(рассказ)
Как-то в жаркий июльский день, спасаясь от домашнего солнечного пекла (окна выходят на солнечную сторону),я уселась в тени деревьев во дворе с книжкой.
Легко дышалось,а главное – удовольствие от встречи с героями Василия Шукшина:
всегда смеюсь, будто девчонка лет семнадцати… Часто перечитываю его рассказы, а хохот пробирает, как в первый раз, хотя не отпускает какая-то грусть, шукшинская …
А тебе, мой верный читатель, как эти шедевры: «Волки», «Микроскоп», «Чудик», да и другие? Давно читал и подзабыл? Загляни на страницы Василия Макаровича – его мягкий юмор расправит твои упавшие крылья…
В такой весёлый момент рядом на скамейку присел пожилой мужчина, седовласый, лет этак около семидесяти, с палочкой в руках, за плечами потерявший цвет, истёртый местами до ниток, давно отслуживший свой век рюкзак. Полупустой, так уютно расположился на спине хозяина, что казалось, он и на свет явился вместе со своим обладателем. Просматривалась в человеке интеллигентность. Не обратить на это внимания почему-то не могла. И не напрасно… Возраст – на лице, не очень
ухожен… Сразу подумалось:жена – неряха, или её нет.И эта мысль не зря мелькнула …
Как раз читала про «голубочков сизых», волков, что вдруг предстали перед зятем с тестем «Твою в душеньку ма-ать…». Давя в себе смех от «общения» Наума с Иваном, забыла про присевшего на скамейку. А тот, видимо, наблюдал за мной и вдруг неожиданно, извиняясь, спросил, что читаю.
- Шукшина, - ответила я, еле сдерживая смех.
- Хорошо вам живётся на свете, раз про весёлое читается, - заметил сосед.
- Живётся по-разному, как и всем. И у Шукшина не всё уж так весело…
- Это верно – по-разному. Мне бы вот следовало описать свои «хождения по мукам»,
да уж не удастся, очевидно. Бездомный я. Был вот у друга-геолога, вместе
горный вуз окончили, вместе всю тайгу сибирскую исползали на коленках в поисках
злата-серебра и прочего, без чего государство – не государство и народ – не
нация в мире… А теперь нет государства, не стало и славного народа… А ведь
был! Великий народ-труженик… Сдался предателям да олигархам- ворам. Впрочем,
сейчас я не об этом. Угла у меня не стало, семья предала. Вот друг отписал
мне заимку в глухой томской тайге, избушка в десять квадратов, срубленная из
кедрача, об углы которой летом медведи бока чешут, а зимой у окон волки воют –
не уснёшь… Одолею две тысячи вёрст – значит, ещё чему-то я должен на этом
свете послужить, а нет – тому и быть. Не представился я вам, да и зачем… Иду
вот на поезд.
- Вы свободно владеете нашим русским словом. Обязательно опишите – есть о чём,
есть зачем,- заметила я, и, прямо скажем, слушать его было интересно.
- А вы, вы, не пишете? – как снег на голову, прозвучал его вопрос.
- Так, от случая к случаю, - зачем-то обронила я, не подумав.
- Напишите. Молодым, да и не очень, моя стезя будет наукой, что зовётся «за всё надо платить». Поверьте: я расплачиваюсь, жестоко, и знаю за что….
Моё первое впечатление о рассказчике не обмануло меня: человек, как
былинка в поле, неприкаянный, бесприютен и одинок. Не произнеся слов согласия,
я уже чувствовала, что напишу об его покаянии. А он как-то вдруг сник и повёл
свою нелёгкую исповедь:
- Родился я в конце 1942. Отец не успел узнать о моём рождении, погиб где-то в
боях под Москвой. Мать, как нищенка, в рванье да в лаптях, на лесоразработках
простыла и умерла, оставив меня трёх лет на попечении бабушки. Она и ставила
меня на ноги. Сказать, что было трудно – значит, ничего не сказать.
