- "Если верить русским, летом у них хороши все дороги; по-моему все они дурны".
Маркиз ехал в Ярославль.
- "Все эти дороги сходны между собой, и местность вдоль всегда одинакова... Классический стиль лишён многообразия... Пастухи, никогда не покидавшие родных мест, - вот, бесспорно, те из русских, кто менее всего достоин жалости. Сама их красота свидетельствует в пользу их образа жизни. Всякое устойчивое правление, как бы дурно оно ни было, имеет своё благое действие".
- Золотые слова, сударь.
- "Однако ж сколько произвола таится в этой тишине! сколько насилия! сколь обманчива эта устойчивость!"
Заночевать маркиз решил в странноприимном доме Троице-Сергиевой лавры. Всю ночь его атаковали приличествующие месту святые твари.
- "По обыкновению я не тушил света..."
- Трусил.
- "Насекомые кишмя кишат под сенью мощей преподобного Сергия... Разгорелся жаркий бой... кожа моя горела, кровь бурлила, я чувствовал как меня пожирают незримые враги... Я, вероятно, предпочёл бы сражаться с тиграми".
- Увы, тигры в лавре не водятся, лишены, как видишь, Божьей благости.
- "Русские, по-моему, приучили насекомых выживать даже в горячей бане".
- Что с них возьмёшь, сударь, всякая живность к теплу тянется. Мы их выстуживаем, иногда помогает. А лучший способ, конечно же, чистота, не спорю. Честно говоря, я уже забыл, как выглядят тараканы.
- "Я так подробно распространяюсь об этих неудобствах, чтобы показать вам, что стоит тщеславие русских и на какой высоте находится материальный быт у обитателей благополучнейшей части империи".
- И говорить нечего - быт ужасный. И в чём причина по-твоему?
- "Паразиты - неизбежное следствие нищеты".
- Так-то оно так, но вот Шамфор, можно сказать твой современник, пишет о том, что в Версале насекомые ползают поверх париков, а сам дворец провонял мочой. Каждый приглашённый норовит пометить окрестности прекрасного архитектурного ансамбля зловонной жидкостью. Дворяне, подражая королям, заставляют служилый люд справлять нужду у стен замков. Может быть поэтому камни, изъеденные мочой, кажутся древнее своего истинного возраста? Не гоже по экскрементам судить о нравственном и финансовом благополучии страны. Впрочем, тебе виднее.
На следующий день он исследовал монастырь, "где укрывались защитники отечества", и который "шестнадцать месяцев осаждали поляки. Неприятель так и не смог приступом взять святую крепость".
- Скажи, маркиз, зачем нужна была полякам (а каждый из них, безусловно, рыцарь) наша православная святыня?
- "Сокровищница её полна золота, алмазов и жемчуга. Этот монастырь мог бы стать богатой добычей для французов, ведь с четырнадцатого века он ни разу не был захвачен врагом".
- Не расстраивайся, маркиз, мы сами разграбили его так, как не посмел бы ни один враг.
- "Образ преподобного Сергия слывёт чудотворным; Пётр Великий возил его с собой в компаниях против Карла Двенадцатого".
- Как видишь, не прогадал.
- "Неподалёку, под сенью мощей святого отшельника покоится тело узурпатора и убийцы Бориса Годунова".
- Узурпатора? Борис стал первым выборным (почти что по польской методике) царём, и какая смута началась на Руси - не приведи Господи! Правление Ивана Грозного показалось Золотым Веком. А убийцей Дмитрия он не был. Эту легенду придумали поляки, чтобы посадить на русский трон Лжедмитрия. А пособляли им Ватикан и наши аристократы - прадед Пушкина в частности. Вот почему Александр Сергеевич так живо интересовался этим периодом нашей истории. А потом молчаливый, безропотный, рабский народ собрал ополчение и вынес к чёртовой матери польскую нечисть за пределы отечества. Долго икалась полякам хамская выходка мнишеков и сигизмундов. До сих пор икается.
В монастырскую библиотеку маркиза не пустили: "Нечего там тебе делать, вшивый, блохастый, клопастый французишка. Да и не разумеешь ты на церковно-славянском. Не велено! Пшёл вон!"
Несолоно хлебавши, маркиз поехал дальше, брезгливо озираясь и брюзгливо сокрушаясь.
- "Хотя пшеница в здешнем климате растёт на славу, в сёлах не знают белого хлеба".
- А ты наш ржаной с солью, кусочком сала и хрустким огурчиком пробовал? Нет? Рекомендую – "Бородинский". В самый раз для французов.
- "Вода в России скверная - можно потерять здоровье. Правда, во всех крупных городах найдёте вы сельтерскую воду - изысканное заграничное питье".
- Я сельтерскую черпаю из собственной скважины - вкуснейшая вода, по сравнению с которой любое заграничное питьё - пойло. А холодная - аж зубы ломит!..
- "Зачем же вы делаете остановки? - говорят русские. - Поступайте как мы: мы ездим не останавливаясь". Хорошенькое удовольствие - проехать по вышеописанным дорогам сто пятьдесят, двести, триста лье кряду, ни разу не выйдя из кареты!"
- А ты попробуй считать в вёрстах - может полегчает.
- "Эти северяне по-гасконски умалчивают о задержках, что случались в дорогах..."
- Какие из нас гасконцы!
- "Они словно все сговорились - соревнуются во лжи, чтоб обольстить чужеземцев и превознести своё отечество во мнении дальних народов".
