5 мая
Я в Берлине….Из зимы в лето перелетая…
Невероятно….Еще пару дней назад я была очень несчастна, поездка казалась ненужной, хотелось все отменить, а в глубине души хотелось, чтобы все отменилось само собой.
Визу не давали неделю, но в последний момент дали, билеты я купила заранее.
…Зарплата получена вовремя. И когда вдруг все оказалось готово, не готова была только я…
Я просто уезжала куда-то одна очень редко, всего 4 раза в жизни – в Петергоф с Мороковой на 3 дня (просто смешно!), в Италию, в Турцию и в Малайзию, 2 последние поездки были и с работы, и выбор передо мной как-то вообще не стоял.
А тут стоял уже лет 5. Именно столько моя лучшая подруга жила вдали от Родины, и столько же звала утолить ее голод одиночества. Но все как-то не выходило – круговерть рабочих и домашних забот никак не могла насытиться моими проблемами.
И вот….Я лежу на большой поляне, рядом с такими же (?) праздно релаксирующими молодыми людьми. Их трудно назвать инвалидами или пенсионерами. Они демонстрируют завидное здоровье и довольно привлекательные формы обоих полов.
Много отдельно лежащих, никем не тронутых особей мужеского пола….
Несмотря на свое одиночество, они не производят впечатление людей, которым чего-то не хватает. Они вряд ли будут интересоваться у Вас, сколько сейчас времени или вообще посмотрят в Вашу сторону. Здесь так не знакомятся. Зато Вы можете быть совершенно уверены, что в чем бы Вы ни лежали - в стрингах или джинсах, что бы ни делали – читали, рисовали, слушали музыку или как я, писали – ничто не заставит их нарушить Ваше уединение.
Конечно, в этом есть свои плюсы и минусы…Например, моя подружка вот уже 5 лет не может завести хоть какое-нибудь знакомство, не говоря об устройстве личной или хотя бы половой жизни.
Именно в этот момент, в метре от меня приземлился по-царски недоеденный огрызок от яблока…
Нет, это не моя заслуга… Инстинктивно оглядываюсь – откуда исходит опасность, и велика ли она?
На самом близком расстоянии от меня лежит уважаемый бюргер в красных плавках. Нуль процент. Чтобы не привлекать внимание, отворачиваюсь. Через некоторое время переворачиваюсь на живот и продолжаю расследование.
Джинсы закипают. Завтра – только в купальнике!!!
И вот, обидчик, вернее трое – налицо! Конечно, это не истинные арийцы, а темнокожие гости столицы. Когда я только пришла и внимательно осматривала поле боя, подумала, как всегда: зачем негры загорают?
Надеюсь, яблоки у них скоро закончатся. Никогда обезьяна не смогла бы превратиться в человека!
Замечаю единственного, достойного внимания, белобрысого. Неплохая фигура (из моих уст, это, пожалуй, большой комплемент), тоже красные плавки….Мода, что ли у них такая? Или чтобы бросались?..
Но что-то в нем не то….В ушах блестят… серьги? Нет, это наушники, но неприятное впечатление остается.
В подтверждение моих мыслей он аккуратно расчесывает пятерней волосы, слишком манерно….А вот и друг подвалил….Слава богу, не стали целоваться. Ведь, Берлин – столица геев и лесбиянок.
Поют птицы, в воздухе жасмин, сирень и бог знает что еще – пьянящее, вдыхающее жизнь в мои замороженные чувства и желания…
А вверху забытое синее-синее небо укрывает нас мягким пуховым одеялом…
Парочки в изнеможении меняют позы, Камасутра отдыхает. У одинокой мамочки заплакал ребенок, и она медленно, с достоинством, демонстрируя железную нервную систему, собирает вещи – здесь нельзя нарушать чужой покой.
Рядом с каждым островком – велосипеды, это удобно. Я видела маму с 2 крохами в 2-х багажниках – спереди и сзади, видела малышку с ранцем за спиной, пересекающую огромный проспект в гордом одиночестве. И не вздумайте ходить по специальным дорожкам для велосипедистов – мало не покажется.
Нарушая все правила приличия, 2 классных пса легко знакомятся и затевают возню…Хозяйка на велосипеде разговаривает по-телефону…Один окрик – и собаки покорно разбегаются без лая и недовольства.
Еще вчера я узнала, что здесь их кормят бромом, и они разучились даже лаять…
Громкий инородный звук нарушает эдемский покой нашей сказочной полянки, оборачиваюсь…Странная тетка, вся в белом зовет к себе второго пса-лабрадора, перед ним зазывно бежит парнишка, изображая из себя, видимо чучело зайца, они пересекают поляну, невдалеке замечаю съемочную группу – снимают на кино.
На 5 минут внимание окружающих приковано к происходящему – 2 дубля – и покой снова восстановлен.
Да, в Турции на пляже ничего подобного не происходит.
Пытаюсь писать и загорать одновременно, но загар, явно страдает.
Ложусь на спину, жду новых событий.
Через час вернется Анька с работы – 3 часа пролетело. Всем бы так работать.
Мечтаю вернуться сюда в соответствующем виде.
Везде большие контейнеры для мусора, а специально обученная тетушка ходит с черным мешком и палкой, - собирает редкие бумажки, как грибы. Все так просто!
Наблюдаю первые трусики-стринги…А потом и большую, белую, бесформенную грудь. Мне предоставлена уникальная возможность лицезреть, в эти первые теплые майские дни еще бледные после зимней спячки телеса жителей Берлина.
Мужчины выглядят куда привлекательней, а вот, глядя на колышущиеся прелести рыжеватых, крашенных, белых, короткостриженых, неженственных немок, начинаешь понимать симпатии спортивных, подтянутых, холеных немцев друг к другу.
Клаудии Шифер здесь не ходят…
Рыжебородый лысый лежит в закатанных по самое не балуйся шортах и кроссовках. Его ноги и руки густо покрыты татуировками, теряющимися где-то глубоко под одеждой. Вместо подушки – мягкий бульдог. Проблема лишь в том, что он совершенно не может лежать ни секунды без движения.
Кажется, мне пора. Конец первой части Марлезонского балета. Через полчаса вернется путц-фрау Анна, а мне еще впервые нужно посетить немецкий супермаркет и что-нибудь сочинить на обед.
6 мая
Вот так всегда!
Сегодня я при полном параде – и - одна на поляне. День сегодня не такой жаркий, солнце светит, но не греет через легкую, как паутинка, сеть облаков. Впрочем, все к лучшему, меньше свидетелей, - больше дела. Прошли всего сутки, а события, новые впечатления, новые знакомства уже повалили косяком.
Мимо проходят ребята с камерой, сегодня это Betacam, кружат вокруг полянки, - популярное место. Здесь выгуливают детей, собак, инвалидов на колясках, - у кого что есть.
Смешно, сегодня я лежу одна в купальнике, но, если бы вчера я не видела здесь море таких же обнаженных тел, я бы вряд ли осмелилась, да мне бы это и в голову не пришло, - раздеться одной….
Ну, что ж, может, кто и присоединится, а впрочем, я быстро овладеваю местным искусством наслаждаться жизнью и не задумываться о реакции окружающих.
Очень удобно!
Итак, вчера…
Я покинула полянку под немые стоны толпы. У дома решила все-таки зайти в местный магазинчик.
Я не обнаружила привычной для нас небольшой корзины, в длинных змейках томились только огромные тележки, я была вынуждена воспользоваться одной из них. НО, не тут-то было!
