Тем временем владелец мирной упряжки мулов, чью доблесть не в меньшей степени воспевали куапо, неторопливо шагал по пыльной дороге рядом с фургоном. На первый взгляд его долговязая фигура, особенно в сочетании со столь смиренным экипажем, не являла собой ничего героического. Впрочем, когда клубы пыли рассеивались, можно было разглядеть, что на его поясе висят большой драгунский пистолет и охотничий нож, а на козлах фургона на самом видном месте лежит ружье.
При росте в шесть футов, он имел стройное подтянутое тело. Выражение его лица было степенным, почти торжественным. Высокие скулы, орлиный нос, спокойные и задумчивые глаза. Что касается его возраста, то ему было едва за шестьдесят. Большой красный платок, повязанный на шее, и широкополая шляпа, грозно нахлобученная на копну всклокоченных седых волос, осеняла круглую, добродушную физиономию с пышной бородой.
Полог тента на фургоне изредка откидывало ветром и среди предметов, находившихся в нем, можно было разглядеть кухонную посуду всех размеров, кадки, щетки и стенные часы, а также несколько дешевых ковриков, несколько рулонов ситца, бизоньи, медвежьи и оленьи шкуры – все это предназначалось для продажи в Рейнджпоинте.
Все удлиняющиеся причудливые тени мулов и фургона скользили теперь не по зарослям овсюга, а по обработанным полям, окаймлявшим владения плантатора Аддерли, на которые свернул путник. Его гигантская тень, порой обгонявшая упряжку, ложилась впереди, столь же нелепая и вытянутая, но тут же исчезала в поднятой копытами терпеливых мулов пыли, которую сильный вечерний пассат незамедлительно уносил в поля. Солнце опустилось уже низко, хотя еще продолжало светить над самым горизонтом, а фургон, тяжело поскрипывая, катил да катил вперед. Его хозяину время от времени надоедало молча шагать сбоку, и он принимался яростно, незаслуженно и совершенно безрезультатно бранить своих мулов, высоко подпрыгивая и прищелкивая каблуками, словно в припадке бешенства, но эти выходки встречали только тупое равнодушие животных: две головы продолжали пренебрежительно покачиваться, упрямо все, отрицая, а два хвоста – помахивать с ленивым презрением.
Но и это занятие ему вскорости наскучивало, тогда он, откашлявшись, начинал затягивать не замысловатую песенку:
«О, я бездельник не такой как все,
Где мой подельник, может он в беде?
Аллилуйя, бродяга я.
Аллилуйя, прерия мать моя».
На закате он, повернув мулов, погнал их к пустырю, откуда тропинка привела его к деревянной лачуге и двум кривобоким сараям лишь отдаленно напоминавшим фермерский дом, какие строили только переселенцы с Востока, недавно перебравшиеся на Запад.
На самом же деле в этой лачуге нашел своей семьей приют бедняк фермер из Новой Англии, ирландец по происхождению, который добрался сюда с караваном пару лет назад и арендовал участок у плантатора Аддерли, на которого большую часть времени батрачил, чтобы оплатить все увеличивающийся долг. Но случилось несчастье. Банда чернокожих отщепенцев, орудовавшая в окрестностях, совершила налет на ферму. Защищаясь, фермер погиб в схватке. А его жену и дочь бандиты изнасиловали. С тех пор женщины одни вели хозяйство.
Он же несколько раз в год поставлял им различную утварь, которую закупал в фактории Арканзас-Пост и не прочь был при случае утешить и приголубить несчастную пышногрудую вдовушку, подарив ей свое скупое мужское внимание.
Завидев фургон, вдова фермера миссис Триса Махер не без любопытства и трепетного страха наблюдала с порога дома за прибытием желанного гостя. А он тем временем откинул полог и извлек из фургона порядочное количество кастрюль, сковородок и прочей кухонной утвари, которую и принялся развешивать на крюках, специально вбитых по бортам фургона. Затем он вытащил свернутый половик и бросил его на подножку, а на козлах соблазнительно развернул отрез ярко-розового ситца.
– Онора! Онора! – окликнула миссис Махер свою дочь.
Когда из сарая показалась девушка, прогонявшая нахальную курицу, она продолжила:
– Онора, посмотри, кто к нам пожаловал!
Миссис Махер продолжала следить за этими приготовлениями, и ее любопытство все возрастало. Онора же, подошла поближе к фургону. Путешественник сохранял выражение суровой задумчивости. Он не прервал своего занятия, пока не закончил оформлять «выставочную экспозицию» кухонной утвари.
– Здравствуйте, мистер Парэйпа, – доброжелательно произнесла девушка.
