Глава седьмая
Граждане второго сорта
95.
В феврале 1956-го грянул двадцатый съезд партии. Лёня и Гриша, обычно очень далёкие от партийных событий были поражены разорвавшейся политической бомбе. Шутка ли, сама партия признала чудовищные преступления вождя народов! Съезд осудил культ личности Сталина. То, о чём очень немногие догадывались, и все боялись говорить, было открыто сказано на съезде. И хотя подробный доклад Хрущёва не был опубликован, все положения доклада просочились в массы. Самым важным было то, что партия признала некоторые ошибки Сталина, среди которых наиболее важными было уничтожение руководства Красной Армии перед войной с гитлеровской Германией, разрыв с Югославией, дело врачей. Казалось, партия до конца разоблачила Сталина, как кровожадного диктатора, уничтожавшего всех, кто хоть как мог угрожать его власти, но всё же решения съезда останавливались на половине дороги. Партия не пошла на оправдание соратников Ленина: Троцкого, Зиновьева, Каменева, Рыкова и др. Эта деталь была подмечена Гришей. Он понял, что искали предел, до которого можно разоблачать Сталина. Кого-то из Сталинских жертв нужно было оставить врагом, чтобы не доводить дело до логического вывода, что партия виновата вместе со Сталиным. Его ведь поддерживали на всех уровнях, внушая народу, что он как бог, идол на которого следует молиться. В Одессе в одну ночь были сняты все памятники Сталину.
На кухне квартиры Шпильманов жарко обсуждали все эти события. Гриша обратил внимание на то, как оперативно отреагировали городские власти, освободив город от изваяний великого вождя.
- Завтра разоблачат Пушкина, как пособника империализма, и наши власти переименуют Пушкинскую улицу в Хрущёвскую, – съязвил он.
- Ты уже зашёл слишком далеко, - ответил Лёня. – Просто все спешат подлизаться новым веяниям. Теперь нет уже настоящих, убеждённых людей, особенно в руководстве на всех уровнях. Они будут делать всё, что им скажут.
- Но где всё это время были все эти Ворошиловы, Маленковы, Кагановичи? Разве они такие уж чистые в этой истории со Сталиным?
- Они боялись за себя.
- Значит, нами руководят одни трусы?
- Выходит что так, - ответил Лёня.
- А не страшно ли тебе жить в стране, которой руководят трусы?
- Не все же трусы. Вот Хрущёв пошёл на разоблачение Сталина. Он не трус.
- Очень надо быть храбрым, чтобы махать кулаком на мертвого. Где он был, когда Сталин был жив? Он просто готовит замену тем, кто при Сталине был у власти. Он готовит своих людей на эти места.
- Ты уже за него решил, кого поставить? Глупости, просто душа не выдержала больше. Я Хрущёву верю.
- Я не верю никому из них, Лёня.
Летом оказалось, что Гриша прав. Летом 1956-го года на глазах у всего народа произошла открытая война в верхних эшелонах власти. Сначала Президиум снял Хрущёва с поста, не успели они утвердить своё решение, как полный состав ЦК разоблачил антипартийную группу в составе Маленкова, Кагановича и Молотова. В формулировке стояла ещё фамилия Шепилова, которого посчитали не основным членом группы, а примкнувшим к ним. Так и прилип к Шепилову титул: «и примкнувший к ним».
Эти события тоже были внимательно обсуждены друзьями. Стало ясно, что Хрущёв так же, как и Сталин добивается единоличной власти, с тем только различием, что он своих соперников не убивает, а снимает с постов. Гриша нашёл в этом великий прогресс. Ведь, когда Сталин убивал, вместе с теми, кого он преследовал, падали головы тысяч людей, не являвшихся соперниками Сталину. Они страдали попутно, в порядке проводимой компании. Хрущёв снял соперников вне рамок какой-то компании, и за соперниками не последовали тысячи невинных пешек.
