КЕНШИЛИК
Кеншилик оказался моим соседом. Я переехал из Казахстана в Россию, поселился в глухой деревне, в Доме оператора газораспределительной станции, где меня уже ожидали земельный участок и пустой сарай. Дом находился на краю посёлка. Через дорогу начиналась улица, где и жил Кеншилик.
Он появлялся тихо, незаметно. Подтянутый, пятидесятилетний, смуглый лицом. С чуть коротковатыми, ногами. Стоял всегда, чуть от меня поодаль, смотрел, как я пытаюсь налаживать своё хозяйство. Приносил то пилу, то кувалду. Поддерживал доску, чтобы её удобнее было пилить. Доску, которую тоже приносил со своего двора.
Кеншилик производил впечатление человека, у которого не бывает проблем. В семье у него было семеро детей. Жена не работала. Сам Кеншилик получал за свою должность разнорабочего одну семисотую среднего заработка москвича.
Но как-то ему удавалось жить. Наверное, потому, что каждую осень в отделении колхоза выдавали «на пай» зерна и сена. Можно было выращивать свиней и барашков, коров, лошадей и кур.
В прошлом Кеншилик был знатным животноводом. У них с женой Валей насобиралось на книжке тридцать тысяч рублей. Дома всегда конфеты ящиками, ткань рулонами, у детей после каждой поездки на базар новые игрушки. Думали купить машину – не знали, какую. И, потом – Кеншилик то со своими овцами круглые сутки, то, случалось, выпьет, чтобы отдохнуть. Пока собирались – рубль рухнул, и вместо состояния осталось разбитое корыто.
А потом и всё совхозное хозяйство развалилось, и оказался Кеншилик на разных работах. То сторожить машинный двор, то лёд колоть вокруг конторы.
В такой ситуации кто-то уходил в безвозвратный запой, кто-то – уезжал из села. Кто-то вешался. Кеншилик производил впечатление человека, у которого всё всегда хорошо. И, когда я с ним познакомился, я посмотрел на себя со стороны и подумал, что и у меня не так уж всё и печально. И даже местами весело.
И дальнейшая моя жизнь, благодаря Кеншилику, стала походить на сериал, в котором главным героям не очень-то везёт, но это и является комедийной составляющей фильма. Вообще все комедии построены, в основном, на том, что герой на экране страдает, а полный зрительный зал от этого укатывается со смеху.
Как овощевод со стажем, сразу по приезду в свою обетованную российскую землю, я обеспокоился проблемой выращивания картофеля. Весна, нужно подумать о том, что кушать зимой. А зимой мы в основном кушаем картошку.
Кеншилик сказал, что такой проблемы у них в посёлке не существует. Потому что можно договориться с трактористом, он вспашет в чистом поле участок земли любого размера, куда можно побросать картошку. И потом останется запомнить место и приехать туда осенью с лопатой, чтобы этот картофель убрать. Поливать не нужно, потому что рядом с участком обычно озеро, земля влажная. Ну, можно съездить пару раз прополоть. Но лично он, Кеншилик, никогда не ездил, потому что осенью эту картошку и так девать некуда.
Организацию всей посевной кампании Кеншилик взял на себя. Я не совсем поверил, но Кеншилика послушался. Мы легко соглашаемся, если нам обещают минимум трудозатрат и максимум прибыли, либо вообще халяву.
И всё происходило именно так, как и описывал Кеншилик.
Участок у озера был за бутылку волшебным образом вспахан, картошку я посадил, она взошла. До счастья оставалось три месяца. Рядом с моим участком росла картошка Кеншилика.
Урожай мы не собрали по двум причинам.
Дождей не было, а вид на небольшое озерцо ничем не мог помочь засыхающим кустикам картошки.
И ещё её, пока листья ещё не успели засохнуть, сожрал колорадский жук.
Мы с Кеншиликом этого жука видели. И он сказал, что это сущий пустяк. У них на ферме есть препарат, в котором купают овец. Если им опрыскать картошку, то все жуки погибнут. Мы прыскали, раз восемь. Жуки только жирнели. Поле воняло овечьим стадом, которое обработали чудесным препаратом.
Кеншилик очень удивился, что на жуков гадость, которую он приносил с фермы литрами, не подействовала. Хотя и раньше, как он припоминал, нечто подобное тоже наблюдалось.
К победе капитализма наш бывший совхоз, как и вся Россия, шёл своим, особым, путём.
Поэтому с различными проблемами местные жители пробовали справляться не на основе каких-то знаний, научных достижений, а с помощью средств, которые сами, на ходу, придумывали. Главным условием было то, о чём я уже говорил: чтобы средства были дешёвыми, а то и вовсе бесплатными.
У ветеринара Кантая на складе стояли бочки с разными жидкостями. И периодически на какую-то из них выпадал выбор сельчан. Кто-то пускал слух, что это как раз и есть средство от жучка.
