Часть I
Сталинский СССР по сравнению с другими государствами
Глава 1
Прекрасная Франция
Давно уже ставшая избитой мудрость гласит, что сравнивать надо только сравнимые вещи, что невозможно сравнивать длинное и зеленое. А посему автор, в первую очередь, будет сравнивать сталинский СССР с Францией, так как данное государство не было отделено от Германии морем, и, в эпоху обеих мировых войн, оно:
1. было великой сухопутной державой, основой вооруженных сил которой была именно гигантская сухопутная армия (к началу наступления немцев в Западной Европе, 10 мая 1940, французы, благодаря мобилизации, имели сухопутную армию численностью примерно 2 700 000 человек 16);
2. воевало против огромных группировок германской сухопутной армии;
3. за счет второй в мире (после британской) колониальной империи, располагало большими населением и территорией (к началу Второй Мировой войны площадь французской колониальной империи превосходила площадь собственно Франции в 19 раз17, в результате чего Франция имела примерно 106 млн. человек18 населения и 12 898 000 кв.км. территории, что составляло примерно 8,6% всего земного шара – касательно территории, данные взяты из Wikipedia, the free encyclopedia, cтатья France) причем, любопытно отметить, что и у нас, и у французов, значительную часть территории составляли земли, которые практически непригодны для жизни человека (у нас – Арктика, у французов – Сахара).
Поскольку сталинский СССР также не был отделен от Германии морем, обладал гигантскими населением и территорией, основой его вооруженных сил была огромная сухопутная армия, он воевал во Второй мировой войне против огромных группировок германской сухопутной армии, все условия для сравнения налицо. Остается сравнить.
-----
В Первой Мировой войне именно Франция стала главным противником вильгельмовской Германии. И это неудивительно – понеся страшное поражение от немцев в в войне 1870-1871, утратив в пользу Германии, в результате той войны, пограничные с Германией области Эльзас и Лотарингию, французы, буквально на следующий день после окончания той войны, стали думать о реванше, готовиться к новой войне с Германией не на жизнь, а на смерть. Великий Виктор Гюго учил, что “Франция будет стремиться только к одному – восстановить свои силы, запастись энергией, лелеять свой священный гнев, воспитать молодое поколение так, чтобы создать армию всего народа, работать непрерывно, изучать методы и приемы наших врагов, чтобы снова стать великой Франицей 1792 года, Францией идеи с мечом. Тогда в один день она станет непобедимой. Тогда она вернет Эльзас-Лотарингию”19. “Когда парламент Франции согласился с выставленными немцами условиями мира, депутаты от Эльзаса и Лотарингии, в слезах покидавшие зал заседаний в Бордо, говорили: “Мы провозглашаем, что эльзасцы и лотарингцы принадлежали и будут принадлежать к французской нации. Мы клянемся сами, от имени наших избирателей, от имени наших детей и детей их детей, что будем французами любыми средствами, добиваясь этого права у узурпатора”20.
Поэтому именно по Франции, в соответствии с давно разработанным планом Шлиффена, немцы нанесли свой первый и страшный удар в 1914 году, чтобы сразу поставить это государство на колени, задействовав, для достижения этой цели, большинство своих войск. Русский эмигрантский историк А.А.Керсновский, никогда не пропускавший случая отметить вклад русской армии в достижение Антантой победы, крайне ревниво относящийся к боевым заслугам французской и английской армий в той войне, все же не мог не признать, что “главный удар Германия наносила Франции, направив на Запад 45 полевых пехотных дивизий из 51 и 25 резервных дивизий из 30. Многочисленные бригады Ландвера и эрзаца (резервисты – автор) доводили силы Германии до 123 пехотных дивизий, из коих 97 могли быть использованы на Западе и 26 на Востоке21”. С Керсновским вполне согласен и другой русский эмигрантский историк, Н.Н. Головин, в ту войну – командир 2-го лейб-гвардии Гродненского гусарского полка, генерал-квартирмейстер штаба 9-й армии, начальник штаба 7-й армии, начальник штаба Румынского фронта, по данным которого, в августе 1914 79% германских сил было задействовано на французском фронте, и только 21 % - на русском. 22 По подсчетам уже упомянутого выше Зайончковского, в течение всей кампании 1914, против французов немцы задействовали от 76 минимум до 89 максимум дивизий (пехотных и спешенных кавалерийских)23, против нас, соответственно – от 14 до 3624.
Немцы были абсолютно уверены в успехе. И дело было отнюдь не только в количестве войск. Они прекрасно знали, что их армия – лучшая армия мира, что французская армия, резко уступает им в оснащенности тяжелой артиллерией – главным оружием будущей войны (будущий главнокомандующий армиями Антанты, на момент начала Первой мировой – командир 20 корпуса французской армии Фердинанд Фош отмечал, что “наш (французский – автор) армейский корпус имел только 120 пушек, все 75-мм калибра, тогда как германский армейский корпус при меньшем численном составе пехоты имел 160 орудий, часть которых составляли 105- и 150-мм гаубицы. Так же обстояло дело с нашей армейской тяжелой артиллерией, которая по числу и по калибру орудий была значительно слабее германской тяжелой артиллерии.”25 – до начала Первой мировой войны французские генералы считали, что легкие полевые 75-мм пушки смогут решить все задачи по огневой поддержке армии) в обмундировании (достаточно сказать, что немцы уже носили форму защитного цвета хаки, а французский солдат, как и в 1870 году, носил красное кепи, синию шинель и красные панталоны, превращающие его в отличную мишень для противника – “армия с таким же гордым упрямством не хотела отказаться от красных панталон, как и принять на вооружение тяжелые орудия”26) в совершенстве военной доктрины (продуманной, хотя и не лишенной недостатков, немецкой военной доктрине французы в 1914 противопоставили “наступление до предела” – решительную атаку пехоты со штыками наперевес) и, как следствие, в уровне боевой подготовки (французские ветераны боев 1914 года с горечью признавали, что немцы далеко превосходили их в точности стрельбы, в искусстве окапывания и применения к местности, в умении незаметно просачиваться в тыл противника и окружать его27). .Но главное – немцы были уверены в том, что “во французской культуре господствует декаданс, а сама страна ослаблена демократией. “Невозможно, чтобы страна, в которой сменилось 42 военных министра за 43 года, сражалась эффективно”, – объявил Ганс Дельбрюк, ведущий историк Германии.”28 И, на первый взгляд, с тогдашними немцами невозможно было не согласиться: ведь французская Третья республика была печально знаменита на весь мир социальными конфликтами, разгулом пацифисткой пропаганды (“антимилитаристкое движение”), бесконечной грызней политиканов за власть, правительствами-однодневками, члены которых даже толком не успевали войти в курс своего дела, и грязнейшими скандалами в правящих кругах (участие зятя президента Республики Жюля Греви в торговле орденами Почетного Легиона, панамская афера, дело Дрейфуса и т.д. и т.п.) – короче, это была самая настоящая клоака. Правящий класс Франции, пережив Парижскую коммуну в 1871 году, смертельно боялся новой революции. А если к слабости политического строя Третьей республики добавить подавляющий перевес Германии в численности населения (в 1914 в собственно Германии жило 66 миллионов человек, а в собственно Франции – только 40 миллионов28а) и в экономической мощи (достаточно вспомнить, что, в том же 1914, Германия выплавила примерно 17 миллионов тонн чугуна, а Франция – только 5 миллионов28b, в Германии не по дням, а по часам росли машиностроение и металлургия, оснащенные по последнему слову техники, а во Франции огромную долю экономики составляли мелкие ремесленные предприятия, занятые традиционным производством предметов роскоши: 28% промышленных рабочих Франции составляли в 1914 ремесленники-надомники28с), то становится совершенно понятным, почему тогдашние немцы были настолько уверены в своих силах, что, в начале той войны, они даже, по-своему, жалели французов, о чем прекрасно написал не кто иной, как Лев Троцкий – замечательный журналист и свидетель событий (первые три месяца войны жил рядом с Францией, в Швейцарии): “ Ненависти к Франции в большой немецкой прессе не было, - скорее сожаление. В конце концов, француз - "добрый малый", не лишенный вкуса, Genussmensch (человек наслаждения) в противоположность Pflichtmensch'y (человеку долга), немцу, – и если б он не мечтал о роли великой державы для своей Франции, если б эта Франция не лежала на пути к Атлантическому океану и главному смертельному врагу немецкого империализма, Англии, не было бы надобности повторять эксперимента 1870 г., – таково было в основе отношение "ответственных" немецких политиков к Франции, с ее приостановившимся ростом населения и задержанным экономическим развитием. Военный разгром Франции, как и Бельгии, считался скорее "печальной необходимостью": минуя Францию, нельзя было добраться до Англии, а кратчайший путь к сердцу Франции шел через Брюссель. В сокрушительной победе над Францией немецкие политики сомневались еще меньше, чем немецкие стратеги.” (“Две армии”, 4 декабря 1914 года – взято с сайта www.komintern-online.com).
Но немцы ошиблись в одном: они не учли того, что наряду с официальной Францией Третьей республики, Францией парламентских политиканов, болтунов и аферистов, наряду со всеми теми огромными слабостями Франции, о которых только что было сказано, существовала еще и другая Франция, Франция пламенных патриотов, с 1871 года люто ненавидевшая немцев, готовившая неизбежную, не на жизнь, а на смерть, войну-реванш против могучего соседа к востоку от Рейна. Именно усилиями этой части общества, в период с 1871 по 1914, Франция:
1. организовала массированную пропаганду внутри страны таким образом, что главной целью, священным долгом всякого порядочного француза стало возмездие немцам за 1871 год и возвращение утраченных, в ходе той войны, Эльзаса и Лотарингии;
2. обрела идею, говорящую, что вера в победу будет важнее числа солдат и пушек, помогающую обрести французскому народу, слабому, в материальном и в организационном отношениях, по сравнению с немцами, уверенность в своих силах: “Выраженная Бергсоном, она называлась “элан виталь” – жизненный порыв. Вера в его силу убедила Францию (само собой разумеется, речь идет исключительно об образованном обществе – примечание автора) что человеческому духу вовсе не нужно склоняться перед заранее предреченными силами эволюции, которые Шопенгауэр и Гегель провозгласили непобедимыми. Дух Франции будет играть роль решающего фактора. Воля к победе, “элан”, даст возможность Франции победить врага.”29;
3. используя свое положение одного из главных финансовых центров мира (займы) и тайную дипломатию, сумела оторвать Российскую империю от традиционного для нее союза с Пруссией/Германией, создать в 1891 антигерманский франко-русский союз, зажав, таким образом, Германию между двумя потенциальными фронтами;
4. создала гигантскую колониальную империю (в 1914 ее население составляло более 50 миллионов человек29а), вторую в мире после Британской, получив в свое распоряжение бездонный резервуар пушечного мяса для грядущей войны, компенсировав значительный перевес Германии в численности населения, если говорить о собственно французах, и в его приросте (с 1886 по 1911 численность населения собственно Франции увеличилась меньше чем на полтора миллиона человек, до 39,6 млн., тогда как население Германии, за эти же годы, увеличилось на 22,6 млн., 67,8 млн.30);
5. создала мощнейшую систему укреплений на границе с Германией, цепь укрепленных лагерей, соединенных фортами, которая компенсировала меньшую, по сравнению с немцами, численность французской армии: “Франция отгородила себя системой укрепленных лагерей, соединенных фортами. Две линии укреплений: Бельфор – Эпиналь и Туль – Верден охраняли восточную границу, а одна Мобеж – Валансьен – Лилль защищала западную половину бельгийской границы, промежутки между ними были предназначены для направления вторгшихся сил противника в нужном для обороняющихся направлении”30а; ““ Францию следует рассматривать как большую крепость” – говорил Шлиффен”30b;
6. видя огромное преимущество немцев в металлургии и в тяжелом машиностроении (что было основой для создания последними неслыханной по количеству и по величине калибров – вплоть до знаменитых 420-мм. “Толстых Берт” – тяжелой артиллерии), а также в организации железных дорог, создала, к началу Первой Мировой войны, самую мощную в Европе и вторую в мире (после США) автомобильную промышленность (основу для будущих моторизации армии и для создания танковых войск) – именно Франция стала первой в мире страной, в которой было налажено промышленное производство автомобилей (фирма “Пежо” 31), ее автомобильная промышленность развивалась, перед Первой мировой войной, с головокружительной быстротой (в 1900 во Франции было произведено 2 000 тысячи автомобилей, в 1905 – 14 000, в 1913 – 45 000031а), именно французская армия стала первой армией в мире, которая начала использовать автомобили – уже в 1897 году легковой автомобиль фирмы “Панар-Левассор” участвовал в военных маневрах на юго-западе Франции32;
7. стала абсолютным мировым лидером в таком новейшем, для того времени, средстве массовой информации, как кинематография (создана именно французами, братьями Люмьер, мировой лидер в этой новой отрасли в 1914 – французская фирма Шарля Патэ’33), что дало французскому правительству огромное преимущество в деле организации пропаганды.
Тут возникает вопрос – каким образом все это было сделано при безобразном режиме политиканов и взяточников Третьей республики ? Полагаю, что дело в том, что все эти депутаты и министры из калейдоскопически сменяющих друг друга правительств были всего лишь бутафорией, скрывающей сплоченную группу высокопоставленных и несменяемых на выборах госчиновников, крупных военных и интеллектуалов, тесно переплетенных с определенной частью тузов большого бизнеса. Вот эта пропитанная духом реванша группа в тиши, не привлекая к себе внимания широкой общественности, в действительности и правила Францией, последовательно готовя страну к неминуемой и жестокой войне с Германией – к реваншу за 1871 год.
Как бы там ни было, очень скоро немцам пришлось убедиться, что Франция – отнюдь не слабый противник. Да, приграничное сражение немцы, пользуясь всеми теми преимуществами в устройстве своей армии, о которых подробно говорилось выше, выиграли, французское наступление в Эльзасе и Лотарингии, начатое 14 августа, в котором была задействована большая часть французской армии, имевшее своей целью освободить эти отторгнутые у Франции в 1871 году провинции, очень скоро провалилось, французы понесли огромные потери (всего за несколько дней – более 150 000 человек, из них 40 000 – убитыми34) и были вынуждены, под натиском немецких войск, наступающих через Бельгию, дабы избежать необходимости штурмовать французские укрепления на франко-германской границе, отступать к Парижу, но это отступление, при всем своем драматизме, все же не превратилось в беспорядочное паническое бегство. “Мольтке (немецкий главнокомандующий – примечание автора) был сильно обеспокоен. Он замечал подозрительное отсутствие обычных признаков разгрома и беспорядочного отступления. Почему так мало пленных?”35 И действительно, в период отступления французской армии от границ Франции к Парижу, немцы смогли взять не более 10 000 не раненых пленных36. В конце августа Париж стал прифронтовым городом, правительство переехало в Бордо, а уже 5 сентября началась великая первая битва на Марне, продлившаяся до 12 сентября, в результате которой немцы были вынуждены отступить, знаменовавшая собой крах надежд на молниеносный разгром Франции и перемены в высшем германском командовании (14 сентября Мольтке, на посту начальника Генерального штаба, был заменен Фалькенгайном). Да, французам, в этой битве, помог высадившийся во Франции британский экспедиционный корпус (в августе 1914 года – всего 4 пехотных и одна кавалерийская дивизия37, по сравнению с трехмиллионной французской армией, состоящей, в это же время, из 77 пехотных и 10 кавалерийских дивизий38 – мелочь) но его участие было второстепенным: в этой битве, со стороны Антаны, участвовало 39 французских и только 6 британских дивизий, французы потеряли 250 000 человек, из них 80 000 погибло, а британцы – 13 000 человек, из них погибшими – 1 700 (данные взяты из Wikipedia, the free encyclopedia, cтатья First battle of the Marne). Кампания 1914 на Западном фронте была выиграна французской армией – немецкий план “победить до осеннего листопада” был сорван.