Не ответив на приветствие, он внезапно нырнул в фургон, вновь появился с ведром из дуба, широко улыбнулся, показав свои коричневато-желтые зубы, и радостно произнес:
– Вот и я, мои кошечки! Глядите, все как обещал!
– Может, вы желаете попить молочка? Так милости просим, – сказала девушка.
Ее резковатый выговор Парэйпа находил приятным, он был свойственен ирландцам, и был непривычен для его слуха. Из глубины безобразного бежевого чепца на него смотрело маленькое личико с неправильными чертами, очень бледное, но зато освещенное парой наивных и доверчивых карих глаз, удивленно взиравших на мир.
Их владелице было, по-видимому, лет семнадцать, но ее фигурка, хоть и облаченная в старое материнское платье оставалась из-за тягот фермерской жизни на фронтире и постоянного недоедания еще детской и худенькой.
К фургону медленно, волнительно пошатывая бедрами, подошла миссис Махер, легким движением руки расстегивая несколько крючков на обветшалой блузе, намеренно демонстрируя верхнюю часть своей обнаженной пикантной груди.
Парэйпа едва перевел дыхание и облизнулся.
Когда их взгляды встретились, миссис Махер обнаружила, что лицо ее любовника и друга семьи в эту минуту заливал румянец!
– Спасибо, мисс Онора, – молвил Парэйпа, не сводя глаз с миссис Махер.
Девушка улыбалась и стреляла глазами то на мать, то на гостя.
– Онора, что стоишь? Поди, принеси крынку с молоком! – резко бросила дочери миссис Махер.
Когда дочь скрылась из виду, миссис Махер, подозрительно посмотрела вокруг и бросилась на шею Парэйпе, припав губами к его щетинистому рту. Одарив его сладострастным поцелуем, она игриво сказала:
– Ну, рассказывай блудливый проказник, скольких индейских скво ты осчастливил, пока тосковал по мне? А!?
– Что ты, моя курочка, – шаловливо оправдывался Парэйпа, – как можно желать другую женщину, если в сердце лишь ты одна!
– Смотри, мне, «мистер ходок», – шутливо произнесла миссис Махер, показав Парайпе свой пухленький кулачек. – Пойдем в дом, буду тебя кормить.
Она застенчиво указала на хижину и пошла впереди. Парэйпа что-то невнятно пробурчал, затем сделал вид, будто просто закашлялся, и покорно побрел за ней. К тому времени, однако, когда они добрались до хижины, он встряхнул длинные седые волосы и у дверей столкнулся с Онорой, выбегавшей с кувшином молока. Бросив взгляд на мать и на гостя, девушка вспомнила, что еще совсем недавно Парэйпа снизошел до того, чтобы покраснеть, и ничуть не встревожилась, хотя почувствовала еще большее любопытство. С конфузливой улыбкой она сказала:
– Мистер Парэйпа, вы вот развесили всю эту посуду, а я и подумала, что мамаше нужен новый уполовник, так если бы он у вас нашелся, было бы очень даже хорошо.
– Прекрати болтать, – одернула дочь миссис Махер, выхватив у нее из рук крынку.
– Пусть выбирает, какой ей понравится, – снисходительно ответил Парэйпа. – Только это и осталось от товаров, которые забрали краснокожие в фактории.
Глаза девушки робко заблестели.
–Только вот денег у мамаши как не было, так и нет, до сих пор пять раз в неделю отрабатываем отцовский долг мистеру Аддерли.
– Онора! Что-то ты разговорилась. Попридержи язык, – сделала замечание дочери миссис Махер.
Парэйпа взял из рук своей зазнобы крынку и в один присест опустошил ее. Вытерев рукавом куртки рот, зычно отрыгнул и пояснил.
– Дитя мое, неужели вы думаете, что благороднейший рыцарь прерий, коим я являюсь, способен мелочиться из-за каких-то там уполовников?
Девушка пожала плечами.
– Мисс Онора, ну что же вы стоите, солнце совсем село, бегите, выбирайте все, что вам понравиться, – весело сказал Парэйпа.
– Спасибо, о, благороднейший рыцарь прерий, – лукаво произнесла девчонка и направилась к фургону.
– Балуешь нас, мой козлик, – заметила миссис Махер. – Сколько мы тебе должны?
– Ни сколько, Триса, – сухо молвил Парэйпа, – мне в удовольствие помогать тебе.
– Что же мы стоим?! – задорно, с полными от слез глазами сказала миссис Махер. – Суп из петушка должно быть давно поспел.