Все тележки скрепляла цепочка, впрочем, через секунду, я разгадала задачку – конечно же! Нужно просто бросить монетку – что же еще! Не разменянные 50 Euro никак не могли помочь. Ненавязчиво ретируюсь, решив, что Морокова вряд ли смогла подготовить секретного агента, а Штирлицу пришлось бы несладко в новом европейском сообществе…
Серой, незамеченной мышкой просачиваюсь на воздух, …меня оглушает совершенно невозможный, нереальный, неправдоподобный звук: «И-н-н-н-н-н-н-га!!!!»
(Нового Резидента Штирлиц узнал сразу – по влачащимся за ним стропам парашюта…)
Это Анька стоит на другой стороне улицы и ржет…Бросаемся друг к другу, как ненормальные, (продолжая аналогию – как Штирлиц так и не бросился в кафе к жене).
Вокруг проникновенные, понимающие взгляды. Даже как-то неудобно.
Отметаем идею похода в магазин, у Аньки в волшебной сумке лежит все, что нужно двум одиноко-счастливым женщинам на свободе для обеда – бутылка молодого французского вина (это те же 1,5 Euro, вино чуть старше стоит 2 Euro и выше – это уже для гурманов). Конечно, если очень хочется потратить 10 и 20 Euro – это тоже не проблема. Кстати, недавно прочитала у Мэрдок что-то вроде: «Жаль, что хорошее вино очень крепкое».
…Вино и мороженое – яичный ликер с грецкими орехами. Неплохо!
Жарю вчерашнюю вареную картошку, горошек, лук, плюс помидоры – вкуснее не бывает.
С трудом доедаем мороженое, запивая вином.
У Аньки очередная катастрофа (мужчины, иногда бывают полезны в доме) – маленькая, прямо хочется сказать ручная стиральная машинка умудрилась выбить пробки. На завтра заказан – хауз-мастер (прямо вожделенный персонаж из электронной рекламы – муж на час!), а пока живем как на даче, без особых удобств.
Вообще, ассоциация с дачей преследует меня постоянно. Непривычно свежий для города, пьянящий воздух, истеричный гомон птиц, (сейчас, живя на даче в Кратово, не слышу такого разноголосья, и, простите, той жизнерадостности), а также море зелени и количество людей на улицах, как в настоящем лесу.
Когда мы встретились и шли домой, нам повстречался молодой человек. Поравнявшись с нами, он остолбенело, остановился, и говорит изумленно и искренне что-то типа: Какая красивая дивчина! Поляк! Ставлю я ему диагноз вслух. Да, такое себе здесь могут позволить только братья-славяне. Немцы – никогда. По крайней мере, в этом меня все время убеждала Анька.
Guten Abend! – это максимум, на большее немцы не способны.
Анька в легком шоке. Говорит, что за 6 лет (она все время путается в показаниях) она ни разу не видела ничего подобного.
С трудом покончив с обедом, отправляемся в очередное путешествие, Анька не говорит куда, я тоже люблю секреты. Мне нравится здесь все – что бы мы ни делали, куда бы ни шли, с кем бы ни общались. Страшный позитив. Люди живут проще, легче, не насилуя себя изо дня в день, они спокойней и счастливей.
Тысячу лет идем по незнакомым улицам, палящее солнце напоминает о Турции, стертые ноги….Дома становятся все выше и современней, зелени – все меньше – мы приближаемся к центру.
Садимся в автобус, Анькина лекция о вреде проездных документов получает неожиданное продолжение – противная тетка-контролер тупо смотрит на 2 разные фотографии Аньки на 2-х студенческих проездных. Мы бросаем универсальное «Danke» и вылетаем из автобуса. Пронесло, но больше так не хочу.
Час катаемся на речном трамвайчике – вокруг сплошные стройки, возят туда-сюда – вокруг дома с ночевкой, Анька критикует экскурсовода, говорит, что она похожа на воспитательницу на утреннике в детском саду – как раз в этот момент она поет нам песнь о детском садике для членов правительства – ни слова о Рейхстаге. Через 4 дня – 9 мая!
«Здесь живет Генрих Шредер»,- говорит тетка, - у него квартира 160 метров!» Она делает огромные удивленные глаза и театрально заламывает руки. Потрясающе!
«У Герки - 150», - говорю я. И почему из туристов практически в любой стране обязательно хотят сделать идиотов?
Дальше – факультет германистики, где Анька делает вид, что учится уже не первый год. Как же так? Да все очень просто – платишь 80 Euro в семестр, и – свободен! Собственно, это плата за оформление студенческой визы, за возможность обладания студенческим проездным, за возможность есть в супердешевой студенческой столовой и за пользование компьютером.
Собственно, туда мы и идем. Открываю почту. Девочка с работы жалуется, что мир без меня стал серым, и она считает дни до 19, - даже, если она не врет, мне от этого ни горячо, ни холодно. Я тоже считаю дни, но совсем в противоположном смысле. Пишу ей игривый ответ, и мы снова в центре Берлина. Небольшой пробег по магазинам на Unter den Linden. В Москве на шопинг никогда нет времени, нахожу более-менее подходящий костюм – черные льняные брюки сексуально заниженной талией и пиджак, на спине и внизу на брюках узор-вышивка с дырками, очень оригинально!
Всего 80 Euro – всего полгода учебы в Университете.
К сожалению, даже растолстевшая, я понимаю, что не стоит в будущем раздеваться для 36 размера, мне нужен 34, но его по закону подлости нет ни в одном H & M (мы обошли 3).
Успокаиваю себя, как обычно, мыслью об экономии, которой подвергся мой пока еще нетронутый бюджет. Но, при этом, отдаю себе отчет в том, что ближайшие года 3 буду искать именно такие штаны, пиджаками я болею гораздо реже.
Умирая от жажды, абсолютно без сил тащимся домой через самый дешевый супермаркет. Навстречу нам идут люди (достаточно приятные) с кучей продуктов прямо в руках. Очень демократично, но непонятно. Оказывается, целлофановый пакет стоит все ту же фантастическую сумму в 1 Euro, и никто не хочет тратить деньги на этот бред. Тем более, что на них можно купить бутылку вина, пару бутылок пива, молоко, йогурт, хлеб…даже спортивные трусы на распродаже, если повезет…да, практически все товары стоят 1,2,3 Euro. И это деньги.
Мне нравятся немцы – высокие, спортивные, европейские, стильные. Анька смеется и говорит, что мне нравится каждый второй. Когда-то еще в Москве я говорила о ней, что ей 9 из 10 мужчин подходят идеально, а мне из 1000 может никто не понравиться….
Ну, не каждый второй, но, думаю, что кому-нибудь я бы смогла составить компанию, если не стать заботливой, нежной и любящей женой.
Как и все, тащим в руках продукты, и, главное - упаковку пива за 3 Euro, если вернуть все пустые бутылки (как раньше у нас все и делали), так Анька и собирается сделать, то выйдет всего 2 Euro.
Катька зовет нас в гости, говорит, что готовит пасту. Надо идти – она может родить в любой момент, можем и не увидеться!
Мы 13 лет не виделись. Они с Максом очень похожи, и, как мне кажется, подходят друг другу. Анька мне уже открывала Катькины тайны, как всегда, все не так просто. Она жалуется на его замкнутость, нелюдимость, молчаливость… Ей хочется чего-то нового, другого, большего….Господи, да кому не хочется!
Она уже не видит прелестей огромной 3-х комнатной квартиры с кухней-гостиной и шикарным балконом, где мы ужинаем.
Она уже не помнит о счетах за квартиру, о стоимости мед. страховки, не думает, где купить подешевле продукты и, как говорит Анька, считает наш вчерашний супермаркет отстоем.
Мы пьем вино за 9 Euro. Аньке обидно. Она должна сама думать обо всем, и никогда не была ЗА мужем. Между подругами бездна. Аньке 36, и она бредит ребенком.
