Прошло пять лет, но я его не забывала. Я просто боялась увидеть его снова. Бензин закончился пару недель назад. Я всегда полагаюсь на судьбу и обстоятельства. Его визитку я давно потеряла или кому-то отдала, и все, что я могла сделать – слушать короткие гудки в трубке. Центр мануальной терапии нужен, как оказалось, не только мне. Наконец я дозвонилась и записалась к нему на прием. Это было совсем не страшно. Встреча будет только через 3 недели. 14 декабря, вторая половина дня. Доктор принимает с 2-х.
Тогда, в первый раз, когда я увидела его, меня заштормило второй раз в жизни, и вообще, он мне жутко напоминал того первого, его прототип. Я не знаю, что приводит меня в это невменяемое состояние. Тембр голоса. Жесты, взгляд, руки, в нем просто было все так, как мне надо.
Тогда я промучилась все 10 сеансов и исчезла. Чтобы не выдать свою неуместную страсть.
- У меня молодая жена, - сказал он, словно отвечая на мой немой вопрос. Меня хватило на пять лет. Я влюблялась в кого-то, даже не помню, в кого…
И вот я вхожу в кабинет и вижу его. Он в зеленом, как одеваются хирурги и от этого еще дальше и недоступней. Смотрит на меня, пытаясь вспомнить. Тогда он не играл в серьёзного врача, его взгляд был искренен, и в нём читалось желание вспомнить. Я молча протянула карту, и он вспомнил. А дальше снова повалил жёсткий официоз, через который было невозможно пробиться. Я и не пыталась, я с ужасом осознавала, что за эти пять лет так ничего и не изменилось. Я также млела перед ним, как кролик перед удавом. Времени не существует.
- Раздеваемся и идем ко мне!
Господи, какой ужас… Как я хочу услышать эти слова совсем в другом контексте. Нет, еще хуже - я и сейчас из его уст слышу их в другом контексте. Мы всегда слышим то, что хотим услышать. А я очень хочу, это просто невозможно скрыть, мне кажется, что он видит меня насквозь. Иду к нему. Дальше - больше.
- Встаем ровненько. Носочки вместе, - прямо детский сад какой-то, - ко мне спиной и медленно наклоняемся… Я чувствую его дыхание, он стоит очень близко, я ощущаю его всем телом, хотя между нами есть несколько сантиметров.
Ну, ладно, куда деваться, сейчас я ему продемонстрирую свои гимнастические способности – легко достаю руками до пола.
- Достаточно! Наконец-то и до него дошло, что такие эксперименты могут плохо закончиться.
Дальше – еще хуже.
- Садимся на кушетку,- привычно командует он, и опять оказывается у меня за спиной.
- Глубокий вдох... И...выдох! Может, хоть это мне поможет. И тут я чувствую, как он прислоняется ко мне всем телом, дышать и правда приходится глубоко, чтобы не потерять сознание. Я падаю назад, что-то хрустит, он очень доволен.
- Теперь ложимся на спинку. Он стоит снова у меня за спиной и массирует мне шею, с ума можно сойти. Я вся ватная, с трудом стараюсь расслышать его команды, потому что у меня в голове шумит прибой, я под анестезией, я вся в его власти. Только он не должен этого почувствовать.
- Теперь на живот, Он трогает меня за плечи, мнёт лопатки, даже нажимает мне беспардонно рукой на попу!
- Надо расслабиться,- говорит он. Блин, с тобой это нереально – хочется мне крикнуть во все горло. Это возможно только в одном случае – сам знаешь, в каком….
Легко сказать! Я закрываю глаза и пытаюсь довериться его рукам.
- Голова не кружится?
Не кружится ли у меня голова? Да у меня все кружится... У меня весь мир плывет... Я сама плыву куда-то... Я вообще его почти не слышу. Звуки доносятся глухо с какой-то другой планеты, а я парю в открытом космосе.
