Территория Миссури. Графство Арканзас 1818 год. Долина реки Арканзас.
Среди несметного количества цветов прерии, двигался всадник, лошадь которого небрежно, копытами сбивала различные блестящие венчики цветов, наступая на притаившиеся у самой земли скромные, сверкающие как голубые самоцветы фиалки. После недавнего дождя, омывшего их, эти цветы стали еще ароматнее и красивее.
Стаи бабочек порхали над всадником, а назойливые мухи, жужжа, проносились как молнии, постоянно докучая ему и его лошади. Только навьюченный провизией мулл, которого всадник вел на поводу за лошадью, смиренно терпел все домогательства приставучих насекомых.
Неожиданно из-под копыт лошади взлетели несколько гривистых куропаток, одну их которых всадник, не раздумывая, подстрелил из дробовика, подвесив трофей на переднюю луку седла.
Всадник страдал от усталости и боролся со сном. Казалось, что аромат цветов освежал его, но на самом деле чувства были обманчивы, (а это он знал хорошо), дурман цветов действовал как наркотик и усыплял путника. Заезжие бродяги, мало знающие коварство этой местности, останавливались и погружались в благоухающую бездну, зачастую становясь жертвами койотов, которые, насытившись, оставляли ошметки человечины своенравным орланам и коршунам.
Он и не думал делать привал, так как по близости не было воды, да и траву в этих цветущих прериях редко можно было встретить, потому что цветы занимали всю почву. Он вынужден был ехать дальше, до тех пор, пока не покажется трава и вода – то без чего нельзя было бы расположиться на ночлег.
Вскоре цветы стали реже, и трава стала достигать лошади до груди и в отдельных местах совершенно скрывала всадника из виду. Достигнув ручья, всадник остановился на открытой равнине, спешился и дал себе и животным возможность поесть и отдохнуть.
Он собрал изрядную груду хвороста, указывавшего на явное намерение провести в прерии ночь. Сидя на земле, он был всецело поглощен поджариванием подстреленной днем куропатки, насаженной на деревянный прут, который поворачивал над горячими угольями, испытывая гастрономическое наслаждение от запаха сочившегося сока.
Поджарив птицу, он откусывал мясо и задумчиво взирал на огонь. Пламя костра озаряло багрянцем его лицо, придавая ему какую-то сказочную фантастичность.
Его одежда напоминала отчасти костюм индейца, отчасти одежду траппера. На голове его красовалась широкополая потрепанная шляпа с вставленным в нее перьями, плечи покрывала пестрая хлопчатобумажная рубаха, поверх которой было наброшено подобие серапе – одеяло из шерсти. Кожаные штаны были вправлены в высокие мокасины, настолько прочные, что могли прослужить несколько лет к ряду. На боку болтался полый бизоний рог, служивший пороховницей, на поясном ремне кожаный мешочек, наполненный свинцовыми пулями. Рядом лежали дробовик и гладкоствольный карабин. Большой охотничий нож, заткнутый за пестрый шерстяной кушак, дополнял вооружение.
Из-под черных с сильной проседью длинных волос в бликах света костра виднелся широкий рубец вокруг головы, проходивший от одного виска до другого, который служил доказательством того, что он некогда подвергался риску потерять свой скальп, прельстивший видимо какого-нибудь недружественного индейца. Его лицо также отливало бронзой, когда пламя костра освещало его.
Смелое до дерзости выражение его лица обличало в нем пылкую натуру, которая в минуты гнева являясь не злой по природе, могла доходить до жестокости. Природа поступает предусмотрительно, наделяя таких людей мягким сердцем, так как иначе они могли бы принести много зла.
Путь его пролегал на восток, к холмам Ридж Кроули.
В это самое время, до заката солнца, когда он решился остановиться среди простора, двое чернокожих людей появились на берегу ручья, протекавшего по узкой долине. Низкие берега ручья заросли ивами, ветки которых перевивали цветущие лианы. Эти люди одетые в лохмотья внимательно наблюдали за одиноким путником из своего укрытия. Они не представляли собой ничего замечательного, кроме разве что неоправданного легкомыслия в головах и плохо скрываемого страха на лицах.