– Ох, как я голоден, – вскричал Парэйпа пытаясь развеселить взгрустнувшую Трису Махер, – что готов съесть не только петушка, но еще и свою «курочку».
И шлепнув ладошкой миссис Махер чуть ниже спины, он шутливо изобразил «звериное рычание». Женщина взвизгнула и бросилась в дом. Парэйпа последовал за ней.
Как вы успели догадаться уважаемый читатель, Парэйпа был другом Дика Гарта, служил в отряде рейнджеров во время войны с чероки, который возглавлял Гарт. Впоследствии их судьбы переплелись на столько, что всю оставшуюся жизнь они прожили можно сказать вместе: участвовали в восстании фермеров Северной Каролины, а потом, скрываясь от преследования закона, добрались до правого берега Миссисипи, основав там Рейнджпоинт. Фермерская жизнь отягощала молодого, тогда еще трансильванца. Неизведанные дали простора влекли его неугомонную натуру, и он в один из дней покинул свой дом в Рейнджпоинте, продав его семье переселенца, и оправился бродяжничать, промышляя охотой и перепродажей шкур.
Сытно перекусив, Парэйпа поблагодарил хозяйку и, преодолевая некоторое внутреннее смущение, сослался, на то что «надо бы приглядеть за мулами» и направился к двери. Он выгнал мулов из грязной лужи, в которой они нежились, и бросил им охапку сена, любезно предоставленную Онорой, возившейся с коровами в сарае.
Потом он взглянул на заходящее солнце, закурил трубку, вырезанную из кукурузного початка, и начал неторопливо прогуливаться по двору, исподтишка посматривая на оставшуюся открытой дверь хижины.
– Эй, козлик! – окликнула его миссис Махер, – иди в дом, прохладно становиться.
– Докурю! – отозвался он.
На миг наступило молчание. Парэйпа кашлянул и подмигнул ей.
Коротая вечернее время, Парэйпа рассказывал женщинам о своих странствиях. О том, что многие фермерские хозяйства как на границе так по ту ее сторону постепенно разоряются, так как не могут продать продукцию. Арканзасские земли с каждым годом все больше и больше заполняются переселенцами, скупающими сотни акров у Аддерли, чья империя разрослась до неимоверных размеров.
– Аддерли в десять раз дороже продает акр, чем земля стоит на самом деле, – рассказывала миссис Махер. – Но те, кто купил землю у него, не могут ничего продать из того что вырастили на ней, так как их продукция не может конкурировать с той, которую производят рабы на его плантациях. Масса семей переселенцев, таким образом, сразу попала в кабалу к Аддерли. Мы не знаем, что нам порой и делать, продавать все за бесценок, либо закладывать. Батраков нанять мы не можем, потому, что им нечем платить. На покупку рабов, опять же денег нет, да и нет возможности содержать раба, сторожить его, также нет условий. Сама я не справляюсь со своим хозяйством. Онора без меня тоже не вытянет. Просто замкнутый круг какой-то получается. Выживаем, как только можем.
– Понимаю тебя Триса, – удрученно произнес Парэйпа.
– Если бы не мистер Гарт, – добавила Онора, – то по миру бы пошли зимой. – Если бы не он, то сборщики долгов, присланные Аддерли, забрали бы наших двух коров и лошадь с жеребенком. Он нам денег дал, и мы частично погасили долг перед мистером Аддерли.
– Какой Гарт, Дик? – настороженно спросил Парэйпа.
– Нет. Уильям Гарт, – пояснила Онора, – он управляющий на асьенде Аддерли.
– Уильям!? – удивленно переспросил Парэйпа.
– Ну да Уильям, а что тебя так удивляет, козлик? – поинтересовалась миссис Махер.
– Что с вами, мистер Парэйпа? Вы его знаете? – спросила недоумевающая Онора.
– Конечно, знаю с первых дней существования, когда он еще у мамки титьку сосал, – пояснил Парэйпа в свойственной ему манере.
– Мистер Уильям такой…! Ну, прямо такой…! Ну как вам сказать такой...! – захлебываясь от нехватки слов и эмоций вторила Онора, - Он самый-самый!
– Не обращай внимания, на эту дурашку, козлик, – комментировала эмоции дочери миссис Махер, – она сгорает от одного взгляда молодого Гарта, а он даже не обращает на нее внимание.
– Как же, скажете вы мамаша: «не обращает», – кривлялась Онора, выражая свое несогласие с выводами матери, – еще как обращает. Посудите сами, мистер Парэйпа, когда мамаша заболели, я за них отрабатывала на асьенде Аддерли. Двое парней из головорезов Аддерли, которые повсюду его сопровождают, слонялись по территории без дела и не знали, как себя развлечь. И нечего лучше не придумали, как поглумиться надо мной.