Победой в первой битве на Марне французская армия была обязана, главным образом, высокому моральному духу ее генералов, никогда не терявших веру в победу, и, в первую очередь, ее главкому, легендарному генералу Жоффру: “Без Жоффра союзные силы не смогли бы выдержать удара германских армий. Именно его несокрушимая уверенность предотвратила превращение французской армии в бесформенную, деморализованную массу. Более блестящий, более инициативный и оригинально мыслящий командующий, возможно, не сделал бы крупных ошибок на начальном этапе войны, однако после понесенного поражения Жоффр дал Франции то, в чем она так остро нуждалась. Трудно представить другого человека на его месте, который смог бы остановить отступление французских армий и снова вдохнуть в них надежду на победу.”39 Слабодушные и безвольные генералы, неспособные надлежащим образом исполнять свои обязанности, безжалостно изгонялись главкомом с руководящих постов: уже “к концу августа 1914 года Жоффр освободил от занимаемых должностей одного командующего армией, двадцать одного командира корпуса и тридцать одного командира дивизии. На этом главнокомандующий французской армией не остановился: в сентябре он сместил со своих постов тридцать восемь командиров дивизий, в октябре – одиннадцать, в ноябре – еще двенадцать. Одни из них были переведены в тыловые части, другие – понижены в должности. К январю 1915 года только семь из сорока восьми командиров французских пехотных дивизий, занимавших эти посты в мирное время, остались на своих постах. “Я без сожаления расстаюсь с некомпетентными генералами и заменяю их теми, кто моложе, энергичнее и способнее”, – говорил Жоффр.”40 А дальше вступало в силу вечное правило: “Каков поп – таков и приход”: видя, что генералы действительно дерутся за победу, а не имитируют бурную деятельность, солдатская масса, в свою очередь, проявляла стойкость и героизм: “Главная и основная” причина неудачи на Марне, говорил впоследствие Клюк (командир 1-й армии немцев во время битве на Марне – автор), “заключается в необыкновенной и удивительной способности французского солдата быстро восстанавливать свои силы. То, что эти люди сражаются насмерть, хорошо известно и учитывалось при составлении военных планов. Но то, что французские солдаты, непрерывно отступавшие в течение десяти дней, спавшие на голой земле, полумертвые от усталости, смогли снова взять в руки винтовки и ринуться в атаку под звуки горна – этого мы не смогли предугадать. Академия генерального штаба не учла эту вероятность.”41 42
Говоря о первой битве на Марне, российские авторы всегда отмечают, что победе в ней французы обязаны, в первую очередь, не действиям своей армии, но тому обстоятельству, что, в результате наступления русской армии в Восточной Пруссии, немцы были вынуждены снять с французского фронта и отправить на русский, в решающий момент битвы на Марне, 2 корпуса – гвардейский резервный и XI армейский, вкупе с 8-й саксонской кавалерийской дивизией43. Разумеется, отрицать эти факты было бы просто смешно, и никто, в том числе и французские историки, не пытается это делать. Но ведь правда состоит в том, что, в решающий момент битвы на Марне, главная ударная немецкая группировка была ослаблена, по сравнению с состоянием на начало войны, не на 2, а на 5 корпусов – куда же делись еще 3 корпуса ? Просто немецкое командование было вынуждено бросить один корпус на осаду французской крепости Мобеж, два корпуса – для сковывания союзников французов, бельгийцев44. Нет, что ни говори, а победа в первой битве на Марне – это великая французская победа, победа именно французской армии !
Потерпев поражение в первой битве на Марне, немцы начали свой “бег к морю” – они пытались обойти противника на своем правом фланге, прорваться в тыл врага между Парижем, на востоке, и Ла-Маншем, на западе, но, каждый раз, натыкались на сопротивление. В итоге, уже ко второй половине октября немцы уперлись своим правым флангом в Северное море – пространства для маневра больше не было. С 19 октября по 22 ноября в приморских болотах Фландрии, в юго-западном углу Бельгии, часто по пояс в холодной осенней болотной воде, шла жестокая первая битва за старинный город Ипр – немцы пытались прорвать фронт французских, британских и бельгийских войск и вырваться-таки в тыл противника, но понеся большие потери, выдохлись и успеха не имели. В отличие от первой битвы на Марне, победа в первой битве на Ипре была не чисто французской, но именно союзной победой: рядом с французами здесь сражались бельгийцы, а главное – огромную роль сыграл в этой битве британский экспедиционный корпус, с исключительным упорством защищавший расположенные рядом, на французском берегу Ла-Манша, порты, через которые из Англии поступало все снабжение для него – потерять эти порты было бы для британцев смерти подобно. Но ведь первая битва на Ипре была лишь следствием битвы на Марне – важнейшего события кампании 1914 года на Западном фронте – когда немцы, получив отпор на Марне, будучи вынужденными отступить, из последних сил сил попытались все же добиться решающего успеха в 1914, обойдя союзников с их левого фланга, но, после Марны, это было уже покушение с негодными средствами. Правота данного вывода прекрасно подтверждается следующими цифрами: в период первой битвы на Марне, с 5 до 12 сентября, то есть за неделю, немцы потеряли, всеми видами потерь, 220 000 человек, а в период первой битве на Ипре, с 19 октября по 22 ноября, то есть более чем за месяц, также всеми видами потерь – чуть более 134 000 человек, то есть напряженность боев в первой битве на Ипре не идет ни в какое сравнение с напряженностью боев в первой битве на Марне (данные взяты из Wikipedia, the free encyclopedia, cтатьи First battle of the Marne и First battle of the Ypres) !
К началу декабря 1914 года, на французском фронте началась позиционная война, а немцы решили перенести центр тяжести своих операций на русский фронт, где тогда была еще возможной маневренная война, и 1915 стал годом большого немецкого наступления против Российской империи.
А что же французы ? Что они делали в 1915 ? Может быть, они равнодушно смотрели, как немцы наносят один страшный удар за другим по их русскому союзнику, и ничего или почти ничего не делали ? Да это утверждали советские военные историки 20-х годов, в прошлом – генералы и офицеры Российской Императорской армии, ветераны Первой мировой войны. Вот что, к примеру, пишет А.А.Свечин, профессор Военной академии РККА, в Первой мировой войне – и.о. начальника штаба 5 армии: “Этот год войны (1915 – автор) столь тяжелый для России и приведший к полному уничтожению Сербии, явился годом передышки для наших союзников. Если французский фронт и удерживал еще большую часть германских сил (выделено мной – автор) (на русском фронте число германских дивизий дошло до 67, при числе австро-венгерских дивизий, превышающем 50) то эти германские дивизии во Франции отдыхали, тогда как в России широкой рекой текла немецкая и русская кровь.”45 Это заявление вызывает недоумение – как же так ? Свечин признает, что французский фронт в 1915 “удерживал большую часть германских сил”, и, одновременно, утверждает, что германские дивизии на французском фронте “отдыхали”. Но ведь германские генералы были генералами лучшей армии мира, они не могли не понимать, что главный закон стратегии – это максимальная концентрация сил на решающем направлении, тем более, если речь идет о наступлении на бескрайних просторах Российской империи, неужели они бы допустили, чтобы большая часть их армии отдыхала на бездействовавшем фронте, а активно действовала бы на направлении главного удара лишь меньшая часть часть армии ? Нет, конечно, у германских генералов образца 1915, в среднем, с мозгами было все в порядке. Значит, нам надо обратить на этот вопрос особое внимание. Насчет того, что и в 1915 большая часть германской армии оставалась на западном фронте, со Свечиным вынуждены согласиться Зайончковский (по его данным, минимальное количество немецких дивизий на французском фронте в 1915 – 82, максимальное их количество на русском фронте в том же году – 6546) и Головин (минимум германских сил на французском фронте в 1915 – 60%, максимум германских сил на русском фронте в 1915 – 40). Данные вышеуказанных российских авторов, в основном, совпадают с данными современных французских военных историков (в 1915 93 немецкие дивизии были на французском фронте, 65 – на русском48). А посему мы вынуждены согласиться с тем, что даже и в 1915 году, году генерального наступления Германии на русском фронте, западный фронт оставался главным фронтом для немецкой армии. Почему ? Да просто потому, что французская армия, в том году, отнюдь не бездействовала, чтобы облегчить положение своего русского союзника, не дать немцам вывести Россию из войны, она пыталась наступать: в декабре 1914, с января по март, в мае, в сентябре49. Другое дело, что эти наступления не дали никакого результата, но это объяснялось общим кризисом военного искусства в Первой мировой войне, который и привел к позиционному тупику, особенно – на узком и слишком насыщенным огневыми средствами французском фронте, и тем обстоятельством, что, в том году, французы, несмотря на все свои старания, еще не догнали немцев в тяжелой артиллерии, а отнюдь не нежеланием французских генералов помогать своим русским союзникам. Именно в 1915 французская армия понесла самые большие потери в ту войну – примерно 350 000 убитых и пропавших без вести50 (пленные в это число не входят).
После серии побед на русском фронте в 1915, немцы в 1916 опять планируют нанести мощный удар по французам. Наученные горьким опытом битвы на Марне, они уже воспринимают французскую армию не как опереточное воинство декадентской республики, но как “лучший меч Англии”51 52. После тщательнейшей подготовки, 21 февраля 1916, Германия начинает свое чудовищной силы наступление на крепость Верден. На участке всего двадцать с небольшим километров было сосредоточено 17 дивизий, примерно 300 000 человек, около 1200 артиллерийских орудий53, среди которых были чудовища калибра 210-мм, 305-мм (17 штук), 380-мм (2 штуки) и 420-мм (13 штук)53а – именно с их помощью немцам удалось взять в 1914 году бельгийские крепости Льеж, Намюр и Антверпен. Особенно страшны были последние, легендарные “Толстые Берты”, стреляющие 810-килограммовыми снарядами на дистанцию 9 300 метров53b (в другой модификации – 800-килограммовыми снарядами на дистанцию 14 100 метров53c), производившие чудовищные разрушения: “Начиная с февраля 420-мм орудия подвергали непрерывному обстрелу форты Вердена, обрушивая на него свои тысячекилограммовые снаряды…Один из них, к счастью неразорвавшийся, прошил шесть футов земли (фут – 0,3048 метра – автор), десять футов бетона и, наконец, 30-дюймовую стену (дюйм – 0,0254 метра – автор). Несколько снарядов разорвалось в самой крепости со страшными последствиями. Число жертв огромно. Многие просто задохнулись от смертоносных тротиловых газов, и крепость стала для них ловушкой. Ужасающий гул падающего снаряда сводил жителей с ума. После одного из губительных обстрелов комендант усмирял обезумевших от контузии людей. Ему пришлось согнать их под дулом пистолета и запереть в каземате. Потом свихнулся и сам комендант форта. Он выбежал из крепости и бросился в ближайший лес. Когда его обнаружили, он сидел на пне в состоянии полной амнезии”53d. Цель – перемолоть французскую армию, обескровить ее, прежде всего, за счет преимущества немцев в тяжелой и в сверхтяжелой артиллерии. Противостоящие немцам под Верденом французские войска, на 21 февраля 1916, насчитывали всего примерно 180 000 и 270 артиллерийских орудий, большинство из которых были легкие 75-миллиметровки, бесполезные в борьбе с немецкой тяжелой артиллерией54. Казалось, поражение французов, при таком преимуществе немцев в силах, неминуемо. И, как и в 1914, вначале было очевидно, что немцы побеждают: битва началась 21 февраля, а уже 25 февраля пал один из важнейших фортов в системе обороны Вердена – Дуомон.
Но, опять-таки как и в 1914, высшее французское командование не потеряло голову от страха. Уже 25 февраля в Верден прибыл новый командующий – умный и, самое главное, спокойный генерал Петен. Чудовищному огню немецкой тяжелой артиллерии было противопоставлено превосходство французов в автомобильном транспорте, благо и выбирать было не из чего: ведущая в Верден железная дорога была выведена из строя огнем немецкой артиллерии в самом начале сражения. Если во время Марнской битвы в 1914 использование французами автомобилей ограничилось перевозкой на 1200 парижских такси порядка 6000 резервистов55, то под Верденом, только с 27 февраля по 6 марта, 3 900 грузовиков обеспечили доставку в неделю 190 000 человек пополнения, 23 000 тонн боеприпасов и 2 500 тонн других грузов56, причем дорога, по которой они шли сплошным потоком день и ночь, была закрыта для пешеходов и гужевого транспорта57 – это был первый в истории случай столь массовых автомобильных перевозок. В результате столь массового применения французами автомобильного транспорта, соотношение сил стало меняться в их пользу: в начале мая под Верденом сражалось 37 французских дивизий против 26 немецких, в середине июля – 64 французские дивизии против 46 немецких58.
Разумеется, и после этого в Верденской битве был целый ряд крайне драматических для французов моментов (7 июня немцы овладели еще одним важным фортом в обороне Вердена – фортом Во, 23 июня – заняли господствующие над собственно городом Верден высоты Сувиль – высшая точка в их продвижении в наступлении под Верденом) но, к тому времени, битва уже давно превратилась из задуманного немцами истребления французской армии артиллерийским огнем в почти одинаково кровавое для обеих сторон побоище. Французы, хотя и понесли огромные потери (160 000 убитых или пропавших без вести, опять-таки не считая пленных59) но выстояли. К тому времени британские сухопутные войска во Франции уже превратились из крошечного экспедиционного корпуса в начале войны в большую армию, состоящую, на 1 января 1916 года, из 38 пехотных и 5 кавалерийских дивизий60. 1 июля, когда немцы под Верденом уже выдохлись, британцы начали свое самое печально-знаменитое наступление на Сомме, ставшее символом кошмара той войны, в результате которого наступающие понесли огромные потери, достигнув при этом ничтожных результатов, но, так или иначе, после начала британского наступления на Сомме, немцам стало окончательно не до Вердена. А в верденских боях инициатива перешла к французской армии, так как она уже не только располагала преимуществом в автомобильном транспорте, но и догнала немцев в тяжелой и в сверхтяжелой артиллерии (в противовес немецким 420-мм гаубицам, у французов появились 400-мм железнодорожные пушки, стреляющие 641-килограммовыми снарядами на дистанцию 16 000 метров60а). В результате, 24 октября французы отбили обратно форт Дуомон, к 15 декабря – вернули все то, что немцы захватили в ходе своего наступления под Верденам. “Перемолоть” французскую армию немцам не удалось.
И, как и в случае с битвой на Марне в 1914, российские историки утверждают, что большую роль в спасении Вердена сыграла русская армия, которая, в разгар боев под Верденом, 18 марта 1916, начали наступление на Западном фронте, около озера Нарочь. Вот как описывает эти события уже упоминавшийся мной ранее певец славы Российской Императорской армии, А.А. Керсновский: “5 марта (Керсновский указывает все даты по старому юлианскому календарю, а не по теперешнему григорианскому – автор) началось десятидневное побоище, известное под именем “Нарочского наступления”. Корпус за корпусом шел на германскую проволоку и повисал на ней, сгорал в адском огне германской артиллерии. Ни один германский батальон не был перевезен из России под Верден. Русским армиям это обошлось в полтораста тысяч человек – больше, чем к тому времени пало под Верденом французов…”61. Что можно сказать по этому поводу ? Как и в случае с битвой на Марне в 1914, указанные Керсновским факты, конечно, были. Но ведь немецкое наступление под Верденом началось 21 февраля, а русское около озера Нарочь – 18 марта, т.е. почти месяц спустя после начала битвы под Верденом, когда Петен уже сумел остановить первый и самый страшный натиск немцев. Нет, как и в случае с битвой на Марне в 1914, битва под Верденом – это именно великая французская победа !
