«Отель "Олимпик" был пятнадцатиэтажный, красный с черным. Половина площади перед ним была заставлена автомобилями, в центре площади в маленьком цветнике возвышался монумент, изображающий человека с гордо поднятой головой. Огибая монумент, я вдруг обнаружил, что человек этот мне знаком. Я в замешательстве остановился и пригляделся. Несомненно, в смешном старомодном костюме, опираясь рукой на непонятный аппарат, который я принял было за продолжение абстрактного постамента, устремив презрительно сощуренные глаза в бесконечность, на площади перед отелем "Олимпик" Стоял Владимир Сергеевич Юрковский. На постаменте позолоченными буквами была вырезана надпись: "Владимир Юрковский, 5 декабря, год Весов".
Я не поверил, потому что это было совершенно невозможно. Юрковским не ставят памятников. Пока они живы, их назначают на более или менее ответственные посты, их чествуют на юбилеях, их выбирают членами академий. Их награждают орденами и удостаивают международных премий. А когда они умирают - или погибают, - о них пишут книги, их цитируют, ссылаются на их работы, но чем дальше, тем реже, а потом, наконец, забывают о них. Они уходят из памяти и остаются только в книгах. Владимир Сергеевич был генералом науки и замечательным человеком. Но невозможно поставить памятники всем генералам и всем замечательным людям, тем более в странах, к которым они никогда не имели прямого отношения, и в городах, где они если и бывали, то разве что проездом... А в этом их году весов Юрковский не был даже генералом. В марте он вместе с Дауге заканчивал исследования аморфного пятна на Уране, и один бомбозонд взорвался у нас в рабочем отсеке, попало всем, и, когда в сентябре мы вернулись на планету, Юрковский был в сиреневых лишаях, злой и говорил, что вот вволю поплавает и позагорает и засядет за проект нового бомбозонда, потому что старый - дерьмо... Я оглянулся на отель. Мне оставалось только сделать вывод, что жизнь города находится в таинственной и весьма мощной зависимости от аморфного пятна на Уране. Или находилась... Юрковский высокомерно улыбался. Вообще скульптура была хорошая, но я не понимал, на что Юрковский опирается. На бомбозонд этот аппарат похож не был...
Что-то зашипело у меня над ухом. Я повернул голову и невольно отстранился. Рядом со мной, тупо уставясь в постамент, стоял длинный худой человек, с ног до шеи затянутый в какую-то серую чешую, с громоздким кубическим шлемом на голове. Лицо человека закрывала стеклянная пластина с дырочками. Из дырочек в такт дыханию вырывались струйки дыма. Изможденное лицо за стеклянной пластиной было залито потом и часто-часто екало щеками. Сначала я принял его за пришельца, затем подумал, что это курортник, которому прописаны особые процедуры, и только тут догадался, что это артик.
- Простите, - сказал я. - Вы мне не скажите, что это за памятник?
Мокрое лицо совсем исказилось.
- Что? - Глухо донеслось из-под шлема.
Я нагнулся.
- Я спрашиваю: что это за памятник?
Человек снова уставился на постамент. Дым из дырочек пошел гуще. Снова раздалось сильное шипение.
- Владимир Юрковский, - прочитал он. - Пятое декабря, год Весов... Ага... Декабря... Ну... Так это какой-нибудь еврей или поляк...
- А кто этот памятник поставил?
- Не знаю, - сказал человек. - Тут же написано. А зачем вам?
- Это мой знакомый, - объяснил я.
- Тогда чего вы спрашиваете? Спросили бы у него самого.
- Он умер.
- А-а... Так, может, его здесь похоронили?
- Нет, - сказал я. - Он далеко похоронен.
- Где похоронен?
- Далеко!.. А что это за штука, на которую он опирается?
- Какая штука? Это эрула.
- Что?
- Эрула, говорю! Электронная рулетка.
Я вытаращил глаза.
- Причем здесь рулетка?
- Где?
- Здесь, на памятнике.
- Не знаю, - сказал человек, подумав. - Может, ваш приятель ее изобрел?
- Вряд ли, - сказал я. - Он работал в другой области.
- А какой?
- Он был планетолог и планетолетчик.
- А-а... Ну, если он ее изобрел, то молодец. Полезная вещь. Надо бы запомнить: Юрковский Владимир. Головастый был еврей...»
Эта аналогия возникла мгновенно и совершенно иррационально сразу после трагического известия.
Посреди праздного, развратного и бессмысленного города стоит памятник, который не имеет к нему никакого отношения. Может так и задумано Творцом, чтобы на площади человеческой цивилизации время от времени появлялись такие люди, как АБС. Которые являли собой пример благородства, гуманизма и здравого смысла, тем самым, указывая верный путь целым поколениям.
Мы же продолжим этот путь, сохраняя цветы в селезенке, отвергая хищные вещи века, борясь с Доном Рэбой и Лавром Федотовичем, выживая в Граде обреченном, ища свой заветный Город, не боясь обжирающих старцев, трусливых воров и обжигающих мертвяков.
Учитель ушел. Теперь именно на нас ложится вся ответственность за сохранение этого мира.