– Попридержала бы ты язык, кудахчешь как наседка, – пыталась прервать рассказ дочери мать.
– Да будет вам, мамаша.… Так вот, эти двое заманили меня в кузницу и попытались соблазнять различными непристойностями. От охватившего ужаса я закричала. К моему счастью рядом оказался мистер Гарт и услышал мой ор. Представляете, он так их отделал, и предупредил, что если еще хотя бы раз они посмеют досаждать мне подобными извращениями, он отрубит каждому руку. Так делает и мистер Аддерли только по отношению к провинившимся рабам.
– Это похоже на Уильяма, – констатировал Парэйпа. – Весь в отца. Сказал-сделал.
– История имеет продолжение, – намекнула Онора, готовая продолжить. – Парни не вняли предупреждению, и снова улучив момент, начали откровенно приставать ко мне, как будто у меня там медом намазано….
– Постеснялась бы такое говорить бесстыжая, – вмешалась миссис Махер.
– А что такого непристойного я говорю, – недоумевала говорливая Онора, – Вообще мистер Гарт, когда я ему слезно пожаловалась и попросила оградить от домогательств этих хамов, снова отделал их, потом связал, поставил во дворе колоду и отрубил парням по кисти руки. И сделал он прилюдно, на глазах у остальной челяди. Вы знаете, как его теперь там уважают? О-го-го как! Мистер Гарт настоящий мужчина, настоящий рыцарь. Я все же надеюсь завладеть его сердцем.
– Посмотри на себя замухрышка, – отрезала миссис Махер, – зачем ты ему нужна такая, без роду без племени. Разве что побаловаться, да и выбросить. Знай, свое место и не надейся. А твое место в коровнике.
– Ну, зачем же ты так, Триса, – вмешался Парэйпа, – чем черт не шутит. Пусть девочка мечтает. Мечты ведь сбываются, если очень захотеть.
– Вот именно, козлик мой, мечтает. Что ей остается делать, когда из Парижа через неделю на асьенду приезжает невеста Уильяма. Говорят, она пробыла там два года, а теперь возвращается с караваном.
– Что-то вы мамаша темните. Это какая еще невеста? Вы мне об этом ничего не говорили? – расстроено произнесла Онора.
– Не говорила, потому что не хотела. Дочь самого Аддерли невеста Уильяма.
– Не может быть!? – одновременно протянули Онора и Парэйпа, переглянувшись друг с другом.
Такая новость явно пришлась не по вкусу Оноре и девушка начала заметно нервничать. Это заметил Парэйпа и пустился в откровенности. Он не скупился на жуткие истории о стычках с индейцами, ночных нападениях и бешеных погонях, в которых неизменно играл главную роль, но о других событиях своего прошлого и о нынешних своих занятиях предпочитал помалкивать. Да и его рассказы о приключениях были довольно бессвязны, а нередко и противоречивы.
– Послушай, козлик – заметила миссис Махер с рассудительной неторопливостью уроженки Ирландии, – выходит, что после стычки с индейцами уцелел только ты один и никто больше? Так как же тогда краснокожие убили твоего друга Шукаса, ежели ты только что говорил, что Шукас направляется встречать караван у холмов Кроули?
– А они его и не убивали, – ответил Парэйпа, зловеще скосив глаза.
– Ну, а что с ним сталось-то? – не отступала фермерша.
Парэйпа приставил ладонь к глазам и обвел пронзительным взглядом дверь и окна. Миссис Махер следила за ним со сладким трепетом иронии.
– Да не спрашивайте его, мамаша! Разве ж вам непонятно, что ему нельзя про это говорить, – молвила Онора, которая вышла из временного оцепенения.
– Да уж! Осейджи думали, что они его убили. Но не Шукаса, а Быстрого Ножа, – выкручивался Парэйпа. – Индейцы ведь так его называют
– Быстрый Нож. Ну, а мы друзья, там я не знаю, родственники, зовем его Шукас. Поэтому Шукас жив и видимо уже направляется к холмам Кроули. Они же поклялись отомстить за него.
– Кто они? – наступала миссис Махер.
– Индейцы.
– За кого отомстить, если они его убили, а ты остался жив? Или ты, мой козлик поклялся отомстить за него?
– За кого? – спросил Парэйпа, изобразив туповатую гримасу.
– За Шукаса.
– Чего мне за него мстить он же живой?
– Ну как же живой, если ты только что говорил, что он погиб, а ты остался жив.
– Когда я такое говорил, ты что-то напутала, моя курочка?