В 1917 немцы не наносили ударов по французской армии. Но этого и не требовалось – ведь шел четвертый год беспримерной, для того времени, по тяжести войны, от которой французская армия, как и весь французский народ в целом, очень устала. Поэтому неудивительно, что в самом начале мая 1917 года, после провала очередной попытки прорвать немецкий фронт, сопровождавшейся, как обычно в Первой мировой войне, большими потерями, во французской армии начались волнения, солдаты массово отказывались повиноваться своим офицерам. “Взбунтовались 28 дивизий (в 16 корпусах) – 75 пехотных полков, 23 егерских батальона, 2 колониальных пехотных полка, 12 артиллерийских полков и один драгунский полк. Между Суассоном и Парижем остались только две верные дивизии.”62 Новым премьер-министром Франции стал решительный Жорж Клемансо, провозгласивший своей целью “войну до победы”, а новым главкомом французской армии – герой Вердена, Петен, действовавший, как и в прошлом году, умно и спокойно. Сочетая удовлетворение разумных требований солдат с беспощадной расправой с подстрекателями бунта, Петен, уже к концу июня восстановил порядок в армии, причем к смертной казни было приговорено всего 629 человек, реально же казнили порядка 50 человек63. Чтобы восстановить уверенность армии в своих силах, Петен, во второй половине 1917, отказался от больших наступлений, но проводил небольшие атаки местного масштаба, причем непременным условием таких операций было огромное преимущество атакующих в людях и в технике, при котором успех был бы гарантированно на стороне французов. И, к началу 1918, французская армия, благодаря деятельности Петена, восстановила свои силы.
И вовремя. В начале 1918 немцы, благодаря революции в России, в результате которой она вышла из войны, смогли перебросить с Восточного фронта на Западный 50 пехотных дивизий64, к марту 1918 они имели, на Западном фронте, 192 дивизии против 178 дивизий союзников65. Но немцы рассчитывали не только на численное преимущество, но и на новейшие методы ведения боя: “Германская пехота была вооружена большим количеством ручных пулеметов…Немецких солдат обучали прежде всего “просачиваться” во вражеские позиции, образуя очаги сопротивления в глубине обороны противника, а не останавливаться для штурма, когда их пытаются остановить. Вдобавок каждая атакующая дивизия получила приказ сформировать специальные “штурмовые батальоны” легковооруженной пехоты. Вооруженные гранатами и карабинами, они должны были создать глубокие и узкие проходы в передней линии обороны вражеских позиций, разбивая оборону противника на изолированные сектора, чтобы облегчить задачу следующим за ними волнам пехоты. Основная ставка в этом плане германской атаки, несомненно, делалась на скорость. Проникновение атаки достигалось за счет привлечения колоссальной мощности артиллерии, ведущей обстрел на малой, средней и большой дальности. Этот сокрушительный шквал огня должен был продолжаться в течение четырех часов. Все орудия, многие из которых были переброшены с Восточного фронта, были предварительно пристреляны на специальных полигонах. После этих пристрелок были получены данные по отклонению результатов каждого орудия от теоретических рассчетов, после чего соотносились с метерологическими данными, такими, как атмосферное давление и скорость ветра. Такая техника позволяла – настолько, насколько это вообще было в человеческих возможностях – максимально точно поражать цели противника, будь то траншеи или огневые позиции. К обычным снарядам были добавлены газовые, со слезоточивым газом или удушающим фосгеном. Расчет делался на то, чтобы обмануть солдат противника, которые перед обстрелом надевали противогазы. Слезоточивый газ должен был заставить их сбросить противогазы – естественная реакция на выступающие слезы – после чего фосген выводил их из строя.”66 И это третье наступление немецкой армии на Западном фронте, начатое 21 марта 1918 года, последнее немецкое наступление в Первую мировую войну, было особенно страшным – ведь впервые за все время той войны немцы смогли собрать почти все свои силы на одном фронте, на направлении решающего удара. Вначале, с 21 марта по 5 апреля, и с 9 по 11 апреля, немцы дважды прорвали британский фронт во Фландрии, нанесли британской армии самые тяжелые ее поражения за все время той войны. А 27 мая они начали наступление против французов, прорвали их оборону, уже 30 мая, второй раз во время той войны, дошли до реки Марна, снова возникла угроза захвата Парижа. Наступил решающий момент Первой мировой войны.
И именно французская армия стала той силой, которая сумела остановить этот последний страшный немецкий натиск и переломить, в пользу Антанты, ход той войны. Немецкому военному мастерству, доведенному в 1918 до величайшего совершенства, французы противопоставили массовое применение принципиально нового, для того времени, оружия – танков (немцы, несмотря на высочайший уровень развития у них науки и техники, так и не наладили массового выпуска танков в ту войну). Хотя танк был создан и впервые применен в бою англичанами (наступление на Сомме в 1916) но именно французы создали самый массовый танк той войны, первый танк с вращающейся башней – “Рено ФТ-17”. Вооруженный короткоствольной 37-мм. пушкой, легкий (весил меньше 7 тонн) оснащенный 39-сильным автомобильным двигателем, этот танк имел главное достоинство – его можно было выпускать в огромных, для того времени, количествах. Неудивительно, что до окончания войны было изготовлено более 3300 этих танков, после войны только во Франции – еще 57067, они провели 3292 боя с немцами68, после той войны состояли на вооружении не только армии Франции, но и армий множества других государств. Именно 245 танков этого типа69 стали главной ударной силой 10-й (Манжен) и 6-й (Дегутт) французских армий, начавших 18 июля 1918, в ходе второй битвы на Марне, наступление у Суассона, которое окончательно развеяло надежды немцев на победу в той войне. Вот как описывает эту атаку заместитель начальника германского Генерального штаба в 1918, генерал Людендорф: “18 июля утром, во время совещания в штабе фронта Рупрехта, я получил донесение о внезапной атаке французских танков юго-западнее Суассона. После короткой и сильной артиллерийской подготовки и устройства туманной завесы неприятель бросил на штурм мощные силы пехоты, которым предшествовало такое количество танков, какого до сих пор еще ни разу не было сосредоточено на одном участке. При этом первый раз были применены маленькие и низкие пулеметные танки, которые, однако, давали возможность пулеметам действовать поверх хлебов, тогда как последние мешали работе наших пулеметов, если те не располагались в специально приподнятых гнездах. Наша пехота удержалась не везде; в особенности была поколеблена юго-западнее Суассона дивизия, считавшаяся очень боеспособной. Образовавшийся здесь прорыв начал расти в ширину, преимущественно в направлении на Суассон. Южнее также образовались большие впадины. Обстановка севернее Урка заставила отвести войска, которые дрались непосредственно к югу от реки (Марны – автор), где теперь противник сильно нажимал”70 Только за первый день наступления французы захватили 12 000 пленных и 250 орудий71. Началось отступление немецкой армии. Этот день стал днем стратегического перелома в той войне, Антанта прочно захватила инициативу. Справедливости ради следует отметить, что во второй битве на Марне французская армия сражалась не в одиночку: рядом с французами дрались британцы, недавно прибывшие в Европу американцы (США объявили войну Германии 6 апреля 1917 года, первая американская дивизия прибыла в Европу 30 ноября 1917 года, в первое свое значительное сражение с немцами американцы вступили 3 июня 1918 года – со стороны США сражалась целая дивизия), даже итальянцы. Уже 18 июля, в составе 10-й и 6-й французских армий, в первом эшелоне, вместе с 13 французскими пехотными дивизиями сражалось 4 американских72. Но решающий вклад именно французской армии в эту победу прекрасно виден из следующих цифр: в продолжавшейся с 15 июля по 6 августа битве, в которой немцы потеряли пленными почти 30 000 человек и 793 артиллерийских орудия, участвовало 44 французских, 8 американских, 4 британских и 2 итальянских дивизии, французы потеряли в ней, убитыми и ранеными, 95 165 человек, британцы – 16 552 человека, американцы – 12 000 человек, итальянцы – 9 000 человек (данные взяты из Wikipedia, the free encyclopedia, cтатья Second battle of the Marne). Так что победа во второй битве на Марне, как и победы в первой битве на Марне и под Верденом – это именно французская победа !
6 августа закончилась вторая битва на Марне, 8 – началось всеобщее наступление армий Антанты, продолжавшееся, с перерывами, до самой капитуляции Германии, состоявшейся 11 ноября 1918 года. В этом наступлении огромную роль сыграли британские и американские войска. Именно британская армия, численность которой во Франции, к началу кампании 1918 года, была доведена до 58 пехотных и 3 кавалерийских дивизий73 (для сравнения – сами французы, в это время, имели на Западном фронте 99 пехотных и 6 кавалерийских дивизий74) нанесла, также как и французы 18 июля на Марне, при поддержке сотен танков, удар такой силы по немцам под Амьеном, что именно в тот день, который позже уже упомянутый выше автором генерал Людендорф назвал “самым черным днем германской армии в истории мировой войны”75, немецкое верховное командование поняло, что Германия проиграла войну: впервые германские солдаты массово отказывались повиноваться своим офицерам и толпами сдавались в плен. 12 сентября, в районе Сен-Миеля (к востоку от Вердена) впервые провела свое самостоятельное стратегическое наступление, под собственным командованием, американская армия76 (к моменту капитуляции Германии, американцы имели во Франции 42 пехотные дивизии77). Дух германской армии, к тому времени, был уже окончательно сломлен, в Германии назревала революция. Но и на завершающем этапе войны, именно французская армия оставалась главной ударной силой Антанты, что видно из статистики потерь: с 8 августа до 11 ноября французы потеряли, всеми видами потерь, 531 000 человек, британцы – 411 636 человек, американцы – 127 000 человек (данные взяты из Wikipedia, the free encyclopedia, cтатья Hundred Days Offensive).
Говоря о 1918, нельзя не обратить внимание на попытки некоторых историков провести мысль, что своей победе в 1918 французы, в первую очередь, обязаны опять-таки не своей армии, но прибывшим в Европу американцам. Вот что писал об этом, уже после Второй мировой войны, известный британский разведчик, писатель и историк Лен Дейтон: “…Франция вышла победителем в 1918 году только потому, что в войну на стороне союзников вступили Соединенные Штаты.”78 Как и в случае с российскими авторами, подчеркивающими важность усилий Российской Императорской армии, отрицать ту значительную роль, которую американцы сыграли в боях 1918, было бы просто недобросовестным, но всегда нужно помнить, что в решающий период кампании 1918 на Западном фронте, с 21 марта (начало немецкого наступления) до 18 июля (переход Антанты в наступление) американская армия находилась еще, если говорить честно, в зачаточном состоянии. И здесь нет ничего странного или обидного для американцев: ведь, когда в 1917 США вступили в Первую мировую войну, они практически не имели сухопутной армии – зачем такая армия отгороженной двумя океанами от остального мира Америке ? Их промышленность, хотя уже и была тогда мощнейшей в мире, но еще не успела, из-за совершенно понятного недостатка времени, перестроиться на военный лад. Поэтому, в первой половине 1918, только что прибывшие в Европу американские войска были начисто лишены боевого опыта, а снабжать тяжелым вооружением их приходилось продукцией французских и британских военных заводов79. Поэтому нет ничего удивительного, что первая американская дивизия смогла вступить в бой в той войне лишь 3 июня, а свою первую самостоятельную стратегическую операцию армейского уровня американцы провели провели только 12 сентября (Сен-Миель), когда исход той войны уже был ясен для всех.
Итак, из пяти кампаний Первой мировой войны (1914, 1915, 1916, 1917, 1918) в трех кампаниях немецкая армия осуществляла стратегическое наступление на Западном фронте (1914, 1916 и 1918) и только в одной (1915) – на Восточном фронте, против Российской императорской армии. Из трех немецких наступлений на Западном фронте два (в 1914 и в 1916) были остановлены исключительно или почти исключительно силами французской армии (первая битва на Марне и Верден), в остановке третьего немецкого наступления на Западном фронте (в 1918) французы сыграли решающую роль (контрнаступление 18 июля 1918 года на Марне). Именно Франция стала главным победителем германской сухопутной армии в Первой мировой войне. Поэтому уже не удивляешься тому, что наш выдающийся прозаик, Михаил Афанасьевич Булгаков так описывал победу Антанты в 1918 году: “Галльские петухи в красных штанах, на далеком европейском Западе, заклевали толстых кованых немцев до полусмерти. Это было ужасное зрелище: петухи во фригийских колпаках с картавым клекотом налетали на бронированных тевтонов и рвали из них клочья мяса вместе с броней. Немцы дрались отчаянно, вгоняли широкие штыки в оперенные груди, грызли зубами, но не выдержали, – и немцы !, немцы ! попросили пощады.”80
Зная все эти факты, становится понятным, почему Черчилль утверждал, что “Франция руководила военными действиями и несла на себе основное бремя тяжелых наземных боев с 1914 по 1918 год”81, что “увенчанная лаврами французская армия была самой могучей военной силой в Европе, с которой никто не мог равняться”82, что “каждый французский офицер верил в то, что Франции принадлежит первенство в военном искусстве”83, почему уже неоднократно упомянутый Керсновский был вынужден признать, что “французское командование было единственным, выдержавшим экзамен Мировой войны”84, почему советский военный историк 20-х годов Е.И.Мартынов, в прошлом генерал-лейтенант Российской Императорской армии, утверждал в 20-е годы, что именно французская армия “является образцом для других”85, почему офицер ставки Верховного Главнокомандующего русской армии, с сентября 1915 по июль 1916, Михаил Константинович Лемке писал в своем дневнике (запись от 25 января 1916 года), что “только Франция и ведет войну действительно по-настоящему…”86 С честью выдержав испытание самой страшной, на тот момент, войной в истории человечества, победоносная французская армия, на 11 ноября 1918, была лучшей армией мира. Первая мировая навсегда останется славной страницей в истории Франции, наряду с эпохами Людовика XIV и Наполеона, французская армия той войны была великой армией великого народа великой эпохи.
Но, произнеся столько похвал французской армии той войны, необходимо все же признать, что французская победа в 1918 году не шла ни в какое сравнение с нашей Великой Победой в 1945 году. Мы в 1945 закончили войну на территории Германии, взяли Берлин, довели дело до полного разгрома немецкой армии, ни один немец не мог сказать, что германская армия непобежденной стоит на вражеской земле, немцы видели, что русские их разгромили абсолютно, и это, разумеется, вместе со многими другими факторами, привело к тому, что немцы поняли, что ничего хорошого агрессивные войны самой Германии не дают, и новая, после падения нацизма, Германия стала мирным государством – с многовековой традицией прусского/германского милитаризма, от Фридриха II до Гитлера, было покончено. А в 1918 было совсем не так – да, французы смогли остановить немецкий натиск, да, они смогли заставить немцев отступить, но, на 11 ноября 1918, ни один французский солдат не вступил на территорию Германии, немецкая армия начала и закончила ту войну на территории Франции и Бельгии, даже в Страсбург и в Мец, центры Эльзаса и Лотарингии, возвращение которых было одной из важнейших целей Франции в Первой мировой войне, французы вступили только уже после окончания той войны: в Мец – 19 ноября, а в Страсбург – 22 ноября87. “В ноябре 1918, правда, потерпела молниеносное крушение. Однако в тот момент, когда внутри страны у нас разыгралась катастрофа, немецкие армии все еще стояли на территории враждебных государств, проникнув близко к их жизненным центрам.”88 А это давало пищу утверждениям немецких пропагандистов, что Германия, дескать, не была побеждена Антантой в честном бою, а пала жертвой предательства, “удара в спину”. “Генерал фон Айнем, командир Третьей германской армии, обратился к своим войскам: “Непобежденные, вы окончили войну на территории противника”. Легенда начала свою жизнь, чтобы лелеять идеи реванша.”89 Мы в 1945 убили немецкого зверя, а французы в 1918 его лишь ранили и тем самым разъярили – раненый зверь стал еще страшнее, чем прежде. “Однако будущее внушало мрачные предчувствия. Население Франции (без колоний – автор) составляло менее двух третей населения Германии. При этом численность французского населения оставалась постоянной, в то время как германское население росло. Через десять лет, а быть может, и раньше, Германия должна была располагать вдвое большим, чем Франция, ежегодным контингентом молодежи призывного возраста. Франция, истощенная, с поредевшим населением, но чувствовавшая себя бесспорной госпожой момента, вглядывалась в будущее со смешанным чувством благодарного удивления и гнетущего страха. Территориальные статьи Версальского договора оставляли Германию фактически нетронутой. Она по-прежнему оставалась крупнейшим однородным национальным массивом в Европе. Маршал Фош, услыхав о подписании Версальского мирного договора, удивительно верно сказал: “Это не мир. Это перемирие на двадцать лет.””90. И уже в 1922 (!) году, всего через четыре года после победы в Первой мировой войне, была созвана комиссия по обсуждению оборонительной стратегии Франции, в числе членов которой были прославленные маршалы Фош, Жоффр и Петен – было решено создать на новой границе с Германией укрепленную линию обороны91, получившую потом название “линия Мажино”. В общем, если сравнивать победу сталинского СССР в 1945 и победу Франции в 1918, можно сделать вывод – да, велика и славна была Франция в 1918, но сталинский СССР в 1945 был несоизмеримо более великим и славным, французская победа в 1918 году – лишь бледная тень нашей великой победы в 1945 году !
