Проснулась Ганна затемно, еще звезды на небе хоровод водили. Месяц тускло светил, лениво заглядывая в окно. Кошка Машка под боком сопела. Лежала старушка на печи, прислушиваясь к последним ночным аккордам и думала:
- Ох, Матки Божья и как енто тепереча мы жить то будем? Таська покалечана, есчо пузо ейно скоро на нос полезет. Нюрка ужо почти девка, как Лесурке моей здесь жить при такой мамке? Заплюют не за чо, не про чо. Ехать ей надобно ть отсель, пока дукументов не просють, а здеся ужо ей жизне не будет. Куда токмо? К Ваське разве ж? Далеко правда, а могет енто и лучше, меньше знат будуть?
Решив внучке судьбу, старуха успокоилась, повернулась на другой бок и уснула. А во сне она видела себя молодой, красивой такой и дельной. Все куда-то спешила, все торопилась. Вот муж с поля пришел с сыночком ихнем - Хфилей, нужно их накормить, а она, махнув рукой на горшок в печи, побежала на улицу. Только и услышала в спину голос Ефрема:
-Жена, ты горячку то не пори, а то дров наломаш.
-Дров наломаш, - прошептав последние слова мужа, проснулась Ганна.
Долго она лежала и думала, чтобы это все значило? Уже Нюрка встала, на двор побежала, а Ганна все лежала.
-Бабуська, вам что, опять плохо? – обеспокоенно спросила внучка, поеживаясь после улицы.
-А? – растерянно ответила она, - нет, не боись, деда свово с Хфилюшкой видела.
-И что?
-Переживат оне там за нас, вот чо, - задумчиво сказала старушка.
Рано утром постоялец пришел к бабке Насте, которая в сенцах встретила его суровым взглядом.
-Что, не успел оторваться от мамкиной сиськи, сразу за мутненькой потянулся? - в сердцах сказала она, - а я то думала, что ты серьезный буш.
-Мать, прости, - извинялся квартирант, - два солдата встретились.
-И чо, тепереча их в каждом дворе, почитай живет, и со всеми пить буш?
-Нет, - твердо сказал Свиягин, не понимая почему он, следователь, перед малознакомой старухой оправдывается как школьник, - это для дела нужно было.
-А-а, маневр, значица такой? Ладно, пороть буш?
-Чего?
-Щи, спрашиваю, есть буш?
-Да, - встрепенулся, постоялец, - если можно, горяченькие.
-А почто им холодными быть? Чай в печи стоят, - удивляясь, спросила хозяйка, - пошли, накормлю, да мне за травами идтить надобноть.
Бабка быстро собрала на стол, подала деревянную ложку. Постоялец, улыбнувшись, с аппетитом стал есть. Старуха села напротив него на лавку и подперев рукой голову, с жалостью смотрела на внука своей подруги, которую не видела уже лет тридцать.
Вспомнила, как всем сердцем, они, молодые девчонки, верившие Советской власти, изо всех сил старались помогать ей строить новую жизнь. Спать было некогда, все ездили по селам – митинговали, детей у раскулаченных помещиков отбирали и в приюты оформляли. Беспризорников ловили. Интересно, знает ентот следователь, что бабка то ему не родна?
Сжалилась, однажды подруга над десятилетним сиротой, обмыла его, одела, накормила и оставила у себя. Да кака тепереча разница, знат он, или нет?
-Чо уже поел? – удивленно спросила хозяйка, увидев, что постоялец скромно сидит подле пустой чашки и молча смотрит на нее.
-Ага, поел. Вкусные у вас, бабушка щи, просто чудо!
-Енто есчо мамка моя их научила меня готовить. Заправешной кухаркой она слыла на всю округу. Вот кое чему и меня успела научить. Жаль, рано померла, от тифу. Молода есчо была, а померла, в старуху превратилась. Не признать прям. Чо енто я вдруг, раскудахталась. Баснями то не кормят. На вот тебе пироги, сама пекла, с хфасолью. Ешь. А енто взвар тебе, яблочный.
-М-м, вкусные какие, как у моей бабки Марфы.
-Так, а кто ж твою бабку учил то их печь? – ухмыляясь, спросила старушка, - давно енто было. Голод тогда был, много людей померло в то время. А нам паек дали, премию, кило муки, одно яйцо на двоих и стакан подсолнечного масла. Посмотрела я на это богатство и так мне захотелось мамкиных пирогов с хфасоли, хоть вой. В то время мы часто были в продскладах, вот и украла я там горсть ентой хфасоли.