Луна озаряла равнину, окутывая макушки травы, серебряной пеленой, сотканной из лунных лучей. Ее стебли казались голубоватыми в ярком лунном освещении. Темная чаща кустов таинственно выступала среди серебристого света, льющегося потоками с высоты.
Поужинав, он расположился ногами к костру, чтобы сохранить тепло тела, укутался с головой в одеяло и уснул.
Двое же, дождавшись того момента, когда путник предастся сновидениям, осторожно покинули укрытие в зарослях ивы и начали приближаться к спящему. Один из них не спеша примкнул к мушкету штык, немного огляделся по сторонам, в свете пламени костра многозначительно обменялся взглядом с подельником, размахнулся и вогнал штык сквозь одеяло.
Не почувствовав должно быть эффекта от удара, негр быстро выдернул штык. Второй, быстро откинул полу одеяла и оба обнаружили, что сразили фантом.
– Он точно был здесь, ты же видел! – изумленно произнес тот, что колол штыком.
– Посмотри вокруг, он где-то прячется, – добавил второй.
– А ну его, давай заберем ружья лошадь и мула и дадим деру.
– Погоди, на нем рубашка и штаны хорошие. Вот-вот объявиться.
Со стороны ручья, откуда появились негры-разбойники, раздалось песнопение в виде индейского заклинания.
Негры насторожились, а потом запаниковали.
–Ты видишь его?
– Нет, а ты?
– Стреляй по ивняку, он там, слышишь?
И тот, что колол штыком, выстрелил. Из ивняка послышался протяжный стон.
– Попал! – радостно произнес стрелявший.
– Пойдем, проверим, только осторожно, – сказал его подельник.
Они разошлись по сторонам и тихо наперевес с ружьями начали продвигаться к ивняку.
Среди темноты странное индейское песнопение сменилось протяжным завыванием койотов и тявканьем луговых собак, которые адским аккомпанементом доносились из-за спин незадачливых разбойников. Верх взяло суеверие, которому были подвержены практически все чернокожие рабы и вольноотпущенники.
– Карамба! – крикнул один из негров. – Злой дух Карамба играет с нами!
В лунном свете над поверхностью воды послышались таинственные голоса, которые сливались с журчанием воды в ручье. Дрожь пробежала по телу разбойников от корней курчавых волос до пят и они, бросив ружья, сиганули в ивняк, и бросились бежать через ручей, издавая истерические возгласы «Карамба! Карамба!»
Когда их голоса стихли, он вышел из тени отбрасываемой телами лошади и мула, собрал свое оружие, вновь забрался под одеяло, усмехнулся и через несколько минут уснул.
Утреннее солнце во всем своем великолепии победно вставало над землей. Чистый, бодрящий воздух пьянил сознание.
С рассветом он вновь тронулся в путь, и вскоре перед ним открылась широкая пойма с пологим скатом вправо, в сторону далекой, до половины заполненной водой лагуны, образовавшейся во время разлива реки Арканзас, на притоке которой стоял охотничий лагерь индейцев.
«Осейджи», – тихо произнес он и тронул свою лошадь.
Охотничий лагерь осейджей разделялся на две части: в северной стояли старики, женщины и дети, а в южной воины. Со стороны равнины в лагерь пребывали многочисленные травуа (волокуши), на которых индейцы с равнины свозили в лагерь части освежеванных бизонов. За волокушами следовали женщины, дети, бегали собаки, скакали всадники. Возле покрытых полуовальных покрытых шкурами, корой и циновками вигвамов и внутри них горели очаги, около которых суетились старухи.
Пойма, которую пересек наш герой, местами была в трещинах и рытвинах, так что двигаться приходилось с опаской. Когда он остановились, то его поразил глухой, монотонный шум, словно где-то неподалеку вода перехлестывала через плотину. Всякий раз, как он придерживал лошадь, звук становился отчетливей, и наконец, к нему добавилось слабое, но явственное дрожание земли, которое обычно свидетельствует о близости водопада.