Она говорит, что заработала 30 000 $ за 6 лет, но у нее как ничего не было, так ничего и нет. Все ушло на «жизнь» - квартира, страховка, проезд, еда, поездки в Москву… почти двое суток на автобусе – так дешевле.
Вся мебель в ее квартире найдена либо на улице, либо по объявлению, типа: «Заберите, пожалуйста, диван…»
Думаю, что для немцев это down, а для нас super.
Кривоногий кобелек извивается на спине от искреннего удовольствия (я ведь, лежу на своей полянке). Я с ним абсолютно солидарна. Вокруг – спокойные, довольные люди и собаки.
Кажется, что первые меньше работают, больше живут для себя - тусуются, общаются с друзьями, пьют пиво, сидят в кафушках. Мне кажется, что я в курортном городке, все вокруг отдыхают, и где-то совсем рядом – море.
Анька работает по 3 часа в день, причем не ежедневно. Мне такое только снится…С августа 1990 хочу на пенсию!
Легко и с настроением очаровываю Макса. К концу вечера он понимает, что, похоже, осчастливил далеко не лучшее на русском невольничьем рынке. Мы говорим на русском, немецком и английском. Причем, когда говорят на немецком, я каким-то непонятным науке образом, все понимаю. Несколько раз проводим эксперимент, я безошибочно перевожу Аньку: зная тему и, уловив 2-3 знакомых (созвучных английским слова), воспроизвожу картину происходящего. К концу вечера, прикончив не одну бутыль, говорим на всех языках одновременно, и всем ясен смысл. Анька напивается и обращается ко мне на немецком, я тут же отвечаю ей по-русски, и это нормально.
В разгар веселья вдруг появляется Митя – 2-х летний, теперь уже старший сын – беленький, с удивительно прямыми волосами и стрижкой под модный «горшок» - прелестен невыносимо!
Всегда удивлялась, как у таких некрасивых родителей рождаются такие потрясающие дети? Впрочем, говорят, что чем больше намешано кровей, – тем красивее получаются дети.
Катька – гремучая смесь евреев и хохлов. Не знаю, насколько Макса можно маркировать как истинного арийца – он похож на отца семейства из фильма «Богач, бедняк», который всю жизнь и все серии мечтал испечь булочку с мышьяком, да так и сделал.
Что у него в голове? Он некрасив, приземист и лыс, вызывает ассоциации с какой-то дальней восточной страной, типа Турции, но все говорят, что Катьке повезло – он не похож на настоящего немца, внутренне тоже. Обеспечивает ее по полной. Он camera man – оператор, free lancer – свободный художник, работает, когда позовут.
Анька выкидывает первый фортель: вчера обсуждалась маленькая проблема – Катьке идти к зубному врачу (там можно и родить!), а няни у них нет - то Анька сидит, то другие вольные друзья, например, Симона с Жан-Жаком – немка и француз, живущие напротив, то бесплатно, то за деньги.
А завтра у Аньки святой день – посещение церкви. Я с удовольствием предлагаю свои услуги. Все сопротивляются (видимо, на гостях не ездят), но решено созвониться завтра.
Я уплываю загорать, Анька – молиться. В 12 выясняется, что я не нужна (Еще бы – зачем лишний раз Максу мозолить глаза!), и мы договариваемся встретиться через час дома.
С искренним сожалением сворачиваю вигвам – жаль солнца, есть не хочется. Дома – никого. Готовлю обед. Проходит еще час. Звоню Аньке. Сама она никому не звонит – дорого, а любые входящие для нее бесплатны.
По разговору понимаю, что она еще где-то там, в святых местах. Как выясняется – в трапезной, ешь, - говорит, - я тут наелась-напилась, жаль, что тебя нет!
Обедаю одна, наслаждаюсь одиночеством без загара.
Хочется действий. Перечитываю все, что написала. Я ли это? Местами. Мне кажется, что я просто придумала себе роль и играю ее. Сегодня я – Эна из «Убийственного лета» Себастьяна Жапризо. Правда, она плохо кончила. Надеюсь, у меня здесь не будет такой возможности.
7 мая
Сижу на вершине горы в моем любимом парке (надо хоть название узнать!). Как в Коктебеле на горе Волошина или на Карадаге. В центре небольшая, (1\2 футбольного поля) зеленая площадка. На ней один человек в черном. Он медленно движется, похоже на ушу.
Странный переполох в кустах рядом, кто-то что-то активно ищет, шелест листвы, скрежет гравия. Неужели голуби способны производить такой шум? Они, конечно, жирные, холеные, раза в 2 больше, чем наши, но все же…Не верится.. И вдруг из кустов выскакивает белка – узкая мордочка, бегающие глазки-бусинки. Обошла меня полукругом, взобралась на дерево, скользнула вниз – тысяча движений в минуту – сама не знает чего хочет – очень похоже на меня…
Когда я гуляла сегодня впервые по парку – осваивала территорию, нельзя же так и жить на одной полянке, тем более что сегодня прохладно, несмотря на синее, уже безоблачное небо и палящее солнце, и увидела мужчину с девочкой на руках. Он улыбнулся, сказав ей что-то хорошее про меня, типа: «Посмотри, Кэтрин, какая красивая тетя!» Будучи уверенным, что я оценила его комплемент, улыбнулся снова, уже мне. Я улыбнулась в ответ. Это правда, чтобы оставаться привлекательной и желанной, женщине обязательно нужно не реже одного раза в день доставлять себе маленькую радость. Шармель отдыхает.
Мне кажется, я живу в каком-то сказочном комфортабельном лесу, где можно дружить с белками, круглосуточно наслаждаться пением птиц, при этом пить пиво или вино, загорать, принимать горячий душ, в общем, пользоваться всеми завоеваниями цивилизации.
Передвигаюсь мелкими перебежками: пять минут пешком по тенистой аллее, 15 минут на солнечной лавочке. С пляжным костюмом из Малайзии я явно переборщила, все в джинсах и ветровках. Строю из себя моржа. Все бегают вокруг, как ненормальные, и кто им сказал, что это офигительно полезно?
Невероятно, но, уйдя с лавочки в поисках более теплого места под солнцем, да и просто в поисках новых впечатлений, идя по дорожке, минут через 5 я услышала знакомый шорох – и потряслась, - моя белочка провожала меня, перескакивая с дерева на дерево. И мне так хотелось верить, что это была именно она!
Невесть откуда взявшийся лабрадор тормозит прямо у моего носа, - и успевает поймать теннисный мячик. Хозяин остается неизвестным. Пес застенчиво подходит к «загорающим», не обходит и одиночек, нежно кладет мячик и ждет.
Народ смеется, охотно бросает мяч, вся поляна исподволь следит за новой игрой. Лабрадор поднимает клубы пыли на беговой дорожке, он ловок и точен. Даже схватив зубами мячик, он несется вперед еще метров десять – так разогнался, что не остановить.
Я и не надеюсь на его внимание ко мне – даже не знаю, как немцы подзывают незнакомую собаку. Наконец, он выбирает меня, и я чувствую себя в игре.
Он сделал невозможное - объединил людей, которые ни за что не объединились бы по собственной воле. Здесь уважают чужое пространство, здесь каждый сам по себе.
Если у меня когда-нибудь будет собака, это будет лабрадор.
Про вчера писать особенно нечего. Маленькие женские радости – ездили в Западный Берлин (не сравнить!), случайно наткнулись на С&A, – это то место, где я смогла бы одеваться. Купила джинсы, которые искала год, свитер и потрясный белый легкий сарафан – всего на 65 euro. Теперь понятно, почему люди отказывают себе в еде и считают каждую копейку. Джинсы или ужин – вот в чем вопрос!
Катались на U-бане (верхнее метро – что-то типа нашей электрички, ходит и в городе и сильно современней и чище и народу не так много. Сидели на лавочке около Spree – местная Сена, болтали.
