Предыдущая глава http://www.proza.ru/2012/11/18/1689
«Спринтер» мчался на высокой скорости, поглощая исчезающие километры. Черная ночь развернулась непроглядным покровом, скрывая звенящие тишиной поля, перелески. Пустынная дорога бесконечно петляла плавными поворотами. Из приглушенных динамиков лилась музыка. Аня задремала, свернувшись на заднем сиденье. Ольга, откинувшись на спинку кресла, прикрывала глаза. Всматриваясь в бегущее навстречу шоссе, Дима вспоминал приветливых омских ребят: «Значит, предъявляют Флинту. Видно его дела. Разве он не знал, что за Черкеса, а тем более за Калгана отвечать все равно придется? Да и весь город на ушах, куда столько убийств? Меня заказали. А я-то причем? Вроде решили все вопросы? Как там Валька? Эх, жаль не позвонить, слушают мусора». Впереди показалась остановившаяся поперек дороги «шестерка».
«Что за новости? – Дима тронул рукоять «Макарова». – Что еще за гопота? Надеюсь, до стрельбы не дойдет?» У него в кармане куртки лежало оружие в некотором смысле страшнее пистолета. Один умелец смастерил ему электрический фонарик. Простой, да не совсем обычный. Мощные батарейки питали током лампочку дальнего света. Плотно сфокусированный луч пробивал тьму на расстояние в триста метров. Ослепляющий эффект был настолько непереносимым, что лиходеи падали от острой боли в глазах. Что было потом, неизвестно, но травматический ожог сетчатки был гарантирован. Он один раз, в такой же ситуации применил это чудо-оружие. Гнал свой купленный «Крузер» от самой Находки. Где-то под самым Хабаровском тормознули его разбойники с большой дороги. Договориться с ними не удалось. Дима даже из машины не выходил. Когда продолжил путь, два дуболома лежали на дороге, что-то крича и закрывая глаза руками. И вот опять…
Он сбавил скорость. Остановился метрах в двадцати от стоявших «Жигулей». Ольга с Аней проснулись и встревоженно смотрели в открытые окна.
– Давно, девочки, в цирке не были? – Дима был спокоен, он знал, что сейчас произойдет. – Давайте послушаем концерт.
– Дима осторожней, прошу тебя!
– Не волнуйся. Все будет нормально.
Один грабитель медленно, оценивая обстановку и оглядываясь по сторонам направился к нему, другой остался возле машины.
– Платить нужно за проезд! – толстомордая харя заглянула в салон: – О-о, да тут тёлки, – наглая лысая образина расплылась в циничной ухмылке. – Значит тройной тариф.
– А не много тебе будет, козлище?
– Что? Дерзкий такой? – лиходей выхватил из-за пазухи ружейный обрез.
– Слышь, остолоп, я тоже в Новосибе получаю, чего мы, из-за ста баксов воевать будем? – он пытался дать ему шанс. – Отгоняй свою шушлайку и не парь мне голову.
– Ну-ка, деньги давай! Все! – бандит направил на него оружие, решительно взвел курки. Глаза озлобленно и яростно сверкнули в темноте. – Я стрельну!.. У меня дробь в обоих стволах.
– Ладно, бродяга, я с тобой по-хорошему хотел. Сюда смотри, – Дима вытащил фонарик.
Злодей широко открыл глаза. Ослепительная вспышка, будто белая искрящаяся молния, вырвалась из направленного параболоида рефлектора. Грабитель выронил заряженный обрез и рухнул на землю. Покатился по дороге, закрывая обожженные светом глаза и злобно выкрикивая проклятья.
