Московская область, город Мытищи, 2000 год.
- Сынок, родной мой, - мама сжала Илью в удушающих объятиях, и разрыдалась у него на груди. Илья крепко обнял мать в ответ, погладил по голове и вдохнул запах таких родных волос. Все-таки, наши воспоминания не в вещах, а в ароматах.
- Мам, ну мы так и будем на пороге стоять, - заметил парень, а мама, засуетившись, отошла от него, потом снова к нему, и только после этого решилась сделать шаг в квартиру. Нине Петровне все еще испытывала те страхи, что одолевали ее каждый день и каждую ночь за те два бесконечных года, что сын служил в армии.
Илья зашел в знакомую квартиру, осмотрелся по сторонам, будто пытаясь уловить изменения – не в обстановке, а в себе. Он не считал, что ушел служить ребенком, но что-то за эти годы в нем перевернулось. В отличие от многих «блатных» московских ребят, ему пришлось оказаться в самом пекле второй чеченской войны. Он отслужил половину срока, когда их взвод перебросили в горячую точку. Илья долго не мог понять и принять происходящего. Начальство ничего не объясняло, молодые ребята не понимали, кого и за что они должны убивать. В этот год многое перевернулось в сознании Ильи. Он и раньше был приверженцем мирного разрешения конфликтов, видимо, сказывалось материнское воспитание. Отец ушел от них, когда Илье было пять лет, уехал к себе на родину, в Украину, и больше их жизней не тревожил. Наверное, зря. Быть может, находясь под присмотром сурового, порой агрессивного родителя, Илья вырос бы человеком, способным на жесткость и жестокость. Впрочем, гены порой давали о себе знать. Но чем больше неоправданного насилия Илья видел, тем менее необходимым он считал применение силы.
- Сынок, как хорошо, что ты дома. Я пока никому не говорила, если хочешь, давай друзей позовем, тетю Лиду и дядю Тамаза пригласим, Олежку – соседа. А, сынок?
- Мам, мне бы умыться и переодеться с дороги, ладно? С друзьями я сам встречусь, а тетю с дядей приглашай, если хочешь. Но не надо ничего такого, как ты на проводы устроила. Все же хорошо, я вернулся.
- Илюша, а почему ты хромаешь? – мама замерла посреди бедно обставленной комнаты с кухонным полотенцем в руках. Она так спешила к двери, что забыла его положить, да так и ходила с ним.
- Мам, все в порядке.
- Что с тобой? Тебя ранили? Изверги...
- Все зажило уже, - успокоил маму Илья, но не стал прибавлять слов полевого врача. А тот сказал, что хромота со временем, может и уменьшится, но совсем уже не пройдет. Впрочем, Илья давно избрал свой жизненный путь – он был прекрасным гитаристом, и вряд ли увечье помешает ему идти своей дорогой.
- Сыночек, - мама снова заплакала, обнимая сына.
Илья поцеловал маму и ушел в свою маленькую комнату. Непривычным оказалось ощущение остаться пусть в маленьком помещении, но одному. Илья разглядывал фотографии на стенах и улыбался. Его друзья. Все творческие, совсем не приспособленные к этой жизни, но искренне желающие сделать ее лучше. Они не носили длинных волос, свободных одежд и всего такого прочего, но за глаза, еще со старших классов, их называли «хиппи». Они выступали в домах культуры, ездили на творческие слеты, на Новый год ходили по домам престарелых и детским приютам. Они спасали бездомных животных, пристраивали котят и щенят в хорошие руки, они верили, что этот мир должен быть счастливым.
За последний год Илья узнал оборотную сторону мира. Жестокую, беспощадную, необоснованную. Понятно, почему люди должны любить друг друга. Но невозможно объяснить, почему они продолжают ненавидеть.
Илья присел на стул и снял со спинки свою гитару. Взял несколько аккордов и снова улыбнулся. Мир можно раскачать, но тот, кто уверен в себе, останется стоять ровно и прямо.
- Мам, а телефон работает? – Илья вышел к маме на тесную кухоньку, где они едва разворачивались вдвоем.
- Да. Кому позвонить хочешь?
- Иришке, - ответил парень, и уже сделал шаг в сторону, когда по маминому молчанию догадался, что что-то не так. – Мам, а ты что молчишь? Почему не говоришь: зови ее в гости?
- Сынок, боялась я тебе сказать. И так тебе нелегко было...
- Что случилось?
- Не живет здесь больше Иришка.
- Как не живет? Что с ней случилось?
- Нет, ты не понял, жива она, только увезли ее родители.
- Куда? Почему?
- Домой, к себе на родину, в Белоруссию поехали.
- Почему?
- Напали на нее, вечером, домой поздно возвращалась, с концерта какого-то, - мама говорила, делая паузу после каждого слова.
- Что с ней?
- Испугалась очень, спать стала плохо, говорить мало. Изнасиловали ее, подонки.
Илья с шумом опустился на стул. Рухнул так, что даже не заметил боли, пронзившей раненую ногу.
- Как же так? Пока я за эту Родину воевал, тут моих друзей калечили. Для чего тогда все это было?
Мама не нашла, что ответить. Отвернулась к плите и продолжила готовить. По щекам ее снова текли слезы. За Иришку. За сына. За такую вот Родину.
Илья встал и пошел умыться. В глазах стояло милое личико и белокурые тонкие волосы. Он дружил с Иришкой с первого класса. Все-таки, сказывалось материнское воспитание. Он любил ее, как сестру. Или же просто другой любви еще не знал. Он выключил кран, и вернулся на кухню.
- А этих сволочей поймали?
- Да, сидят, - ответила мама дрогнувшим голосом. – Но только Иришке от этого уже все равно не легче.
- Они оставили адрес, телефон?
- Нет, там же телефоны другие будут, уезжали они, еще не купив жилья. Но я просила, чтобы для тебя сообщили, они обязательно позвонят или напишут.
- Хорошо. Хорошо, что сидят, - вздохнул Илья, когда почва вернулась под ноги. Он полагал, что справедливость всегда торжествует.
Его мама об этом знала. И очень не хотела разочаровывать сына. А еще больше боялась, что узнай он о том, что насильники на свободе, найдет, да накажет их сам. Он же теперь умеет, знает, может. И после двух лет службы окажется снова в неволе. Пусть лучше обманется. Только вот не понимала она, что этот маленький обман, взращивает иллюзорную веру, с которой не так просто жить в реальном мире.
Опубликовано в Петербургском литературном альманахе "Край городов" №71 (2013).