– Да ну тебя, старый болтун, отправляйся-ка лучше отдыхать, – подвела итог беседе миссис Махер.
На миг наступило молчание. Парэйпа кашлянул и подмигнул Оноре.
Однако мать и дочь уже успели обменяться взглядом, полным женского сочувствия к этому искателю приключений.
– Все равно зарежу эту сучку, – ни с того ни с сего твердо заявила Онора и выбежала во двор, хлопнув дверью.
Миссис Махер и Парэйпа оторопели.
– Это она насчет невесты Уильяма, – пояснила фермерша, – как что втемяшит себе в башку…
– Да, уж! – молвил Парэйпа глубоко, вздохнув.
– Я брошу тебе шкуру с одеялом в конюшне, – сказала миссис Махер, – Онора заснет, приду сама.
– С нетерпением буду ждать, – лукаво произнес Парэйпа и улыбнулся.
– Ну, если как в прошлый раз, то такого свидания мне не надо, – заявила женщина.
– А что в прошлый раз? – недоуменно поинтересовался Парэйпа.
– Я тебя не добудилась.
Едва солнечные лучи коснулись влажной от росы травы, как Онора Махер после утреней дойки, выгнала из сарая коров, покормила кур и направилась к конюшне, чтобы оседлать лошадь и направиться в имение Аддерли на очередную трудовую неделю.
У дверей конюшни она внезапно остановилась. Оттуда до девушки доносились блаженные стоны ее матери и посапывания Парэйпы. Девушка не двусмысленно улыбнулась и решила откашляться, чтобы объявить о своем присутствии эти двум голубкам. Звуки страсти сразу стихли, и внутри послышалось интенсивное шуршание одежды, и едва различимый разговор шепотом.
–Это ты, Онора!? – раздался голос миссис Махер.
–А кто же еще, – ехидно парировала девушка.
– Коров подоила?
– И куры у меня уже сыты. Осталась лошадь, – последовал ответ.
– Иди в дом, я сейчас приду, – громко сказала миссис Махер.
– Но мне нужна лошадь, – не соглашалась девушка, нахально облокотившись о дверь конюшни. – Да будет вам, мамаша! Прячетесь все. Можно подумать я не догадываюсь не о….
– Иди в дом! Кому говорят! Бесстыдница! – кричала миссис Махер.
– Это я-то бесстыдница?! – возмутилась Онора, показывая характер, – А вы значит, мамаша образец морали и целомудренности?
Дверь в конюшню распахнулась и оттуда вылетела Триса Махер с конской уздечкой.
– Посмотрите вы на нее! И где же ты слов-то таких набралась!? – и женщина пару раз стеганула дочь уздечкой.
– Ой, ой! Ай-яй! – восклицала Онора, бегая от матери по двору.
– Отвечай, когда тебя мать спрашивает!
– Да успокойтесь же вы, мамаша. Так мистер Гарт говорит иногда.
– Опять мистер Гарт! Да выбрось же его из головы, не для тебя он, сколько раз можно повторять! – кричала миссис Махер, размахивая уздечкой.
Но тут с дороги донесся оклик.
– А для кого, я, по-вашему?
Женщина обернулась и остолбенела.
– Вау, мистер Гарт!? – изумленно произнесла Онора, изобразив улыбку до ушей.
–Доброе утро, мистер Гарт, – робко произнесла миссис Махер, обронив уздечку.
Все вздрогнули, когда в проеме дверей конюшни появился Парэйпа, который выскочил с невнятным, почти истерическим восклицанием:
– Уилли, сынок, черт бы тебя побрал!
Уильям Гарт остановился во дворе фермы, чтобы напоить лошадь. Он был худощав с мягкими светлыми усиками, в превосходно скроенном костюме для верховой езды, который носил с небрежным изяществом, выдававшим в нем босса. Глядя на него во все глаза, Парэйпа подумал, что этот молодой человек, красивый и хорошо одетый, уверен в себе благодаря своему положению. Но взгляд его отнюдь не был высокомерным. Он казался старику все тем же пацаном, любезным по природе и по склонности, а не только благодаря воспитанию.
Однако, Парэйпа поспешно схватив Уильяма за протянутую руку, тут же увлек его на дорогу, подальше от женщин.
–Ты все слышал? – спросил Парэйпа.
– Да, а, что? – равнодушно ответил Уильям, не сводя глаз со старика.
– Да так нечего, собственно. Конфликт поколений, – лепетал Парэйпа. Как ты вырос сынок! Ни за что бы тебя не узнал, – и Парэйпа смахнув слезу, бросился обниматься. – Нет, ну конечно я слышал, что ты два года как вернулся, но ни как с тобой не доводилось встретиться.