По иронии судьбы, в поезде на Анькин мобильный позвонил Uwe, а мне муж. Очень символично!
Разговаривали с Uwe вечером, уже дома. Первый раз в жизни, на английском, наверное, полчаса. Он даже не мог дождаться встречи – зовет в Швецию, говорит, Германия – отстой. Если бы еще все вокруг было по-английски…
Уезжать отсюда было бы еще труднее.
Анька погрустнела. Все яснее и яснее, что дело не в стране и не в немцах, а, похоже, в ней….
Решено в пятницу ехать в Вюрцбург. Да здравствует Бавария! Uwe заберет нас оттуда в воскресенье, и повезет очаровывать к себе. В среду – в Берлин, в четверг – домой. А как я буду жить дальше?
Думаю, что следующий страной-жертвой своей экспансии стоит выбрать Испанию.
В Англии хоть и говорят по-английски, но ситуация с менталитетом еще хуже. Да и климат мерзкий.
Девушка встает, собирается, лабрадор покидает нас проникновенно и преданно заглядывая ей в глаза. Никогда бы не подумала, что именно она его хозяйка, к ней он подошел всего 1 раз….
Когда кто-то проходит совсем рядом, инстинктивно съеживаюсь – глаза закрыты, чувствую себя обнаженной и беззащитной. Знаю, что зря. Анька сказала, что здесь страшные наказания за изнасилования. Так что, немец, скорее раз десять убедится в том, что ты действительно этого хочешь, возможно, не только в устной, но и в письменной форме, и только потом что-то предпримет.
Кто-то из русских здесь перепробовал массу различных немецких девушек и женщин, замужних, замужних и свободных. Диагноз для тех и других был жесток: такое впечатление, что им абсолютно все равно. Лежат как мумии. А я думаю, наверное, их к этому приучили горячие немецкие парни! Выражать эмоции не принято.
Оглядываюсь перед уходом (уходить снова ужасно не хочется, как обычно). Вспоминаю, что вчера прождала Аньку до 4-х дома, вместо загара, решаю остаться еще на полчасика.
Итак….Справа от меня Энрике Иглесиас (очень похож!) - в джинсах, майке и даже в кроссовках. Вот это настоящая демократия! Вдалеке девушка, лежа на животе, уперлась в ноутбук. Еще одна демонстрирует студень своей груди. Все балдеют, конец эпизода.
8 мая
Было у меня какое-то странное, тревожное предчувствие, уж больно все ровно, да гладко, да сладко.
Конфетно-букетный период знакомства с Берлином затянулся.
Белочки, собачки….Птички, цветочки…
Короче, без прелюдий. В 2 часа мы встретились дома и, навестив по дороге пару магазинов, (намечался пикник на обочине озера Wannsee), в 3-й раз, не попав в банк (как она выживает – даже я уже успела выучить часы его работы), отправились в далекое путешествие. S-Ban, U-Ban и снова S-Ban, около шести вечера, на фоне кровавого (!) заката замаячили мачты и ровная гладь озера.
Восторженная Анька с пеной у рта рассказывала, какие здесь богатые дома и их владельцы, у всех свои яхты, шикарные машины, и что она, Анна Морокова, совершенно не против составить скромное счастье одному из них, практически первому встречному.
Они оккупировали все подступы к воде, интересно, сколько здесь стоит сотка? Небольшая лекция о марках проезжающих мимо машин, сократила нам нелегкий путь мимо вопиющего чужого богатства к чистой природе.
Небольшая уютная бухточка с гостеприимно лежащим на берегу деревом показалась нам раем, а предусмотрительно захваченная очередная бутылка красного вина и даже свежекупленный штопор дополнили идиллию.
Сыр (копченый), салями-папперони, французский багет, на закуску – звонок из Москвы.
Я, банально: Как Вы там, скучаете? Скоро приеду!
Любимый муж с немецкой кровью:
У нас все хорошо, даже боюсь привыкнуть!
Я говорю: Это ты для мамы стараешься? Они на даче.
Оказывается, нет, это специально только для меня – шутка такая. Десять лет вместе – и до сих пор проблемы с коммуникациями! Но у меня - ни грамма ностальгии!
Запили обиду остатками вина и вдруг, нарушая все законы немецкого общежития, разрушая все границы, сметая все преграды, вплоть до Берлинской стены… На нас сзади напали двое.
«Мы – Остики», как перевела мне потом Танька, - заявили они. Это значит, из Восточной Германии. Это многое объясняло. Нас никто не спрашивал, можно ли приземлиться, они налетели как ураган.
Как по волшебству появилось сладкое дешевое немецкое белое вино, невареные венские сосиски и недоеденный картофельный салат. Тысячу лет назад, когда я совершала набег на Швецию, Норвегию и Финляндию, я впервые столкнулась с этой вершиной европейского кулинарного искусства и с тех пор часто задавала каверзный вопрос друзьям: Что вы думаете, включает в себя Potato Salad?
Версий наличия ингредиентов было много, но чем больше перечислялось продуктов, которые, безусловно, могли присутствовать в салате с таким экзотическим названием, тем дальше все находились от сермяжной правды. Ответ лежал на поверхности – картошка и майонез. И никаких социалистических излишеств.
Мы дико ржали. Наши новоиспеченные друзья демонстрировали 5 по русскому и английскому – другими словами, у меня не было выбора – я понимала их немецкий, Анька помогала, а они понимали мой английский. Как собаки понимали, но ничего сказать не могли.
Было очень здорово, весело. Выяснилось, что они даже живут в Берлине рядом с нами. Мы вместе ехали домой.
И вот здесь надо было остановиться. Я говорила это Аньке, но, видимо, опьяненная вниманием 25-летних немцев тем более, впервые за 6 лет, она уже не могла остановиться. Остапа несло….
И донесло или занесло очень далеко – до сих пор лежит рядом, возвращается…Живая, слава богу.
В общем, все бы ничего…..Разговоры о Чингизе Айтматове (Берт произносил его фамилию как Ахматов, я ему доказывала, что это она – Анна, но он ее не знал. Тоже насмешка судьбы.). О дочери Инессы Арманд – переводчице Брежнева, - все было очень интеллектуально. Пока второй – Инго (впервые встретила тезку в мужском варианте) не начал колдовать над странной, не заводской сигареткой…
Я решила разоблачить его еще в зародыше: Что ЭТО? – строго говорю.
Марихуана, - гордо ответил он.
К сожалению, в роль Анны входила эта дурная привычка. Она демонстративно вскочила, театрально раскинула руки и сказала, что делала ЭТО уже тысячу раз. Потом они довольно долго щебетали на диванчике – Инго учил ее затягиваться, несмотря на ее многолетний опыт…. И научил. 4 затяжки – и, как в сказке про мертвую царевну – побелела, обомлела, спала с лица и т.д.
Наша царевна стала сочного цвета серой стены с расфокусированным взглядом. Можно было подумать, что она просто устала и хочет спать. Мы резко свалили. На лестнице царевна остановилась и заявила: Мне плохо, я никуда не пойду!
Не знаю, как мне удалось убедить ее, находящуюся в параллельных мирах, идти дальше. Если бы она упала там, просто не представляю, что было бы я делала.
Прикол заключался еще и в том, что я понятия не имела, где мы находимся.
Командовала спящая красавица - мы 3 раза вперед и назад прошли по улице, где стоял их дом. Каждый раз Анька уверенно говорила: Нам туда! И через 100 метров поворачивалась на 180 градусов и с той же железной уверенностью шла назад. Я не знаю, как она в конце-концов нашла дорогу домой, я читала ей названия улиц по ходу нашего движения, она мычала что-то утвердительное в ответ, и так мы оказались дома.