После того, как очередной массив посаженного картофеля превращался в мертвую зону с чёрными обугленными стебельками, наступало некоторое затишье. Год-два с жуками не боролись, потому что дети просили покушать картошки. Потом Кантай распечатывал новую бочку, и эксперимент продолжался.
Некоторым образом в эксперименте оказался задействован и я. Я переехал в Россию и, вместе с её многонациональным народом, пошёл особым путём.
Спасло меня то, что я кое-где подстраховался.
Кроме участка в чистом поле, я посадил ещё пару соток и возле дома. Этот картофель я поливал и жуков травил старым, дедовским, способом: отравой из китайских ампул, которые закупал на базаре.
Кеншилик тоже легко справился с ситуацией: продал несколько овечек и купил картофель. С овечками у него проколов не было. Тут он был профи.
А ещё Кеншилик был замечательным строителем. Это он мне наглядно показал, что для строительства годится всякий подручный материал. А ломиком можно перевернуть земной шар.
Кто бы мог подумать, что навес на калитке в сарае можно сделать из куска брезента, старой мотоциклетной шины?.. Что железобетонную балку можно простым ломиком передвигать, практически, на любое расстояние и потом устанавливать в любое нужное место. Руками и – ломиком… (А, вообще – так уже когда-то строили пирамиды).
Кеншилик был идеально приспособлен к жизни, когда вокруг нет техники, когда нужную вещь, деталь негде купить.
Правда, в такой жизни не выстроишь коттеджа, и никогда не будешь разъезжать на джипе, но с голоду не умрёшь. Как Робинзон.
В то время, как все мужики в посёлке стали впадать в депрессию и пить, Кеншилик пить совсем бросил.
И, естественно, стал первым парнем на деревне.
Но – жене не изменял. Только один раз, да и то – не было другого выхода.
По другую сторону от меня жила у Кеншилика прекрасная соседка. Стройная блондинка Вероника. Конечно, замужем. У соседки, как и положено, был муж Каиргали. Который Кеншилику тоже приходился соседом.
Как могут догадаться прозорливые читатели, судя по именам, в российском моём посёлке проживало много населения нерусской национальности. В основном казахи. Но много было и марийцев и чувашей, мордвы, был даже один ороч, Михаил. Ну, вполне традиционно азиопское население.
Интересно было наблюдать, как местная шутница, старушка Шалдыбейка, у вечно закрытого магазина рассказывала анекдот про казахов. – А, знаете, обратилась она к небольшой аудитории, которая расселась вокруг магазина на камнях, ожидая, что сегодня его, уж точно – откроют. – Знаете, - таинственно обратилась к сельчанам Шалдыбейка, - всех русских скоро выселят из посёлка!..
Казахи, которых было в селе большинство, а на тот момент у магазина и вообще очевидное преимущество, громким шумом высказали свежей новости своё одобрение.
А Шалдыбейка продолжила: - Тут у нас на казахах будут новую бомбу испытывать!..
Можно представить ситуацию: Шалдыбейка - марийка, старенькая, сморщенная, внешне от казахов почти неотличима. И – рассказывает такой анекдот, от которого все дружно смеются.
В посёлке не было, так называемой, национальной розни. Было полно смешанных браков, и вопрос о национальности никогда не стоял на повестке дня, если вдруг какая-то молодая пара хотела пожениться.
А Кеншилик, как мне казалось, всегда испытывал симпатию, влечение к женщинам европейской внешности. Есть у нас, у азиатов, какое-то необъяснимое к европейцам влечение. Мы им и завидуем всегда и всегда хотим трахнуть.
Мой актюбинский друг Юра Челищев уехал в Германию. И, хотя жена у него была немкой, рассказал мне как-то о тайной своей мечте – поиметь француженку. Собирался как-нибудь на одну ночку выбраться в Париж, сходить к проститутке, настоящей француженке.
Господи! И где он сейчас во Франции настоящую француженку найдёт! Сейчас всё в лучшем случае по лицензии, а, в основном – контрафакт. А проститутки вообще народ универсальный. Хочешь Джульетту – я Джульетта! Хочешь француженку – я француженка! А половой признак, что у Гретхен, что у Пенелопы, что у Анжелики абсолютно одинаков, хоть на вид, хоть – уже данный нам в наших ощущениях…
И выбрал Кеншилик себе в жёны русскую девушку Валю. Которая очень гордилась тем, что замуж вышла девушкой. Всю жизнь потом на каждом шагу всем об этом с гордостью рассказывала. И пересказывала. Потому что, согласитесь, случай редкий, если не сказать, уникальный. Девушке свою невинность сохранять не так уж и просто. Если по молодости, по глупости, вовремя не потеряет, то потом только и мысли, как об этом физическом дефекте-достоинстве.