– Да, погоди, ты, дядюшка Парэйпа! – не мене радостно произнес Уильям, пытаясь освободиться от объятий старика. – Дай поглядеть на тебя старина.
Он схватил старика за обе руки, на миг мальчишеским жестом широко развел их и, посмотрев ему прямо в лицо, сказал шутливо, но с оттенком грусти:
– Да-да! Все тот же прежний Парэйпа – совсем не переменился.
– А зато ты таки переменился – полная боевая раскраска. Настоящий франт! – ответил Парэйпа, глядя на него с восхищением. – Я слыхал, тебе повезло с патроном, и ты теперь преуспеваешь, а мистер Гарт-младший?
– Да, – мягко ответил Уильям, однако улыбка его была не только чуть-чуть усталой, но и печальной.
– Куда путь держишь, Уилл?
– Был в Рейнджпоинте, навещал родителей, возвращаюсь обратно, – ответил молодой Гарт.
– О! Ну как там старина Дик? Гертруда? – восклицал Парэйпа.
– Побывал бы, – ответил Уильям, – Ты же знаешь мама и отец, всегда рады твоему внезапному появлению.
–Так я туда и направляюсь, – продолжал Парэйпа, – Вот только заскочил к миссис Махер. Она уполовники заказывала и пару сковородок. Ее, знаешь ли, совсем прохудись, так я вот…
– Да будет тебя отчитываться, дядюшка Парэйпа, – остановил вихляния старика Уильям. – А ты я смотрю шалун, а?
И Уильям хлопнул Парэйпу по плечу.
– Что ты, сынок, у меня все серьезно с этой женщиной, – оправдывался Парэйпа.
– Конечно, у тебя всю жизнь серьезно с женщинами. Кто бы сомневался, – иронизировал Уильям.
– Ну, что мы все обо мне да, обо мне, – сказал Парэйпа, стараясь найти иную тему для продолжения беседы. – Ты, я слышал, все еще не женат?
– Беру с тебя пример, – уходил от ответа Уильям.
– Я, плохой для тебя пример, сынок, – молвил Парэйпа. – Когда ты сейчас якобы «случайно» здесь появился, то я грешным делом подумал, что тебя интересует дочь миссис Махер. Кстати как она тебе?
– Твоя интуиция тебя подвела, дядюшка Парэйпа. Я действительно случайно ехал мимо и решил напоить лошадь. Не более и не менее, – отрезал Уильям дальнейшие расспросы старика относительно Оноры.
– Коз…! Х-м! Мистер Парэйпа, будьте так любезны, пригласите мистера Гарта в дом, вместе позавтракаем, – окликнула мужчин миссис Махер, преисполненная «светской» вежливости.
– Благодарю вас, мэм. Как только моя лошадь утолит жажду, я сразу еду дальше: я направляюсь на асьенду Аддерли, надо все подготовить к приезду патрона из форта Смит, потом двигать в Арканзас-Пост, чтобы встретится с Шукасом.
– Мне хотелось бы поговорить с тобой о тебе, Уильям, – добавил ласково Парэйпа. – О твоей жизни и надеждах.
– Обязательно поговорим, но в другой раз. Правда, мне нужно торопиться. Полно дел. Извини, старина.
Парэйпа грустно опустил голову.
– Я все понимаю, – сказал он.
– Не обижайся, дядюшка Парэйпа, – заботливо произнес Уильям, взглянув на расстроившегося старика. – Скажи мне, разве ты не хотел бы обосноваться на участке вроде этого? – продолжил Уильям. – Земля на склонах долины, несомненно, впоследствии сильно повысится в цене, а ты до тех пор будешь сам себе хозяин. Это можно было бы устроить, дядюшка Парэйпа. Пожалуй, я бы тут тебе помог, – продолжал он с юношеским увлечением. – Свое согласие оставь моим родителям, если все же решишься дойти до Рейнджпоинта. В крайнем случае, предупреди миссис Махер.
Я найду возможность повидаться с тобой, и мы вместе что-нибудь для тебя подыщем.
Парэйпа выслушал это предложение с таким угрюмым смущением, что Уильям поспешил добавить весело, поглядев на дом:
– Возможно, где-нибудь поблизости отсюда, так что у тебя будут приятные соседи, всегда готовые послушать рассказ о твоих прежних приключениях.
– Ты бы все-таки позавтракал, прежде чем поедешь, – пробурчал Парэйпа, уклоняясь от прямого ответа.
– Мистер Гарт, позвольте поехать с вами, – раздался голос Оноры. – Начало недели, знаете ли, – обреченно молвила девушка, заканчивая развешивать белье на бечевке.