Среди важных решений того года было несколько, направленных на ослабление давления на рабочих. Первым было то, что закон об уголовном преследовании за опоздания, хотя и не был отменён, но не применялся, второе было - сокращение рабочей недели. Теперь работали сорок один час в неделю: по семь часов пять дней и шесть часов в субботу. В субботу разрешалось не делать перерыва на обед. Лёне нравилось новое расписание. Он стал больше времени проводить с сыном. Расписание Оксаны не всегда позволяло взять выходной в воскресенье, и в такие дни Лёня проводил время с Роланом.
Гриша приходил часто со своей дочкой. Мария Ароновна пекла сладкие коржики и угощала ими детей. Гриша и Лёня устраивались на кухне и заводили политические разговоры. Ролан иногда заглядывал на кухню и прислушивался, о чём папа говорил с Гришей. Гриша подметил, что ребёнок внимательно слушает их разговоры, и обратился к Ролану:
- Слушай Роланчик, то о чём мы с папой говорим на кухне, ты не должен говорить никому. Люди могут нас неправильно понять и у нас будут неприятности.
- Дядя Гриша, я не дурак. Я понимаю, что эти разговоры не для ушей доносчиков КГБ. Я никому ничего не рассказываю.
Лёня с гордостью посмотрел на сына.
96.
После того как в медицинском журнале были опубликованы две её статьи, Оксана, по совету доктора Мирошнюка, решила сдать экзамены на кандидатский минимум. Она подготовила и сдала экзамен по специальности и по философии. Остался третий экзамен по иностранному языку. В школе и в институте Оксана учила немецкий язык. Казалось бы, правильным, для облегчения подготовки изучать немецкий язык. Оксана к иностранному языку относилась очень серьёзно, понимая, что без передовых иностранных журналов, дальнейшее продвижение по специальности будет затруднено. За десятилетие прошедшее после окончания войны, стало очевидным, что впервые передовые идеи в области медицины появляются в англоязычных журналах. Оксана приняла для себя решение изучить английский язык и сдать экзамен по английскому языку. Лёня посмеялся над такой уверенностью, но препятствовать Оксане не стал. Хочет изучить английский язык – пусть учит.
Оксана записалась на курсы английского языка и очень добросовестно стала изучать язык. Увлечение английским языком потребовало дополнительных усилий по присмотру за Роланом со стороны Марии Ароновны. Времена, когда бюджет семьи зависел от заработков Марии Ароновны прошли, и теперь она подумывала совсем оставить работу и посвятить себя детям. В 1956 году вышел Закон о пенсиях. По новому закону женщины могли выходить на государственную пенсию с 55 лет, а мужчины с шестидесяти. Марии Ароновне как раз исполнялось пятьдесят пять лет.
Вопрос о выходе на пенсию серьёзно обсуждался в семье. Мария Ароновна зарабатывала тысячу сто рублей в месяц. Её пенсия будет шестьсот два рубля. Налицо потеря в бюджете свыше четырехсот рублей. Выигрыш от ухода на пенсию заключался не только в том, что Ролан, которому было девять лет, будет ухожен, но и в возможности достать по дешёвой государственной цене часть продуктов. Работающие не в состоянии были стоять в очереди по несколько часов, чтобы купить в государственном магазине продукты, особенно мясо, мясные продукты. В принципе за всем, что продавалось в магазинах стояли очереди. Тем, кто не имел времени стоять в очереди, приходилось покупать продукты исключительно на базаре, по более высоким ценам. Таким образом, выход на пенсию мог немного компенсироваться за счёт разницы в ценах. После долгих обсуждений Мария Ароновна решила выйти на пенсию. Теперь ребёнок не должен был после школы играть во дворе до прихода родителей. Ролан приходил из школы и дома его уже ждал обед. Бабушка следила, чтобы ребёнок во время делал уроки, во время ложился спать. Сначала Ролану это не нравилось. Он привык бегать с мальчишками по двору. Постепенно Ролан привык к надзору бабушки и смирился с тем, что его отпускали во двор только, когда он выполнил все домашние занятия.