Повинуясь неожиданному порыву, он поскакал к лагуне. Лагуна была почти скрыта смешанным лесом и кустарником, а дальше снова тянулась беспредельная равнина, по которой мчалось стадо бизонов. Он знал, что животные пришли сюда на водопой. Проехав еще немного, он круто осадил лошадь и, спешившись, стал осматривать землю. Она была покрыта полукруглыми лепешками – бизоньим пометом. Он поднял несколько засохших лепешек и положил в седельную сумку. Такие лепешки служили топливом путникам, пересекавшим прерии. Потом он осмотрел оружие и снаряжение лошади и начал пристально всматриваться вдаль. Казалось, словно вся прерия вспенилась, и бурные волны или целые валы катятся прямо на него. Но, приглядевшись, он увидел, что это первые смешавшиеся ряды большого стада, а среди них, с боков и позади, ныряя в облака пыли и вновь появляясь, бешено неслись индейские всадники и сверкали наконечники стрел и копий.
Гигантская приливная волна незримо катилась к лагуне, увлекая все перед собой. Вдруг стадо с оглушительным треском вломилось в кусты и, взяв вправо по берегу лагуны, понеслось прямо на него. Через несколько минут его настигла та часть стада, которая бежала по другой, ближней стороне лагуны, и он оказался в самой гуще бизонов. Земля содрогалась под ударами копыт; горячее дыхание смешивалось с вонючей пылью, висевшей в воздухе.
Он резко пришпорил лошадь и понесся в гуще бизонов, вскинув ружье для прицельного выстрела.
Он знал, что попасть надо обязательно в область сердца, так как иначе животное, всади в него хоть с десяток пуль, ухитрится уйти. Он целился немного выше груди и пониже плеча. Сквозь завесу пыли он видел силуэты индейских охотников посылавших в бизонов стрелу за стрелой. Их стрелы пронизывали тела бизонов насквозь и выходили с другой стороны.
Как в тумане, он разглядел, что кто-то из индейских охотников наугад швырнул копье в самку бизона, наседавшую сбоку. Не достигнув результата, индеец, вконец отчаявшись, вскинул ружье. Ослепительная вспышка последовала за громоподобным дуплетом из ружей индейца и нашего героя. Индеец чуть не вылетел из седла, дымящееся ружье отскочило, перелетев через его голову, в другую сторону, после чего индеец и его лошадь исчезли в удушающем облаке пыли и порохового дыма. Пробороздив футов десять, бизониха завалилась на бок, издала тяжелые хрипы и скончалась.
Тут лошадь нашего героя внезапно остановилась, и он почувствовал, что летит через ее голову в лощину и падает на что-то вроде скачущей косматой подушки. Это была волосатая спина огромного бизона! Оказалось, что индеец, с отчаяния выпалив наугад, угодил в заднюю ногу бизона, бежавшего впереди, прострелив мышцу и перебив сухожилия, так что бизон упал в лощину прямо под ноги лошади нашего героя.
Оглушенный, наш герой скатился на землю с шеи силившегося встать бизона. Шатаясь, он поднялся на ноги и увидел, что не только его лошади, но и всего стада как не бывало, а крики невидимых индейских охотников слышались теперь где-то впереди. Они, должно быть, не заметили, как он упал, а потом лощина скрыла его. Склон впереди был слишком крут, и у нашего героя так болели ноги, что он не мог туда вскарабкаться, а дорогу к противоположному склону, тому, с которого он и бизон скатились перед столкновением, преграждал раненый зверь.
Он, шатаясь, все же побрел туда, но тут бизон невероятным усилием поднялся на трех ногах и повернулся к нему мордой. Все это произошло слишком быстро, но наш герой был опытен и не растерялся. Его рука скользнула к кушаку, за которым на поясе должен был быть заряженный «Харперс-Ферри». Но когда пистолета за поясом не оказалось, и он увидел эту тяжелую, косматую голову, которая, казалось, заполнила собой всю лощину и с ужасающей неторопливостью отрезала ему путь к спасению, все его существо охватил ужас. В огромных, тупых, налитых кровью глазах сверкала немая, удивленная ярость. Большие, влажные ноздри были так близко, что злобное фырканье сразу отшвырнуло его, как удар. Лощина представляла собой узкую и короткую трещину или впадину. Еще несколько шагов назад, и он окажется в ее конце, прижатый к почти отвесному склону высотой в пятнадцать футов. Если попытаться вскарабкаться по сыпучей поверхности, есть риск сорваться, и тогда эти короткие, но грозные рога тут же пронзят его! Он застыл на месте, стиснув кулаки. С исступленной яростью он вперил свой взгляд в страшные глаза бизона. Он знал, что выпуклые зрачки свирепого зверя обладают свойствами увеличительного стекла, и он, кажется тупому животному гораздо больше, чем на самом деле, а расстояние до него как бы увеличивается и этому многие охотники обязаны спасением. Он думал только об одном: с чем кинуться на зверя? Ах, да! Нож. Он все еще в ножнах на боку. Он порывисто выхватил его. Нож казался таким маленьким по сравнению с огромным врагом!