- Мы хаем наше отечество насколько хватает воображения, пинаем и распинаем. Наша ненормативная лексика - богатство нации - на девяносто процентов обращена к похотливой отчизне, мать её! А на счёт Европы ты прав: если Россия чего-то и стыдилось, то только её мнения. Будто других частей света нету...
- "Дикий край, лишённый поэтического величия пустыни..."
- Не дай Бог тебе, сударь, очутиться в пустыне. Вот уж где днём с огнём не найдёшь сельтерской - ни за какие деньги. Зато насекомых - тьма-тьмущая, и каждый укус - смертельный. Более всего береги эту самую... нет, не то, что ты подумал, - мошонку. Одного француза укусила эфа в яичко, и он превратился в воздухоплавателя - почти что космонавта...
Переночевал пустынник в крестьянском доме, на чердаке. "Для меня разложили мою железную кровать и набили тюфяк свежим сеном, от запаха которого ещё сильней болит голова".
- А ты к психиатру не обращался, путешественник? Нет? Как же так, европеец - и без психолога? Это ж с ума сойти! Сегодня психотерапевтов на Западе больше, чем пациентов, и многие путают: кто есть кто. В Неаполе на психбольнице я видел вывеску: "Европа - наш общий дом". Понимай: сумасшедший.
Слуга Антонио ночевал в карете.
- "Если не стеречь коляску, то наутро я вполне могу обнаружить её без верха и вообще ободранною - без пасов, без штор, без фартука..."
- Без колёс...
- "...одним словом, превращенною в незатейливый тарантас, в обыкновенную телегу".
- Воистину - гасконцы.
- "Среди здешних чиновников честность была бы так же опасна, как сатира, и так же смешна, как глупость. На память мне то и дело приходит поговорка, непрестанно звучащая у них в устах: "И Христос бы крал, кабы за руки не прибили".
- Не знаю, не знаю: не мы прибивали...
- "Завтра я надеюсь доехать до Ярославля; остановлюсь там на день-два, чтобы найти наконец в глубине страны настоящих русских".
- Бог в помощь, сударь. Я сам их ищу - безуспешно. Иногда в зеркало гляжусь, но - не обольщаюсь...
"Погода стоит осенняя; здесь говорят, что такой она и должна быть об эту пору; за один день всю летнюю жару смыло холодным дождём... Город Ярославль заметен уже издалека, как и предместья Москвы. Подобно всем провинциальным городам России он обширен и кажется безлюдным".
Скучающим взглядом маркиз обозрел окружающие пейзажи и сказал:
- "Говорят, что красивы степи в окрестностях Киева..."
- Вспомнил, наконец!
- "... но такая прелесть быстро утомляет".
БК.
- "Чем ближе подъезжаешь к Ярославлю, тем больше поражает красота местных жителей. Сёла здесь богаты и добротно отстроены; я даже видел несколько каменных домов... Волга - это российская Луара".
- Сравнил! Волга - великая русская река, а Луара - всего лишь французская.
- "Русские молчаливы и нелюбопытны; мне это понятно - то, что они знают, отвращает их от того, что им неизвестно. Я любовался их тонкими лицами и благородными чертами. Повторяю уже в который раз: если не считать женщин калмыцкой расы, горбоносых и скуластых, русские чрезвычайно красивы. Другая свойственная им приятная черта - это мягкий голос, он звучит всегда густо и звонко, без усилий. Русские делают музыкальным язык, который становится грубым и шипящим, когда на нём говорят чужие".
После таких лестных слов он обязательно скажет какую-нибудь гадость.
- "Мне кажется, это единственный язык в Европе, который в устах людей благовоспитанных нечто теряет".
- Что я говорил!
- "Уху моему приятнее уличный русский говор, чем салонный..."
- Не лезь в салоны.
- "На улицах это язык родной, в салонах же и при дворе - свежезаимствованный на стороне и предписанный придворным политикою государя".
- Не свежезаимствованный, а возвращённый - на родину. Французский язык исчез из придворного лексикона раньше, чем двор и салоны, но и это не спасло их от разора. Русский язык обрёл - увы! - неведомую прежде - площадную - силу.
Ах, сударь, перемена языка - всего лишь следствие потрясений, а причина - изменение направления ума власть предержащих и их приспешников.
- "В народе этом, во всех его классах, царит некая врождённая грация, придворная утончённость... Однако же следует признать, что ему недостаёт другого, более существенного качества - способности любить".
Распаляясь, маркиз подпрыгивал на сиденье.
- "Русские - одна из самых ветреных и самых непроницаемых наций на земле. Что сделала она, чтобы способствовать развитию человеческого духа? она ещё не имела ни философов, ни моралистов, ни законодателей, ни учёных, чьи имена остались бы в истории".
- О них вы ещё услышите.
- "Здесь недостаёт слуг, способных облагородить свою профессию высотою души".
- А для этих целей мы нанимали французов...
"Пишу вам из скверного трактира... В Москве видел я несколько общественных бань". Маркиз назвал их вертепами, "куда истые москвичи ходят якобы для поддержания чистоты тела, но на деле лишь приближают свою старость, злоупотребляя паром и без меры потея".
- Какое у вас, европейцев, отвратительное, я бы сказал, большевистское неприятие к инакобытию и инакомыслию.
Утром в трактир пожаловал "губернский сын, совсем ещё мальчик в роскошном мундире". Он пригласил маркиза в гости.
- Мой отец хорошо знает Париж, - сказал "мальчик". - Он будет рад принять у себя француза.
- Когда же бывал он во Франции? - удивился маркиз.