- Кружится, но это так классно! Хочется добавить, что у меня всегда от него кружится голова, даже, если он не прикасается ко мне.
Замедленное кино.
- Ложимся на бок. Какое разнообразие! А то всю жизнь в одной позе…
Сгибаем ножку... Он распинает меня, как на кресте. Боли нет, я под анестезией, я только чувствую его сильные руки и стараюсь стать пластилиновой, чтобы он мог делать со мной все, что захочет.
Но он не хочет. Мне так кажется. Он делает со мной все тоже самое, что и со всеми. Это немного задевает. Но сейчас я не думаю об этом, я вообще ни о чем не думаю. Я просто стараюсь не подавать виду, что я умираю, прямо здесь, на его руках. И мне так хорошо. Как не было уже много лет.
Опять садимся и экзекуция с падением назад повторяется, части нашего тела, наверное, процентов на 40, сливаются. Это просто невыносимо. Господи! Дай мне силы не прыгнуть к нему на колени! Мне кажется, что если он заглянет в мои глаза, он все в них прочитает. То, что я чувствую, невозможно скрыть. Мне кажется, что это видит весь мир, у меня горит лицо, зрачки на полвосьмого, может быть, у меня даже температура... В голове – сладкая вата. И все-таки я с трудом слышу его слова:
- Сгибаем ногу в колене. Боже, какую ногу сгибать, как бы не опозориться? Ну да, конечно. Все равно, какую…. Он ложится на меня всем телом, проверяет мою растяжку, с этим у нас нет проблем!
- Я до сих пор сажусь на шпагат, - гордо говорю я. Дальше что-то несу про художественную гимнастику, мастера спорта и загубленное детство.
Не помню, как оказываюсь снова на стуле, как одеваюсь, как солдат и вылетаю из кабинета.
Спасение - это туалет. Захлопываю дверь, закрываюсь, как преступник и закрываю лицо руками. Он тоже просил меня закрыть лицо руками, потом подошел сзади и поднял меня над землей, так легко, как бабочку, я до сих пор вешу где-то там, за облаками и никак не могу вернуться на землю. Не могу и не хочу. Вылезаю из кабинки, пытливо заглядываю в зеркало. Морда красная, на щеках следы от дырки в кушетке. Глаза, как у бешеной кошки на охоте. Ужас.
Силы покидают меня, и я медленно бреду по коридору. Вешалка, какие-то люди, дверь и первый глоток холодного, отрезвляющего воздуха. Ничего себе влипла!!!! Слава Богу, включился анализ. Сознание медленно возвращается. Первое, что приходит в голову – я хочу делать только то, что хочу. То есть, все на фиг. Я бреду, как пьяная, по ледяной тропинке к Универмагу, в котором не была тысячу лет, брожу по разным отделам и даже пытаюсь вступать в разговор с продавщицами, скорее всего, для того, чтобы убедиться в том, что я жива. Я и правда жива. Причем гораздо живее, чем обычно. Тихонечко, где-то в глубине моего существа начинает звучать музыка, это моя мелодия счастья, она наполняет меня теплом и светом, без которых я жила много-много лет и вообще непонятно, почему не умерла. Я узнаю эту мелодию, я уже слышала ее когда-то. Я мурлычу ее себе под нос, и мне ужасно хочется сохранить ее как можно дольше.
Я набредаю на отдел белья и выбираю что-то не очень агрессивное. Несчастная тётушка, видимо, озверев от одиночества, бросается мне помогать и приволакивает еще кучу белья, на которое я бы никогда в жизни не обратила внимания.
Иду в примерочную, и, как школьница, послушно меряю все десять лифчиков. И, - о чудо! Один из них (не мой выбор) подходит мне идеально, даже не просто идеально, он превращает мою грудь в пышный бюст, о котором может мечтать любая женщина! А я - тем более. При этом, оказывается, что это комплект и еще существуют чудесные трусики, практически прозрачные. – На выход, - поясняет продавщица. Охренеть… Трусики «на выход»! Беру. Как бы мне хотелось, чтобы они когда-нибудь пригодились!