Дима вышел из машины, пнул валяющуюся обрезанную двустволку. Она отлетело в кювет, булькнула в глубокой луже. Сразу же направился к «шестерке», на ходу вытаскивая пистолет. Мысль о заряженных дробью патронах только сейчас в полной мере дошла до него: «Если бы этот урод в салон выстрелил, все, три трупа!» – Он как представил убитых Аню и Ольгу, кровь кипящей волной ударила в голову. Со всех ног бросился к следующему грабителю. Тот быстренько юркнул в машину и все никак не мог включить скорость. Выстрел: и заднее стекло разлетелось вдребезги. Еще выстрел: воздух со свистом вырвался из пробитой покрышки. Водитель выскочил и в ужасе упал на колени:
– Не убивайте, дяденька!
– Ну-ка, бегом отсюда, – направил на него ствол.
Тот перепуганным зайцем сиганул в кусты. Дима для острастки пальнул еще по машине, разнес ветровое стекло на мелкие осколки. Столкнул «шестерку» с дороги, освободил проезд и только тогда чуть успокоился. Подошел к жалобно скулящему громиле:
– Эх, терпила! Ведь добром просили тебя. Живи без глаз теперь.
Завел «Спринтер», включил передачу и, с пробуксовкой осыпая лежавшего мелким колючим гравием, рванул, набирая скорость. Девушки сидели перепуганные, потеряв дар речи. Первой пришла в себя Анюта. Радостно кинулась обнимать, едва не задушив его от захватывающих эмоций. Кое-как удерживая машину на трассе, он сбавил скорость.
– Димочка, да ты прямо как Рэмбо! Вот я испугалась! Здорово ты с ними расправился, так им и надо.
Ольга влажными глазами смотрела на него, по щекам струились слезы.
– Оля, что с тобой? Почему ты плачешь? – Аня не верила своим глазам. – Ведь мы живы и здоровы!
– Он ослепнет? – Ольга, не отрываясь, смотрела на него. – Зачем… так?
– Оля, ты что? Он же мог стрельнуть в нас. У него там дробь была, мы бы погибли! – Аня с изумлением смотрела на сестру. – Тебе жалко его что ли?
– Я не знаю! – она громко и отчаянно разрыдалась. – Опять что-то ужасное случается. Я думала, больше не будет…
– Послушай, Ольга! – Дима обнял, крепко прижав ее к себе. – Ну что оставалось делать? Это отморозки, беспредельщики. Да я ему, можно сказать, жизнь спас. Все равно рано или поздно его бы пристрелили или в тюрьме сгнил. А сколько горя принести успел, сколько еще невинных душ успело бы загубить это хамло? Почему ты думаешь о нем, и не думаешь о других? О себе, младшей сестре, своих родителях, наконец? Эти козлы еще легко отделались. Я говорил тебе, что никогда не убивал, но знай: если понадобится, за тебя, за Анечку рука не дрогнет. Завалю любого и в любом количестве, мне без вас жизни нет! Я по-другому стал смотреть на жизнь после встречи с тобой. Для меня теперь свет засиял, смысл появился. Это ты все во мне перевернула. Я не знаю, как дальше случится, но я хочу быть с тобой. Мы прошлым летом с Черкесом виллу в Испании ему покупали, так я рядом двухэтажный домик взял. Сдается сейчас. Все есть: море, солнце, пляж!.. Триста штук зелени в банке на Болеарских островах лежат. Зачем мне все это без тебя? Я ведь тоже… под богом хожу. В тот раз сильно повезло. Врагов у нас предостаточно. Зачем мне все это, кому я нужен? Мать живая, работает, не старая еще. А я любить хочу. Тебя!
Он нещадно гнал «Спринтера» высоко подскакивая на крутых ухабах, глубоко встревоженный искренним признанием. Многое неуловимо менялось. Дима остро чувствовал ответственность за этих девушек, за их судьбу, дальнейшую жизнь. Ольга плакала, сильнее прижимаясь к нему. Очень боялась, что с ним может случиться как с Антоном. Повторения она бы уже не перенесла.
Аня с восхищением смотрела на Дмитрия. Он был для нее героем, спасителем, кумиром. «И Витя-Ежик такой же! Сильный, смелый, благородный! Как рыцарь Айвенго!..» – она с восторгом вспоминала сегодняшний вечер.