Собеседник смутился, слегка покраснел - и промолчал. "Мальчику" было девятнадцать лет, он был подпоручиком лейб-гвардии гусарского полка, отсюда и "роскошный мундир". Ярославским губернатором служил Полторацкий Константин Маркович, опасливо обозначенный злополучными звёздочками ещё и потому, что женат был на княжне Голицыной. Полторацкий воевал против супостата, в 1813 году попал в плен и очень хорошо - изнутри - знал чрево Парижа.
Тактичность молодого Полторацкого произвела на гостя впечатление, однако главные потрясения ожидали его впереди. Оказывается губернаторшу воспитывала подруга бабушки Кюстина, эмигрировавшая в Россию по случаю французской революции - настолько Великой, что по последствиям она ненамного - чуть-чуть - уступала нашей - Величайшей.
- "К подобному переживанию я не был готов; право, из всех неожиданностей путешествия эта стала для меня самою внезапною. Я как будто вновь очутился в комнате своей бабушки. Я подивился, с каким видимо неподдельным, не наигранным удовольствием меня принимали".
- Я рад за тебя, сударь.
- "У губернаторши есть брат - князь *** ..."
- Послушай, сколько князей в России ты спрятал за этими звёздочками? И как они там помещаются?
- "В русском большом свете все, особенно сверстники князя ***, владеют двумя языками; но эту роскошь нельзя считать настоящим богатством".
- Язык не роскошь, а средство передвижения мыслей на расстояние.
- "Все наперебой приглашали меня посетить их дома. Меня осыпали хитроумно высказанными похвалами по поводу моих книг, пересказывая их со множеством подробностей, которые я сам уже успел позабыть".
- Скажи честно: тебе не угодили?
- "Непринуждённо-деликатная манера, с какою приводились эти подробности, понравилась бы, если б мне не так льстила. В жизни моей я сознавал и ощущал лишь одно стремление - посильно участвовать в руководстве умами".
- Ну, извини, сударь, чем богаты, тем и рады. Честно говоря, я боялся, что тебя занесёт к какому-нибудь отпетому самодуру, и мне станет стыдно за мою страну. Оказывается, у нас были прекрасные губернаторы, а не только литературные и театральные персонажи. Спасибо, маркиз.
"Один из зятьёв губернатора свозил меня в Преображенский монастырь. Более всего при осмотре обители поразила меня необычайная набожность моего проводника князя ***; в наших обителях ни одна монахиня не стала бы так часто опускаться на колени, кланяться и падать ниц перед церковным алтарём.
Восточная церковь никогда не благоприятствовала искусствам... Итальянцы, воспламенённые завоевательным духом римской церкви, во всех родах искусства дали высочайшие произведения, какие видывал свет".
- В эпоху Возрождения Ватикан продавал индульгенции, отпускающие грехи верующим, вожделевшим к святой деве и пытавшимся её оплодотворить - шли нарасхват. Чем вы там занимались в своих храмах?
- "Господство католической церкви согласуется с любой формой правления".
- Даже фашистской. Впрочем, это явление тебе незнакомо, счастливчик... Хотел бы я услышать твои выспренные речи о свободолюбии французов в годы позорной оккупации. Какими вы, однако, оказались мягкими, безропотными, чрезвычайно удобными оккупационному правительству и господам со свастикой (перефразированное выражение Баранта о русских).
Гастрономический этюд.
- "На Севере принято перед основною трапезой подавать какое-нибудь лёгкое кушанье - прямо в гостиной, за четверть часа до того, как садиться за стол; это угощение служит для возбуждения аппетита и называется по-русски, если я не ослышался, "закуска".
- Ты не ослушался, мусье.
- "Слуги подают на подносах тарелочки со свежей икрой, какую едят только в этой стране, с копчёною рыбой, сыром, солёным мясом, сухариками; подают также горькие настойки, вермут, водку, лондонский портер, венгерское вино и Данцигский бальзам; всё это едят и пьют стоя, прохаживаясь по комнате".
- Русская причуда, привитая Европе, - фуршет. Кто у кого заимствовал?
- "Стерлядь, одну из самых нежных на свете рыб, ловят в Волге, где она водится в изобилии".
- А в Луаре такую не ловят? Нет? Фи, что это за река такая?
- "Подают это чудо-юдо с изысканными, не слишком пряными приправами, под соусом, имеющим вкус вина, бульона и лимонного сока. Это национальное блюдо нравится мне более всех прочих местных кушаний".
- А у тебя губа не дура.
- "Приглашения здесь делаются столь изящным тоном, что даже при всей усталости и желании уединиться, я не в силах отстаивать свою свободу: подобное гостеприимство - род мягкой тирании".
- Мягкой - без участия правительства.
- "Я словно заехал на самый край цивилизованного света лишь затем, чтобы обрести здесь часть наследства, завещанного нам Францией восемнадцатого века, - тот дух её, который мы сами давно утратили".
- Мы – тоже.
Маркиз долго беседовал с госпожой де Нуазвиль, гувернанткой в семье Полторацких. "Умная француженка, прожившая среди них всю жизнь, знает их лучше, чем они знают себя сами, ибо они для пущего обмана сами себя морочат".
Нуазвиль, естественно, помечена звёздочками - неизвестная науке звёздная болезнь поразила Россию.
"Госпожа де *** несколько раз говорила, что в стране этой чувство чести живёт в одних лишь женских сердцах; женщины здесь свято блюдут верность слову, презирают ложь, хранят щепетильность в денежных делах и независимость в политике... большинству из них присуще качество, которое не достаёт мужчинам - порядочность во всех жизненных положениях, даже в самых маловажных".