От страха тряслась, чо получше будет, чем хвост трясогузки. Прибежала домой, закрылась на засов и высыпала ее на стол. Бабка твоя чуть в обморок не шарахнулась. Знамо дело, под требунал то идтить из-за горстки хфасоли не хотелось, а жрать хотелось пуще будет ентого страха. Отворили ее, я быстро замесила тесто и в печь. Ох потом и болели мы, думали разорвет нас, помрем. Но нет, сжалился над нами Господь, оставил есчо небо коптить.
-А она мне ничего об этом не рассказывала. Бабуля вообще, о себе ничего не рассказывала. Только когда похоронки получила, плакала и твердила, что это все за ее грехи.
-Погодь, а она чо, замужем была? - спросила бабка Настя.
-Да. Они с дедом прожили двадцать лет. Отец мой им был не родной, приемный. У них двойняшки родились, два сына. После войны мы втроем остались, я мамка и баб Марфа. Сейчас у мамки новая семья, я там почти не бываю. Живу в бабкином доме один.
-Тяжело одному, - со страданием, сказала старуха.
-Поначалу было очень, не привычно, потом привык. Да меня дома то почти не бывает. Ну, спасибо вам, за пироги, - поднимаясь из-за стола, сказал постоялец, - мне пора идти.
-Когда тебя ждать то?
-Вечером, не раньше.
Ну, ладноть, буду знать.
Свиягин сразу направился в конюшню, чтобы повторно обследовать местность, убедиться, что ничего не пропустил. Подходя, он еще из дали услышал рычащий, переходящий на визг, крик председателя. Побагровев, Сатанкин на чем свет ругал нового конюха, который разрешил ребятишкам чистить в загоне у лошадей.
-Мне хватило одного дармоеда, который кормился здесь! Чтобы ентих голодранцев я в конюшне даже близко не видел! Ясно? Увижу, сгною, как прошлогоднюю картошку!
Увидев следователя, председатель замолчал.
-Доброе утро, - протягивая руку, поздоровался опер уполномоченный.
-Да, какое там, - протягивая руку, сказал Степан Николаевич.
-Что, что-то случилось?
-Нет, пока ничего, сами разберемся. А вы зачем снова здесь?
-Да хочу еще раз более тщательно здесь осмотреться. Не буду вам мешать, пойду.
-Ну, ну, - пробасил Степан Николаевич, - а то может помощь кака нужна, так вы скажите!
-Ничего не нужно, - уже на ходу сказал следователь, - спасибо.
Председатель колко посмотрел вслед следователю и сплюнув, гаркнул на Сергея Белобородько:
-Что рот разинул? Показывай мешки, сколько отсыпал этой шпане?
-Да ничего я не отсыпал, - оправдывался конюх, - ребятишки привыкли сюда бегать помогать деду Семену, вот и сегодня прибежали. Что здесь такого?
Председатель делая вид, будто он осматривал мешки, а сам то и дело бросал косые взгляды в сторону сгоревшей сторожки.
Свиягин, всматриваясь в заинтересовавший его след, еще в первый день заметил, что он, полностью был засыпан сажей, и из этого следовало, что след был оставлен явно перед самым пожаром и вел в лес. Осматривая вокруг траву, невдалеке заметил смятую, не докуренную дорогую папиросу.
-Интересно, - удивился он, - очень интересно. Кто же может позволить себе, из деревенских, курить << Казбек >>?
Чуть дальше была сломана веточка, примята трава, будто здесь чистили о нее подошву кирзовых сапог, пробитую мелкими гвоздями и явно хозяин этих сапог был хромым. Даже здесь, счищая грязь, один след уходил в землю глубже, чем второй. Второй след будто гладил траву, слегка ее приминая. След вывел следователя на дорогу, где потом и затерялся.
Бродив по селу, Свиягин заметил, что многие старики и дети в основном ходили в лаптях. Бабы с мужиками в глубоких калошах, но ни на одном не заметил кирзовых сапог. Странно, а у нас в городе все в основном ходят в кирзовых сапогах, оставшиеся после войны. Подойдя к дому Павла Шальнова, следователь остановился и увидев во дворе ребятишек, спросил:
-Папка дома?
-Неа, - быстро ответил мальчонка лет пяти, - оне с мамкой в поле, картошку копают.
-А это поле далеко? Показать сможешь?
-Смогу, - а чо не показать? – по деловому ответил пацан.