Перед рассветом добрались, наконец, домой. Встревоженная мама, не спавшая всю ночь, выбежала встречать. Увидев, что все в порядке, прослезилась, обнимая дочерей. Разбудили уставшего отца и долго, с удовольствием распаковывали покупки.
Аня, доверху переполненная впечатлениями, взахлеб рассказывала родителям о своих невероятных похождениях. О роскошных дорогих магазинах и ночном клубе, благоразумно умолчав про жуткий инцидент на обратном пути. С восхищением описывала таинственного незнакомца по имени Виктор.
– Смотрите, что он мне подарил! – показывала родителям игрушечного ежика. – И шампанское, и шоколад и цветы. Вот он какой! Такой же, как… – чуть было не проговорилась, – как Антон. Добрый и красивый. Я ему понравилась, – она была вне себя от радости.
Ольга с трудом держалась на ногах. Умылась и, шепнув Диме: я жду тебя! юркнула в постель. У него заколотилось сердце, он растерялся. Ждал этого, внутренне готовил себя, желал безумно. Слушал оживленное щебетанье ее сестры, машинально отвечал на какие-то вопросы родителей и все думал о том, что должно вскоре случиться. Нежданная робость переполнила сердце. Казалось, что кто-то всемогущий, по великой милости дарит возможность прикоснуться к чему-то чистому и непорочному. Чудилось, будто держит в своих руках что-то хрупкое, мягкое, живое. Грезилось: одно неосторожное движение, один взгляд или неточная мысль – и все исчезнет, распадется на крошечные атомы. Пространство сожмется до ничтожной точки, мир вокруг лопнет и стремительно умчится и больше не будет ничего. Ничего впереди. Не заметил, как оказался у двери спальни. Взялся за ручку и остолбенел: за дверью слышался горячий Ольгин голос…
Он сидел, безвольно опустив руки. Бессмысленным взглядом смотрел, как в сумраке полностью обнаженная мечется по расстеленной кровати его любимая женщина. Неистово распаленная, глубоко погруженная в сумасшедшую страсть, с яростным неукротимым азартом выгибающаяся, излучающая пленительное свечение и словно пронизанная искрящимися лучами, страстно шепчущая пьянящие фразы. Слова сливались в единую интонацию, тело растворилось в мистическом ритме, прекрасное лицо сияло загадочной иллюзией.
В спальной комнате становилось все светлее и светлее. Жаркая женщина гибкими траекториями исполняла танец любви. Прерывистое дыхание менялось протяжными стонами, губы издавали будоражащие звуки, руки кого-то искали в пустоте. Напряжение росло с каждой секундой, в сгустившемся воздухе стал ощущаться запах озона. В углах комнаты и под потолком пробегали фиолетовые молнии. Электрические импульсы трещали над разметавшейся девушкой и, возникая из ниоткуда, беззвучно взрывались, осыпая постель сверкающими искрами.
Внезапно она окуталась сиреневым облаком, изогнулась в бредовом экстатическом трансе, вскочила с широко открытыми глазами. Звонкий крик вместе с первым лучом восходящего солнца выскользнул в открытое окошко.
Дима наблюдал это фантастическое действие не в силах шевельнуться. Когда все закончилось, и Ольга затихла, он подошел к ней, сел рядом, укрыл одеялом. Вглядывался в любимые черты, касался отливающих серебристым свечением волос.
Противоречивые мысли кружились в голове. Он гнал их от себя, пытался расслабиться, забыться, не думать ни о чем. «Как же она любит его, как ждет! Какое наслаждение дарит ей! А как она послушна ему! Нет, не отдаст он ее никому. Мне не отдаст...» – невольно навернулись слезы. Не заметил, что Ольга уже проснулась и смотрит на него.