- А я тебе что говорил? Наши женщины - чудо! Их не опускать надобно до своего уровня, следуя принципам вашей эмансипации, а подтягиваться к ним - осторожно, вкрадчиво, чтобы не напугать.
- "В мою честь был устроен розыгрыш благотворительной лотереи. Выигрыш, выпавший мне, представлял собою прелестную записную книжку в лаковой обложке..."
- "Крестьянская изба, где нашёл я пристанище позавчера, - и сегодняшний салон; Камчатка и Версаль в трёх часах езды друг от друга - такова Россия".
- И Франция тоже, сударь.
- "В России даже носитель самой громкой фамилии не представляет собой ничего, кроме себя самого..."
- И что же тут плохого?
- "...не пользуется никаким почётом помимо своих личных заслуг, о которых судит исключительно император... Здесь командуют подчинённые, здесь под самодержавной тиранией кроется тирания республиканская!"
- Один хрен...
- "Таких-то врагов добровольно сотворили себе российские императоры, не доверяя старинной знати".
- И эти не лучше.
Историки наши спорят, кто ввёл заповедные года, закрепостившие крестьян - Иван Грозный, царь Фёдор или Борис Годунов? Пустая трата времени. Старинная знать - мой ответ. С их подачи отменили Юрьев день. И потом, кто мешал русским аристократам дать подневольным свободу? – "А на что мы жить будем?" - вопрошала доблестная княгиня Дашкова. И даже кумир наш, Александр Сергеевич, слышать не хотел...
- "Армия приказчиков, в большинстве своём иностранцы по происхождению, в глубине души сплошь более или менее проникнута революционными идеями".
- Несомненно, только не в интересах русского народа...
- "Люди эти подталкивают Россию к цели, которой они и сами не ведают и к которой не должны стремиться истинные русские, истинные друзья человечества".
- Готов быть платиной для твоих бриллиантов, только где же найти исконно русских?
Маркиз в очередной раз вышел из себя, размахивал руками и кричал о "молчаливой и хорошо налаженной тирании революционного чиновничества".
- Да ты что, мусье, с цепи сорвался? Никогда не будет чиновник революционером... пока не выгонят со службы.
- "Первым из российских правителей нового времени император Николай понял наконец: чтобы принести благо русским, нужно самому быть русским. История, вероятно, скажет о нём: то был великий государь".
- Не скажет. История для нас - черновик, мы переписываем её набело, а потом, внеся многочисленные поправки, превращаем в очередной вариант.
Вперёд, сударь, нас ждёт Нижайший Новгород!
"В коляске, хоть она и русская, случилась поломка. Камердинер мой с помощью какого-то посланного нам Богом крестьянина, исправляет повреждение - я же, подавленный тем, как мало от меня пользы, чувствую, что буду мешать работе".
Маркиз отошёл в сторонку, сел на пенёк, съел пирожок и начал писать:
- "Искусства и науки принесли русским больше зла, чем добра".
- И не только русским.
- "Будущее покажет свету, сумеет ли этот народ возместить себе воинскою и политическою славой то счастье, которого лишает его общественное устройство".
- Ничего оно не покажет. Знаешь формулу процветающего государства? Государство должно быть щедрым. А для этого оно должно быть богатым. А чтобы быть богатым, оно должно уметь зарабатывать деньги. И всё. Такую страну будут любить, в такую страну сбегутся все кому ни лень - и учёные, и философы, и артисты, и прохвосты. А государственное устройство здесь ни при чём.
Аристократический упырь, нашпигованный благовонными мыслями и идеями, проигнорировал мой крамольный выпад. Он оседлал другого любимого конька - какие мы хорошие, если нас, русских, загнать в дремучий лес или безжизненную пустыню.
- "У настоящих русских есть нечто особенное в умонастроении, в выражении лица и в манерах... Затаённая чувствительность русских скорее доверительна, чем общительна, она открывается лишь при душевной близости, ибо любовь к себе они внушают непроизвольно, несознательно, без слов".
- Достоинств у нас множество, а недостаток один - жить не умеем... по европейским стандартам. Неужели научимся? Или научит кто?
"Чай - напиток изысканный. В России это питьё сделалось первой необходимостью. Желая попросить немного денег, простолюдин говорит "На чай", подобно тому как в других странах говорят "на стаканчик вина".
"В Москве мне советовали ездить в тарантасе, и лучше бы мне последовать этому совету, ибо в таком экипаже никогда нет опасности застрять в пути!.. Любой русский крестьянин способен его исправить и даже соорудить заново.
Если вы решили заночевать в лесу, этот мастер на все руки возведёт вам дом для ночлега, и наскоро сметанная хижина будет лучше любого городского трактира. Поместивши вас со всевозможными удобствами, сам он закутается в вывернутую овчину и ляжет спать на пороге. И никогда не придёт ему в голову, что по всей справедливости он и сам мог бы занять место рядом с вами в хижине, которую только что соорудил".
- Ради гостя, он, не то что овчину, сам вывернется наизнанку. А справедливость здесь ни при чём. Ты - гость, ездишь, книжку пишешь про нас... хорошую, наверное, книжку...
Не помнишь как звали этого молодца?
- "Русский крестьянин живёт безрадостно, но и не без гордости. Гордость - нравственное начало ума... Русские настолько лишены всех жизненных благ, что не могут быть завистливыми".
- Мы были бы счастливейшими из смертных, почти бессмертными, если бы твое мнение соответствовало действительности, тем более сейчас, когда мир просматривается во все стороны. Люди путают образец, пример для подражания - с завистью. Согласись, сие не одно и то же. Подражание - это учёба, начало пути, зависть - тупик. Завидовать - значит не верить в свои силы, признаться в собственной беспомощности. Горькая участь, постыдная, недостойная разумного существа.
