правильный поступок. Хочется верить, всё у них наладится. Им надо просто понять друг друга, друг другу помочь и, наконец, снять мантии судей, отказаться от взаимных обвинений, оскорблений, жить полно и радостно. Будут жить они вместе или раздельно – это они решат сами.
– Понять, помочь – пустые фразы. Что ты предлагаешь, конкретно?
– Обратиться к семейному психологу.
– Вот это правильно, – оживилась Раиса, – ты молодец!.. Давай чай пить. Хватит уже проблемы перебирать. Ну их всех! Как-нибудь разберутся...
– Как знать, нам, бывает, без помощи знатоков не обойтись... Я бы советовал решать семейные проблемы не только на кухне...
*
* "Когда же продолжали спрашивать Его, Он, восклонившись, сказал им: кто из вас без греха, первым брось на неё камень..."
От Иоанна святое благовествование, 8,7.
Изерлон, ноябрь 2012 года.