Прихрамывая, бизон начал делать агрессивные шаги. Наш герой попятился, но потом, сделав шаг навстречу, метнул тяжелый нож прямо в левый глаз животного. Раздался яростный рев, и огромный зверь, злобно мотнул головой, глубоко вонзив левый рог в сыпучий склон. Снова и снова кидался он на склон, бодая его левым рогом, из-под которого градом сыпались камни и земля. Из левого глаза, пробитого ножом, текла кровь; бизон ослеп! Воспользовавшись новым взрывом ярости бизона, которого все время заносило влево, наш герой проскользнул мимо него с правой стороны, добежал до склона и вскарабкался наверх.
Вдруг он услышал далекий сердитый оклик. На первый взгляд равнина показалась ему пустой, но вот он увидел двоих индейских всадников, быстро скакавших к нему, ведя в поводу его собственную лошадь. Когда они приблизились, он увидел, что это разведчики осейджей, должно быть из того охотничьего лагеря на берегу лагуны. Их лица выражали раздражение.
Наш герой застыл на месте.
Индейцы вытянули перед собой руки в знак приветствия. Наш герой сделал ответный жест, потом скрестив указательные пальцы обеих рук, поднял их к верху, выказывая дружественные намерения. Осейджи повторили за ним этот жест.
«Куапо называют тебя Быстрый Нож»? – спросил один из осейджей
Наш герой, молча кивнул головой.
Один из индейцев спешился, подбежал к краю лощины и начал наблюдать за мечущимся раненым бизоном. Ловкие руки охотника, мгновенно достали из колчана лук, натянули тетиву и со свистом отправили несколько стрел в животное. Рычание прекратилось.
– Йе-е-ху! – воскликнул индеец.
– Йе-е-ху! – поддержал его второй.
Потом осейджи покружили на своих лошадях вокруг лощины, что-то сказали друг другу и галопом отправились прочь, оставив нашему герою его лошадь.
«Надо убираться, – подумал он, – сейчас вернуться и будут свежевать бизона. – Да, не повезло мне сегодня. Хотя без мяса, но жив, остался, а мог бы…».
Он еще раз обшарил окрестности лощины, точнее того места, где перед падением столкнулся с бизоном, отыскал там свой карабин, пистолет, потом вскочил на лошадь и поскакал к пойме на противоположный индейскому лагерю берег лагуны, где в сосняке оставил мула и походную провизию.
Едва он вернулся к сосняку, чтобы забрать мула, как поблизости послышался приближающийся стук копыт. Все еще расстроенный, от неудачной охоты не желая, чтобы его увидели рыскавшие в округе осейджи, он скрылся за деревьями, выжидая, пока всадники проедут мимо. Вскоре мимо промчался какой-то воин, лицо которого омрачала тревога. Наш герой вовсе не желал лишний раз встречаться с этими суровыми воинами прерий, и к немалому его облегчению индеец свернул с тропы, которая вела прямо к их охотничьему лагерю.
Спустя некоторое время, убедившись, что вокруг никого нет, наш герой вступил на тропу и неторопливо поехал, погрузившись в размышления. И вдруг он вздрогнул. Рядом с его ухом раздался легкий свист, и сбоку взвилась, как ему показалось, готовая ужалить змея. Он инстинктивно припал к холке коня, и когда тот метнулся с дороги в сторону, почувствовал рывок, и что-то грубое и колючее сползло по его спине и крупу коня на землю. «Похоже петля лассо, сплетенного из конского волоса», – подумал он в негодовании, натянул поводья и привстал на стременах. Но над колышущимися метелками какого-то прерийного злака никого не было видно, а внизу извивающаяся риата скользнула около копыт коня и бесшумно исчезла, словно и впрямь была змеей.