-Ну, показывай, - ухмыльнувшись, сказал Свиягин, - тебя как звать – то?
-Михаил. Батя с мамкой Мишкой кличут, будто я медведь какой, - надув губки, сказал малчонка.
-Да, и правда, какой ты Мишка? Михаил, как есть Михаил Павлович, – улыбаясь, сказал следователь.
Михаил Павлович важно подняв головку, серьезно спросил:
-А тебя, как кличут?
-Борис Иванович, можно дядя Боря. Только что же ты, уважаемый Михаил Павлович, такую пыль поднял? – глядя, как малыш, цеплял носком лаптя ком земли и подкидывал его вверх, - она так хорошо была дождем прибита, а ты распылился.
-Я не пылю, а апсалюты пускаю, виш, как красиво!
-Что ты пускаешь?
-Апсалюты.
-А что это такое, не подскажешь?
-Э-э, как же ты енто не знаш? – удивился мальчонка, - есчо солдатом был. Ведь ентот апсалют с винтовки стрелял даже мой папка, когда немцев побили.
-А-а, салют?
-Ну, да, я и говорю, апсолют. А вон и папка с мамкой, - сказал Михаил Павлович, показывая пальцем в сторону, где у самой кромке леса, на небольшом клочке земли, копошились родители.
Свиягин посмотрел туда, куда указывал его проводник и увидел маленькую, уставшую женщину и высокого роста, сажень в плечах, мужчину, у которого вместо одной ноги был деревянный протез. Немного с ними поговорив, следователь попрощался и пошел в контору, к председателю колхоза.
-Ниночка, здравствуйте, - улыбаясь, поздоровался с секретаршей Свиягин.
-Здравствуйте, Борис Иванович.
-А Степан Николаевич, у себя?
-Нет, он еще до обеда уехал в район. Cказал, что сегодня его уже не будет.
-Ясно. Ниночка, расскажите мне пожалуйста, что представляет из себя Степан Николаевич?
Девушка немного съежилась, как от зубной боли, а потом шепотом сказала:
-О-о, он у нас строгий, если что не по него, может и в зубы дать, - испугано посмотрев на дверь, передернулась и добавила, - ну, очень строгий.
-Что строгий, я это уже заметил, а что еще вы можете сказать?
Ниночка, как бы сжавшись в стул и втянув в себя шею, опустив глаза, быстро замотала головой:
-Больше ничего.
-Хорошо, скажите, какие папиросы он курит?
-Так эти, как их << Казбек >>.
-А не знаете, у вас в колхозе еще кто-нибудь такие папиросы курит?
-Да вы что? Никто, они ж дорогущие. У нас в основном самокрутки смолят, только дым коромыслом стоит.
-А что у вашего председателя с ногой?
-Ранение. От него нога сохнет и стала короче другой. Говорят это ему Божье наказание.
-Наказание, за что?
Но девушка, будто спохватившись, что и так лишнее сказала, покраснела и вжавшись еще более в стул, добавила:
-Не знаю, ничего не знаю. Спросите у кого – нибудь другого. Вон, хоть у Таськи. Она с ним давно таскается. Она наверно знает. А я ничего не знаю, - быстро заговорила испуганная девушка.
-А как мне найти эту Таську?
-А что ее искать? – удивилась секретарша, - она же сейчас у бабы Насти лежит, после пожара лечится. Ох, говорят, все лицо себе сожгла. Жалко ее, хорошая баба была, хоть и гулящая.
-У бабы Насти говоришь? Ну, ладно, пошел я, спасибо за информацию.
Свиягин вспомнил стоны доносящиеся за занавеской и быстро направился домой.
Старушка уже пришла из леса и под навесом раскладывала для сушки собранную траву.
-Добрый вечер.
-Уже пришел? А я тебя так рано не ждала, еще еду не готовила. Ну, сейчас, что-нибудь придумаем.
-Погоди, баба Настя. Ты мне скажи, кого ты прячешь у себя на печи? Я, значит, как Бобик бегаю по деревни, вынюхиваю, так сказать, каждый след, а что под боком творится, не ведаю.
-А что ты не ведаешь? – удивилась старушка.
-Как что? Ты прячешь у себя свидетеля, а может быть даже и пособника преступнику, а я узнаю об этом только сейчас.
-А-а, вон ты про что? Да какая она тебе пособница, просто бедная баба на сносях. А тепереча вон, еще будет с изуродованным лицом.