Дома было легче, я только боялась, что ее ждет участь Бона Скотта, и размышляла, как узнать номер скорой помощи, если она вдруг перестанет дышать или случится что-нибудь еще.
Ей стало легче, и она потребовала спасительную иконку и начала истово молиться. Да, у Пушкина все было как-то изящней – поцелуй, - и все дела!
Но это сегодня я вспоминаю про Пушкина, а тогда я, скорее, вспоминала «Криминальное чтиво». Белая пена, прямой укол в сердце….Слава богу, - обошлось!
Сидит рядом дурная, смешная, жалуется все время. Явное облегчение! То земля холодная, то солнце жаркое….
Последнее наблюдение, – а то теперь она хочет есть и пить (а как я мечтала затащить ее на свою полянку! Бойтесь исполнения своих желаний!) Я вообще в последнее время прихожу к ужасному выводу, что наконец-то одиночество стало для меня неземным блаженством.
Итак, последнее наблюдение с натуры. Рядом ползает масик – меньше года, невдалеке 2 карманные собачонки неизвестной породы. Масик засек некое движение с их стороны и на полном ходу чешет на четвереньках в этом направлении. Между прочим, я убедилась в том, что некоторые дети ползают гораздо быстрее, чем бегают их родители. Дальше немая сцена: собаки конкретно напряглись, он тоже, все остановились, как вкопанные….На одном уровне развития. Потом собаки залаяли, а кроха начал им что-то отвечать. Поляна рыдала.
9 мая
Есть 15 минут до прихода Аньки. Я по-быстрому. Отходняк от марихуаны был отвратителен. Все не то, все не так. Спорили весь день, на разные темы – начали с Бога (в христианстве, оказывается, идет такой черный PR католичества – даже не подозревала!), потом перекинулись на светские темы.
Обсудили тему детей, оказывается, без разрешения, то есть благословления батюшки, беременеть нельзя, - грех! Не говоря уже о венчании. Вот живем во грехе и в ус не дуем, и разрешения ни у кого не спрашиваем.
А Аньке, в ее-то 36,6 остается только, чтобы Костик развелся, потом на ней женился. Потом обвенчаться, потом разрешение на секс у батюшки запросить (может, он и свечку заодно подержит?), потом за год до этого дела надо начинать всесторонне готовиться к таинству – есть умеренно, (что никогда не помешает), не пить, не курить (опасаюсь я, для Аньки это таинство так и останется недоступным), а для Костика, склонного к излишествам, это вообще недостижимая вершина. Так что так можно приготавливаться, что будет уже поздно.
Голову надо на плечах иметь. Где ее Бог был, когда она меня не слушалась и курила марихуану? Когда человеку хорошо, он о Боге и не помнит, а как блевать потянуло, так сразу – давай молиться, да святой водой окропляться!
И смех и грех. Все коленки разбила, вот набожность-то какая! И иконку целовала. А я просто не стала курить, и обошлась без вмешательства потусторонних сил как-то.
Дальше – больше. Молитва Анькино сердце что-то добрее не сделала. Вела она себя, как сварливая старая дева.
Сидим за столом, Катька на диване стоит в позе пьющего оленя, роль хозяйки ей сейчас меньше всего подходит.
Предлагаю роль Аньке – может быть салат нам всем предложить? Я-то, вроде, явно в роли гостьи фигурирую. Она Макса и Катьку не первый год знает.
Лучшая подруга самодовольно смеется мне в лицо, - наконец-то есть повод меня опустить, да еще при всех! Здесь, говорит она, чеканя каждое слово, - каждый сам себе накладывает!
Удивленно смотрю на Катьку – она крутит у виска, потрясенная такими глубокими познаниями Аньки в немецком этикете.
11 мая
Время понеслось, нет времени спать, не то, что писать!
Попробую восстановить нить событий, которые нанизываются, как шашлыки на шампур.
Последний вечер в Берлине мы провели в интеллектуальных беседах с неким режиссером Вадимом из Ташкента. Здесь вообще москвичей я не встречала. Вокруг довольно малокультурное население со всего бескрайнего СССР, которые даже столицу своей прежней Родины посетить не успели.
Анька становится ужасней и ужасней день ото дня. Когда она работала, и мы не виделись хотя бы полдня, ее еще как-то можно было терпеть, но сейчас я вынуждена констатировать тяжелейший невроз в лучшем случае. А, скорее, пограничное состояние. Это постоянно истерично суетящееся, вечно недовольное и спорящее с каждым моим словом, существо.
Она реально больна, но Бог с ней, это не тема.
Вадим поставил спектакль о Вертинском…..
На этом записи обрываются.
Все остальное я попробую описать только сейчас – 23 июля. Анька уже в Москве. Материала для рассказов предостаточно – удивительно как человек сам себе создает сказку и еще умудряется в нее попасть!
По порядку, наверное, ничего не получится – детали стерлись, на место чистых событий приходит анализ, слишком многое стало заметно издалека, на расстоянии. Новые факты вмешиваются в течение жизни и заставляют переоценивать прошлое.
Итак, Вадим – милый, талантливый, ранимый, тонкий, немного голубоватый на вид, похоже, латентный, но с фантомной женой и дочерью, которых я так и не увидела.
Очень жалею о том, что так и не удалось увидеть спектакль – Вадим сам играет Вертинского.
При этом – невыносимая адекватность, легкость общения, восприимчивость, открытость. Пожалуй, он понравился мне больше всех. Забегая вперед, скажу, что когда любимая подруга, нагрузившая меня 4 посылками, (к слову, содержимое которых меня поразило до глубины души, оно не могло быть продиктовано ни логикой, ни хотя бы здравым смыслом: Анька, к примеру, передавала маме, больной диабетом, шоколадку, которые давно перебрались через границу и давно и в изобилии присутствовали на полках и наших магазинов). Критично осмотрев мой трехэтажный багаж, не моргнув глазом, она сказала, что помогать тащить к поезду мой багаж она не собирается.
Вадим сам предложил помочь, забыв обо всех правилах «хорошего тона» в Германии, и, даже не посмотрев на то, что видел меня 2 вечера в жизни. Но до второго вечера еще далеко – между ними лежит Вюрцбург – и целая жизнь!
В половине второго ночи мы начали торжественно собираться в дальний путь, благо билеты были куплены заранее.
Бавария
А подъем, тем временем, был назначен на 6.00. Пометавшись часа четыре в полубессознательном состоянии, мы двинулись по спящему городу в направлении автобусной остановки. И – о чудо! Счастливый знак был дан нам свыше – на трамвайных путях лежал-ждал меня отломанный мерседесовский знак, тот самый, который постоянно отламывают, по крайней мере, в нашей стране.
Надо сказать, что наш путь я представляла себе довольно плохо. Рисовалась мне такая светлая солнечная дорога прямиком в светлое будущее. А оказалось, что все в принципе так, но с небольшим нюансом – 6 пересадок за 9 часов.
Чудеса начали происходить прямо в поезде №1 – Анька пошла, как обычно, в туалет (делала она это с завидным постоянством, в каждом поезде), а на места напротив меня плюхнулась парочка. Мадам по-матерински хлопотала, заталкивая в любимого бутербродик, и – шептала ему максимально тихо что-то почти на ушко – НА РУССКОМ!
Мне потребовались все силы природы и личного мужества, чтобы не расхохотаться им в детские личики. Приперлась Анька и тут они, конечно, догадались, что нас связывает. Мы страшно побратались. За 2 последующие совместные пересадки мы узнали всю их как совместную, так и раздельную жизнь почти с детского сада. Оказалось, что мальчик работает в некоем русском журнале, который как раз пару дней назад Аньке подсунул Вадим. Поистине, пути Господни неисповедимы! Теперь-то я знаю, что сама судьба свела их вместе! Потому что, вернувшись назад в Берлин, я не преминула пролистать вышеозначенное произведение русской словесности, и, после того, как я отметила 3 грубейшие грамматические ошибки, в самом центре кроссворда было маленькое объявление: «Редакции требуются сотрудники".