И – чуть что – только случай подвернётся, девушка тут же о своей непорочности объявляет.
Со временем невинность и непорочность для девушки становится чем-то, вроде именного рюкзака с камнями. Который год от года становится всё тяжелее и тяжелее, но уже с ним как-то свыклось, сбросить уже боязно …
Я так думаю, что Кеншилик просто успел. Вале было семнадцать лет, ну, и…
Соседка Кеншилика была русая, русская. Слово за слово через забор – и пропала женщина. Или мужчина, Кеншилик.
Сосед Каиргали Кеншилику вроде всегда был другом, а тут вот такое случилось. Информация о том, что у него под боком творится, не скоро до него докатилась. Ну, а, когда докатилась, то – не убивать же лучшую свою половинку. Убивать Кеншилика? Друг. Мужская дружба – это святое.
Так и жили все дальше.
А потом и Кеншилика Вероника разлюбила. Связалась с шофёром, который приезжал на уборку хлеба и с ним уехала.
Кеншилик свою вину перед другом чувствовал. Искал случая её загладить. Приглядел в соседнем посёлке, Калдавке, тихую скромную женщину, Жумагуль. И познакомил её с Каиргали. Взрослые люди приглянулись друг другу и сошлись. Хорошая получилась пара. И Кеншилик все последующие годы вёл себя корректно, не позволяя себе никаких вольностей в отношении новой соседки.
Жумагуль была маленькой, кривоногенькой, на лицо страшненькой…
Почти все годы, пока я жил в Слюдяном, Кеншилик был моим ангелом-хранителем.
Однажды выгонял я утром в стадо молодого бычка. Вышел он за калитку и закачался что-то, как пьяный. Прошёл несколько шагов и упал. Здоровый бычок. Месяцев пяти от роду. Ни с того, ни с сего – упал. Лежит на земле, дёргается, встать не может.
Побежал я к Кеншилику.
- «Мышка», - говорит, - у твоего бычка.
- Что за «мышка»?
- Шарик такой под кожей. Его можно руками нащупать. Этот шарик передвигается. Как до сердца дойдёт – бычок сдохнет.
- Что, нельзя спасти?
- Можно. Нужно взять плоскогубцы и эту «мышку» плоскогубцами раздавить.
Кеншилик нашёл плоскогубцы, и мы пошли к бычку.
Нащупали на его теле под кожей «мышку», она вскальзывала из рук, когда её пытались схватить, зафиксировать. Но всё же удалось. Кеншилик сжал плоскогубцы. «Мышка» хрустнула.
Бычок отлежался, через какое-то время встал, осторожно начал пощипывать окружающую его травку…
Как я уже говорил, у нас в посёлке никто не обращал внимания на национальные различия. Всё это распространялось и на взаимоотношения между собой животных.
Коровы – существа скрытные и обычно о своих сердечных тайнах не докладывают.
У нас в подворье были коровы мясомолочной, симментальской породы. Цвета кофе с молоком, ещё с белыми пятнами. Ну, и телята, естественно, каждый год получались, крепенькие такие, симменталы. А тут как-то принимал я отёл и увидел прибыль в виде абсолютно чёрной тёлочки. Видать, познакомилась наша Зорька с каким-то афро-российским бычком и отдала ему в прошлую весну всё самое дорогое.
Юную тёлочку назвали Феней, потому что в феврале родилась. А, уже по весне, наша Феня загуляла. Всё, блин, как у людей. Кто никак не может себе позволить интим до старости, а кто – расслабляется при первой возможности.
Отбивалась Фенька от стада, уходила в поля со взрослыми бычками. Где-нибудь, наевшись травки, у камышистого озерка оставалась с ними ночевать…
Ну, и, дурочка, допрыгалась.
А потом пришла пора телиться. Эмбрионы обычно не спрашивают, сколько маме лет. А Фенька сама ещё дитё. Какое там, материнство? Ну, раздуло её к следующему году, как барабан. Хоть ты корова большая, хоть маленькая, а телёнок развивается стандартный. И мы знаем у нас, у людей, если что подобное происходит, то вокруг собираются участливые медики, которые советуют гимнастику, витамины. (Если такое случается в школе, то и ещё добрые педагоги…)
У Феньки же – какое особенное питание? Год выдался неурожайный. Всё лето не было дождей, на сухих колючках с апреля по ноябрь. А потом – ячменная солома. Сена на зиму удавалось мало найти. Чтобы его хватило, ползимы скотину кормили соломой. И, опять-таки, никакого фитнесу. Даже прогулки случались редко, потому что зимой заметает всё вокруг с крышами, без бульдозера не подъедешь. Стоят коровы в сараях до весны, как в консервах…
В урочный час захожу в сарай, а Фенька лежит, стонет. Телёнок из неё наполовину вышел и застрял. Слабая молодая мамаша, нет у неё сил разродиться.