А отсутствие жизненных благ есть питательная среда для зависти. Если б французы жили хуже всех, кто бы вам завидовал?
Музыкальный этюд.
"Русские песни поражают всех иностранцев своею грустью; однако музыка их не просто печальна, она содержит изысканное гармоническое сочетания, каких в иных краях добиваются учением и расчётом. Исполнители сельских квинтетов наитием постигают законы контрапункта, правила композиции, гармонию, эффекты различных голосов; пением же в унисон они пренебрегают. Впечатление, которое они производят, гораздо сильнее, чем от народных песен любой другой страны. Не умея восстать против угнетения, русские умеют томиться и стенать. На месте императора я бы не только запрещал подданным жаловаться, но не позволял бы им и петь".
- Нет, нет и нет - не нужен нам француз на троне! Представляю, что было бы, если б нас (гипотетически) покорил Бонапарт, - уж лучше татары...
"В значительной своей части дорога из Ярославля в Нижний Новгород представляет собой широкую парковую аллею. Дорога эта шире главной аллеи Елисейских полей в Париже, по бокам её идут две другие аллеи, покрытых естественным газоном и обсаженных берёзками...
Мне вздумалось похвалить красоту этой дороги своему фельдъегерю".
- Известно, красиво, - ответил фельдъегерь, - это же сибирский тракт.
"От слов его я весь похолодел... Чтобы развлечься, развеяться, я езжу по следам чужого отчаяния... Сибирь!.. всё время передо мною этот ад России".
Маркиз был так потрясён, что все окружающие его пейзажи виделись ему теперь в унылых цветах: "равнина, лишь кое-где всхолмлённая", "вечные болота", "квадратики огородов", "чахлые сосновые леса", "хилые узловатые берёзы", "серые деревни", "огромные, но бесцветные реки"...
- "Не вздумайте ездить на Север ради удовольствия - разве что удовольствие вы находите в науке, ведь для науки здесь непочатый край".
Наш чахоточный Чехов в поездке на Сахалин жаловался меньше, чем этот рафинированный аристократ. Какой чёрт понёс его на галеры?
Увидел казаков ведущих ссыльных по аллее – похожей на Елисейские поля.
- "То были не преступники - о нет, то были поляки, беззаветные и злосчастные герои... Наших каторжников судят серьёзным судом. В России перестаёшь верить в закон".
- Можно написать любой закон о не прикосновении человеческой личности. Для Божеского промысла он не имеет значения.
- "Ссыльных было шестеро, и узники эти были в моих глазах невинны, ибо при деспотизме нет иного преступника, кроме палача".
- Страдания грешников не превращает их в мучеников. Из этих грешников, сударь, надо было выбить ясновельможную дурь. Все остальные поляки жили долго и счастливо под нашим неусыпным контролем, пока не созрели для самостоятельного существования.
"Место, где расположен Нижний - красивейшее из всех виденных мною в России... Ока кажется столь же широкою, что и Волга, и название своё она утрачивает здесь лишь оттого, что течёт не так издалека".
"Крупнейшая в мире ярмарка", на которую "ежегодно в течение шести недель у слияния Волги и Оки встречаются купцы обеих богатейших частей света", тревожила воображение француза задолго до приезда в этот приволжский город. Привлекал внимание и "нижегородский кремль, каковой есть в каждом русском городе".
- В каждом старом русском городе, - поправил я его. - Кремль - уникальное явление русской архитектуры. Кремль - не крепость, кремль - самодостаточный город в миниатюре, принадлежность столицы, будь то столица царства или малого удельного княжества. Мне нравится древнее название кремля: "детинец". Теперь ты понял, почему мы любим просторные города? Нам надоело жить в детинцах.
- "Мощные укрепления нижегородского кремля извиваются вдоль обрыва гораздо более высокого и крутого, чем холм Кремля московского, и всё же напрасно было бы ожидать того волнения, что вызывает московский Кремль - вещь неповторимая, единственная в России и во всём мире".
- Наверное ты прав, и всё же очень жаль, что детинцев этих осталось мало, и виноваты в этом не враги наши, а собственный идиотизм, скрытый под личиной цивилизованного варварства.
- "Во время этого съезда негоциантов в Нижнем бывает одновременно до трёхсот тысяч человек. Сюда, словно на Страшный суд, обрались купцы со всего света".
- Ну и сравнения у тебя!
- "Во время ярмарки не случается особых беспорядков; в России беспорядок вещь немыслимая - то был бы даже прогресс, ибо беспорядок - плод свободы".
- В голове у тебя плод свободы....
- "Я всего несколько часов в этом городе и уже успел повидать губернатора".
- Кто бы сомневался.
- "Мне дали на его имя несколько весьма внушительных рекомендательных писем".
- Рекомендательное письмо - признак демократии: без них тебя бы не пустили к губернатору.
- "Губернатор зовётся Бутурлин. Бутурлины - старинный род; ныне столь знатное происхождение встречается редко".
- Раз без *** - значит не знатный. Я вот загадал: наберёшь ли ты то количество звёздочек, что рассыпано по американскому флагу?
"Мой фельдъегерь советовал мне просить гостеприимства у губернатора, я же этого делать не желал". Между тем гостиницы были переполнены, снять комнату не удалось, и француз уговорил хозяина кофейни освободить одну из комнат. "Сделка наша состоялась, я был немало горд этою завоёванною с бою вонючею комнатёнкой".
- "Только в России можно в мгновение ока превратить зал кофейни в спальню".