– Димочка, как мне хорошо с тобой, иди ко мне, – она обняла его. Долго чувственно целовала. Вдруг забеспокоилась:
– Что с тобой? Почему ты в одежде?
– Это не я сейчас был с тобой, Оля. Не я.
– Как не ты? Но ведь… – ее лицо потемнело, в глазах угас огонек. – Анто-о-он! Опять? Ну почему ты меня не отпускаешь? – она уткнулась ему в плечо. – Дима, я не могу так больше! Он не подпускает тебя ко мне, не хочет, чтоб я любила.
– А ты, Оля? Ты хочешь любить?
Она горько плакала и ничего не отвечала. Вдруг ему почудились тихие бесценные слова:
– Я уже люблю.
Он сжал ее в объятиях:
– Оля, правда?
– Да, Дима, – она вдруг успокоилась, насухо вытерла слезы. – Только не будет нам счастья. Антон не даст…
– Да что нам Антон? Ведь мы любим?
– Любим!
В послеполуденный зной Дима, Аня и Ольга едва заметной тропой пробирались по густому лиственному лесу. Постепенно тропинка расширялась, превращаясь в натоптанную дорожку, петляющую между деревьев и зарослей кустарника. Где-то впереди среди болот и лесных озер притаился скит старца Феодосия. Долго шли, запинаясь о выступающие из земли коренья, непрестанно спотыкаясь. Крупные рыжие комары впивались безжалостно и больно. Низкие ветки задевали лицо, шелестящими листьями цеплялись за одежду и упруго отлетали, раскачиваясь вслед идущим путникам. Насыщенный ароматами воздух накрывал поволокой, волнами проникал внутрь, слегка кружил голову. Заливистое птичье пение, далеко разносящийся стук дятла, одинокий, разлетающийся эхом голос кукушки, гудение насекомых и порхание бабочек создавало незабываемую сказочную атмосферу.
Не заметили, как вышли на просторную лесную поляну. В центре находился бревенчатый сруб с миниатюрной башенкой наверху. Вокруг него раскинулись хозяйственные постройки, обнесенные низким забором. Чуть поодаль стояла часовенка, с другой стороны расположились обеденные столы под навесом из хвойных лап. Десятки по-разному одетых людей собрались у палаток. Они лежали, сидели на траве, жгли костры, готовили пищу. Некоторые молились возле часовни. Среди прибывших пилигримов черными рясами выделялись монахи. Внимательно слушали и беседовали со страждущими. Вдали на разнотравье паслись лошади, телеги с поднятыми оглоблями стояли в ряд. На них приезжали семьями, везли провиант для насельников. Вокруг сияло солнце, заливисто щебетали птицы. Множество зайцев и пушистых белок безо всякой опаски прыгали возле людей, выпрашивая чего-нибудь вкусного.
Атмосфера здесь была настолько располагающей, на лицах светилось такое выражение радости и счастья, что поневоле верилось, будто в этом месте нет ни зла, ни страданий. Приветливые взгляды, чистые мысли, глаза в которых светится жизнь, все тут было особенным. Дети не плакали, больные забывали о своих немощах, в упоении ощущая искренность покаяния.
Недалеко в лесу прямо из-под земли фонтаном бил прозрачный холодный ключ. Превращался в хрустальный родник, затем в серебристый ручей, несущий целебные воды куда-то на край света в тридевятое царство.
Дима и девушки вежливо поздоровались и задержались возле одного из пылающих костров. С интересом стали слушать благочестивую духовную беседу.
– А он не лечит никого, – с жаром рассказывал худощавый бородатый мужичок. – Посмотрит в глаза, прикоснется… Сами, говорит, в силах от хвори избавиться. Верою и молитвой. Кому-то пост рекомендует. А не будете верить, говорит, никакие врачи не помогут.
– Да, да! – соглашалась с ним благообразная старушка. – Сначала душа болеть начинает, а тело уже после. Раз болеешь, значит, не так живешь. Или обременяешь ее, душу-то. Грехами.