-----
Как бы там ни было, закончив победой Первую мировую войну, Франция не только вернула себе Эльзас и Лотарингию, но и третий раз в своей истории (первый раз – при Людовике XIV, второй – при Наполеоне) стала величайшей военной державой мира: по Версальскому договору 1919 года, Германия была совершенно разоружена, союзники Франции, Великобритания и США, очень быстро, после окончания той войны, демобилизовали свои армии, оставив чисто символические сухопутные войска, Австро-Венгрия перестала существовать, а Россия была в полном развале, который был вызван революцией и гражданской войной. Французская армия в 1919, при численности личного состава 600 000 человек, располагала 2 600 танками, 12 000 артиллерийскими орудиями и 2 500 самолетами92, но, главное, этой армией командовали маршалы и генералы с огромным боевым опытом, победившие в только что закончившейся войне с чудовищно сильным врагом. В дополнение ко второй колониальной империи мира, которой французы владели уже до Первой мировой войны, и которая, по итогам той войны, заметно расширилась (на Ближнем Востоке французы получили Сирию и Ливан (ранее – часть Османской империи), в Африке – большую часть Того и Камеруна (ранее – германские колонии)); Франция получила сферу влияния в Европе – ее союзниками стали Бельгия, Румыния и молодые восточноевропейские государства, образовавшиеся на руинах Австро-Венгерской, Российской и Германской империй – Польша, Чехословакия и Югославия.
Наступивший мир, к сожалению, привел к резкому усилению упаднических тенденций в общественной и политической жизни Франции, сильных в ней и до 1914. Дело в том, что до Первой мировой войны политический хаос Третьей республики уравновешивала идея реванша за 1871, толкающая лучшую часть французского народа на труд и на подвиги во имя Родины. После победы в Первой мировой идея реванша естественным образом исчезла, а новой равной ей идеи в жизни Франции не появилось. Возникшую пустоту заполнили погоня за деньгами и политиканская грызня Третьей республики, бывшие основным содержанием французской жизни между двумя мировыми войнами. Что представляла собой политическая жизнь Франции того времени, прекрасно описал будущий президент Франции Шарль де Голль: “Эта область отличалась отсутствием какой бы то ни было устойчивости. Я вовсе не хочу сказать, что людям, которые здесь трудились, не хватало умения или патриотизма. Напротив, во главе министерских кабинетов я видел, несомненно, достойных, а порою и исключительно талантливых людей. Но особенности самого политического режима сковывали их возможности и приводили к напрасной трате сил. Молчаливый, но отнюдь не безучастный свидетель всех перипетий политической жизни, я наблюдал, как постоянно повторяется одна и та же игра. Едва приступив к выполнению своих обязанностей, глава правительства сразу же сталкивался с бесчисленным количеством всевозможных требований, нападок и претензий. Всю свою энергию он безрезультатно тратил на то, чтобы положить им конец. Со стороны парламента он не только не встречал поддержки, но, наоборот, последний строил ему различные козни и действовал заодно с его противниками. Среди своих же собственных министров он находил соперников. Общественное мнение, пресса, отдельные группировки, выражавшие частные интересы, считали его виновником всех бед. При этом все знали – и он в первую очередь, – что дни его пребывания на посту главы правительства сочтены: продержавшись несколько месяцев у власти, он вынужден будет уступить свое место другому. В области национальной обороны подобные условия препятствовали выработке стройного плана, принятию обдуманных решений и осуществлению необходимых мероприятий, которые в своей совокупности составляют то, что называется последовательной политикой. Вот почему командные кадры, лишенные систематического и планомерного руководства со стороны правительства, оказались во власти рутины. В армии господствовали концепции, которых придерживались еще до окончания Первой мировой войны. Этому в значительной мере способствовало и то обстоятельство, что военные руководители дряхлели на своих постах, оставаясь приверженцами устаревших взглядов, принесших им в свое время славу.”93 Средний срок работы правительства во Франции, между двумя мировыми войнами, составлял один год, в периоды экономических кризисов (1925-1926, 1931-1936) – не более полугода94. В результате, в период между двумя мировыми войнами, политиканы Третьей республики, вне зависимости от их субъективных намерений, занимались, в основном, тем, что бездарно растрачивали все то, чего Франция достигла в результате Первой мировой войны.
Но слишком велико было наследство великой Франции 1918 года, наследство Клемансо, Фоша и Петена, чтобы его можно было растранжирить целиком за двадцать лет. Генералы и старшие офицеры французской армии оставались, в большинстве своем, ветеранами Первой мировой войны, храня в себе героический дух той эпохи. Пусть и без надлежащей поддержки политического руководства, они продолжали работать, делая то, что было в их силах, для поддержания боеспособности французской армии на надлежащем уровне.
В период между двумя мировыми войнами, на границе с Германией, в дополнение к прежним укреплениям, была построена, на основе всех новейших достижений в военно-инженерном деле, легендарная линия Мажино, о начале строительства которой автор уже писал выше. По свидетельству современного американского историка, линия Мажино представляла собой укрепленный район циклопической мощи: “Построенные с помощью новейших технологий, укрепления линии Мажино противостояли германскому “Западному валу”: казематы и башни с тяжелыми орудиями, соединенные друг с другом подземными переходами. Усовершенствованные казармы для солдат, кухни, санитарные пункты и вместительные арсеналы для боеприпасов и снаряжения также располагались под землей. Защищенные телефонные линии обеспечивали надежную связь в любой ситуации и позволяли концентрировать силы на участке, который подвергался нападению. С помощью защищенные подземных коридоров солдаты могли быстро перемещаться из одного укрепления в другое, в зависимости от места атаки противника. Один писатель сравнивал линию Мажино с настоящим военным флотом на суше. Британский депутат парламента от партии тори Леопольд Эмери (обычно называемый просто Лео) посетивший укрепления линии Мажино в 1939, описывал ее как “удивительнейшее творение, гибрид крейсера и шахты”. Любой, кто побывает на сохранившихся остатках оборонительных укреплений в Рошбахе, недалеко от Страсбурга, убедится, что линия Мажино была настоящим техническим чудом межвоенного периода – наравне с американскими или советскими межконтинентальными баллистическими ракетными комплексами времен холодной войны. Благодаря своей архитектуре и мощи каждого отдельного оборонительного комплекса правительству Франции не было нужды держать на германской границе большой контингент войск.”95
Но не только линией Мажино славна была, в военном деле, Франция между двумя мировыми войнами. Продолжая традиции создателей самого массового танка Первой мировой войны “Рено ФТ-17”, французы создали первый в мире серийный тяжелый танк прорыва с противоснарядным бронированием “Сhar de bataille B1”. Танк разрабатывался с 1921, был принят на вооружение в 193496. Оснащенный 307-сильным бензиновым двигателем, этот 32-тонный танк, в модификации B1bis, был вооружен короткоствольной 75-мм. пушкой, расположенной в корпусе, длинноствольной 47-мм. пушкой, расположенной во вращающейся башне, 2 7,5-мм. пулеметами, имел максимальную толщину брони (лоб и борта корпуса) 60 мм.97. Да, этот танк был тихоходен (максимальная скорость 28 км/ч) и имел малый запас хода (140 км)98, да, по сравнению с нашим Т-34, это была техника ушедшей в прошлое эпохи, но, забегая вперед, следует признать, что этот танк, во время западноевропейской кампании 1940, благодаря своим вооружению и броне, проявил себя лучшим танком мира, крайне опасным врагом немецкой армии. Вот как описывал бои с этими танками отец немецких бронетанковых войск Второй мировой войны, генерал Гейнц Гудериан: “Во время танкового боя я тщетно пытался подбить огнем французской трофейной 47-мм. противотанковой пушки французский танк “Б”; все снаряды отскакивали от толстых броневых стенок, не причиняя танку никакого вреда. Наши 37- и 20-мм пушки также не были эффективными против этой машины. Поэтому мы вынуждены были нести потери.”99 Неудивительно, что именно на этих машинах в 1940 воевали французские танковые асы. К примеру, 16 мая 1940 в боях у городка Стонн танк B1bis “Eure” капитана Пьера Бийотта, командира 1 роты 41 танкового батальона 5 тяжелой полубригады 3 бронетанковой дивизии, уничтожил, на главной улице этого городка, двенадцать (по другим данным – тринадцать) немецких танков100 из состава 10 танковой дивизии, причем, во время этого боя, танк отважного капитана получил 140 попаданий101 и, несмотря на это, остался в строю !
-----
В результате, к 10 мая 1940, когда немцы начали свою западноевропейскую кампанию, атаковав, как и в 1918-м году, силами почти всей своей армии французов, а также их союзников – британский экспедиционный корпус, бельгийцев и голландцев, французская армия, благодаря гигантскому заделу, материальному и духовному, оставшемуся от Первой мировой войны, и тому обстоятельству, что история отпустила новой Германии слишком мало времени (Германия начала создавать большую армию лишь в 1935, до этого был только 100-тысячный рейхсвер, лишенный тяжелой артиллерии, танков и авиации – вооруженные силы ей приходилось создавать практически с нуля, а у французов, с Первой мировой войны, остались огромные запасы вооружения всех видов) французская армия, несмотря на те огромные недостатки политического строя Третьей республики, о которых я писал выше, представляла собой, как и в 1919, огромную силу.
Если, к началу Первой мировой войны, по главному оружию той войны – тяжелой артиллерии, французы, как автор уже писал выше, далеко отставали от немцев, то к началу Второй мировой войны, по танкам, главному оружию этой войны, французы превосходили немцев: более 3400 французским танкам102, из которых почти 2900 были современные образцы103, разработанные и запущенные в серийное производство в 30-е годы, противостояло, на 10 мая 1940, примерно 2700 немецких танков104 (по другим данным, представленным современным французским историком, в 30-е годы французы произвели 4200 танков, а немцы – только 3500105, а ведь у французов оставались в строю и сотни модернизированных “Рено ФТ-17” Первой Мировой войны !). У французов было не только количественное, но и качественное превосходство: из примерно 2700 немецких танков 1465 машин были Pz I, вооруженные только пулеметами винтовочного калибра, и Pz II, вооруженные совсем слабой 20-мм. пушкой106, причем оба типа танков были защищены всего лишь противопульной броней, толщиной всего 13 и 14,5 мм., соответственно107, а из почти 2900 современных французских танков более 2000 были машины, вооруженные, как минимум, 37-мм. пушкой и защищенные противоснарядной броней толщиной не менее 40-мм.108, причем чего-то подобного танкам B1bis, о которых я столь подробно писал выше, которых у французов было, на 10 мая 1940, более 300 штук109, у немцев просто не было. Современный французский автор вынужден признать, что “те, кто говорил о противостоянии 2500 французских танков 6000 немецким танкам, грубо ошибались…”110. Роберт А. Пакстон, американский историк после Второй мировой войны, называл французские танки кампании 1940 года “превосходными”111, уже упомянутый британский автор Лен Дэйтон, описывая события 1940 года, отмечал, что “во французской армии были прекрасные танки, и по их числу Франция превосходила Германию и Великобританию, вместе взятых !”112, Де Голль был вынужден признать, что “армия имела 3 тысячи современных французских танков и 800 бронеавтомобилей. У немцев их было не больше”113.
Такое же положение было и в артиллерии: 10 700 французским артиллерийским орудиям противостояло 7 378 немецких114. Особенно значительным было превосходство Франции, благодаря сохранившимся от Первой мировой войны запасам, в орудиях большой мощности, калибра более 6 дюймов/150-мм.: “…Французская тяжелая артиллерия и артиллерия большой мощности была очень многочисленной и, несмотря на свои отчасти устаревшие образцы, она могла бы по огневой мощи оказаться сильнее соответствующей немецкой артиллерии”115. Французы бережно сохранили свои 400-мм. железнодорожные пушки, отличившиеся на завершающем этапе Верденской битвы116, а 220-мм. гаубиц у них было не менее 400 – всего 462 таких орудия имели в 1940-м году французская и бельгийская армии117, но, понятно, большинство этих орудий было на вооружении огромной французской армии, а не небольшой бельгийской.
Серьезным преимуществом французов было и то, что каждая их пехотная дивизия обязательно имела 75-мм. дивизионные полевые пушки, смертельные для любого тогдашнего немецкого танка118 – немцы же, в качестве противотанковой артиллерии, имели лишь совсем слабые 37-мм. пушки, бессильные против тех же Char B1bis с их толстой броней (в 30-е годы немцы отказались от использования 75-мм. пушек в качестве дивизионной артиллерии, комплектуя последнюю исключительно мощными, но малопригодными для борьбы с танками гаубицами) Поэтому и противотанковые возможности французской армии далеко превосходили таковые же возможности немцев.
Правда, немцы уже успели не только догнать, но и далеко перегнать французов в количестве и в качестве боевых самолетов: 640 французским истребителям119, большинство которых были “Моран-406”, “Кертисс” Н-75 и “Блок-151”/ “Блок-152” с максимальной скоростью 485, 490 и 482 км/ч120, соответственно, противостояли 860 “Мессершмидт-109”121, в подавляющем большинстве – модификации Е, максимальная скорость которых достигала 549км/ч122; против 240 французских бомбардировщиков, из которых лишь 120 были современными123, немцы выставили более 1100 современных машин124; ничего подобного 340 немецким пикирующим бомбардировщикам тактической поддержки “Юнкерс-87”125 французы не имели вовсе. Но Третья Республика рассчитывала на помощь, в этом вопросе, своих союзников-англичан, располагавших в метрополии почти 1900 самолетами126, причем значительную часть английских истребителей уже составляли легендарные “Спитфайры”, не уступавшие “Мессершмидтам-109”.