– Ну, что же мисс Онора, едемте, – решительно произнес Уильям, запрыгнув в седло.
Девушка последовала его примеру и вскоре пара всадников неторопливо направилась в сторону пустыря.
Хижина, покосившийся сарай и пыльная купа ив, а с ними и белый силуэт неподвижного фургона Парэйпы в ожерелье из сковородок и чайников, чернеющих на светлом фоне парусины, – все это скоро осталось за спинами всадников, словно подробности сна, когда они исчезли из вида, и остались наедине с залитым солнцем простором травянистой равнины и с бесконечным однообразием дороги.
– Прекрасная пара, могла бы из них получиться, – вслух произнес Парэйпа.
– Ты слеп, мой козлик, – твердо сказала подошедшая к нему миссис Махер. – Поверь женскому чутью.
– Да? И что же говорит тебе твое женское чутье относительно нас, моя курочка? – лукаво спросил Парэйпа.
– То, что сегодня ночью, ты был великолепен, мой козлик, – ответила она, нежно поцеловав его. – И я снова желаю в твои объятия.
– Да и ты не оплошала, моя курочка. Пойдем, поедим чего-нибудь.
В один из дней той самой недели, когда миссис Махер и Парэйпа сидели за обедом, оглядывая длинный стол с тем томительным чувством одиночества и сознанием собственной ничтожности, которое часто охватывает жителей глуши, женщина вдруг вскрикнула и ухватила Парэйпу за руку. Широко расставленные локти старика перестали двигаться, и он вопросительно посмотрел на любовницу. С отвратительной от ужаса гримасой на лице она указывала на появившуюся в дверях фигуру.
Фигура принадлежала чернокожему человеку, закутанному в полосатое серапе, что, впрочем, не могло скрыть некоторой деревенской неуклюжести его сложения и манер. Курчавые, изломанные волосы были скрыты полями жесткого черного сомбреро. В руках он сжимал карабин, ствол которого был направлен на сидевших за столом Парэйпу и миссис Махер.
Парэйпа бросил косой взгляд в сторону, где за окном мелькнули тени еще двух вооруженных незнакомцев.
–Твои коровы, женщина? – спросил негр.
– Нет, мои, – жестоко вставил Парэйпа, сжав свои огромные кулаки.
Негр покачал головой и продолжил:
– Это ее коровы. Лошадь есть?
– Нет, – ответила миссис Махер.
– Врешь. Тогда почему есть конюшня и конская сбруя?
– Мулы есть. Чего тебе надо, парень? – грозно спросил Парэйпа. – Бери, что хочешь и уходи.
– Нам нужны женщины, – невозмутимо сказал негр. – Где твоя дочь?
– Ее нет. Вернется не скоро, – отвечал Парэйпа.
Негр подошел на несколько шагов ближе, окликнул подельников, той же расы, что и сам, которые вбежали в хижину и приставили стволы ружей к голове Парэйпы.
Негр пристально уставился на грудь миссис Махер, вздымавшуюся от волнения, ткнул вздутие стволом ружья, и сказал:
– Пойдешь с нами.
– Куда? – нервно спросила женщина.
Парэйпа дернулся, но стволы, направленные на него плотно пригвоздили его к стене.
Страх окончательно исказил черты лица миссис Махер, и она с отчаянием обреченной взглянула на Парэйпу.
Парэйпа закатил глаза, вывалил язык и начал сотрясаться в судорогах, постепенно оседая по стене.
Негры чуть отступили.
– Карамба! – произнес тот, что был у них главным. – Злой дух вселился в него!
Парэйпа окончательно съехал на пол и трясся в припадке, изрыгая пену изо рта.
– Карамба! – закричали остальные.
Глядя на неприглядную картину, миссис Махер упала в обморок, когда негры бросились к ней, Парэйпа вскочил на ноги и взмахнул рукой. Мгновенно у него в ладони появился обоюдоострый нож, с которым он набросился на потерявших бдительность чернокожих бандитов, в одночасье, отправив их на тот свет.
–Триса! Триса! Очнись, моя курочка! Все кончено! – говорил Парэйпа, слегка похлопывая женщину по щекам.
– Где они? – едва шевеля губами, произнесла миссис Махер.
–Ушли.
– Куда ушли? – не понимала взволнованная женщина.
– На тот свет, полагаю, – серьезно хохмил Парэйпа.
Женщина привстала и осмотрелась. Ее взору предстали три труппа бандитов поваленные друг на друга. От страха она вскрикнула.
– Успокойся, Триса, все позади. На вот, попей водички, – и Парэйпа протянул женщине кружку с водой.