– А я вот, бабушка, не пойму, грех это что? – молодая женщина в цветастом сарафане с надеждой посмотрела на знающую старушку.
– И-и, милая... Грех, он ведь как дурман, как сладкий морок. Подкрадется незаметно, опьянит голову, обольстит разум, тело истомой покроет, и не заметишь. А там поздно уже. Согрешила.
– Так, как же бороться-то с ним? Как не делать греха?
– В мысли его допускать нельзя, гнать надо. Не будет у тебя помыслов греховных, тогда и греха не будет.
– Ну, скажешь тоже, – мужичок с недоверием глядел на бабку. – Вообще ни о чём не думать, что ли?
– Не думать! О греховном не думать! – бабуля совсем даже не смутилась. Смотрела умными глазами:
– Вот с мыслей все и начинается. Разовьешь их в себе, сам не заметишь, а уж искусился. От этого скорби великие бывают. Захочет человек чего-то невозможного, недоступного, страдает. Раздражен чем-то, вовремя свою мысль не остановил, все: мается, мучается, а бывает, и до ненависти доходит. Или так чужого возжелает, имущество, а то жену чью... Все, сам себя в искушение ввел.
– А бесы, бабушка? Ведь это они человека обольщают? – женщина слушала с напряженным интересом.
– Никто тебя без твоего желания не обольстит. Ну, а если сама захотела, они сразу тут как тут. Одного бесенка к себе подпустишь, а их уже сотни вокруг. Везде проникают. В уши соблазн шепчут, сердце зажигают, видения производят. Тело расслабляют, прелесть внушают, ум затуманивают. А главное, остановиться, в чувствах своих разобраться не дают. Только от одного избавишься, другие тотчас на подхвате. И терзают тебя, мучают, изгаляются. Человек и понять ничего не может, думает это вокруг него все враги. А они внутри сидят, одни рожки торчат.
– А бороться-то с ними как? – сомневался мужичок. – Нет против них силы. Только божья воля.
– Воля божья? Без воли человеческой и божьей воли не будет. Зачем Господь тебе помогать будет, если ты сам этого не хочешь?
– Ну а как же, бабушка? Если бесы подумать ни о чем не дают? – женщина умоляюще смотрела на опытную старушку, было заметно, что ее очень волнует этот вопрос.
– А ты, милая, повода им не давай, они тогда и уйдут. А кормятся они мыслями искаженными, да эмоциями неуправляемыми, страстями бурно распаляемыми. Страхом перед силою бесовской. Неверием в самого себя, свои возможности, в помощь Бога Живого. Ленью и равнодушием к себе человека упивается рать нечистая. Суеверия, предрассудки, чудеса насылают, делают все, чтобы от истинной веры отвратить. Веры в Господа Иисуса Христа, веры в себя, как творение Божие, веры в Евангелие и Святых Отцов. Превращают людей в слуг своих, по их желанию пользуют в бесовских игрищах. А потом до предела развращенных и испорченных, уносят в адские обители.
– А Феодосий? Он ведь бесов победил?
– Победил, голубушка… Воздержанием и молитвами, верою непреклонной, другого пути нет. А главное, мысли вредные очистить, помыслы, желания отогнать. Вот тогда прельщаться перестанешь. И молитва глубокая, и помощь Божья, и подвиг телесный, все во благо, все для тебя сиять будет. Душа твоя расправится, развернется и возрадуется. Жизнь чистым светом озарится, все скорби уйдут, страдания сгинут, покой воцарится…
– Все правильно сказала, матушка. И про пост, и молитву. А вот про любовь умолчала, – невысокий седой старик добрыми улыбающимися глазами обвел сидящих у костра. – А ведь это и есть воля Божья. Самая великая благодать, данная человечеству.
– Дедушка! – радостно воскликнула Аня. Вскочила на ноги, прижалась к его плечу. – Здравствуйте!