Конечно, удержаться было невозможно, и я строго сказала Аньке, чтобы она очень внимательно посмотрела на этот кроссворд и спросила после, что же она там видит? Ответ был, естественно, отрицательный, типа: а че надо-то? Я ткнула ее носом.
Но все это было позже, а еще позже, то есть почти сейчас, я спросила ее, звонила ли она туда – ответ был тоже отрицательный. И этот человек утверждает, что не нашел за 6 лет работу по специальности! Вспоминается анекдот, когда мужик страстно молился всю жизнь – просил у Бога богатства, Богу надоело, и он в один прекрасный момент говорит: Мужик, ну ты хоть бы раз в жизни хоть лотерейный билет купил!»
Из этого сумбура бесконечных пересадок я помню всего несколько эпизодов. Во-первых, на мой удивленный вопрос, нет ли прямого поезда до Вюрцбурга, Анька ответила категоричным «нет», но потом, одумавшись, все-таки признала, что, наверное, есть, но он стоит совершенно других денег, и я не могла с ней не согласиться.
Мы ехали за 28 Euro, называлось это «билет выходного дня», причем, я могла везти с собой еще 3-х человек совершенно бесплатно, чем, естественно, Анька и воспользовалась. Вообще ее умению жить без денег я потрясаюсь до сих пор.
Приближаясь к самой короткой пересадке, 2 минуты для перебежек в другой поезд, который мог находиться на любой платформе и в любом отдалении от нас, мы заметно нервничали, Морокова в тысячный раз доставала уже порядком измусоленную бумажку со временем наших передвижений, и, чтобы вылететь первыми, мы заранее встали у выхода.
Поезд явно готовился к взлету, а взлетная полоса изгибалась подо всеми возможными и, как теперь часто говорят, не совместимыми с жизнью углами. Наши израненные не отдохнувшие, измученные винотерапией организмы изъявили срочное желание выйти.
Полчаса я слушала, какой это ужас, что ее сейчас стошнит, что никогда в жизни она больше никуда не поедет, и, если бы не я……
К счастью, все обошлось. Чем дальше мы отдалялись от Берлина, тем беспомощней и жальче становилась Анька.
На одной очередной платформе, где мы ждали очередной поезд, сидя на лавочке и болтая, вернее, теперь уже бесконечно споря уже обо всем подряд, я вдруг насторожилась. На путях, где, собственно, и ожидался наш очередной поезд, где-то в теряющемся далеке замаячила ПАРА непонятных вагонов.
Слава богу, внимание и хорошая реакция нас спасла. Да, такое случается – не надо искать глазами большой, длинный, красивый поезд, иногда в Германии приходится довольствоваться парой вагонов. О чем, собственно тут же забываешь, попав внутрь.
Анька была мне очень благодарна. Секунд 40 и зло сказала, что, наверное, я бы тут не пропала с такой «хваткой».
Короче, мы прибыли в Вюрцбург. Действительно, ничего прекрасней я в своей жизни не видела. По крайней мере, в Германии. Во-первых, МАЙН. Это могучая, широкая, достойная всяческого уважения БОЛЬШАЯ красивая настоящая река, а не речка-вонючка какая-нибудь.
Собственно, теперь здесь я воочию могла оценить и прочувствовать, что собственно имелось в виду, когда Зяма (но о нем ниже), говорил Аньке по телефону: «Морокова, не спать, на МАЙН!»
Оно того стоило! Господи! Если бы мы всегда жили на этих брегах! С этим воздухом! С этими видами…..На горе, прямо у реки высится старинный средневековый замок. У подножия горы – виноградники и каким-то доселе неизвестным способом из этих самых виноградных деревьев сложены слова: что-то типа: «Мы делаем здесь вино уже 850 лет».
Мы в точности повторили тот самый маршрут, который, по словам Зямы, они проходили каждый вечер. Это даже не маршрут, а скорее, обряд. Там были «стоянки» - бензозаправки, где народ подкреплялся ВИНЧАНСКИМ – единственные источники живительной влаги, работающие круглосуточно.
С улиц, из машин, из ниоткуда по ходу нашего движения возникали разные русскоговорящие люди – все, кого судьба занесла в место, где дотошные немцы построили клинику по пересадке сердца – сам воздух здесь не дает перестать сердцу биться.
Это правда, потому что в Москве, если столько пить каждый день, не выжил бы уже никто.
Конечно, качество и градусы местного вина тоже со счетов сбрасывать не надо. Так Зяма и поделился со мной своими опасениями, что он, кажется, уже нигде больше не выживет при таком потреблении, и это правда.
Эффектнее всех всплыла Ксюха – Тверь, везде прорвется. Она подъехала на шикарном Мерседесе, бросилась на Аньку, страшно матерясь от радости. Было эффектно. У нее все было огромное – и формы и глаза. Казалось, что в соревновании «кто лучше всех тут устроился» ей не было равных. Анька только потом проболталась, что все бы ничего, но этот ее любимый до сих пор (кажется за полгода) ни разу не попытался заняться с ней любовью. Сейчас последние надежды рухнули окончательно, и в девичьих разговорах он фигурирует, как «твой импотент».
Ни одного москвича. В основном, все без образования.
Наконец, в глубокой ночи все чаще стала всплывать предложение пойти к Светке.
Светка оказалась неимоверно обаятельным, открытым, ну просто распахнутым настежь существом и работала в кабачке. Куда мы и упали в конце-концов.
На глазах у влюбленного в нее Фридриха таскала нам бесплатное пиво, за что получала уже не в первый раз, оказывается, именно из-за этого к ней и считалось ходить верхом неприличия. Но мы попрали все законы и вообще, в этот вечер все было по-другому, для всех.
Анька говорит, что до сих пор все вспоминают этот вечер и жалеют, что мы исчезли так же неожиданно, как и появились. На следующий же день. Анькина холодная и расчетливая немецкая голова задумала финт ушами – пусть нас из Вюрцбурга забирает UWE.
Это еще один, отдельный рассказ, вкратце: я искала для Мороковой жениха, он даже приезжал к ней в Берлин и ночевал!!!! Как ему удалось уйти от воздерживающейся уже 6 лет Мороковой (ну, с легкими перерывами), причем не в период поста, - непостижимо. Но это так. Именно после этого случая она стала его недолюбливать и обвинять во всяческих грехах.
К примеру, тот вечер вдвоем в Берлине вызывал у нее следующие вопросы: Зачем он привез 3 бутылки вина? Споить хотел? Мне потом было так плохо, так плохо. Видимо, если бы было лучше, она бы не упустила возможность попробовать немецкой холостой крови.
У непонятно чьего потенциального жениха, правда, оказалось не 2, как он писал, а целых 4 дочери. Меня это не испугало, так как я не претендовала ни на что вообще, а Аньку это не пугало, потому что ее не пугало вообще ничего. Тем более, что такое количество детей было подкреплено не меньшим количеством домов.
Итак, UWE был вызван в Вюрцбург для транспортировки нас к себе на родину – деревню под городом G, который в свою очередь находится под более известным городом Лейпциг.
Полдня мы бродили по замку, смотрели в подзорную трубу, фотографировались, как всегда о чем-то спорили. И тут Аньку пробила гениальная идея – выбрать не только кафушку для последующего дружественного ланча, но и непосредственно – сами блюда!