- Поздравляю с победой, сударь.
Радость между тем оказалась преждевременной. Как только потревожили мебель, стоящую в комнате, тут же по ней забегали усатые, затянутые в тугие мундиры пруссаки. "Называют этого таракана, - записал маркиз, - “персюк”, поскольку занесён он из Азии”. Не хотел бедняга оскорбить достойную уважения нацию, принятую в лоно европейских народов.
- А знаешь, как называется блуд, к которому ты имеешь склонность? Азиатский грех.
Из своего пребывания на ярмарке француз вынес массу интересных впечатлений.
"При впадении в Волгу Ока раза в четыре шире Сены; река отделяет постоянный город от ярмарочного городка; на ней стоит столько судов, что на протяжение половины лье из-за них не видно воды. Куда ни бросишь взгляд, он всюду попадает на ряды судов... Нижегородская ярмарка хоть и необычайно примечательна, но отнюдь не живописна: так чертёж отличается от рисунка. Здесь всё иначе, чем в странах с древним прошлым, где для цивилизации не хватает земли...
На ярмарке встречаются люди из всех стран мира, в особенности из дальних краёв Востока; однако люди эти более необычны именами, нежели обликом. Все азиаты походят друг на друга, или, во всяком случае, их можно поделить на два разряда: у одних обезьяньи лица (калмыки, монголы, башкиры, китайцы), у других греческий профиль (черкесы, персы, грузины, индийцы и проч.)".
- У проч. - классический эллинский профиль...
Маркиз похвалил "сводчатую клоаку, огромный лабиринт. Это одно из самых грандиозных сооружений, виденных мною в России. Здесь есть образцы, которым могли бы следовать строители парижских стоков. По своей величине и прочности это напоминает Рим".
- Подземный или наземный?
Всю ярмарку маркиз поделил на городки: "чайный городок", "ветошный", "меховой", "городок для сушёной и солёной рыбы", "кожевенный", "городок столярной древесины"...
- "Запасы ошкуренной древесины, потребные чтобы обеспечить всю Западную Россию дугами и ободьями, громоздятся здесь горами, которым наши парижские лесные дворы не составляют даже слабого подобия".
Осмотрел "склад сибирского железа".
- "Настоящее царство металла. Богатство это внушает ужас. Сколько же требуется осуждённых, чтобы разрабатывать такие рудники!.. Любопытно было бы изучить - какому обращению подвергаются уральские рудокопы. Исполнить сие намерение для западного европейца было бы столь же сложно, как христианину побывать в Мекке".
- Проще некуда! Накинься с кинжалом на императора всея Руси - и изучай до самой смерти...
- "Никто не помнит, чтобы хоть один купец, доверившийся честному слову крестьян, в торговой сделке был обманут... Народ в России не знает арифметики; все расчёты он от века выполняет с помощью деревянной рамки, внутри которой помещены ряды подвижных шариков..."
Неужели он не был знаком с компьютером девятнадцатого века?
Дальнейшие события маркиз излагает в манере Марко Поло.
"Видел я бухарцев. Народ этот обитает в одном из уголков Тибета. Я купил у них бирюзы так же дорого, как и в Париже...
Я не очень верю, что нижегородские китайцы - действительно из Китая...
Даже умы у русских расчерчены по линейке - правда наступает день, и они всё посылают к чёрту, инстинкт свободы вырывается наружу, и тогда крестьяне насаживают на вертел своего помещика и поджаривают на медленном огне или же заставляют жениться на крепостной".
- Он, конечно, выбирает первое и тогда из него делают шашлык.
"Кстати, о киргизах и калмыках: эти варвары пригоняют сюда низкорослых диких коней, которые отличаются хорошею статью и нравом, только что виду не имеют. Чтобы продать коня, приходится сбивать его с ног; те всё время пытаются вырваться или взбунтоваться, мечутся внутри ограды с горестными стонами и ржанием. В наших краях лошади никогда, насколько мне известно, не выказывали столько чувствительности...
Такой писатель, как Руссо или даже Стерн..."
- Только этих нам не хватало!
- "... уж наверно заставил бы вас зарыдать над судьбой бедных киргизских лошадок, которым предназначено отправиться в Европу".
- "Лишь только померкнет свет, живое движение уступает место смутным воспоминаниям; путешественник остаётся наедине с русской полицией, которая делает мрак вдвойне пугающим; чувствуешь, как душа твоя полнится поэзией..."
- Что есть поэзия?
- "Неясный страх и горестное предчувствие".
В 1839 году в России проводилась денежная реформа. Маркиз в ней ничего не понимал, путался, но как тривиальный обыватель имел собственное мнение, не отличающееся новизной: в состязании кошелька и казны кошелёк редко выигрывает, а казна никогда не проигрывает. В общем - не реформа, а сплошное "самовластное мошенничество".
- "В обычном обществе простой народ толкает вперёд нацию, а правительство его осаживает; здесь же правительство погоняет, а народ его сдерживает".
- Да, у нас необычное общество, необученное кучерской психологии, - Азия...
Маркиз осчастливил нижегородский высший свет, пожаловав на обед к губернатору. Общество представляло собой "пёструю смесь имён, физиономий и народностей", опять-таки - Азия.
- "Русские всё время что-нибудь да говорят, правда, совсем не то, чего от них ожидают".
- А чего от нас ожидают?
- "Всё это общество вкупе с местными чиновниками и другими местными жителями открывало рот лишь для еды... Нижегородская губернаторша всё ещё слишком провинциальна, слишком верна себе и своему русскому происхождению; к тому же она не очень бегло говорит по-французски".