Я – опять к Кеншилику.
- Ничего страшного, - успокоил меня мой сельский друг.
Внимательно осмотрел роженицу со всех сторон, обвязал телёнка верёвками. Попросили мы Феньку поднапрячься, сами посильнее упёрлись – и телёнка вынули. Чёрненького, в мать. Оказался тёлочкой.
Летом её, средь бела дня, украли. Паслась в степи, недалеко от дома…
Куда бы человек ни попал, он в новой среде ищет точки соприкосновения. Если пьющий, то ищет, с кем бы реализовать себя в этом плане, если спортивный - пробежаться вместе трусцой. Рыболов ищет рыбака.
Как пьющему человеку, в посёлке для меня друзей нашлось предостаточно. Но у многих этот параметр зашкаливал. Пришёл я поздравлять знакомого тракториста с днём рождения, взял с собой бутылку пива. А он меня уже не узнал.
Бег трусцой я хотел возобновить с 1986 года. Откладывал с каждого первого числа на понедельник, потом – после Нового года. Только вчера с облегчением узнал, что бег трусцой, особенно нам, кому «за», может навредить.
Кеншилик, в отличие от подавляющего большинства мужского населения, не пил и… не ругался матом.
Можете ли вы представить себе сельского труженика, который трудится от зари до зари, ходит большую часть жизни в навозе и мазуте, временами без воды, временами без света, годами без телефона, туалет - зимой, в буран, в метель, на улице и – не матерится?..
Кеншилик на все трудности сельской своей жизни только улыбался, отшучивался. Придет ко мне в гости летом босиком, сядет на крылечко и смешно рассказывает, как управляющий его в очередной раз согнул, унизил. Что сдохла свинья. Или - в семье что-то такое возникло, от чего люди вешаются, а, оказывается, это очень смешно.
У меня тоже находилось, о чем порассказать, чтобы с Кеншиликом вместе посмеяться.
Вот такие были, очень трогательные у нас с Кеншиликом, точки соприкосновения.
А ещё он был… интеллигентным…
Нет, у него не было этой непременной атрибутики – пенсне, изысканных манер, белого воротничка или галстука. У него не было за плечами не только института, но даже средней школы. Но…
Вот – как он приходил ко мне в гости… Он боялся прийти не вовремя. Выжидал недельку-две, чтобы потом зайти, как бы случайно. Мы пили чай, и Кеншилик, чтобы не нанести хозяевам материального ущерба, обходился одним кусочком сахара. Всегда чистый, выбритый деликатный.
Называть ли это интеллигентностью? Просто – воспитанный? Нет… Всё-таки интеллигентность – это воспитанность, которая завязана в комплексе с мозговыми процессами, интеллектом. Противоположность интеллигентности – хамство. И то и другое – наш, отечественный продукт.
Образование – это песня отдельная. Сколько мы знаем людей, будто образованных. И два, и три высших образования… Мы видим целую Государственную Думу – кого из них можно назвать интеллигентами, много ли их там?..
Кеншилик долго был без работы. Каждое утро ходил в контору, но подходящего для него занятия не находилось. Зима – вообще на селе мёртвый сезон. Всех рабочих до марта отправили в отпуск без содержания. А Кеншилик всё равно ходил в контору каждое утро, надеясь, что окажется где-то нужен. Семеро детей…
И чудо случилось. Его взяли на ферму сторожить скот!
Конец января. Вечер. Я поднимался на крыльцо, когда услышал радостное приветствие Кеншилика. Я узнал про его новую работу. Он кричал мне об этом через дорогу. И, что завтра он уже выходит. А это значит, что Кеншилик получит право на клочок добавочного сена, которое выдают рабочим отделения, мешок-другой отходов. В общем – счастье нашего сельского белого человека.
Утром я шёл доить корову и увидел, что перед домом Кеншилика бульдозер Кольки Краснослободцева старательно расчищает снег. Ничего особенного. Зима. Наши с Кеншиликом дома на окраине – их всегда заносило по самые крыши. Только никто с бульдозером на наш край не заезжал. Чего из-за двух домов жечь солярку?
А тут Колька ездил возле дома Кеншилика и взад, и вперёд и совсем не думал о солярке.
Что-то нехорошее почудилось мне в этой внимательности нашей сельской администрации.
Бросил ведро, подошёл к трактору. Колька остановился, наступил на гусеницу, спрыгнул: - Из больницы должны привезти Кеншилика. Ночью случился инсульт. В сознание не приходил…
Эта картинка – как в морозное январское утро ездит перед домом бульдозер, расчищает снег, запечатлелась, зафиксировалась у меня в памяти, хотя прошло уже несколько лет. Так чётко… Утро… Солнце зависло в густой морозной дымке. Снег под калошами скрипит. И – шум трактора…
Это так страшно…