Я в ужасе, зная ее страсть к халяве, попросила поросенка целиком не заказывать, так как пока неясно, кому за все это и какой разменной монетой предстоит расплачиваться.
Анька, естественно, страшно оскорбилась, что не помешало ей в будущем заказывать все, чего ее душеньке было угодно. В общем, UWE попал, попал по всем параметрам, окончательно и бесповоротно.
Убийственный звонок раздался несоизмеримо раньше ожидаемого времени, неужели он летел на крыльях любви?
Коренастый, с безобразно широким носом, но с потрясающей обаятельной улыбкой, UWE, стал моим спасительным кругом - я уже тонула. Аньки становилось уже слишком много. Даже, несмотря на наш взаимный английский, от которого болела голова, и мозги отказывались воспринимать немецкую речь в качестве английской.
Когда он начинал говорить по-английски, то есть сам момент перехода и еще пару предложений, никто не просекал. Наконец, Анька в ужасе смотрела на меня и говорила – я ничего не понимаю, кажется, это он уже тебе. Я просыпалась, и вся превращалась в слух. Потрясающий эффект восприятия незнакомой речи и синхронный перевод если не слов, то хотя бы смысла помогал мне и здесь.
UWE был категоричен, - мы прямо сейчас едем назад. Никакого обеда, осмотра замка – ни прощания вечером с друзьями – ничего. Мы что-то лепетали про вещи, которые нужно забрать.
Надо сказать, что в этот день в жизни Зямы происходило торжественное событие - знакомство с родственниками будущей жены. На которое мы прибыли, как всегда, неожиданно, просто ворвались, как цунами, сметая все и вся.
Как мы могли убедиться чуть позже, это были настоящие божьи одуванчики – штук 5 чудесных старушек в буклях, кудряшках, с истинно немецкой статью, которая неизвестно как сохранилась в степях родного Казахстана.
И вот, мы – офигевшие, свежеприбывшие - уже в низком старте - на пороге!
«Зяма, это пи…!» - повисло в гробовой тишине. Конечно, Анька имела ввиду не старушек, а наш скоропалительный отъезд, но это уже было все равно.
И в ответ – бесполезный, беспомощный, тоскливый всхлип Зямы: «Морокова, ну ты опять…..»
Немая сцена. Мы посредине комнаты и тупое: «Здрасьте!»
В общем, как в анекдоте – даже чаю не попили.
По дороге Анька расширяла мой кругозор, как могла – к примеру, разъясняла, что такое автобан. Я пыталась сэкономить ей силы – говорила, что high way и скоростная трасса – тоже самое, но она на подобные провокации отвечала всегда одно и то же – здесь все по-другому, больше такого нигде нет!
В конце-концов, я только сейчас поняла, что она кроме своего Новогиреево, Горького и Германии ничего больше и не видела. А тогда – меня уже трясло от каждого ее слова.
Ну и как обычно, - жарко-холодно, пить-писать, громко-тихо, тишина-музыка – желания сменяли друг друга с параноидальной скоростью.
К несчастью, наши вкусы в музыке с Uwe совпали самым загадочным образом.
Анька вела себя безобразно – похоже, она мудро воспользовалась здешней свободой по собственному усмотрению, - недостаток воспитания и отсутствие чувства такта покрывались удобным словом демократия.
Мы постоянно где-то останавливались, пили кофе, и снова вино.
Никто не интересовался, голодны ли мы, а нам было неудобно. В полной темноте мы, наконец, были оповещены, что конец наш близок. Как раз после этих слов огни стали реже, а бескрайние поля и леса – все чаще. Морокова истерично хихикала, не без удовольствия. Так не достанься ж ты никому!
Вообще, 2 последующих дня, проведенных с UWЕ на его фазенде, она постоянно пыталась обвинить его в чем-то, найти скрытые изъяны в доме, в нем, в еде, в его детях – что говорило в ней? Боюсь, что простая человеческая зависть. Все это было брошено к моим ногам – я оставалась неприступной крепостью, но, видимо, она так боялась, что я, взвесив все «за» и «против» могу пасть. Так вот «против» она утяжеляла, как могла, иногда, доходя до откровенного маразма.
Спим, утро, в ласточкины окна, распахнутые в самое небо, начинает просто конкретно лить дождь. Uwe нежно скребется в дверь (а надо заметить, что моя комнатушка была самой верхней, над Анькиной - попросторнее, там только и умещался брошенный на пол матрац, даже выпрямиться было нельзя – просто мечта!), просит, чтобы я закрыла окно. Такая вот простая немецкая забота – правда, непонятно о ком или о чем, потому что, кроме меня может промокнуть еще и матрац и одеяло, могут отклеиться обои и т.д.
Но речь не об этом.
Реакция Аньки однозначна – он хотел нас (?) изнасиловать! Я медленно офигеваю от глубины извращения человеческого мозга.
«Да в соседней комнате спят две его дочери!»,- мое удивление перерастает в раздражение.
Один из вечеров, персонально для нас устраивается барбекю. Замаринованная в меду (!) и апельсиновом соке (!) индейка возбуждает всех вокруг, однако, старшая дочь, стоящая поодаль со своим молодым человеком, к столу не допущена – сегодня не семейная вечеринка, а вечеринка для гостей.
Почувствуйте разницу!
Еще до начала обжираловки, выпита бутыль розового, - Морокова берет ее подмышку и отползает на безопасное расстояние, в уголок довольно большой зеленой территории, чтобы никто не мешал. К Uwe приходит кто-то в костюме, и он удаляется в неизвестном направлении.
Через 3 минуты его отсутствия он обвинен в невоспитанности высшей степени. Среди всевозможных соусов, консервированного чеснока, кетчупа и т.д. Аня не обнаруживает главного блюда для русского человека – соли.
Окончательно разочаровавшись как в уровне культуры немцев, так и во всем, что они в состоянии приготовить и поставить на стол, несчастная идет САМА, лично в дом за солью.
Я наслаждаюсь краткими мгновениями одиночества и потом безуспешно пытаюсь погрузить ее в царящий вокруг покой и кайф – надо все-таки уметь наслаждаться жизнью! «Лучше уже не будет» - фраза, помогающая вернуть точку сборки в «здесь и сейчас» и оценить получаемое удовольствие.
Все бесполезно. Оказывается, этот монстр закрыл дверь, чтобы Анька не смогла проникнуть в дом и не нашла соль, а также не съела все, что находится в холодильнике, не смогла насладиться глубиной и мягкостью дивана, ну и так далее – занесло ее очень далеко.
Загадка раскрылась на следующий день, когда мы уже уезжали, - Анька так и не научилась отличать первый этаж от второго и ломилась в дверь первого этажа, который сдается, и которая, действительно, была закрыта.
По дороге домой, то есть в Берлин, случилось еще одно пикантное происшествие, которое поставило некую точку в наших с ней отношениях на том этапе.
Забыла рассказать – еще было ужасно смешно, когда Uwe повез нас осматривать окрестности своей деревни. Окрестности действительно радовали глаз, но я с ужасом подумала о том, что не выдержала бы здесь и недели и сделала судьбоносный вывод – если выросла в большом городе, жить смогу только в чем-то подобном, любое изобилие природы вокруг рассматривается как декорации для отдыха, а отдых, как известно, долгим не бывает.
Так вот, едем мы, едем, «Эх, Вань, красота-то какая!», вдруг – останавливается, вообще, надо отметить, немцы зря энергию не тратят – зачем зря воздух сотрясать? Идем себе молча, дорогу переходим, дождик моросит, куда-то на горку лезем, и открывается нашему взгляду большой такой участок земли невозделанной – сирень, яблони. Останавливаемся. Uwe, чувствую, ждет похвалы. Красиво, - интеллигентно щебечем.
- А что это,- наконец робко спрашиваю я.