– Что ж это за жизнь такая!? – всхлипывала миссис Махер, – Индейцы. Бандиты. Аддерли. Все на нас навалились! Как жить нам несчастным!?
– Ну, хватит Триса. Ты же сильная женщина. Образуется как-нибудь, – утешал ее старый бродяга.
Когда шок у женщины прошел, они вынесли трупы негров и погрузили их в повозку. Взяв лопату, Парэйпа отправился придать тела земле. Через несколько часов он вернулся застав миссис Махер в депрессивном состоянии. Женщина сидела на крыльце хижины и куда-то отрешенно смотрела.
– Триса, ты в порядке? – спросил Парэйпа. – Ты слышишь меня, Триса?
– Я решила уехать обратно, – сказала женщина, не отрывая взгляда от бесконечности. – Не будет нам здесь счастья.
– Куда ты поедешь, глупая? Жизнь здесь только начинается. Подумаешь бандиты. Где их нет, – вразумлял ее Парэйпа. – И вообще у тебя есть я. Имею кое-какие сбережения. Думаю достаточно, чтобы оплатить твои долги.
– Спасибо, козлик, но нам от тебя ничего ненужно, – равнодушно произнесла женщина. – Как-нибудь сами.
– Зачем же так обижаешь меня? Я ведь от чистого сердца. У меня никого нет. Но деньжат немного прикопил. Много ли мне бродяге надо, – сказал Парэйпа, потерев ладонью щетинистую физиономию. – Дик Гарт хранитель моего капитала. Все же надежнее, чем в банке губернатора. Пойду в Рейнджпоинт, как вернусь, рассчитаешься с Аддерли.
Триса разрыдалась и припала к груди Парэйпы. Они еще долго так сидели на крыльце, пока к ферме не подъехали с десяток всадников.
– Добрый день, мэм, – сказал один из них. – Ваши лошади? – и он указал на трех каурых, на которых прибыли чернокожие бандиты. Лошади мирно пощипывали траву возле фермы.
– Уже наши, – опять за Трису ответил неугомонный Парэйпа.
– Этих лошадей увели беглые рабы с асьенды мистера Аддерли, – пояснил всадник.
– Что из того? – не унимался Парэйпа.
– Взгляните на клейма, – сказал всадник, – клейма Аддерли.
– Нам почем знать? – дерзил Парэйпа.
Несколько человек спешились и направились к тем каурым.
– Подойдите сюда, мистер, – обратился один из них к Парэйпе.
Парэйпа неторопливо подошел, положив правую руку на рукоять пистолета за поясным ремнем.
– Вы знаете, что делает мистер Аддерли с теми ворами, кто посягает на его имущество, – спросил джентльмен с длинными черными усами, поправляя свою шляпу.
– Отрубает руки, – блеснул ответом Парэйпа.
– Так кому из вас рубить первому, – цинично уточнил джентльмен. – Вам, мистер или ей? – и он указал на Трису, которая тревожно поглядывала за парнями.
– Да не пошел бы ты, парень, – огрызнулся Парэйпа, крепко сжав рукоять пистолета.
Парни выхватили оружие и направили стволы на Парэйпу. После чего тот, оценив шансы не в свою пользу, ретировался.
– Трое черномазых сегодня напали на нас. Негры прискакали на этих каурых, – ровным тоном объяснил ситуацию Парэйпа.
– Ну, вот, а мы подумали, что ты папаша самоубийца, – сказал, улыбаясь, усатый джентльмен, – неужели сразу об этом нельзя было сказать? Так, где они сами-то?
– Должно быть, разговаривают с дьяволом, – гордо произнес Парэйпа, убрав руку с пистолета. – Могу показать место, где зарыты их тела.
Мужчины переглянулись между собой и зашлись смехом.
– Ну, папаша, ты даешь! – довольно молвил усач, – По коням ребята. Мэм, просим прощение за вторжение, – обратился он к Трисе Махер. – Лошадей мы забираем, если вы не возражаете.
– Еще бы мы возражали, – дерзко отметил Парэйпа.
Когда люди Аддерли убрались, прихватив каурых, Парэйпа подошел к Трисе, нежно обнял, и тихо молвил:
– Опять не повезло. Думал, хотя бы лошадьми разживешься.
– А я напротив, ничего и не думала, – пояснила Триса. – В моей жизни ничего еще не было на дармовщинку.
– Мне тоже пора, – прошептал Парэйпа и поцеловал женщину в лоб, – Онора должно быть завтра вернется.
– Может, на денек останешься? – сказала Триса.
Парэйпа, покачал головой и направился к своим мулам.