-А личико то она где себе так изуродовала? Случайно не на том пожаре, в котором ваш конюх погиб?
-О-о, распетушился, - с иронией сказала старушка, - остынь. Да она Семена хотела из горящей избы вынести. Да, только дверь открыла, ее огнем здесь сразу и обдало. Хорошо, что вода рядом была, загоревшую одежку на ней туточки и потушили. Огонь потушили, а вот от ожогов уберечь не смогли, ожоги она сильные получила, очень глубокие. Чтобы ей хоть как – то боль снять, маком ее пою, чтобы спала, да мазюки разные готовлю, прикладываю ей. Хорошая она бабенка, да не везучая. Кто не посмотрит на ее ожоги, женится, самым счастливым будет. Свою невостребованную любовь всю мужу отдаст.
- Как же это не востребованную? - ухмыляясь, спросил постоялец, - а я слышал обратное, даже очень востребованную.
-Э-э, - с презрением возмутилась старушка, - ты следователь, или кака баба, собирающая сплетни по дворам? Тьфу, срам смотреть. Может она и дурочка маленькая, да ты мне скажи, кто из наших деревенских баб только не побывал под энтим иродом?
Он же здесь, как пятух в курятнике, на каку бабу покажет, та и должна молча подол задрать. И жаловаться никак. Пытались наши мужики, поехали в город, да так больше и не вернулись оттель. Никто не знат, куда оне подевались. Одно могу сказать, что после ентого, наш председатель пуще прежнего стал лютовать. Продыху от него нет никому, ни мужикам нашим, ни бабам.
-Да вы что? – от услышанного округлив глаза, спрашивал Свиягин, - вы где живете? Вы же в Советской стране живете! Вы же советские люди! Если это правда, то как можно такое терпеть?
-Э-э, мил человек, сказанул, живем то мы наверно и в советской стране, да советская власть от нас далёко, через лес до нее нужно на бричках добираться, а в лесу всякой твари по паре бегат. Всяко может и случиться. Никто ответ держать не буд.
- Нет, так нельзя, чтобы мне этого не стоило, я положу вашим бедам конец.
- Ну-ну, только смотри, шею не сломай. А то у нас двоих правдолюбцев нашли с переломанными шеями.
- И что?
- Ничего, сказали, пьяными оне были, друг другу шеи и свернули. У него ведь вся милиция друзья. Непонятно еще, как тебя сюда пустили.
- Да это у меня первое дело, я недавно в милиции работаю.
- Понятно, еще не успели тебя раскусить, что ты за хфрукт такой, вот и послали. Тяжко тебе будет это дело доказать. Можешь еще сам загреметь туда, где Макар гусят не пас. Остерегайся. У нашего председателя везде свои люди.
- Поглядим, я то наверно тоже не лаптем деланный, тоже кое-кого знаю, если что, попрошу помощи.
В это время на печи проснулась Таисия и застонав, попросила пить.
- Баба Настя, можно я подам?
- На вот, отварчик дай. Он как раз еще теплый.
Постоялец взял отвар и отодвинув занавеску, увидел огромные воспаленные синие глаза и уродливые сочившиеся бурые рубцы. Опухшие губы сравнялись с одутловатым потрескавшемся носом. На голове клочками был выстрижен волос. Свиягин осторожно приподняв Таисию за голову попытался ее напоить, но она не могла толком раскрыть рот и почти весь отвар вылился на простыню, которой она была прикрыта.
- Подожди, я сейчас, - быстро сказал молодой человек и осторожно положив голову на подушку, выбежал на улицу.
Вскоре он вернулся с соломинкой в руке и поставив ее в кружку, стал опять поить Таисию отваром. Баба Настя молча наблюдала за квартирантом, как он заботливо ухаживал за больной.
- Ты не туда пошел, тебе во врачи нужно было идти учиться, - заметила она, когда к ней подошел Борис.
- Не успел. Война. Я ведь только и успел закончить десять классов и сразу записался добровольцем. Для меня война недавно только и закончилась. Поступать в институт вроде бы уже поздно. Вот и пошел туда, чему научился за это время.
- Дурной ты, хоть и следователь, - накрывая на стол, с укоризной сказала хозяйка, - запомни, учиться никогда не поздно. Бросай это свое дело и учись. Я так тебе скажу, хороший из тебя врач получится. Послушай старуху. Ну, давай, пори. И подумай над моими словами.
- Спасибо, я подумаю.
- Во-во, подумай.
продолжение следует
http://proza.ru/2012/11/19/1866