– Здравствуй, здравствуй ангел ясноглазый! Чувствовал, знал, что увижу тебя.
Люди вставали, с благоговением подходили к старцу, с низким поклоном прикладывались к теплой руке.
– Сидите, сидите. Беседуйте, – ласково произнес Феодосий. Присел возле Ольги и сам продолжил разговор:
– Истинны слова твои матушка. Но идти на великую брань, подвиг праведный, побуждать себя к борьбе со слабостями, страстями греховными, такое далеко не каждому удается. Скорее отчается человек, видя немощь свою и невозможность только желанием и собственной волей победить личное бессилие. Лишь со временем, ни на шаг не отступая, веря в свой путь, учится он и мысли удерживать и с наваждением бороться. Опасная эта дорога, непредсказуемы повороты, узка и терниста колея. Без помощи Господа, без любви близких, без молитвы искренней не одолеть силы бесовской.
– Или, вот например, молодые искушаются, – он участливо посмотрел на Ольгу. Перевел догадливый взгляд на Диму и остановил на Анне:
– Что они могут знать о Божественном Откровении? Как им учиться со страстями совладать, путь свой искать, душу в чистоте и верности хранить? Как не оступиться среди грязи, разгула, всеобщего безверия, как не искусить себя, не прельститься красочными химерами? Будто цветы в ненастье живут они. Горят, страдают, терзаются. Стоят перед испытаниями беззащитными и растерянными. Только любовью спасаются, любовью Божьей. А она в разной ипостаси себя проявляет. Может это истовая молитва близких, искреннее сочувствие и помощь родственников, друзей. А быть может исповедь и церковное причастие. Но молодым людям всегда любовь посылается. Открытая, чистая, земная. Она все искупает, в себя поглощает, блистающим сиянием освящает. Звездою утренней горит, будто бриллиант искрится в отраженном целомудрии. Вот когда душа возносится, отрывается от мирской суеты, летит в поднебесье, не приемлет ничего искаженного! Единение влюбленных сердец во сто крат усиливает сопротивление падшему, искривленному, злому. Счастливы и блаженны те, кто сквозь годы и пропасти смогут пронести и сохранить этот огонь, это пламенное чувство. Не страшны им наваждения и чудеса, не убоятся они испытаний, пройдут рука об руку, ни разу не оступившись. Ибо хотя любовь Богом дана, но сила ее и долговечность человеком определяется.
Возникла долгая естественная пауза. Люди молчаливо глядели на языки огня, чутко прислушиваясь к поучительным речам святого старца. Вздыхали, глубоко осмысливая услышанное откровение.
– А если любимый человек умер? Погиб? – осмелилась нарушить затянувшееся молчание Анюта.
– Светлая память, – отозвался Феодосий.
– А если он… приходит? – по лицу Ольги текли слезы. – Ночью?
– Нет не он это. То инкуб, бес полуночный безумствует. Плоть искушает, душу смущает, сердце разрывает… Такое, происходит с теми, кто со смертью близкого человека смириться не может. Распаляет душу воспоминаниями, не мыслит дальнейшей жизни без него, думает как о живом. И, тем самым впадает в уныние и отчаяние, опускает руки, бесам равнодушия покоряется, далее жить не хочет, сердце замыкает. Горестное и тяжелое испытание. Но по милости, Господь для него встречи посылает или какие-то события, чтобы встряхнулся человек, сбросил наваждение мертвого мира.
– А еще одну любовь может Бог дать? Настоящую? – Ольгу успокоили слова Феодосия, она открытым и ясным взглядом смотрела ему в лицо.
– Сестричка твоя? – обернулся к Анне. – Ну и глаза у вас! Изумительные… – увидел влюбленный взгляд Дмитрия, все понял.