Наблюдательность и природное звериное чутье, которым обладал наш герой, не позволили ему усомниться, в том, что кто-то пытался его заарканить. Он чувствовал на себе чей-то проницательный, изучающий взгляд, стараясь быстрее обнаружить место засады наблюдавшего. Достав из-за пояса пистолет, он взвел замок и пристально осмотрелся вокруг.
«Хочешь убить брата»? – раздался голос на индейском наречии из кустарника.
Наш герой резко развернулся и вытянул руку с пистолетом в ту сторону, откуда шля речь.
Через несколько секунды из кустов вылез улыбающийся индеец в алом тюрбане на голове. Его костюм являл собой сплошную эклектику европейских и индейских деталей. Если бы не длинный смоляной волос и скуластое бронзовое лицо, то вполне можно было бы предположить, что индеец вовсе и не индеец, а обыкновенный арканзасский фермер, коим он и являлся в настоящее время.
–Укче Асе?! – удивленно произнес наш герой и убрал пистолет за пояс.
– Приветствую тебя, брат мой, – сказал Укче Асе. – Мы шли за бизонами три полных солнца. Осейджи напали на нашу стоянку вчера на восходе, у Желтого Ручья. Нам пришлось уступить им право охотиться первыми. Мой отряд прячется в подлеске за лагуной.
– Охотничьи угодья принадлежат Сантсукхдхи (племенное подразделение осейджей проживавших на севере нынешнего штата Арканзас), – добавил наш герой.
– Ты же знаешь, что не по своей воле чикамауга (те же чероки) пришли на чужую землю, – заявил Укче Асе. Наши земли на Востоке проданы фермерам. Осейджи докучают постоянно. Солдаты из форта не защищают нас, как было обещано по договору.
– Осейджи сегодня закончат охотиться на бизонов, и вы сможете преследовать стадо. Бизоны уйдут снова на север, – отметил наш герой.
– Не желаешь ли присоседиться к моему отряду, поохотимся вместе – предложил Укче Асе.
–Мое сердце наполняется печалью, – молвил наш герой, – потому что я вынужден отказать моему брату Укче Асе, и не разделю с ним радости удачной охоты. Я направляюсь на восток к холмам Ридж Кроули, чтобы встретить караван переселенцев из Сент-Луиса и довести его до фактории Арканзас-Пост. Потом я отправлюсь в Рейнджпоинт.
– О-о! – Рейнджпоинт, – многозначительно произнес Укче Асе. – Это место, где живут друзья моего отца?
–Да, мой брат, – ответил наш герой.
– Помнишь, мы были детьми, когда Гарт и его жена забрали тебя у чероки и увели с собой на Запад. Много зим прошло с тех пор? – задумчиво спросил Укче Асе.
–Тридцать, зим мой брат, – и наш герой вскинул три раза по десять пальцев.
– Думал ли брат мой, что мы когда-нибудь встретимся и узнаем, друг друга, – все также задумчиво спрашивал Укче Асе.
– Нет, – однозначно ответил наш герой.
– В прошлый Месяц Земляники (март по представлениям чероки), когда ты продавал шкуры в Пост-Арканзас, мы пришли за порохом, и я узнал на твоей груди этот амулет, – и Укче Асе указал на медальон нашего героя. – Что говорят следы на нем?
–«Бог в каждом из нас».
–Такой амулет я видел тогда у мальчика, которого привез мой отец, выкупив у старика Габэ, и отдал жене Гарта, потому что мальчик назвал ее своей матерью. Этим мальчиком был ты, брат мой.
–Давно это было, – не менее задумчиво сказал наш герой.
– Скажи брат, мой, эта женщина по-прежнему в добром здравии?
– Я думаю, ничто не омрачает ее душу и сердце. Друг твоего отца мистер Гарт также здоров, – ответил наш герой, – я, правда, давно не был в Рейнджпоинте.
– Когда доберешься домой, расскажи Гарту о нас, – сказал Укче Асе. – Он видимо не знает, что по воле Великого Духа чероки из клана Куитла переселились на чужбину. Отец был бы рад, снова встретится с Гартом.