- Неужели настоящая русская?
"Губернатор сдержал своё обещание: он показал мне во всех подробностях работы, которые ведутся в Нижнем, дабы украсить город и исправить ошибки его основателей. Выемки в береговом откосе, мосты, эспланады, террасы однажды превратят Нижний в один из красивейших городов империи... Всякий раз как возникает затруднение при сооружении какой-нибудь стены, губернатор обязан изготовлять чертёж и представлять сей вопрос на разрешение государя. "Что за человек!" - восклицают русские. "Что за страна!" - воскликнул бы я, если б осмелился подать голос".
Фельдъегерь довёл маркиза до белого каления. Независимость поведения ливонца возмущала, а внешний вид приводил в дрожь. "Выражение его лица - хитрое, жёсткое, сухое и низменное, которому ещё предстоит сделаться надменным. Меня этот человек пугает, словно некое чудовище. Я не решаюсь заглядывать в его глаза мутно-голубого цвета - всякий раз мне думается, что это приставленный ко мне шпион-провожатый; при мысли этой мне хочется взять почтовых лошадей и бежать из России, не останавливаясь до самой границы".
Маркиз хотел втянуть в свои разборки губернатора, но тот, сочувственно улыбнувшись, призвал француза к толерантности.
- "Могущественный нижегородский губернатор не осмелился принудить самолюбивого курьера сесть на передок моей коляски!"
- Испытание самовластьем.
-"Так кто же обладает силою в подобном государстве?"
- Ты не поверишь - закон, здравый смысл и, наконец, император...
- "В Нижнем похоронен Минин, тот самый крестьянин-герой, освободитель России, чью память стали особенно чтить после французского нашествия".
- Какое точное определение – "нашествие". Если б не вы, забыли бы напрочь и Минина, и Пожарского. Спасибо - напомнили.
- "Простой крепостной крестьянин пришёл к знатному дворянину. Воспламенённый суровым и святым словом Минина, Пожарский собрал небольшую дружину; своим мужеством эти благородные герои привлекли к себе других, ополчение двинулось походом на Москву, и Россия была освобождена".
- Как просто...
- "Стяг Минина преследовал нашу отступающую армию".
- После изгнания очередного Мамая цена стяга возросла неимоверно. Вот почему его торжественно поместили в сокровищницу Кремля.
Маркиз был поражён, узнав, что останки великого гражданина России перенесли в новую усыпальницу.
- "Даже могилы не защищены от бурь императорской прихоти".
Не дожил, бедняга, до той поры, когда мощи первого и последнего императора всея Франции с помпой внесли в Дом Инвалидов - как главный экспонат, оправдывающий его наименование. Прав был супостат: этот народ предпочитает славу свободе...
"Губернатор повёз меня смотреть свой воинский городок. На открытом воздухе шестьсот человек разом пели молитву, и этот военно-религиозный хор производил поразительное впечатление. Лучи заходящего солнца прибавили к очарованию звуков ещё и волшебство красок.
Губернатор, видя с каким удовольствием слушаю я эту музыку под открытым небом, дал мне вволю ею насладиться, наслаждаясь и сам, ибо этого истинно гостеприимного человека ничто так не радует, как возможность порадовать гостей. Лучший способ засвидетельствовать ему свою признательность - сказать, что вы довольны".
Француз хандрил. Время отъезда близилось неотвратимо как пробуждение.
-"Всю Россию в Сибирь не сошлёшь. Можно выселить обитателей одной деревни, но невозможно отправить в ссылку целую губернию".
- Можно, сударь. Даже целый народ - можно. Мы доказали это на практике. Кому и зачем? - Бог весть - чистая наука, искусство ради искусства. Ничто не стоит так дёшево, как массовый эксперимент, когда массы отреклись от старого мира. Взброс идеи, небольшая интервенция в дензнаках - и процесс пошёл. Не мне тебе рассказывать...
- "Для русского родина - всюду, где долго тянутся зимы; снег везде выглядит одинаково - как белый саван, укутывающий землю".
- А говорят: снег - русская манна небесная. И где же правда?
- "Обитатели здешних широт по нравам своим - кочевники, они от природы склонны к перемене мест".
- Странники, я уже говорил об этом, целый опус написал, не стану повторяться.
- "При этом строе человек крепко привязан к земле, поскольку его продают с нею заодно. Вместо того, чтоб признать, что он сам закрепощён, - он мнит, будто земля принадлежит ему".
- А знаешь, маркиз, весь мир закрепощён. О смене собственника завода, фабрики и корпорации рабочий узнаёт из газет или из уведомления об увольнении - трагедия простого человека, который врос в конвейер, став неразрывной частью целого. Да и фермер ваш прикреплён к земле намертво, но, лиши его субсидий и дотаций, и он превратится в кочевника и пилигрима.
В тридцать пятом письме маркиз рассказал несколько анекдотов, услышанных в России от таких же, как он путешествующих иностранцев. Юмора в них мало, но что делать - читайте...
Я облегчил рассказики, избавив от длиннот и облагородив бредни аристократического маразматика.
Лучшие анекдоты от Кюстина.
"Народ в этой стране питает неприязнь ко всему нерусскому. Мне не раз говорили, что в один прекрасный день он перережет всех безбородых от края до края империи: русские опознают друг друга по бороде".