Другим важным последствием того, что Мария Ароновна стала пенсионеркой, явилось то, что Ролан начал уроки музыки. Лёня купил сыну скрипку, и Ролан начал посещать уроки музыки в музыкальной школе. Мечтой Марии Ароновны было видеть внука великим музыкантом. У Ролана был хороший музыкальный слух. Мария Ароновна видела в нём второго Ойстраха. Ребёнок ходил в музыкальную школу с большой неохотой. Бабушке стоило много сил и нервов заставлять его играть заданное на дом. Зато он с удовольствием пиликал приходящие ему в голову мелодии. Эти мелодии казались бабушке какофонией. Она огорчалась, что её внук не имеет тяги к серьёзному труду, без которого хорошим музыкантом не станешь.
- Скрипка это не игрушка. Она требует усердной работы, - говорила она внуку.
- Бабушка, это неинтересно повторять одну и ту же мелодию по много раз. Я сочиняю мелодии, играю каждый раз другое, интересное.
- Сначала научись играть, что другие композиторы написали, потом импровизируй.
С приходом к власти Хрущёва жизнь стала более свободной. Теперь многие перестали бояться открывать мысли в своём узком кругу. Хотя страх в душах людей остался, но не в такой степени как раньше.
97.
В 1956 году Андрею Ступину исполнялось шестнадцать лет. В Советском Союзе всем шестнадцатилетним гражданам выдавался паспорт. Паспорт был основным документом гражданина. Он, благодаря штампу о прописке, определял место жительства гражданина. Самое главное, что определял паспорт это национальность. Во всех странах Запада национальность и гражданство практически совпадают: подданный Великобритании – англичанин, подданный США – американец и т.д. В Советском Союзе подданство и национальность - совершенно разные вещи. Это объяснялось колониальным имперским характером страны. Ещё во времена царя ни один народ, населявший империю, не был согласен потерять свою национальную самобытность. Даже такой родственный русским как украинский народ. В паспорте каждого Советского гражданина стояла графа определяющая национальность. Эта графа была обязательна не только в паспорте, но и в любой анкете, которую на протяжении своей жизни заполнял гражданин. По этой графе проводилась статистика национального состава работников каждого предприятия и учреждения. Партия, органы власти тщательно следили за этой статистикой, опасаясь проявлений национализма. Эта статистика играла важную роль в тайной антисемитской политике, проводимой партией.
Хотя Сталин умер, антисемитская политика последних лет его правления прочно утвердилась в стране. Особенно на Украине, где евреи составляли высокий процент жителей. Выражалось это в основном в ограничении продвижения евреев по служебной лестнице, в ограничении предоставления высшего образования евреям, в вытеснении евреев из всех правительственных структур. Это прекрасно знали в семье Ступиных, и для облегчения жизни Андрея решили записать его в паспорте русским. Это было вполне осуществимо, так как Сергей Ильич был записан русским по национальности своей матери. В метрике Андрея числилось, что отец у него русский. Это было достаточным основанием, и в паспортном отделе милиции не вызвало никаких вопросов.
Вопрос возник тогда, когда Андрей получил паспорт. В классе Андрея было только пять русских детей, и Андрей всегда себя причислял к евреям. Для него стать неожиданно русским было предательством по отношению к друзьям, к родной матери. В шестнадцать лет меркантильные соображения не всегда представляются важными. Чувство правды и справедливости важнее. Андрей выглядел типично еврейским мальчиком: крупный нос с небольшой горбинкой, темно-каштановые волосы с красноватым отливом. Ну, кто поверит тому, что человек с такой внешностью русский? Просто смешно.
Но самое главное для Андрея было то, что девушка, которой он старался понравиться, никогда не захочет дружить с русским мальчиком. Лиля Литвак была самой красивой девушкой в школе. Она казалась Андрею недостижимым идеалом девушки. Лиля была спортсменкой. Она ходила на тренировки в «Спартак» и достигла в гимнастике большого успеха. В школе она была одной из лучших учениц. Стройная, с длинной чёрной как смоль косой, оттенявшей её смуглую кожу, Лиля не могла, не нравится мальчикам. На неё заглядывались все мальчики девятых классов. Андрей сам слышал, что Лиля с пренебрежением отозвалась об одном русском мальчике, который добивался её внимания. Её высказывание было настолько остро, что Андрею оно запомнилось. Хотя в её словах не было ни намёка на национальность парня, Андрей понял, что Лиля русскими мальчиками не интересуется. И он не хотел, чтобы запись в паспорте отдалила его от Лили.