Но не только техникой была сильна французская армия в 1940. Ведь, как уже говорилось выше, ее генералы и старшие офицеры были, в большинстве своем, ветеранами Первой мировой войны (достаточно сказать, что главнокомандующий французскими вооруженными силами на 10 мая 1940, генерал Морис-Гюстав Гамелен, был начальником оперативного отдела Генерального штаба французской армии во время первой битвы на Марне в 1914, именно он был автором того плана контрнаступления французской армии, которое заставило немцев отступить127, командир 14 пехотной дивизии, лучшей пехотной дивизии французской армии в кампании 1940 года, Жан де Латтр де Тассиньи, в Первую мировую войну был, сначала, командиром взвода в 12 драгунском полку, затем перевелся в пехоту, командовал ротой, батальоном, закончил ту войну офицером разведки при штабе своей пехотной дивизии128 – подобные примеры можно продолжать до бесконечности) и, благодаря таким генералам и старшим офицерам, вся французская армия помнила о победе Франции в 1918, знала, что воевать она будет с врагом, которого отцы солдат и младших офицеров 1940 года уже победили в 1918. И это не могло не придавать французской армии и всему французскому народу, в начале Второй мировой войны, уверенности в своих силах. Как пишет современный американский историк, летом 1939 “в правительстве Даладье (премьер-министр – автор) жаловался, что не может войти в кафе или в парк без того, чтобы люди вставали и кричали: “Веди нас ! Мы пойдем за тобой !” Коммунист Луи Арагон с сожалением констатировал: “В эти дни вера в премьер-министра имеет все шансы стать новой религией””129. Русская эмигрантка, княгиня Зинаида Алексеевна Шаховская (1906-2001), писала в своих мемуарах, что “победа, одержанная над Германией в 1918 году, была еще так свежа в памяти, что никто не мог и помыслить о возможности поражения.”130 Неудивительно, что, когда 10 мая 1940 немцы начали свою западную кампанию, французский народ был уверен в победе своей армии: “По всему Парижу ветераны Первой мировой войны праздновали это событие в бистро, утверждая, что немцы сломают себе шею о линию Мажино. Датский журналист, бывший в Париже 10 мая, вспоминает, что горожане “светились от энтузиазма. На улицах и в кафе, по радио и в прессе торжествовали над грубой ошибкой, совершенной Германией”131. А что же сама французская армия ? Лучшая ее часть, кадровое ядро, тоже нисколько не сомневалась в своей предстоящей победе. Вот свидетельство лейтенанта Луи Бунэ, командира взвода 2 роты 37 танкового батальона (оснащен тяжелыми танками B 1bis) 1 тяжелой полубригады 1 бронетанковой дивизии: “Десять послушных, надежно исполняющих свои виражи танков “В” рычат и грохочут. В нас нарастают огромная гордость и гигантская вера, которые еще удваиваются от восхищения, полыхающего на тысяче лиц (речь идет о бельгийцах, радостно встретивших французские и английские войска, вступившие на территорию Бельгии 10 мая 1940, после того, когда немецкие войска ранним утром того же дня, в 4 часа 35 минут по Гринвичу, перешли границы Нидерландов, Бельгии и Люксембурга – автор). Боже, как прекрасны наши танки. И бошам придется повстречаться с ними ! Но кто сумеет преградить путь Франции и Англии ? Вперед !”132
Итак, 10 мая 1940 французская армия вступила в решающую битву с немцами, будучи уверенной в том, что она – лучшая армия мира. И, по 12 мая включительно, французское командование было уверенно, что эта битва идет для французов очень даже неплохо. 10 мая французские войска вступили на территорию Бельгии, а уже утром 12 мая кавалерийский (на самом деле – танковый) корпус генерала Рене Приу, состоящий из 2 и 3 легких механизированных дивизий, имеющих на вооружении 440 танков133, из которых 160 были “кавалерийские” танки “Сомюа” S-35134 – вооруженные длинноствольными 47-мм пушками, защищенные противоснарядной 40-мм броней, достаточно быстроходные (40 км/ч) машины весом 19,5 тонн135, вступил в бой у Ганнута, в Бельгии, между Лувеном и Льежем, с XVI моторизованным корпусом немцев Гепнера, состоящим из 3 и 4 танковых дивизий, располагающих тоже 440 танками, из которых 250 были уже упомянутые совсем слабые Pz I и Pz II136. Началось первое в истории человечества танковое сражение стратегического масштаба, длящееся до 15 мая, в котором французы потеряли 105 танков, а немцы – 160137. Хотя Приу и отступил, но он выполнил свою задачу: затормозил начавшееся немецкое наступление, дав основным силам французской армии возможность выдвинуться, развернуться и занять оборонительные позиции в Бельгии, на реке Диль, как это и было предусмотрено планом союзного командования. В те дни, сражающимся в Бельгии французам казалось, что все идет по плану, немецкое наступление начинает выдыхаться, скоро война, как и в Первую мировую, перейдет в позиционную стадию, а там надо только подождать – британцы и, вслед за ними, американцы развернут свои сухопутные армии, перебросят их на помощь французам, и немцы будут побеждены.
Но французы не знали, что наступление немцев на бельгийской равнине - вспомогательное, имеющее целью отвлечь главные силы французской армии. Пока шло сражение у Ганнута, основная ударная группировка немцев, 7 танковых и 3 моторизованных дивизии, прошли через считавшиеся французским верховным командованием непроходимыми для наступления больших масс танков горы Арденны и вышли к реке Маас около Седана, Динана, Монтерме и Живе. 13 мая немцы начали переправляться через реку, причем с воздуха их поддерживало около 1500 боевых самолетов 138! Так как Арденны считались непроходимыми для танков, этот участок фронта обороняли, в основном, резервисты старших возрастов, плохо вооруженные, крайне слабой боеспособности, с очень низким боевым духом. К примеру, район около Седана защищали 55-я и 71-я пехотные дивизии. О том, что представляло из себя это воинство, рассказывает современный американский автор: “Французский генерал Грансар, командир 10-го корпуса, оборонявшего этот участок фронта, отзывался о солдатах этих дивизий как о “разжиревших, изнеженных мужчинах в возрасте от 30 до 40 лет, которым нужно было заново преподать курс боевой подготовки”. Из 450 офицеров 55-й дивизии кадровых насчитывалось не более двух десятков, кроме того эта дивизия была укомплектована 25-мм противотанковыми пушками лишь на 25 процентов от штатного количества, и это несмотря на то, что на складах французов хранилось 520 таких пушек – что было вполне достаточным для оснащения десяти дивизий. 71-я пехотная находилась в еще более плачевном состоянии, будучи укомплектованной противотанковыми пушками и зенитками менее чем на 50 процентов, а из 17000 солдат и офицеров ее личного состава 7000 находились либо в отпусках, либо сказались больными. Боевой дух в обеих дивизиях был невысок”139.Что же удивляться тому, что, столкнувшись с наступающей группировкой танковых и моторизованных дивизий немцев, их отборных войск, действующих при мощнейшей поддержке тактической авиации, эти третьесортные войска были очень быстро полностью разгромлены: “…Среди французских артиллеристов стали распространяться слухи о том, что немецкие танки уже появились на высотах Марфе и достигли Бульсона, деревни в пяти милях к югу от Седана. Эти слухи были ложными от начала до конца. Через реку еще не переправился ни один танк, но слушок уже пополз и среди пехотинцев. Полковники, командовавшие полком тяжелой артиллерии 10-го корпуса и группой артподдержки 55-й дивизии, приказали своим частям отходить, а затем исчезли сами. В панике 55-я дивизия побросала большую часть своих орудий. Дороги вскоре оказались забиты солдатами, которые, по словам генерала Гулера, были “объяты ужасом и находились в тисках истерии”. Дивизия рассеялась, некоторые ее подразделения бежали без остановки до самого Реймса, находящегося в шестидесяти милях от Седана. Подразделения левого фланга 71-й пехотной дивизии, еще не увидев ни одного немецкого пехотинца, уже начали поспешно отходить в тыл. Вскоре в небе появились пикирующие бомбардировщики Юнкерс-87, и к ночи 71-я дивизия перестала существовать”140.
Переправившись через Маас 14 мая, немецкие танковые и моторизованные дивизии, поддерживаемые с воздуха пикирующими бомбардировщиками “Юнкерс-87”, стальной лавиной пошли по тылам французской армии, сражающейся в Бельгии, отрезая ее от основной территории Франции, двигаясь к Ла-Маншу. В этих боях проявилась исключительная важность постоянного и четкого взаимодействия тактической авиации и сухопутных войск – ударам “Юнкерсов-87” не только французы, но и их союзники-англичане ничего не могли противопоставить: “По сравнению с ордами немецких пикировщиков, прорубавшими дорогу своим танкам через северную Францию, авиация союзников действовала крайне неэффективно. Они имели совершенно бесполезные средние бомбардировщики, которые ничего не могли сделать. Давно лелеемая теория об эффективности атак с малых высот с грохотом рухнула вместе с французской обороной. Англичане тешили себя иллюзиями относительно возможностей бомбардировщиковы Фэйри “Бэттл”, однако эти иллюзии исчезли одновременно с самолетами при атаках мостов через Маас, когда гибли целые эскадрильи, не добившись ни одного попадания (выделено мной – автор). Французские легкие бомбардировщики постигла та же участь. Например, 12 мая “Бреге-691” попытались нанести удар в Бельгии, но немцы сбили 7 самолетов из 11”141.
Французов охватила паника гигантских масштабов, которую Черчилль описывает так: “Очевидцы рассказывали о толпах пленных французов, которые шагали рядом с немцами, причем многие из них все еще несли свои винтовки, которые время от времени собирались и уничтожались под танками. Я был потрясен крайней беспомощностью и отказом от борьбы с немецкими танковыми частями, которые, имея несколько тысяч машин, осуществляли полное уничтожение могущественных армий; не менее поразил меня и быстрый крах французского сопротивления сразу же после прорыва фронта. Все немецкое передвижение осуществлялось по главным дорогам, и ни в одном месте их не остановили.”142 С Черчиллем вполне согласен и современный французский историк, описывающий состояние 9-й армии после немецкого прорыва на Маасе: “На 70 000 рядовых и множество офицеров – ни одного, даже самого мелкого, подразделения, подчиняющегося командам: это отупевшее и растерянное стадо, полная неразбериха номеров, войск и служб. Винтовки сохранили не более десяти процентов бойцов. Никакого автоматического оружия… В то же время понесенные потери не кажутся слишком высокими… Среди тысяч беглецов не видно раненых. Они не понимают, что с ними произошло…Вид самолета внушает им ужас…”143 Немцы были удивлены, видя такую полную деморализацию своего противника: “Немецкий солдат 6-й танковой дивизии в своем рапорте в журнале боевых действий дивизии описывает, как колонны французских солдат во главе с офицером, шли организованным маршем в плен: “Они были без оружия и шли с поднятой головой к месту заключения без какой-либо охраны (выделено мной – автор). Только в этот день 20 000 человек сдались в плен в секторе нашего 41-го танкового корпуса. Как это стало возможно, что эти французские солдаты со своим офицером были настолько деморализованы, что позволили себе почти добровольно идти в плен?”144.
А как же французские танковые войска ? Ведь, на 10 мая 1940, во французской армии метрополии, действующей против немцев, было, не считая двадцати шести отдельных танковых батальонов поддержки пехоты, шесть полностью боеготовых танковых дивизий – три бронетанковые дивизии (основная ударная сила – тяжелые танки B1bis) и три легкие механизированные дивизии (основная сила – кавалерийские танки “Сомюа” S-35). Куда они делись ? Об их судьбе нам повествует де Голль: “Три легкие механизированные дивизии, направленные с целью разведки к Льежу и Бреда, были вскоре вынуждены отступить и занять оборону. 1-я бронетанковая дивизия, которую придали армейскому корпусу и 16 мая бросили в контратаку западнее Намюра, была окружена и уничтожена. В тот же день части 2-й бронетанковой дивизии, переброшенные по железной дороге в район Ирсона, по мере их выгрузки вовлекались в поток общего хаоса. Силы только что сформированной 3-й бронетанковой дивизии сразу же были распределены между между батальонами одной из пехотных дивизий и еще накануне увязли в безуспешной контратаке южнее Седана. Если бы эти бронетанковые дивизии были заранее объединены, то даже при всем их несовершенстве они могли бы нанести захватчику тяжелые удары. Но они действовали изолированно друг от друга, и уже спустя шесть дней после начала немецкого наступления под натиском германских танковых колонн от них сохранились лишь жалкие остатки.”145 Не помогли французам и грозные B1bis – используя ставшие именно в этой кампании легендарными тяжелые 88-мм зенитки и мастерство расчетов 37-мм. противотанковых пушек, поражающих французские гиганты из засад и с кратчайшего расстояния, в упор, стреляя по уязвимым местам этих машин, немцы выводили из строя тяжелые французские танки один за другим: “На пике десятичасового сражения батарея из двух пушек (противотанковых – автор) роты Бек-Бройсхиттера попала под атаку трех французских танков “Б”: “Огонь трех тяжелых танков грозил уничтожить противотанковую батарею. Но она оставалась на позиции. Один из танков прорвался вперед, и командир левого орудия, старший капрал Гиземанн, обнаружил в середине его правого борта маленький участок слабо рифленой поверхности размером чуть больше патронного ящика; вероятно, это был радиатор. Капрал прицелился и выстрелил. Язык пламени вырвался из танка. Оба командира орудий теперь вели огонь, целясь в этот маленький квадратик на бортах 32-тонных танков. Левое орудие немного позже было уничтожено прямым попаданием, и Хинделанг с одним оставшимся орудием отступил к деревне. Но три танка были уничтожены !””146. Ярчайшим примером действий французских танкистов в 1940 стала их контратака на немецкий плацдарм около Абвиля, к югу от Соммы, самое массированное применение французских танков в ту кампанию, проводившаяся, 28 и 29 мая, силами вновь сформированной 4-й бронетанковой дивизии под командованием будущего президента Франции Шарля де Голля (154 танка, из них 32 тяжелых B1bis147), и 4 июня силами переформированной, после первоначального разгрома, 2-й бронетанковой дивизии (165 танков, из них 50 B1bis148). Французам противостояла укомплектованная резервистами 57-я пехотная дивизия, которую не поддерживал ни один немецкий танк и ни один немецкий самолет. Результат ? Немцы сохранили плацдарм, отбив французские контратаки, потеряв 120 убитыми и 360 пропавшими без вести, а французам их операция обошлась более чем в 200 танков149.
Cлабой оказалась и многочисленная французская артиллерия – она совершенно не умела маневрировать огнем, быстро обнаруживать цели и тотчас же сосредотачивать на них свой огонь: “Примечательной была сравнительно низкая активность артиллерии противника, что отнюдь не соответствовало числу засеченных нами батарей. Очевидно, французская артиллерия еще сильно жила опытом позиционной войны. Ее огонь был недостаточно маневренным, и она не могла или была почти не в состоянии в соответствии с требованиями маневренной войны быстро сосредоточить сильный огонь (выделено мной – автор). Она не использовала в такой степени, как мы, действий выдвинутых вперед наблюдателей и не имела подразделений, которые можно было бы сравнить с нашими дивизионами АИР (артиллерийской инструментальной разведки – автор)”150.
Паника охватила не только солдатскую массу и молодых офицеров в небольших чинах. Cлучилось самое страшное – прорыв немцев на Маасе оказал парализующее действие на высшее командование, на руководителей государства. Уже ночью с 13 на 14 мая, генерал Жорж, командующий армиями в Северной Франции, получив известия о прорыве немцев на Маасе, упал в кресло и разрыдался151 152 – как свидетельствует штабной офицер Андре’ Боффр, начиная с того момента, французская армия физически еще не была разгромлена, но дух ее командования уже был сломлен153. Вечером 14 мая посол США, Вильям Буллит, был свидетелем разговора между министром обороны Даладье и Гамеленом о положении на фронте, причем Гамелен был уверен, что прорыв фронта под Седаном – конец французской армии154.Черчилль, срочно прилетев в Париж 16 мая на встречу с премьер-министром Франции Рейно и с Гамеленом, отметил, что “и я, и находившиеся со мной английские офицеры были поражены явным убеждением французского главнокомандующего и ведущих министров в том, что все потеряно…”155 Зная все это, можно согласиться с де Голлем, который, в своих мемуарах, утверждал, что “в течение недели судьба войны была предрешена. Армия, государственный аппарат, вся Франция теперь уже с головокружительной быстротой катились вниз по наклонной плоскости…”156
Разумеется, автор ни в коем случае не собирается мазать всех французов в том страшном для них году одной черной краской – Боже упаси ! Он прекрасно помнит о том, что во французской армии в 1940 было много людей, проявивших исключительный героизм. Достаточно вспомнить 3 бронетанковую дивизию, оказавшую яростное сопротивление немцам к югу от Седана, около городка Стонн – с 15 по 17 мая он 17 раз переходил из рук в руки, превратившись в настоящее кладбище танков (именно тогда совершил свой подвиг капитан Пьер Бийот, о котором автор писал выше) и 14 пехотную дивизию также упоминавшегося выше Жана де Латтра де Тассиньи, которая, уже позже, в июньских боях на реке Эна, оказала такое героическое сопротивление наступающим немцам, взяла у них в плен примерно 1000 человек157, что противник, командир противостоящего ей XXIII армейского корпуса Вермахта генерал Шуберт, был вынужден признать, что эта дивизия дралась так, что в памяти всплывали действия лучших французских войск под Верденом158, равно как и многие другие дивизии. Но, к огромному несчастью для Франции, весь этот героизм уже не имел никакого стратегического значения – правительство и верховное командование, в моральном отношении, уже сломались, смирились с предстоящей капитуляцией.