– Обязательно расскажу. Передай своему отцу – вождю Уктена, чтобы его сердце никогда более не омрачалось печалью. Чтобы дни его были долгим. Я буду молиться за ваш народ нашему Богу.
– Прощай, мой брат, – сказал чероки, протягивая нашему герою руку. – Укче Асе всегда рад встрече с тобой.
– Вся жизнь круг, – отметил наша герой, – у каждого своя тропа, чтобы идти по этому кругу. Прощай Укче Асе, ты всегда будешь в моем сердце. Удачной вам охоты.
Укче Асе вывел из кустов свою лошадь, вскочил в седло и умчался вниз по косогору.
Когда он скрылся из вида, наш герой продолжил путь.
Перед его глазами пронеслись картины того далекого прошлого, которое он представлял себе по рассказам матери – белой девушки Гертруды Остенбаух, некогда попавшей в плен к индейцам катавба, кровь которых текла в его жилах. Он знал, что она спасла во время бури маленького мальчика потерявшего родителей, и, воспользовавшись этим, бежала из селения катавба вместе с ним, решив воспитать его как собственного ребенка. Потом он вспомнил ее рассказ о том времени, когда шла долгая война с чероки, и как на поселок, где они жили, напали чикамауга. Они убили многих поселенцев и их детей, других же, и его в их числе похитили. Спустя пять лет, спасаясь от преследования властей, мать и ее муж снова отправились на запад. Нужда привела их в селение чероки, где дед и отец Укче Асе, узнав об индейском мальчике, которого забрал к себе в семью их родственник по имени Габэ, выкупили его у него, и вернули матери, не надеявшейся, когда-либо отыскать свою потерю. До совершеннолетия он воспитывался в семье Дика Гарта, а потом ушел на Запад, став охотником и следопытом. Он исходил восточную прерию вдоль и поперек. Он знал земли в среднем течении Миссисипи и в долине реки Арканзас как свои пять пальцев. Его принимали как своего куапо, уважали осейджи и кэдо, а команчи, уичита и гатака мечтали украсить свои боевые рубахи прядями его скальпа.
В прошлом году в фактории Арканзас-Пост он повстречал Укче Асе и его соплеменников, которых правительство переселило в резервацию, в северо-западном Арканзасе расположенную на территории осейджей. Свои же земли в Теннесси в 1817 году чероки уступили по Торкитаунскому договору американскому правительству. Отношения с осейджами не были благополучными. Частые кровопролитные столкновения вынудили чероки просить защиты у правительства, которое направило в Арканзас войска, основав на западе форт Смит. Но осейджи не сдавались и продолжали нападать на чероки, те в свою очередь громили поселения осейджей, вынудив последних уйти южнее, в долину реки Арканзас. Но и здесь осейджи не нашли умиротворения. Долина начала активно осваиваться белыми поселенцами, которые требовали депортации осейджей.
Берега реки Арканзас, вдоль которых в раздумье ехал наш герой были покрыты лесом, но вскоре перед ним опять показались луга, похожие на волнующееся море. Солнце стояло высоко, беспощадно посылая свои жгучие стрелы на того, кто посмел в это время оказаться в этом месте. На пути у нашего героя не было видно ни одного деревца, чтобы можно было отдохнуть в тени. Он обратил внимание на огромное пространство измятой травы и понял, что здесь недавно пронеслось стадо бизонов, преследуемое всадниками. Из всего этого заключил, что в нескольких милях севернее на бизонов охотятся куапо, селение которых располагалось в болотистом рукаве реки Арканзас.
Он решил ехать в направлении индейской деревни, чтобы передохнуть и запастись кое-какими продуктами, подремонтировать одежду, и, конечно же, увидится с той, которая уже несколько лет ожидала его появления в надежде, что он когда-нибудь придет и останется с ней навсегда.
Под вечер, с трудом двигаясь вперед, он набрел на одиноко журчащий ключ. Солнце последними лучами скользнуло по прерии, когда он остановился, соскочил с лошади и подошел к воде. Потом он снял вьюки, напоил лошадь и мула и разбил ночлег.
Он настолько устал, что не стал возиться с костром и готовить себе ужин, утолив голод вяленым на солнце мясом. Вскоре усталость взяла верх, и он уснул крепким сном.