Рива долго и терпеливо объясняла сыну причину решения записать его русским. Её доводы разбивались об логику Андрея.
- Я не предатель, мама. Если ты еврейка, я должен быть с тобой.
- Это сделано для тебя, твоего будущего. Вот на будущий год ты должен поступать в институт. С русским паспортом ты без труда поступишь в любой институт, который тебе понравится. А нашим друзьям евреям придётся, возможно, даже уезжать из Одессы.
- Я поеду с ними.
- А жить где будешь?
- В общежитии.
- Ну, перестань сынок, папа придёт и тебе лучше объяснит.
Лиля, которой подружки сообщили, что Ступина записали русским, сказала:
- Это не меняет ничего. Все знают, что он только на одну четверть русский.
Одна из подружек Лили поспешила передать Андрею, что сказала Лиля. Только после этого Андрей успокоился, и больше вопрос о том, что он хочет быть евреем, не поднимался.
Национальное разделение в школе не было серьёзным. Ребята дружили не по национальному признаку, а по общности интересов. Самым близким другом Андрея был Саша Альтмахер. Они дружили с третьего класса, когда ещё школа была чисто мужской. Позже они оба увлеклись гимнастикой и ходили в общество «Локомотив». Ещё долго, после того как школы стали объединенными, и в классах появились девочки, они не дружили ни с одной девочкой, считая такую дружбу позорной. Но в начале девятого класса их отношение к девочкам изменилось, и теперь им было небезразлично, что девочки о них думают. Особенно одна девочка. Оба парня были влюблены в Лилю Литвак. Гордая и независимая, красавица Лиля делала вид, что не замечает парней, их жгучих взглядов. И так как Лиля делала вид, что оба парня ей безразличны в одинаковой степени, страдания по Лилиному вниманию не вызывали чувства соперничества, и не мешали дружбе.
Каждый день после занятий в школе Саша приходил к Андрею, и они вместе делали домашние задания. Благодаря такому сотрудничеству, у ребят всегда были приготовлены задания. Рива поощряла эту дружбу. Ей нравился Саша. Когда настало лето, Рива связалась с родителями Саши и пригласила мальчика провести с ними две недели на даче.
Ступины выехали на дачу рано – в начале июня. Ребята готовились к экзаменам. С нетерпением ждали последнего экзамена, чтобы отдохнуть на пляже. В школе объявили, что сразу же после последнего экзамена все девятиклассники выезжают в село на полевые работы на три недели. Некоторые ребята по болезни освободились от поездки на полевые работы. Физически крепкие Андрей и Саша не имели основания увильнуть от колхозных работ.
Ребята собрались во дворе школы. Мама дала Андрею рюкзак военного образца. У Саши был мешок, сшитый Сашиной бабушкой ещё перед эвакуацией. Ребята побросали свои мешки в кучу, и стали дожидаться, когда их повезут в колхоз. Делать было нечего. Все склонялись их угла в угол небольшого школьного двора. Кто-то принёс патефон и пару пластинок с танцевальной музыкой. От нечего делать завели патефон и начали танцы на асфальте школьного двора. Сначала танцевали только девушки друг с другом. Парни стояли в сторонке, стыдливо поглядывая на танцующих девушек. Андрей дождавшись, когда закончился танец и поменяли пластинку, подошёл к Лиле и пригласил её на танец. Лиля подала ему руку, и он с замиранием сердца положил ладонь на талию девушки. Играли медленное танго. Андрей не умел танцевать, но будучи музыкальным, начал плавные движения в такт музыке. Лиля, решительно повела в танце. Андрей старался подражать её движениям. Уже к середине танца движения обоих танцоров стали согласованными, и танец приобрёл рисунок. Никто не обращал на них внимание. Андрей наслаждался близостью девушки, её дыханием. Как много бы отдал он, чтобы этот танец длился вечно! Пластинка кончилась. Появился завуч школы и объявил, что сегодня транспорт не подадут. Он велел всем прийти в школу на следующий день. Как всегда, организация выезда на полевые работы имела сбой.