– Не настоящей любви Бог не дает, а вот еще одну... Да если душа твоя способна любить, почему же нет? Если сердце способно еще в одном преображении воссиять, если чувства твои велики, чисты и прекрасны, почему нет? – он положил ладонь на ее плечо:
– Если любят тебя, готовы горы свернуть, если жизни без тебя не мыслят, – пристально взглянул на Диму. – Если веришь в любовь, если твердо знаешь, – почему нет? Божий дар не каждому дается. А второй раз тем более. Это промысел Господень и нет оправдания тем, кто того не понимает. Любовь святыня, тяжелый крест, испытание. Любовь земной мир изменяет. А внутреннюю сущность переворачивает, меняет судьбу, убеждения, взгляды. Она созидает, рождает, творит. Но не терпит легкомыслия. Берегите, свято храните такой бесценный дар. Это самое большее, чем вы сможете обладать.
Старец замолчал, давая возможность осознать глубину сказанного. Сидели в лесной тиши, слушая потрескивание сухих поленьев. Дым костра уносился в небо, в воздухе порхали мотыльки, лишь щеглы да сороки перекликались среди густой листвы.
– Батюшка Феодосий! – с тревогой в голосе спросила женщина в сарафане. – А как мне с нечистым совладать? Я одна живу с ребенком маленьким, а он приходит ко мне: то в виде мужчины представительного, то совершенно голый на копытах прискачет, то в Федьку-агронома оборотится. Я даже на двор ночью выйти не могу! – она заплакала. – Чем только его не гнала. И молитвой святой, и ухватом. Ни в какую. Хохочет, буйствует, всю посуду в доме переколотил.
– А ты набери водицы в роднике. Окропи стены, двери, ставни. Перед сном вечерние молитвы читай. И спать ложись, ни на что внимания не обращай. А не угомонится или приставать начнет, вот тебе поясок. Покажи ему, хлестни легонько, мол, привет тебе от Феодосия. Он сразу исчезнет. Только чтоб не вернулся ты верить должна: это мы с Божьей помощью одолели силу бесовскую. А усомнишься, он опять рано или поздно появится.
– Спасибо, батюшка, – она взяла поясок, поклонилась до земли. – Он теперь у меня попляшет!
Все весело рассмеялись. Начали подходить к Феодосию, делится своими горестями. Каждого он внимательно выслушивал, давал советы, трогал ладонью. И так все быстро у него получалось! Люди благодарили и, окрыленные долгожданной встречей уходили домой. Многие оставляли на кухне мешок муки, крупы или гороха. Мяса монашеская братия не употребляла. А вот свежее молоко, яйца, творог, масло, сметану опускали в зимний погреб, на лед ставили. Хорошо здесь было, легко и мирно. Покойно на душе. Воздух будто особенный. Зайчики по траве, белочки с распушенными хвостами по деревьям скачут, люди с добром друг к другу, с сочувствием, пониманием.
Аня долго стояла возле старца, разговоры слушала, о себе спросить хотела, да все никак не решалась.
– А ведь и я любовь встретила, – шепнула тихонько. – Только ждать надо.
– Ну, Анечка! А я вижу: вон, как глазки у тебя пылают. Не волнуйся и не переживай. Любовь, она терпением и разлукой проверяется. И укрепляется. Ты девушка строгая, ответственная. Значит, выбор сделала?
– Ой, да! Если он меня… Я тогда всю жизнь его любить буду.
– Бог с тобой, золотце мое. Ну, а если что случится, я сразу почувствую, – он шутливо погрозил ей. – А сестра у тебя хорошая. Добрая, серьезная. Счастливая, как и ты! – добавил с лукавой улыбкой.
– Спасибо за все, дедушка! Вы Ангел светлый! – она быстро поцеловала его и стремительно умчалась.
Обратная дорога показалась намного короче. Только начало смеркаться, а они уже сидели за столом и уплетали вареники со сметаной. Аня с восторгом рассказывала про лесной скит. Про доброго старца, опытную бабушку, молодую женщину ведущую брань с бесом-озорником.