Это мой участок, - гордо отвечает Uwe. О-о-о-о-о, - тянем мы, тогда вообще – просто рай какой-то!
Опять молча идем к машине, ну прямо «Кот в сапогах»! Чья земля-то? Маркиза, маркиза, маркиза-Карабаса! Завидный жених! Смех, да и только!
Итак, дорога домой, в Берлин. Остановка в Лейпциге – мы с Uwe расслаблены, никуда не торопимся, бродим по магазинам, Uwe покупает моему сыну дорогие футболки, еще кучу какой-то школьной ерунды. Я, жертва местной наружки, - хочу купальник-бикини H&M.
Uwe –душка –просто счастлив: Все, что ты хочешь! Анька-смертный ужас, демонстративно не идет в магазин – душно, мерзко, да и вообще, денег нет. Предпочитает мерзнуть под дождем, лишь бы не опуститься до такой низменной вещи, как прогулка за покупками.
Ну и все в том же духе – Долго я так не прохожу – я замерзла, туда пойду, туда не пойду, почему он прошел мимо вон той церкви, хочу есть. Хочу пить, хочу домой, хочу в туалет….Да! Искали мы туалет и, наконец, нашли на железнодорожном вокзале.
Uwe – робот-полицейский ничего не хочет, стоит напротив, ждет нас, не отходя от кассы. Полуслепая Анька одевает очки, изучает прейскурант – результат ужасен -1.10 Euro!
- Ну, уж нет, - фыркает она, я в любом кафе сделаю это бесплатно!
Ужас Uwe передать невозможно. Загадочная русская душа! И все остальное тоже….
Мы с ним стоим насмерть, ноль внимания на Анькины выкрутасы, болтаем, будто ее нет, она, естественно, бесится еще больше. Для поднятия боевого духа, Uwe приводит нас в частный винный магазинчик, выбор не поддается описанию – на стенах карты виноделов со всего мира.
Uwe по-братски здоровается с хозяйкой, явно он – частый гость. Они обсуждают, что нашей душеньке угодно сегодня, дают мне что-то попробовать, я не играю в профессионалку, естественно, доверяю их вкусу. И тут боковым зрением вижу следующую картину: видимо, для более полноценного восприятия винного вкуса на дощечке лежит хлеб и сыр. Фрау Морокова, что-то мурлыча себе под нос (все-таки настроение явно улучшается – вокруг сплошные лекарства), хватается за ножичек и нежно отрезает себе кусочек и того и другого. И еще раз, и еще…..
Меня передергивает, я устремляюсь к ней и шепчу что-то вроде: Аня, только не это…..
Ко мне поворачиваются наглые, злые, ядовитые глаза и с нескрываемой ненавистью Анька специально громко заявляет: Да я, что, думаешь, первый раз в таком магазинчике? Да я вообще из них не вылезаю, здесь так принято, - говорит она до боли знакомую фразу.
И еще одну, тоже уже знакомую: Я делала это уже тысячу раз!
Я срываюсь, - первый и последний раз: Похоже, здесь ты и питаешься…
И снова, хочу подтверждения – может, я действительно сошла с ума и то, что неприлично везде, принято здесь?
Естественно, Uwe все видел и на мой немой вопрос отвечает с не меньшим ужасом и возмущением: Я хорошо знаком с хозяйкой – постоянно покупаю у нее вино. Она, конечно, все видела и обязательно спросит, кто эта женщина.
Стыд и позор!
Приезжаем в ночи. Усыпляем ее старым проверенным средством, она тает, как снегурочка в алкогольных парах, ее становится все меньше, все меньше отравленной энергетики вокруг.
Наутро у нее работа, а мы остаемся вдвоем – кошмар!
Тащу его в свой парк – больше ничего не знаю. Прогуливаю, как собачку, украдкой смотрю на часы, - в 12 вернется Анька. Наше затянувшееся общение меня уже не то, что утомляет, а просто бесит, его немецкий английский пожирает мой мозг.
Возвращаемся домой, звоню Аньке, умаляю побыстрее вернуться. Да! Мстит она мне – потерпи еще часика два – раньше не получится! И тут я понимаю, что больше ломать себя не могу. Интеллигентно объясняю, что дико устала, не выспалась, просто хочу лечь спать – низкое давление – все дела.
Надо отдать ему должное – волшебная фраза «лишь бы тебе было хорошо» - краткое, но трепетное прощание у машины, последние подарки – вино, и я не верю своему счастью. Я одна.
Сама себе не верю. Реально иду и ложусь спать. Проваливаюсь в душную бездну – ненавижу спать днем. Uwe вернулся в свои бескрайние поля под Лейпцигом.
На следующий день – я уезжаю. Прощальный вечер снова у Вадима. Он приглашает своего младшего брата, но тот вряд ли может сравниться с королем.
Надо отметить, что это был единственный безалкогольный вечер – как Анька выдержала, не представляю.
Рыдали над ней всей компанией – она и без спиртного не изменила своей главной роли. Весь вечер, все с новыми и новыми, все чаще и чаще взаимоисключающими подробностями мы слушали, как она с подружкой еще в советские годы продавала шубы в Германии. Как их чуть не порвали зеленые, как они поехали с первыми встречными молодыми людьми в дискотеку на безлюдном пустыре около автобана, как мальчики их кинули, не заплатив за выпивку, как всю ночь они материли полуголые проклятых фашистов, - ни одна машина не остановилась, а утром самолет, потом их под утро пожалел какой-то свиновоз, - короче рыдали все.
Когда мы уже уходили, пришел Андрей Анатольевич – седовласый Дон-Жуан – актер, на короткой ноге с Джигарханяном – можно и в этом возрасте, оказывается, оставаться мальчишкой. И девчонка с ним пришла – Шанти, актриса. Косенькая, невменяемая абсолютно, вцепилась в мою руку и долго-долго смотрела мне в глаза рассеянным влюбленным взглядом. Я даже подумала, что ко всем атрибутам ее непростой многострадальной жизни и нажитым диагнозам – изнасилование в детстве отцом, алкоголизм и булимия, стоит прибавить еще один – любовь к женщинам. С трудом нас растащили, увели….
Приехавшая недавно Анька привезла с собой недобрую весть – Андрей в Москве, а Шанти в больнице, в Германии – на нее набросилась какая-то страшная собака и сильно покусала.
Дитя природы….
Полночи распихивали вещи по сумкам, у меня странная традиция – из всех поездок я привожу новую сумку. Почему-то вещей становится все больше и больше…
Утро последнего дня – сумбур полный – вдруг выясняется, что Катька что-то забыла передать и вместо углубленного миросозерцания – снова гонки.
Идем уже оттуда, Анька невменяема – сумок много – никак не донести. Звонок на ее мобильный, зовет меня. Это Uwe. Я удивлена – никак расстаться не можем! Вчера вечером он подзывал всех своих дочерей, и мы сопливо прощались.
Дальше – кошмар, фраза из фильма: могу я тебя пригласить на чашечку кофе?
Он в Берлине…
«Ты как-то сказала, что 4 часа на машине - это недалеко, и я подумал, что это действительно так».
Мой ночной кошмар вернулся.
Впрочем, вопрос о моей доставке благополучно разрешен.
И последнее,– что останется в памяти навсегда, – это его глаза – беспомощные, ищущие, покидающие меня, – слова не нужны, все было в этом взгляде – боль расставания, крушение надежд и последняя возможность видеть меня.
Мы больше не увидимся – и он и я, мы это уже тогда знали. Только чувства были разные. Я уезжала с радостью – времени было ровно столько, сколько нужно – ни днем больше и ни минутой меньше.
Вроде бы всегда готова ехать хоть на край света – и, при этом, – так радостно всегда возвращаюсь назад….