Поэтому дальнейшее подробное описание той кампании не имеет смысла. 20 мая немецкие танки вышли к Ла-Маншу северо-западнее Абвиля (первой достигла побережья 2-я танковая дивизия), окончательно отрезая лучшие войска Франции и британский экспедиционный корпус от основной территории Франции; 4 июня, после того, как большей части британского экспедиционного корпуса и части французской армии удается, пользуясь абсолютным господством на море британского флота, эвакуироваться в Англию, бросив при этом все свое тяжелое вооружение и все запасы, немцы вступают в Дюнкерк – последний порт к северу от реки Соммы, который, до того момента, еще оставался в руках союзников; 5 июня немцы начинают свое наступление на юг, вглубь Франции – к тому времени французы потеряли, в боях на севере Франции и в Бельгии, лучшие свои дивизии, большую часть вооружения, особенно танков, соотношение сил резко изменилось в пользу немцев; 8 июня окончательно была прорвана французская линия обороны на реке Сомма; 14 июня немцы вступают в Париж, к тому времени покинутый правительством Франции; 17 июня – достигают швейцарской границы, отрезая тем самым войска, находившиеся на “линии Мажино”, от остальной французской армии; 22 июня французы подписывают перемирие, вступившее в силу 25 июня. К тому времени дороги Франции были забиты миллионами беженцев, в стране царил хаос. По условиям этого перемирия, большая часть часть Франции была оккупирована немцами, меньшая – управлялась пронемецким правительством под руководством уже упомянутого автором, когда он писал о битве под Верденом, Петена (какова насмешка истории – победитель немцев в 1918 году стал слугой этих же немцев в 1940 году !). Для того, чтобы полностью разгромить армию, заслуженно считавшуюся на начало Второй мировой войны лучшей армией мира, немцам потребовалось всего 43 дня. То, что не смогла сделать более чем за четыре года Первой мировой войны старая Германия Вильгельма II, осуществила за 43 дня Второй мировой войны новая Германия Гитлера.
Нравится нам это или не нравится, но большая часть гигантской французской колониальной империи, состоявшей, если отбросить всякую мелочь, из Французской Северной Африки, Французской Западной Африки, Французской Экваториальной Африки, Мадагаскара, Французского Ближнего Востока (Сирия и Ливан) и Французского Индокитая, пошла за Петеном, а отнюдь не за Де Голлем, обратившимся 18 июня 1940 года из Лондона по радио к жителям Франции с речью о необходимости продолжения дальнейшей борьбы с немцами – на сторону последнего перешла, осенью того же года и после некоторой борьбы, лишь Французская Экваториальная Африка. Остальная же французская колониальная империя, поддержав Петена, перешла в лагерь держав Оси: французы-вишисты впустили японцев, в сентябре 1940, на территорию Французского Индокитая159, чем было положено начало превращения этого региона в базу для японской агрессии против американских, британских и нидерландских владений в Юго-Восточной Азии; в том же сентябре 1940 они оказали отчаянное сопротивление англичанам и сторонникам Де Голля под Дакаром, столицей Французской Западной Африки160; воевали с англичанами и сторонниками Де Голля в Сирии и в Ливане, с мая по июль 1941161; только с англичанами – на Мадагаскаре, с мая по ноябрь 1942162; пытались помешать англичанам и американцам высадиться во Французской Северной Африке, в ноябре 1942163. Да, был де Голль, было движение Сопротивления, на завершающем этапе Второй мировой войны, после освобождения Франции от немцев, была создана новая французская армия, вместе с англичанами и с американцами воевавшая в Европе против немцев в конце 1944 – 1945 годах, но даже французский историк вынужден признать, что освобождение от немцев стало “главным образом делом союзнических армий”164. Да и как могло быть иначе, если, на 8 мая 1945 французская армия насчитывала только 250 000 человек , или 8 дивизий165, в то время как в армии США было около 2 000 000 человек166. И невозможно не согласиться в данном случае с итальянским историком Джузеппе Боффа, который писал, что “от довоенного могущества Франции (в последний момент она была допущена за стол великих держав) которая находилась среди стран-победительниц, осталась лишь тень; практически она стала второстепенным государством”167. Действительно, по итогам Первой мировой войны, Франция:
1. стала первой военной державой мира – об этом статусе французам после 1945, видя гигантские военные машины США и СССР, можно было забыть;
2. получила сферу влияния в Восточной Европе (Польша, Чехословакия, Румыния, Югославия) – эти государства попали под власть коммунистов, от французского влияния в них не осталось и следа;
3. была, как и до Первой мировой войны, обладательницей второй колониальной империи мира – эта империя начала кроваво распадаться именно после 1945 года (началась война в Индокитае, закончившаяся катастрофой под Дьенбьенфу, затем – война в Алжире, закончившая тем, что и из Северной Африки французам пришлось уйти).
Короче, если отбросить всю патетическую болтовню, то следует признать, что Вторая мировая война, по контрасту с Первой мировой, закончилась для Франции ГИГАНТСКИМ ПОРАЖЕНИЕМ.
Завершая разбор участия Франции во Второй мировой войне, невозможно не обратить внимание на расхожие объяснения причины столь скандального поражения Франции в 1940 году, имеющие целью, будем говорить прямо, скрыть главное во французской катастрофе 1940 года:
1. Французская армия была малочисленна и плохо вооружена, по сравнению с немецкой. Автор уже показал выше, что, по крайней мере, по главному оружию сухопутных боев Второй мировой войны, танкам, французы превосходили немцев и количественно и качественно. А что касается превосходства немцев в авиации – кто виноват в том, что Франция, после Первой мировой войны имевшая сильнейшие ВВС мира, к 1940 утратила это превосходство ? Никто, кроме французского правящего класса.
2. Франция просто-напросто не имела огромной территории, куда бы могла отступить ее армия после первоначальных поражений, и огромного населения, чтобы восполнить потери армии после первоначальных поражений: “Но, так или иначе, ничто уже не могло помешать исходу “молниеносной войны”, основанной на новейшем тактическом мышлении, успешно противостоять которому удалось лишь странам, имевшим естественные географические преграды на пути блицкрига: пролив Ла-Манш или огромные просторы российских степей (выделено мной – автор). К несчастью для Франции, она не имела ни того, ни другого.”168 Возникает вопрос – а так ли уж мала была территория Франции в 1940 ? Вот отрывок из книги современного французского историка о Наполеоне, как император, в конце 1808 года, прибывает из Парижа в Байонну, на границу с Испанией: “Таким образом, император, несмотря на состояние дорог, потерю времени для смены лошадей на почтовых станциях, пересек 105 почтовых станций (210 лье – 925 километров) меньше чем за сто часов, включая остановки !”169 Итак, если верить французскому автору, расстояние от Парижа до Пиренеев – 925 километров. Если посмотреть на географическую карту Франции и взять обычную линейку, то легко убедиться, что расстояние от Парижа до Средиземного моря – примерно такое же. Итак между Парижем и южной границей Франции – примерно 900 километров. Но ведь Париж не находится на северной границе Франции, расстояние между Парижем и главным городом Северной Франции, Лиллем, находящимся рядом с бельгийской границей, если еще раз взять географическую карту Франции, линейку и подсчитать – примерно 180 километров. Итак, протяженность Франции с севера на юг – чуть менее 1100 километров. Много это или мало ? Начав войну против СССР 22 июня 1941, немцы, к декабрю того же года, хотя и подошли к Москве, но так и не сумели войти в нее. Каково расстояние между Москвой и Брестом, откуда 22 июня начала свое наступление по направлению к Москве самая мощная группировка немецких войск – группа армий “Центр” ? Немецкий историк так отвечает на этот вопрос: “Таким образом, на двадцать пятые сутки после начала кампании первая стратегическая цель операции “Барбаросса” оказалась достигнутой: передовые части группы армий “Центр” находились в районе Ярцево – Смоленск – Ельня – Рославль. Они покрыли 700 километров. До Москвы оставалось еще 350.”170 . Следовательно расстояние между Брестом и Москвой, с запада на восток – примерно 1050 километров. Вполне сравнимо с расстоянием между северной и южной границами Франции. Как известно, пройдя путь от Бреста до Москвы, к началу декабря 1941, немцы крайне растянули свои коммуникации, их силы были крайне истощены. Так что мешало французам в 1940 отступать к Марселю, заставляя немцев растягивать свои коммуникации, чтобы дать решающее сражение немцам на берегах Средиземного моря ? И это отнюдь не фантазия автора. Именно так предлагал сделать де Голль: “ “Новая Марна” была возможна, но только на Средиземном море.”171 С де Голлем был вполне согласен и Черчилль: “Англичане хотели бы надеяться, что Франция будет продолжать сражаться южнее Парижа и до самого моря, а если будет необходимость, то и в Северной Африке.”172 И тут возникает важнейший вопрос – а почему, говоря о Франции в 1940, мы вспоминаем только собственно Францию ? Ведь, как автор неоднократно указывал выше, Франция, к началу Второй мировой войны, была обладательницей второй, после британской, колониальной империи мира, благодаря которой ее площадь составляла почти 9% площади земного шара, ее население составляло примерно 106 миллионов человек – гигантские цифры ! И современники прекрасно знали об этом. Вот как описывает гигантские размеры современной ему Франции 20-х годов двадцатого века Адольф Гитлер: “Франция постепенно превращается в одно гигантское государство, простирающееся от Рейна до Конго.”173 Мысль о том, что проиграв войну в метрополии, Франция может продолжить войну с немцами из своих североафриканских колоний, была основной мыслью де Голля в 1940: “Если в конечном счете невозможно исправить положение в метрополии, то надо это сделать в другом месте. У нас есть империя.”174 Тем более, что ближайшие колонии Франции, в Северной Африке, находились буквально в двух шагах от метрополии – к югу от Средиземного моря. Может быть, французы не могли поддерживать связь со своей колониальной империей, ибо противник господствовал на морях и океанах ? Полная чушь – союзником Франции была Великобритания, с ее величайшим в мире флотом, да и сама Франция обладала немалым флотом – в 1940 французы имели 1 авианосец, 5 линейных кораблей, 7 тяжелых крейсеров и 12 легких крейсеров 175! Так что с территорией и населением у Франции в 1940 было все в порядке. Что, французское правительство не сумело использовать в 1940 свои огромные возможности ? А кто в этом виноват, кроме него ? Никто !
3. В противоположность, к примеру, СССР в 1941, с его бездорожьем и тяжелым климатом, немцы воевали во Франции в 1940 в очень легких, практически идеальных, условиях – мягкий климат и развитая сеть прекрасных дорог. Вот, к примеру, плачет уже многократно цитированный мной современный французский историк: “Территория Бельгии и Северной Франции идеально подходила для применения танковых соединений (относительно ограниченное стратегическое пространство с небольшим количеством природных преград и сильно развитой дорожной сетью)”176. Святая истина, все так и было. Этот автор только забыл сказать, что такой культурный ландшафт давал французам и огромные преимущества для обороны. Ведь Франция – это сплошь каменная застройка: города, городки, замки, деревни, состоящие исключительно из каменных домов с черепичными крышами – такие дома не подожжешь зажигательной пулей из винтовки, как соломенную крышу типичной русской избы или украинской хаты в 1941, каждая такая деревня может быть превращена в неприступную крепость. Представляете, в какой ад превратилась бы кампания 1940 для немцев, если бы им пришлось штурмовать каждую деревушку во Франции, как бы горели на узеньких улочках таких деревушек легкие немецкие танки того времени, поджигаемые метко брошенными из-за угла гранатами или бутылками с бензином ! И наступил бы конец блицкригу. И это – отнюдь не фантазия автора. Был момент, когда французское командование именно так и пыталось действовать. Вот как описывает бои в начале июня 1940 на реке Сомма Эрих фон Манштейн, автор идеи нанести главный удар через Арденны, в ту кампанию – командир XXXVIII армейского корпуса Вермахта, о котором сам Гитлер заявил, что Манштейн – это лучшие мозги, какие только произвел на свет корпус генштаба177: “На южном берегу (реки Сомма – автор), в долине, расположились деревни Брельи, Эльи, Пикиньи и Дрель, которые, видимо, особенно прочно удерживались противником. Как и большинство французских деревень с их массивными домами и стенами, они были отличными опорными пунктами для обороняющегося.”178 В общем, французский культурный ландшафт в 1940 давал большие преимущества обороняющимся. Французское правительство и французские генералы не сумели воспользоваться этими преимуществами ? Извините, но это только их проблемы !
4. Благодаря гигантским потерям в Первую мировую войну, пацифизм стал основной идеологией Франции в период между двумя мировыми войнами, французский народ был готов пойти на все, лишь бы не было войны. Покорнейше меня простите, но разве Германия не понесла огромных потерь в Первой мировой войне ? Разумеется, понесла, мало того, в отличие от Франции, Германия ту войну проиграла, в 1940 каждый немец прекрасно знал, что он будет воевать с государством, которое, в 1918, поставило Германию на колени, что никак не могло придавать тогдашним немцам уверенности в своих силах. Это Германия должна была бояться войны с Францией в 1940, а не наоборот ! И немецкий историк уже после Второй мировой войны с этим согласен: “Вторая мировая война имела совсем другой характер. Армия вступила в войну без того наивного одушевления, которое наблюдалось в августе 1914 года. Ни народ, ни армия войну не одобряли….”179 О том, что немцы, в начале Второй мировой войны, боялись французской армии, свидетельствует тот факт, что немецкое наступление на Францию, с осени 1939 по весну 1940, переносилось, под разными предлогами, 29 раз180 !
5. Государственный строй Третьей Республики, с его острыми социальными конфликтами, правительствами-однодневками и продажностью политиканов, в 1940, парализовал силы Франции. О том, что государственный строй Третьей Республики страдал огромными недостатками, автор подробно писал выше. Но ведь и в Первой мировой войне, во Франции был тот же государственный строй Третьей Республики, что и в 1940, но это не помешало французам победить в 1918 году. Так что государственный строй Третьей республики, при всех его реальных огромных недостатках, к катастрофе 1940 года отношения не имеет.
6. Правящие круги Франции в 1940 году гораздо больше боялись коммунистической революции, чем немцев. То, что правящие круги Франции в 1940 очень боялись коммунистической революции – вне всяких сомнений. Но ведь и правящие круги Франции в 1914, как автор уже писал выше, были свидетелями Парижской коммуны в 1871 и очень боялись повторения чего-либо подобного. Но это отнюдь не заставило их капитулировать перед немцами, Франция в 1918 году победила. Так что и эта версия ничего не объясняет.
7. Французские генералы в 1940 году были бездарны. Простите, но это были, в большинстве своем, ветераны Первой мировой войны, победители вильгельмовской Германии. О бездарности победителей Германии в Первой мировой войне смешно и говорить.
8. Французские генералы – ветераны Первой мировой войны, были слишком стары, по сравнению с немецкими генералами 1940 года, поэтому не могли осуществлять полноценное руководство войсками. И опять полная чушь: главкому французской армии генералу Гамелену, в 1940, было 68 лет – ровно столько же, сколько главкому Антанты Фошу в победном для нее 1918 году. Ближайшему помощнику Гамелена, генералу Жоржу, в 1940 было 65 лет – ровно столько же, сколько и фон Рундштедту181, командующему группой армий “А” германской армии в 1940, которая и нанесла французам смертельный удар, танковыми и моторизованными дивизиями, от Мааса до Ла-Манша.
9. Французская армия, в результате бездействия на Западном фронте в период “странной войны”, с сентября 1939 до апрель 1940, разложилась: “Французская армия, приведенная в уныние продолжительной, безрадостной зимовкой на фронте, находилась в состоянии разложения”182. Да, это тоже имело место, но, во-первых, в этом никто не виноват, кроме высшего командования Франции, и, во-вторых, это касалось только резервных пехотных дивизий, которым высшее французское командование и не ставило ответственных задач. Что касается кадрового ядра армии, особенно танкистов – выше автор уже приводил свидетельство лейтенанта-танкиста, из которого неопровержимо следует, что ни о каком “разложении” среди лучших французских войск не было и речи. Просто немцам удалось нанести главный удар силами своих лучших войск против французских худших войск.