Теперь вся моя жизнь расписана по графику - утро-вечер. Я хожу к нему каждый день. Он все время держит жесткую официозную линию. Я млею, но держусь. Становлюсь нервной, меня не интересует ничто, не связанное с этими визитами. Мне все время нужно оставаться одной. Мне никто не нужен, кроме него. Я живу этими краткими свиданиями, каждое из которых приносит что-то новое. Я уже в состоянии поддерживать легкий разговор, всего пара ничего не значащих фраз, которыми мы обмениваемся, словно для того, чтобы не циклиться на тех ощущениях, которые взрывают мой мозг. Это непросто. Когда ты теряешь сознание, отвечать на вопросы так, чтобы он этого не заметил. Но вроде бы, мне удается.
Сегодня я чувствую даже легкий азарт. Я нашла его в Одноклассниках, теперь я кое-что о нем знаю – жены там нет, по крайней мере, на фотографиях, зато есть он – в Австрии и в Испании, кстати, в городке Санта-Сусанна, где я тоже была. Он стоит в шортах, загорелый, совсем другой, даже немного неуклюжий. Все-таки зеленая форма хирургов придает ему пафоса, серьезности и отстраненности. А тут он – совсем мальчишка, смешной, загорелый, улыбающийся, более близкий, что ли.
Речь заходит о предстоящих праздниках – сегодня 20 декабря, Новый год на носу.
- Но Вы-то уж точно куда-нибудь едете! – говорю я.
- Да нет, - задумчиво отвечает он, - буду ремонт доделывать в квартире, жена скоро рожает…
И тут я понимаю, что мои руки в этот момент расстегивают мои джинсы, предательская молния уже сползла в самый низ. Мой мозг плавится, мои руки неуправляемы. Здесь не нужно снимать джинсы, это не тот врач. Слава Богу, это секундное умопомрачение, я отворачиваюсь и судорожно застегиваю ширинку. Только бы он не заметил! Совсем сошла с ума! Не помню, что было дальше, не помню, как очутилась на улице, как брела домой, ничего не соображая, как валил рождественский снег, как хлестал по щекам ледяной ветер. Мир обрушился. Через какое-то время опять вернулся анализ. Это выглядело примерно так: Я все вижу, все чувствую, я тоже тебя хочу, но прости, у меня жена беременна...
Пипец. Тогда я остановилась, потому что он сказал, что у него молодая жена, я все поняла – отношения свежи, как утренняя роса, мне не до тебя. И вот надо же было ждать пять лет, чтобы теперь она, пусть уже не такая новая и не такая желанная забеременела! Во мне бурлила злость, я ненавидела себя за свою сдержанность, за неумение добиваться того, кого хочу, особенно, учитывая, что хочу я кого-то раз в сто лет! И, при этом, даже умудряюсь повторяться! И все это – мои иллюзии! Реальность жестока и никак не совпадает с моими мечтами.
Я перестрадала, перемучилась, пережила. Взяла себя в руки и стала ходить к нему «для здоровья». Если не вышло со всем телом, пусть уж хотя бы поставит мне позвонки на место, вправить мне мозги, пожалуй, ему не под силу.
Я стала смиренной, послушной, я ни на что уже не надеялась, я знала, что еще три, два, один раз и все повторится. Как пять лет назад, я уйду отсюда в последний раз и никогда больше не увижу его. Еще через пять лет я буду старухой и уже не пойду сюда.