– А вы зачем ходили-то? – в который раз спрашивала мама. Отец лишь улыбался и понимающе прятал глаза.
– Нельзя говорить, мама. Мы для себя столько нового узнали!
Ольга сидела заметно уставшая. Она верила, нет, она знала, что все позади. Бросала взгляды на Дмитрия, который не сводил с нее глаз, и долгожданное равновесие наступало внутри. Исстрадавшаяся душа вспоминала напутствие Феодосия: «свято храните этот бесценный дар!». Наконец-то все предубеждения, раздумья о чувстве вины перед погибшим Антоном, светлой памятью о нем и теми временами, когда они были вместе, благополучно разрешились. И больше не будет растерянных терзаний. Ведь она по-прежнему любит его. Но он находится в ином измерении, земная страничка перевернута, хотя и оборвалась едва начавшись. И тот, кто подарил им любовь, а потом вдруг забрал его, ну не просто же так это случилось? И нежданно появляется Дима! Как в таком сплетении можно разобраться? А будущий ребенок? Видимо не найдет она ответ на все эти вопросы. Не в силах постичь своей судьбы.
Феодосий на духовном уровне укрепил ее размышления, объяснил значение ночных посещений. А самое главное, помог разобраться в ее чувствах к Диме. Надо же, оказывается, нужно просто слушать свое сердце, жаждущее «в новом преображении воссиять». Какие удивительные слова нашел старец! «А я не могу не любить, – Ольга радостно улыбнулась. – Да и как его не любить? Он же... А как смотрит!» Нечаянно пришла мысль, что Дима и Антон похожи. Выражением лица, чувственным взглядом, той же романтической экзальтацией в глазах. «Они любят меня, любят! – у нее от учащенного дыхания высоко вздымалась грудь. – Влюбленные всегда смотрят одинаково. Я счастливая!»
Она не сводила с него взволнованных глаз. Радужные волны переливались внутри зеркальным сверкающим блеском. Томная нега медленно, но неуклонно заполняла ее существо, проникала в растревоженное сердце, мерцающим светом озаряла измученную душу. Не имея желания скрывать томительные чувства, подошла к нему, обняла и долго не отпускала. Заглянула в глаза и ушла в спальню.
Он смотрел на нее смущенный и нерешительный. Буря всевозможных переживаний клокотала внутри. Казалось, сейчас происходит что-то важное, главное в его жизни. Диму глубоко поразил этот поход к святому старцу. Он и не знал, что для счастья много не нужно. Только бы всегда быть рядом с любимой, среди сердечно открытых людей, ощущать чистоту в душе и непорочность в помыслах. Есть оказывается такие места на земле. Совсем рядом. Да и здесь в этом доме, в дорогой ему семье, он наблюдал такое же добросердечие. Видел ее родителей, удивлялся, как они относятся друг к другу, как радушны к людям.
Он вышел и присел на крылечке. Закурил, попытался разобраться, что-то понять. Ничего в голову не приходило. Он просто смотрел в ночное небо, в едва различимый горизонт. Вглядывался в далекие огоньки, мигающие яркими удаляющимися точками. Ощущение душевного праздника разливалось внутри, даже уходить почему-то не хотелось. Бесценные минуты. Подошла Анюта, присела рядом:
– Что ты тут делаешь, Дима? Она ждет тебя.
– Да, Анечка, ждет. Спасибо, – с благодарностью положил руку на ее плечо. – Если бы не ты и не Феодосий…
– Нет, Дима, это все ваша любовь. Ну, давай, иди уже, – она сильно толкнула его кулачками. – Береги Ольгу!
Он стоял возле двери и с опаской прислушивался, не решаясь войти. Спальная комната ждала тишиной. Глубоко вздохнул, ощутил, как жарко встрепенулось сердце, как загорелась душа, и вошел, ни о чем не думая.
Продолжение: http://www.proza.ru/2012/11/20/1656