10. В отличие от Российской империи в 1914 году, в 1940 году CCCР не был союзником Франции – в результате политики Сталина, Гитлер, в противоположность Вильгельму II в Первой мировой войне, смог бросить всю свою армию против французов. Дескать, “не предугадывая своего собственного будущего, советское правительство наблюдало за крушением того самого второго фронта на Западе, создания которого ему вскоре предстояло требовать с такой страстью и ожидать так долго и мучительно”183. Да, действительно, благодаря договору с СССР в 1939 году, Гитлер в 1940 смог сосредоточить почти всю свою армию против Франции. Но разве Франция, по итогам Первой мировой войны, не приобрела союзников, граничивших с Германией на востоке и юго-востоке, обладающих значительными армиями – Польшу и Чехословакию (к осени 1938 чехи и словаки располагали 36 пехотными дивизиями184 , к осени 1939 поляки имели 30 пехотных дивизий и 12 кавалерийских бригад185, итого вместе Чехословакия и Польша имели 66 дивизий и 12 бригад, вдобавок Чехословакия имела и мощную военную промышленность (заводы “Шкода”))? Приобрела. Так что возможность организовать немцам второй фронт на востоке у Франции была. И как Франция воспользовалась этими возможностями ? В Мюнхене сдала немцам Чехословакию, а осенью 1939 пассивно смотрела на гибель Польши (в сентябре 1939 французская армия, во время имитации наступления в Сааре, не принесшего полякам никакой помощи, потеряла: убитыми – 27 человек, ранеными – 22 человека, пропавшими без вести – аж 28 человек186). Так что в отсутствии второго фронта на Востоке виновато только правительство Франции. И потом, разве к началу кампании 1918, решающей кампании Первой мировой войны, Россия не вышла из войны ? Вышла, и, как и в 1940, Германия бросила подавляющую часть своих сил на Западный фронт. Но, несмотря на это, в ту войну Франция выстояла и победила ! Германия была уже истощена до предела, к началу 1918, войной ? Да, но разве Франция, к тому времени, не была также истощена войной ? Была – достаточно вспомнить грандиозные солдатские бунты во французской армии в 1917 году. Французов спасла в 1918 помощь американцев ? Выше я уже писал, что, в решающий период кампании 1918, с марта по июль, американская армия находилась еще в зачаточном состоянии. Германия, благодаря договору с СССР, заключенному в 1939, получала большое количество стратегического сырья ? Да, получала. На разве Германия весной 1918 года не поставила Румынию, Украину, область Войска Донского и даже часть Грузии под свой контроль ? Поставила и получала, из этих земель, большое число продуктов питания, железной руды, марганца, угля и нефти. Поэтому и отсутствие у Франции союза с Россией – не причина катастрофы 1940 года.
11. После заключения советско-германского договора в 1939 году, французские коммунисты, по указанию из Москвы, стали вести активную антивоенную пропаганду, саботируя военные усилия Франции. Правые во Франции, после 1940, даже предполагали, что причиной бегства злополучных 55-й и 71-й пехотных дивизий, благодаря чему немцы столь легко прорвали французский фронт под Седаном, было то, что эти дивизии, в значительной мере, были укомплектованы прокоммунистическими элементами187. Касательно личного состава вышеуказанных дивизий автор кается – данных, подтверждающих или опровергающих эту версию, не нашел, но, в остальном, опять правда – французские коммунисты, в это время, действительно вели активную антивоенную пропаганду. Но разве, в 1939-1940 годах, коммунисты составляли правительство Франции, ее генеральский корпус, разве коммунисты контролировали экономику Франции? Нет, Франция была нормальной буржуазной республикой, правящим классом которой была крупная буржуазия. Возникает вопрос: почему правительство Франции, располагая полицией, спецслужбами, прокуратурой, судом и тюрьмами, не расправилось с беспощадной жестокостью с компартией так, как это сделал с бунтовщиками в 1917 году Клемансо ? Игрались в “гуманизм” и в “демократию” ? Но эти “гуманизм” и “демократия”, в условиях войны со старым и сильным врагом Франции, были предательством по отношению к порядочным гражданам ! И потом, существует вечный принцип: рыба тухнет с головы ! Как во все времена и в любой стране мира, рядовой француз в 1940 году, в первую очередь, смотрел на то, как ведет себя начальство, правящий класс, а не на газеты и листовки какой-то леворадикальной партии, пусть и многочисленной. И если он видел, что начальство не собирается изо всех сил выполнять свой долг перед Родиной, то дальше вступал в силу вечный принцип – раз им можно, то почему нам нельзя ? Деморализация армии и государства во Франции в 1940 году шла, как и положено в таких случаях, сверху.
Внимательно рассмотрев расхожие объяснения причин французской катастрофы 1940 года, показав их несостоятельность, необходимо назвать подлинную причину падения Франции в 1940 году. Это – гигантское превосходство немецкой военной мысли над французской в 1940 году. Да, в 1914 году немецкая армия тоже была лучшей армией мира, превосходила французскую армию, о чем автор уже подробно писал выше в начале данной главы, но это превосходство не было абсолютным, немецкая и французская армия тогда были “в одной весовой категории”. А немецкая армия в 1940 году, по отношению к французской армии того же времени, была подлинным пришельцем из будущего.
Французы, в 1940 году, готовились к повторению затяжных и медлительных позиционных сражений в духе Первой мировой войны, пусть и используя усовершенствованную технику (те же тяжелые танки прорыва B1bis, к примеру): “Французы ожидали, что противник будет тщетно атаковать хорошо подготовленные позиции и этим изнурит себя. И только когда только когда враг будет обескровлен и в конце концов остановит свое продвижение, обороняющаяся армия перейдет в решительное наступление. Французская доктрина запрещала своим войскам вести активные действия до тех пор, пока командир не получал точную информацию о собственных силах и силах противника, а этот процесс требовал изнурительной и длительной рекогносцировки. Атака пехоты должна была проходить под прикрытием массированного огня артиллерии. Пешие солдаты могли делать бросок лишь на 1500 метров, а затем им следовало остановиться, чтобы позволить артиллерии перевести огонь в глубину обороны противника. После нескольких таких бросков пехоте нужно было остановиться и стоять на месте до тех пор, пока орудия не передвинутся вперед. Все это требовало большого количества времени. Учения, проведенные, например, в 1938 году, заняли восемь дней на одну только подготовку для атаки, которая продлилась два дня”188. Поскольку французская армия готовилась к медлительным позиционным сражениям в духе Первой мировой войны, то ее командование считало своим долгом расписать до мельчайших подробностей то, что должны будут делать его подчиненные, а это, естественно, приводило к чудовищному бюрократизму. Вот как выступали, к примеру, в поход 10 мая 1940 года, лучшие войска французов: “Масса времени уходила на освоение толстых томов директив, не говоря уже об их исполнении. Приу говорил об “огромных досье”, которые складывались “в высокие стопки вместе с уточнениями, исправлениями, приложениями и дополнениями”. Для каждого отдельного механизированного или моторизованного подразделения в составе 7-й и 1-й армий были изданы особые приказы, регулирующие скорость машин, допустимую дистанцию между ними и массу прочих формальностей, которые требовалось соблюдать по дороге в Бельгию. Если бы эти формальности соблюдались, то, по послевоенным воспоминаниям одного штабного офицера, скорость передвижения 7-й армии едва бы превышала 10 миль в день”189. Привыкшие ждать указаний сверху по любому пустяку, французские генералы и офицеры в 1940, в массе своей, утратили способность принимать собственные решения и идти на разумный риск. Вот как их описывает классик британской историографии Джон Фуллер: “Прежде всего целиком отсутствовало желание рисковать, и еще раз, как многократно случалось в истории, отказ идти на разумный риск привел к невиданной катастрофе. Точнее, под предлогом ничем не рисковать, пожертвовали всеми представлявшимися возможностями”190.
А вот немцы, напротив, в 1940 году показали классический образец совершенно новой стратегии – блицкрига, суть которого – внезапный мощный удар танковых и моторизованных дивизий в слабое место обороны противника, прорыв его обороны, выход танковых и моторизованных дивизий в тыл противника, чтобы, с одной стороны, полностью дезорганизовать снабжение вражеских войск, и, с другой и главной стороны, посеять у врага панику, деморализовать его, чтобы паника охватила не только армию, но и все государство, в первую очередь – его политическое и военное руководство, после чего – бери такого противника голыми руками. Наступление танковых и моторизованных дивизий осуществляется при массированной поддержке тактической авиации, в первую очередь – пикирующих бомбардировщиков Юнкерс-87, могущих, с одной стороны, очень точно поражать малоразмерные цели, а с другой – при пикировании, благодаря производимому установленными на них сиренами страшному вою, они оказывают огромное психологическое воздействие на противника. Целью блицкрига было не уничтожить вражескую армию, но, в кратчайшие сроки, сломить ее волю к борьбе. Основанное на невиданной до той поры быстроте действий, это военное искусство требовало, в первую очередь, чтобы командиры всех уровней принимали быстрые и самостоятельные решения, а не ждали ценных указаний от начальства: “Речь идет, таким образом, о том, чтобы командир, отдающий приказ, заблаговременно и четко определил цель, которой он хочет достичь, и предоставил бы подчиненному возможно большую свободу действий при реализации этого решения. Не безвольное подчинение и следование букве приказа, в котором невозможно предусмотреть всех перипетий борьбы, а лишь инициативные действия командира, направленные на осуществление замысла вышестоящего начальника, в состоянии преодолеть громоздкость современной массовой армии и обеспечить использование ее с максимальной эффективностью”191. “Чем с большей эффективностью велось обучение и воспитание командного состава в этом направлении, тем с большей уверенностью, быстротой и гибкостью войска могли выполнять свои боевые задачи. Кроме того, это позволяло командованию учитывать в своих расчетах смелость действий как дополнительный фактор и реализовать скрытые потенциальные возможности, которые таятся в любой обстановке, но которые редко удается своевременно распознать и использовать в своих целях. И наконец, тем большей была возможность поставить противника в зависимость от своей воли, то есть, другими словами, обеспечить за собой наряду с материальными факторами силы возможно больше других предпосылок для достижения успеха”192.
Следует отметить, что уже и в Первой мировой войну, французская армия отличалась “несколько излишней централизацией управления, методичностью действий и боязнью риска”193, в то время как “германцы проводили в своих войсках смелость, дерзновение,…, поощряли инициативу частных начальников…”194, в результате чего и в ту войну, по признанию современных французских историков, тактический порядок наступающей французской пехоты отличался гораздо меньшей гибкостью чем такой же порядок у немцев, и, как следствие сказанного выше, французские потери превосходили немецкие на 50% 195. Но никогда еще разница между забюрокраченностью французов и дерзким порывом немцев не была столь огромна, как в мае-июне 1940 года.
Столкнувшись с невиданной скоростью немецких операций в 1940 году, французские генералы и офицеры, привыкшие ждать приказа, а не принимать решения самим, просто-напросто растерялись: “Французский генеральный штаб парализован этой необычной подвижной войной. Нынешние быстро изменяющиеся условия не предусмотрены в учебниках. Ответственные за составление планов французские генералы с их мышлением, не выходящим за рамки того, что было в 1914 г., неспособны действовать в новой и удивительной обстановке”196.
Итог – если в Первую мировую войну, в течение более чем 4 лет кровопролитных боев, французская армия потеряла 1 350 000 убитыми197 на более чем 500 000 пленных198 (то есть, в ту войну, у французов на 1 пленного приходилось более чем 2 убитыми) и победила, то в мае-июне 1940 года, за 43 дня, французская армия потеряла примерно 100 000 убитыми199 и 2 000 000 пленными200 – достаточно было убить 1 француза, а 20 попадало в плен ! В 1940 году “более половины французской армии вообще не сделало ни одного выстрела”201. В Первой мировой войне французская армия стояла насмерть, в 1940 – разбегалась и сдавалась в плен. И, как назло, эту катастрофу, никак не спишешь на внезапность (Франция объявила войну войну Германии аж 3 сентября 1939 года, более чем за 8 месяцев до начала боевых действий на Западном фронте, Германия начала свою западную кампанию 10 мая 1940, а бои между немцами и французами начались лишь 12 мая (до этого немцы воевали исключительно с бельгийцами и голландцами) – за 2 дня французы могли привести свои войска в полную готовность), на то, что в 1937-1938 годах были уничтожены выдающиеся генералы и офицеры (как автор уже писал выше, в подавляющем большинстве своем французские генералы в 1940 были ветеранами Первой мировой войны), на то, что французский солдат не хотел воевать за кровавую тоталитарную деспотию, или на то, что, в условиях этой самой кровавой тоталитарной деспотии, люди боялись проявить малейшую самостоятельность, были вынуждены бездумно выполнять приказы, какими бы идиотскими они не были (Франция перед Второй мировой войной – классический образец буржуазной республики). Причина – в огромном превосходстве немецкой военной мысли над французской в 1940 году. И французский современный историк вынужден с этим согласиться с тем, что, в то время как вермахт “разрабатывал новые тактические приемы, опирающиеся на динамичное использование танков и авиации, французы и британцы мыслили еще принципами, унаследованными от Первой мировой войны…”202
Но ведь “государственный строй и военные учреждения тесно связаны; выбросьте одно кольцо, и развалится вся цепь”203. “Армия есть точное подобие того народа, из которого она вышла”204. Достаточно вспомнить, что армия Наполеона била противостоящие ей армии остальных государств континентальной Европы не только потому, что Наполеон был военным гением, но, в первую очередь, потому, что, со стороны континентальных противников Наполеона, “типично крепостнический, феодально-абсолютистский строй, отсталый в промышленном отношении, владеющий совсем примитивной техникой, столкнулся с государством, которое пережило глубокую буржуазную революцию, уничтожило у себя феодализм и крепостнические порядки”205. Именно новый общественный строй во Франции, рожденный революцией, и позволил создать новое военное искусство. Да, еще до Великой Французской революции “выдающиеся военные умы XVIII в. высказывали идеи в области тактики, те идеи, которые впоследствие осуществил Наполеон, но старый порядок был бессилен воспринять их”206.
Точно также было и с военным искусством блицкрига: после Первой мировой войны выдающиеся военные умы в разных странах (фон Сект и Гудериан – в Германии, Этьенн и Де Голль – во Франции, Фуллер и Лиддел Гарт – в Великобритании) думали над тем, чтобы избежать страшной позиционной бойни Первой мировой войны, но существующий в тогдашней Европе общественный строй был бессилен воспринять их идеи. Приход же Гитлера к власти в Германии означал формирование нового общественно-политического строя в этой стране, и именно общественно-политический строй национал-социалистической Германии позволил превратить военное искусство механизированного блицкрига из мечты военных теоретиков и экспериментов в реальность. Здесь автор сразу подчеркивает, что он полностью согласен с тем, что Гитлер был одним из величайших преступников в истории человечества, но, одновременно, невозможно и отрицать, что он был творцом общества, которое, в некоторых важнейших аспектах, было обществом будущего, далеко обогнавшим остальное человечество. И в 1940, в главном, повторилось то, что происходило в эпоху наполеоновских войн: как армия Наполеона била закосневших в рутине восемнадцатого века австрийцев и пруссаков потому, что Франция жила в будущем, а австрийцы и пруссаки – в прошлом, так и армия Гитлера била закосневших в рутине Первой мировой войны французов, потому что Германия Гитлера жила в будущем, а французы – в прошлом. Кампания 1940 года показала такое же полное превосходство национал-социалистической Германии над буржуазной Францией, как наполеоновские войны показали полное превосходство наполеоновской Франции над феодально-абсолютистскими Австрией и Пруссией. И это есть главнейшая причина французской катастрофы в 1940 году. Автор прекрасно понимает, что многим читателям этот его вывод крайне не понравится, но что возразить против него по существу ? Самое интересное, что сами французы, свидетели катастрофы 1940 года, тоже отмечали, что новая германская армия, с ее боевым пылом, духом самопожертвования, взаимоотношениями между начальниками и подчиненными, основанными на чувстве боевого братства, напоминала им французскую армию эпохи Великой Революции207. А современный американский историк Тони Джадт, касательно французской катастрофы 1940 года, писал в статье “Могла ли Франция победить ?” от 22 февраля 2001 года (The New York Review of Books”): “Разгром … был следствием … порочной военной системы как таковой, а военная система государства не может быть независимым фрагментом его общественной системы: это одна из граней социума, взятого во всей его целостности. У французов были все основания для того, чтобы видеть в своих несчастьях некий приговор, вынесенный их обществу”.