"Во владении князя *** жила крестьянка, слывшая ведьмой. Рассказывали, что женщина эта творит чудеса, да вот только муж ею недоволен: хозяйство забросила, на работу не ходит. В поместье приехал князь, первым делом он осведомился о знаменитой колдунье. Поп сообщил ему, что намерен изгнать из неё бесов. Обряд сей был совершён в присутствии помещика, но безуспешно; тогда князь прибёг к чисто русскому целебному средству. После двадцать пятого удара баба запросила пощады. Она объяснила, что замужем за нелюбимым и притворилась одержимою, чтоб не работать на мужа.
Колдуны нередко встречаются среди русских крестьян, заменяя им врачей".
"В Петербурге живёт знатная дама, которая несколько раз была замужем. Лето она проводит в сельской усадьбе, где весь сад занят могилами её мужей. В их память она строит мавзолеи, часовни, проливает слёзы над их прахом. Парк при её доме сделался настоящим кладбищем Пер-Лашез. Всякому, кто не испытывает нежной любви к покойным мужьям и их могилам, место это кажется весьма мрачным".
"В подмосковном селе жил пожилой и богатый помещик из старинного боярского рода. Наступила пасха. За два-три дня до праздника его разбудил ночью шум. Помещик подбежал к окну и увидел отличную коляску четвернёй - то был один из гусарских офицеров, живших на постое у него в доме. Этот кичливый повеса недавно купил себе лошадей и коляску. Старик помещик, глядя вслед изящному экипажу, увидел как он подъезжает к церкви и останавливается у её врат.. Владелец коляски с важным видом из неё вышел, дождавшись, чтобы слуги открыли ему дверцу и помогли спуститься. Едва ступив на землю, он вновь залез в коляску, проехал обратно, опять вернулся к церкви и вместе со своей челядью начал заново ту же церемонию, что и прежде. Такая комедия продолжалась до самого рассвета.
Наутро помещик поспешил расспросить гусарского ротмистра, что бы такое значила его ночная езда. "Пустяки, - отвечал молодой офицер, - слуги у меня неопытные, а на пасху соберётся много народу, и я решил устроить репетицию своего подъезда к храму".
Прелестные картинки, не правда ли?
- А знаешь, маркиз, если б тебя не было, тебя бы непременно придумали - не иностранцы, так очередные большевики. Ты - хорошая выдумка, фантазия на заданную тему.
- "Мне остаётся рассказать о своём отъезде из Нижнего; блеску в нём было меньше, чем в ночных прогулках гусарского ротмистра".
- Не сомневаюсь.
Знакомый маркиза повёл его в "в трактир с цыганками".
- "Близилась полночь, но внутри было людно, шумно и светло. Цыганские женщины показались мне очаровательны; одеяния их, внешне то же самое, что и у других русских женщин, выглядит как-то необычно; во взгляде и чертах у них есть нечто колдовское, в движениях же изящество сочетается с величавостью".
- А ротмистра у цыганок не было? Странно...
- "Из трактира мы вышли уже поздно ночью. Мне было зябко словно зимой. Я был без плаща; утром выезжал в удушливую жару, а вернулся в пронизывающий холод... Наутро, попытавшись подняться, ощутил головокружение и упал обратно в постель, не в силах одеться и выйти...
Как раз в тот день собирался я ехать в Казань, желая хоть ногою ступить на землю Азии, теперь пришлось отказаться от этой поездки и целых четыре дня тихо сидеть дома".
Лекарь рекомендовал ему уехать. Маркиз послушался совета. "На следующий день под проливным дождём и ледяным ветром я сел в свой экипаж; погода способна была обескуражить даже самого бодрого путешественника. Однако уже после второй станции предсказания доктора сбылись: я начал дышать свободнее, хоть и чувствовал себя совсем разбитым. Заночевать пришлось в какой-то скверной лачуге... а наутро я был здоров".
- Ну и слава Богу.
- "Русским, как и всем новичкам в цивилизованном мире, свойственна крайняя обидчивость".
- Смотри-ка, действительно выздоровел.
- "Если я говорю русским, что леса у них дурно содержатся и что так в стране скоро не останется дров, то они смеются мне в лицо".
- Двести лет прошло - леса ещё есть, хотя и содержатся дурно. Правда, заповедников у нас больше, чем во всех остальных странах мира вместе взятых, и планета дышит уже исключительно русским кислородом (бесплатно, заметь), но мы всё равно недовольны их содержанием - без твоей подсказки, сударь...
- "Печи придётся топить старыми бумагами, скопившимися в канцеляриях, это-то богатство возрастает с каждым днём".
- О, как же ты мне надоел! И всем-то ты недоволен, и всё-то ты брюзжишь. Кого-то ты мне напоминаешь, я только никак не пойму - кого?..
- "Всюду известно и признано, что почтовые лошади в России стоят очень недорого и ездят на них очень быстро, но, если б я отправился в Нижний с обычным слугою, смотритель сразу же по прибытии нашем на станцию поспешил бы спрятать всех лошадей в недоступное для иностранцев укрытие".
- Так ведь не было этого, сударь?!
- "Не кажется ли вам, что, оценивши по справедливости любезность, оказанную мне главным управляющим путями сообщения, я вправе рассказать от каких докук он избавил меня своим одолжением? В России есть порядок; одному Богу ведомо, когда в ней появится цивилизация".
- Понял! Понял наконец, кого ты мне напоминаешь! Интеллигента! Жалкого, беспомощного, недовольного всем и вся, образованного только для того, чтобы ныть и канючить, оплёвывать и презирать. Неужели цивилизованной называется страна, сплошь состоящая из интеллигентов? Боже спаси, Францию...
Честно говоря, мне опостылело наше путешествие.
Ямщик, гони! – гони во всю прыть! - галопом по европам, рысью по России...
Какая ж благодать... ни одного гаишника... вот это - свобода...