Я смирилась, я приняла условия игры. Я знала, что ничего не будет никогда. Это обессилило меня и расслабило. Мне стало почти все равно. Я ходила к нему, как узник, который ждёт казни. И вот он наступил – последний раз. Мой позвоночник предательски все меньше и меньше скрипел в его сильных руках, которые иногда даже гладили меня, как ребенка или делали массаж. Он хвалил меня. Или себя? Но все шло к тому, что грядёт конец. И снова наступит мрак, холод и меня снова засосёт болото, где нет рассветов, росы, птичьего щебета, тепла, зелени, цветов, где нет жизни. Вряд ли я долго протяну на этих воспоминаниях, ведь у меня не осталось главного, что греет – надежды. Когда его ребенок вырастет или он разведётся, я стану божьим одуванчиком.
Сегодня я была у него в последний раз. Я сижу на кровати. Накрывшись одеялом, рядом спит муж, я не сказала ему за вечер и трех слов, я боюсь расплескать то, что теперь живет у меня внутри. Такой маленький, теплый комочек счастья. Он похож на цыпленка. Такой желтый и пушистый. Я берегу его. Он очень маленький, его нужно охранять. Мне нужно его вырастить, а для этого я должна все время думать о нём, это дает ему силы. Он питается моей любовью, это и есть моя любовь. Я так не хочу погружаться в ту жизнь, где его не было.
В общем, я еще накануне запаслась Hennessy, по дороге купила красивый новогодний пакет и отправилась с легким сердцем прощаться со своим доктором. Честно говоря, моя израненная психика порядком подустала от этих американских горок, ей гораздо спокойней в том самом болоте. Что воля, что не воля – всё равно.
Я провела все утро дома, выспалась, повалялась в джакузи, вымыла голову, накрасилась очень удачно – хороша была. Это придаёт мне уверенности. Но не для него – вечером у меня была новогодняя вечеринка на работе! Не стала готовить никаких прощальных слов, не ставила перед собой никаких задач. Решила – пусть идёт, как идёт! Ну, не судьба. Он же тоже не виноват. Только бы знать, что он тоже что-то чувствует в ответ. И все. И можно жить дальше. Значит, шанс еще есть. Значит, надежда умирает последней.
Он встретил меня улыбкой, мне показалось, что на фоне бесконечной вереницы жирных теток и здоровых мужиков, он был рад, что это я, что он ждал меня. И обрадовался. Я лежу на животе, а он меня с наступающими поздравляет. А я возьми и скажи, что желаю ему в новом году стать папой. Кстати, - в первый раз? – спрашиваю. И тут вышла заминочка. Почему-то он не стал мне врать и говорит: Ну, между нами, не в первый... Ничего себе степень доверия! И говорит со мной, как будто мы давно вместе. Никакого официоза. Детали я уточнять не стала. Мне было и этого вполне достаточно. Опять – то на спинку, то на бочок – я ржу, говорю – с чего это сегодня такое разнообразие? Он говорит – всегда надо что-то новенькое добавлять, подтекст прямо конкретный так и прет. Я перестала быть оловянной, расслабилась. Как жаль, говорю, что это последний раз...Осмелела – кошмар!
И вдруг он отвечает: Почему? Мы можем и дальше видеться! То ли видеться... то ли общаться. То ли встречаться… В общем, спасибо автопилоту, который меня продолжал в этот момент одевать. Потому что всё остальное впало в ступор. И тут я выдаю, практически не дав ему договорить: Я хочу!
В этом «ХОЧУ!» было все – я думаю, это скрыть было невозможно. Я всего хочу. Тебя хочу, с тобой хочу. Все хочу.
А что будет дальше – я не знаю. Вылетаю на улицу, вообще все концовки у нас были какие-то смятые – вроде только общаться начали, как все, до свидания, я уже за дверью. Но тут я не удержалась, подошла к нему, протянула руку и сказала, что мне кажется, что он - ужасно классный, и что я редко ошибаюсь. И сказала все это на ТЫ, потому что невозможно говорить человеку-ВЫ – классный, бред какой-то. Пока это все. Я допускаю, что он все равно не появится, он даже телефона моего не знает... Все-таки мы оба немного сумасшедшие. Впрочем, это я сумасшедшая, мой телефон есть в медицинской карточке.