-----
Итак, сравнивая великую победу сталинского СССР над немецкой сухопутной армией во Второй мировой войне с тем, чего в обеих мировых войнах достигла в такой же борьбе буржуазная Франция – государство, основой вооруженных сил которого, в обеих мировых войнах, была, как и у сталинского СССР, гигантская сухопутная армия, которая, в период между двумя мировыми войнами, вполне заслуженно считалась лучшей армией мира – искренне восхищаясь победой французской армии в Первой мировой войне, можно сделать вывод, что сталинский СССР в 1945:
1. по сравнению с французами первой мировой войны – продемонстрировал значительное превосходство (СССР в 1945 году одержал полную абсолютную победу над Германией Гитлера, Франция в 1918 году – неполную над более слабой, по сравнению с Германией Гитлера, Германией Вильгельма II (на 11 ноября 1918 года немецкие войска стояли на территории Франции и Бельгии);
2. по сравнению с французами второй мировой войны – продемонстрировал абсолютное превосходство (мы в 1941 году выстояли, чтобы победить в 1945 году, в результате Второй мировой войны СССР превратился во вторую сверхдержаву мира, а Франция в 1940 году капитулировала, чтобы, по итогам Второй мировой войны, из первой военной державы и второй колониальной державы мира превратиться во второстепенное государство).
Но ведь великие державы “цивилизованного мира” первой половины двадцатого века – это не только Франция, но также Великобритания и США: И сравнению нашей великой победы в 1945 с тем, чего достигли в обеих мировых войнах, в борьбе с немецкой сухопутной армией, две великие англосаксонские державы, будет посвящена следующая глава этой работы.
Продолжение следует
Уважаемые читатели! Если вам понравилось, вы можете поддержать автора, переслав любую денежную сумму на карту 4276 5501 0691 5856 (Сбербанк) или 2200 2407 8217 0274 (ВТБ). Автор очень надеется на вашу поддержку.
Используемая литература:
16 – Дейтон Лен, Вторая мировая война: ошибки, промахи, потери, Москва, Эксмо, 2000, стр. 189 (далее – Дейтон)
17 – Дэвис Норман, История Европы, Москва, АСТ, 2004, стр. 794 (далее – Дэвис)
18 – Masson Philippe, Histoire de l’armee francaise de 1914 a nos jours, Perrin, 1999, p. 178 (далее – L’arme francaise)
19 – Такман Барбара, Августовские пушки, Москва, Молодая Гвардия, 1972, стр. 76 (далее – Такман)
20 –Ненахов Ю.Ю., Железом и кровью (войны Германии в XIX веке), Минск, Харвест, 2002, стр. 499
21 – Керсновский А.А., История русской армии (в 2 томах), том II, Смоленск, Русич, 2004, стр. 140 (далее – Керсновский)
22 – Головин Н.Н., Военные усилия России в мировой войне, Жуковский – Москва, Кучково поле, 2001, стр. 323 (далее – Головин)
23 – Зайончковский, стр. 867
24 – Там же
25 – Фош Фердинанд, Воспоминания, Санкт-Петербург, Издательство СПбГУ, 2005, стр. 35 и 36
26 – Такман, стр. 86
27 – L’arme francaise, p. 22
28 – Такман Барбара, стр. 77
28а – L’arme francaise, p. 7
28b – Виллмот Г.П., Первая мировая война, Cловакия, Ломоносовъ, 2010, стр. 17
28с – Карпантье Ж., Лебрен Ф., Карпантье Э., История Франции, Санкт-Петербург, Евразия, 2008, стр. 363-364 (далее – История Франции)
29 – Такман, стр. 77 и 78
29а – L’arme francaise, p. 7
30 – Жуков Е.М. (ответственный редактор), Всемирная история, Москва, Издательство социально-политической литературы, том VII, 1960, стр. 417 (далее – Всемирная история)
30а – Такман, стр. 76
30b – Киган Джон, Первая мировая война, Москва, АСТ, 2004, стр. 47 (далее – Киган)
31 – Lini Domenico e Sutera Salvatore, Museo Nazionale della Scienza e della Tecnica Leonardo da Vinci (guida), Milano, Skira, 1997, p. 125
31a – История Франции, стр. 516
32 – Кочнев Е.Д., Военные автомобили Вермахта и его союзников, Москва, Яуза, Эксмо, 2009, стр. 423 (далее – Кочнев)
33 – Виргинский В.С. и Хотеенков В.Ф., Очерки истории науки и техники 1870-1917 г.г., Москва, Просвещение, 1988, стр. 174
34 – L’arme francaise, p. 16
35 – Такман, стр. 444
36 – L’arme francaise, p. 24
37 – Нилланс Робин, Генералы великой войны. Западный фронт 1914-1918, Москва, Астрель, 2005, стр. 104 (далее – Нилланс)
38 – L’arme francaise, p. 7
39 – Такман, стр. 490
40 – Киган, стр. 109 и 110
41 – Такман, стр. 488 и 489
42 – L’arme francaise, р. 29
43 – Головин, стр. 300
44 – L’arme francaise, р. 28
45 – Великая забытая война (сборник), Москва, Яуза, Эксмо, 2009, стр. 79 и 80 (далее – Великая забытая война)
46 – Зайончковский, стр. 867
47 – Головин, стр. 324
48 – L’arme francaise, р.40
49 – L’arme francaise, р.36-37
50 – L’arme francaise, р. 42
51 – Лиддел Гарт Генри Басил, Правда о Первой мировой войне, Москва, Яуза, Эксмо, 2009, стр. 202 (далее – Лиддел Гарт)
52 – Ousby Ian, Verdun, Milano, Rizzoli, 2002, p. 61 (далее – Ousby)
53 – Ousby, p. 72-73
53a – Террейн Джон, Великая война, Москва, Центрополиграф, 2004, стр. 132
53b – Шунков В.Н., Энциклопедия артиллерии особой мощности, Минск, Харвест, 2004, стр. 81 (далее – Шунков)
53c – Шунков, стр. 79
53d – Манчестер Уильям, Стальная империя Круппов, Москва, Центрополиграф, 2003, стр. 283
54 – Ousby, p. 87
55 – Кочнев, стр. 423
56 – Петен Анри Филипп, Оборона Вердена, Москва, Воениздат, 1937, стр. 37
57 – L’arme francaise, р.50
58 – Ousby, p. 141
59 – L’arme francaise, р. 54
60 – Нилланс, стр. 422
60а – Шунков, стр. 194
61 – Керсновский, том II, стр. 274 и 275
62 – Керсновский, том II, стр. 463
63 – L’arme francaise, р. 89
64 – Киган, стр. 485
65 – Киган, стр. 510
66 – Киган, стр.485-487
67 – Федосеев С., Танки Первой мировой, Москва, Яуза, Эксмо, 2010,cтр. 206 (далее – Федосеев)
68 – Федосеев, стр. 226
69 – Федосеев, стр. 387
70 – Людендорф Эрих, Мои воспоминания о войне 1914-1918 г.г., Минск, Харвест, 2005, стр. 684 (далее – Людендорф)
71 – Гудериан Гейнц, Внимание, танки !, Москва, Центрополиграф, 2005, стр. 167 (далее – Внимание, танки !)
72 – Внимание, танки !, cтр. 152-153
73 – Зайончковский, стр. 722
74 – Зайончковский, стр. 721
75 – Людендорф, стр. 696
76 – Лиддел Гарт, стр. 377
77 – Зайончковский, стр. 866
78 – Дейтон, стр. 155 – 156
79 – Коггинс Джек, Оружие великих держав, Москва, Центрополиграф, стр. 159-162
80 – Булгаков М.А., Собрание сочинений в восьми томах, том 2 (Белая гвардия), Санкт-Петербург, Азбука-классика, 2002, стр. 144
81 – Черчилль, книга 1, стр. 342
82 – Черчилль, книга 1, стр. 23
83 – Черчилль, книга 1, стр. 342
84 – Керсновский, книга 2, стр. 387
85 – Великая забытая война, стр. 385
86 – Лемке М.К., 250 дней в царской ставке (1916), Минск, Харвест, 2003, стр. 201 (далее – Лемке)
87 – Grandhomme Jean-Noel, La Premiere Guerre mondiale en France, Rennes, QUEST-FRANCE, 2008, p. 103 (далее – La Premiere Guerre mondiale en France)
88 – Моя борьба, стр. 573
89 – Уткин А.И., Первая мировая война, Москва, 2002, Алгоритм, стр. 612 (далее Уткин)
90 – Черчилль, книга 1, стр. 17
91 – Паллю Жан-Поль, План “Гельб”. Блицкриг на Западе 1940, Москва, Эксмо, 2008, стр. 28-29 (далее – Паллю)
92 – L’arme francaise, р. 128
93 – Де Голль Шарль, Военные мемуары, Москва, Издательство иностранной литературы, 1957, стр. 33-34 (далее – Де Голль)
94 – Paxton O.Robert, Vichy 1940-1944. Il regime del disonore, Milano, il Saggiatore, 1999, p. 174-175 (далее – Paxton)
95 – Мэй Эрнст Р., Странная победа, Москва, Аст, 2009, стр. 134 (далее – Мэй)
96 – Барятинский М., Танки Франции 1920 – 1940-х гг., приложение к журналу “Моделист-конструктор” (“Бронеколлекция”), №6 (87) 2009 г., стр. 28 (далее – Барятинский)
97 – Барятинский, стр. 29
98 – Там же
99 – Гудериан Гейнц, Воспоминания солдата, Смоленск, Русич, 1998, стр. 170 (далее – Воспоминания солдата)
100 – L’arme francaise, р. 222
101 – Паллю, стр. 232
102 – Портер Дэвид, Вторая мировая – Второй фронт: бронетанковые войска западных союзников 1939-1945: справочник-определитель бронетехники, Москва, Эксмо, 2011, стр. 28 (далее – Портер)
103 – Там же
104 – Портер, стр. 30
105 – L’arme francaise, р. 162
106 – Там же
107 – Паллю, стр. 54
108 – Там же
109 – Портер, стр. 33
110– Паллю, стр. 53
111 – Paxton, стр. 32
112 – Дейтон, стр. 244
113 – Де Голль, стр. 65
114 – Мэй, стр. 526
115 – Фон Типпельскирх Курт, История Второй мировой войны в 2 частях, часть I, Москва, Вече, 2011, стр. 34 (далее – Типпельскирх)
116 – Шунков, стр. 194
117 – Шунков, стр. 117
118 – L’arme francaise, р. 162
119 – Паллю, стр. 58
120 – Там же, стр. 60
121 – Там же, стр. 59
122 – Там же, стр. 60
123 – Там же, стр. 58
124 – Там же, стр. 59
125 – Там же, стр. 59
126 – Там же, стр. 58
127 – Мэй, стр. 143-144
128 –Дэвидсон Филипп Б., Война во Вьетнаме (1946-1975), Москва, Изографус, 2002, стр. 105
129 – Мэй, стр. 234
130 – Шаховская З.А., Таков мой век, Москва, Русский путь, 2006, стр. 362
131 – Мэй, стр. 421
132 – Паллю, стр. 115
133 – Портер, стр. 34
134 – Там же
135 – Паллю, стр. 54
136 – Портер, стр. 32
137 – Мэй, стр. 438
138 – L’arme francaise, p. 218
139 – Митчем Сэмюэл, Фельдмаршалы Гитлера и их битвы, Смоленск, Русич, 1998, стр. 112 (далее – Митчем)
140 – Митчем, стр. 113 и 114
141 – Смит Питер Чарльз, Пикирующие бомбардировщики, Москва, АСТ, 2003, стр. 111
142 – Черчилль, книга 1, стр. 351
143 – Паллю, стр. 216
144 – Энциклопедия Второй мировой войны. Европа в огне: сентябрь 1939 – май 1940, Москва, Мир книги, Москва, 2007, стр. 124 (далее – Европа в огне)
145 – Де Голль, стр. 65
146 – Европа в огне, стр. 121
147 – Паллю, стр. 289
148 – Паллю, стр. 294
149 – L’arme francaise, p. 230
150 – Манштейн Эрих фон, Утерянные победы, Ростов на Дону, Феникс, 1999, стр. 142 (далее – Манштейн)
151 – Дейтон, стр. 222
152 – L’arme francaise, p.222
153 – Там же
154 – L’arme francaise, p.215
155 – Черчилль, книга 1, стр. 347
156 – Де Голль, стр. 65
157 – Паллю, стр. 361
158 – L’arme francaise, p. 236
159 – Хаттори Такусиро, Япония в войне 1941-1945, Санкт-Петербург, Полигон, 2000, стр. 29
160 – Черчилль, книга 1, стр. 536-544
161 – Черчилль, книга 2, стр. 163-167
162 – Черчилль, книга 2, стр. 438-441
163 – Черчилль, книга 2, стр. 621-624
164 – Паллю, стр. стр. 3
165 – L’arme francaise, p. 349
166 – L’arme francaise, p. 475
167 – Боффа Джузеппе, История Советского Союза в 2 томах, том 2, Москва, Международные отношения, 1994, стр. 253
168 – Cамнер Я. Вавилье Ф. Чаппел М.,Французская армия 1939-1945 (I), Москва, Астрель, 2002, стр. 5
169 – Лашук Анри, Наполеон. История всех походов и битв 1796-1815, Москва, Эксмо, 2008, стр. 344 (далее – Лашук)
170 –Карель Пауль, Восточный фронт, Книга 1, Москва, Изографус, 2003, стр. 74 (далее – Карель)
171 – Де Голль, стр. 87
172 – Черчилль, книга 1, стр. 403
173 – Моя борьба, стр. 547
174 – Де Голль, стр. 76
175 – Дашьян А.В. Патянин С.В. Митюков Н.В. Барабанов М.С., Флоты Второй мировой, Москва, Коллекция, 2009, стр. 345-355
176 – Паллю, стр. 459
177 – Митчем, стр. 332
178 – Манштейн, стр. 141
179 – Типпельскирх К., Кессельринг А., Гудериан Г. и др., Итоги Второй мировой войны. Выводы побежденных (сборник), Санкт-Петербург, Полигон, 2002, стр. 60 (далее – Выводы побежденных)
180 – Шефов Н.А., Вторая мировая война 1939-1945. История великой войны, Москва, Вече, 2005, стр. 77
181 – L’arme francaise, p. 250
182 – Черчилль, книга 1, стр. 336
183 – Черчилль, книга 1, стр. 337
184 – Черчилль, книга 1, стр. 153
185 – Черчилль, книга 1, стр. 208
186 – Паллю, стр. 16
187 – Paxton, p. 31
188 – Бевин Александер, 10 фатальных ошибок Гитлера. Фюрер мог выиграть войну ?, Москва, Яуза, 2010, стр. 36-37 (далее – Бевин)
189 – Мэй, стр. 426
190 – Фуллер Джон, Вторая мировая война, Смоленск, Русич, 2004, стр. 89 (далее – Фуллер)
191 – Мюллер-Гиллебранд Б., Сухопутная армия Германии 1933-1945, Москва, Изографус, 2002, стр. 277 (далее – Мюллер-Гиллебранд)
192 – Мюллер-Гиллебранд, стр. 278
193 – Зайончковский, стр. 722
194 – Зайончковский, стр. 725
195 – L’arme francaise, p. 125
196 – Фуллер, стр. 82
197 – L’arme francaise, p. 125
198 – L’arme francaise, p. 66
199 – L’arme francaise, p. 249
200 – L’arme francaise, p. 262
201 – Фуллер, стр. 89
202 – Паллю, стр.52
203 – Головин, стр. 27
204 – Мартынов Е.И., Политика и стратегия, Москва, Финансовый контроль, 2003, стр. 47 (далее – Мартынов)
205 – Тарле Е.В., Наполеон, Москва, АСТ, 2008, стр. 162 (далее – Тарле)
206 – Головин, стр. 27
207 – L’arme francaise, p. 248