В единственных перелатанных штанах и холщовой рубахе с аттестатом на «отлично»
вышел я из школы. Бабушка продала единственную коровку, себе оставив маленькую
тёлочку, и заставила меня ехать в институт, дав напутствие, чего вовек
не забуду: « Наука, сынок, для тех, кто не хочет быть голодным и холодным. И
ещё. Не будь жесток – не придётся страдать». Поступил на геолога. Получил
диплом с отличием и попал в только что сформированную геологическую партию, что
отправлялась в длительную экспедицию в таёжную Сибирь. Через полгода, по
возвращении, в Томске получил квартиру, забрал к себе бабушку, где она,
конечно же, скучала, ожидая месяцами меня из тайги. Однажды встретив меня,
ласково улыбнулась и сказала: « Ты, сынок, завтра не очень толчись, не очень
убивайся обо мне. Мой век мне исправно послужил, восемь десяточков уж. Крест
мне не забудь поставить да свечку при отпевании. Вот и все мои просьбы. Не
забывай главную мою тебе заповедь: держаться добра, а не зла-жестокости. Я
испугался за неё, решил вызвать врача. Но доктор, отметив её возраст, ничего
особенного не увидел. Ушёл. Бабушка, как и обычно,спокойно дыша, тихо заснула.
А утром … не проснулась. Потерю переживал тяжело: она мне была с детства –
свет в окне. Волю её я исполнил, да только про главное забыл…
Появилась как-то в нашей поисковой партии новенькая, умная, знающая
толк в геологии Лера. В меру серьёзная, она очаровывала всех улыбкой и
вызывала уважение за знания, исполнительность. Приметила меня, а я – что?
Кровь кипела. Она и поверила мне. Нет, нет, не влюбился: мужские кисти рук,
ступни – хоть в плуг запрягай, роста мужского, около метра восьмидесяти…
Подумалось, в тайге – сойдёт, а как с этой «высоткой» в свете появиться…
На моё предложение избавиться от беременности наотрез отказалась. Мне же
предстояло скорое повышение по службе, а по такому случаю коммунисту дадут
тормоз…
Позвал как-то её на берег Енисея. Не говорилось. Могучая река
бурлила под высоким берегом, крутила воронками. Я туда её и подтолкнул…
Вокруг – ни души, свидетелей нет. Ушёл, избавившись от проблем. Только не учёл
одного – её физическую силу. На ужин она … явилась. Спокойно съела поданное,
молча ушла в палатку. А чуть свет исчезла, оставив начальнику заявление об
увольнении. Уехала. Написала, что родился сын. И как в воду канула. А я, теперь
свободный, ликовал. Только вот недолго. Попался на удочку хваткой поварихе,
шепнувшей мне, что знает о «купании» Леры. Припугнула. Женился на ней, хотя
она и мизинца Леры не стоила.
Жили – кошка с собакой. Шли годы, я давно понял, что сердце моё
забрала и унесла в неизвестную даль Лера. А возле неё подранком рос мой сын.
Мысли о них терзали ночами. Если удавалось уснуть, просыпался в рыданиях… И
всё потому, что отступил от наказа бабушки «не будь жесток – не придётся
страдать». Понял: расплата за своё преступление-предательство.
Но что было делать, если двое детей, их я должен поднять. Они же,
видя ежедневные наши свары, выросли ненавистниками ко всему белу свету. Сын с
дочкой решили разделить нашу трёхкомнатную квартиру на две однокомнатных.
Матушку дочка к себе взяла, а меня ни который к себе не прописал. На улице,
брошенный. В суд не пойду – лучше в омут. Жестокость порождает на земле ад, и
я в нём поделом …
- А вы не пытались найти своего подранка? – осторожно спросила я, чувствуя
тяжесть на сердце.
- Разыскал. У него моё имя. Явился к нему на второй день после … похорон Леры.
Не поверите, он обрадовался, искренне так, и, не зная моего положения, сказал:
«Мамина комната свободна, оставайся у нас. Мы с мамой всегда тебя ждали».
... Когтистая лапа сжала моё сердце. Вина и стыд перед кровинкой не позволили
мне … перешагнуть порог Лериной комнаты.
Я увидел ладную семью сына: любящую жену и двойняшек, ласковых двадцатилетних
сынков, моих внуков. Здесь ДОБРО правило бал. … Может, бабушка с Лерой ТАМ
простят меня и соединят нас ЗДЕСЬ. Дай-то Боже…
Человек замолчал, а потом, через тяжёлую паузу, сдавленным голосом
тихо добавил: «Жизнь прошла мимо. Так и скажите читателям – мимо…» Поднялся
и, хромая, опираясь на палочку, пошёл на вокзал.
Я смотрела ему вслед и думала: как-то встретит его тайга. Слаб и
стар. Давно не геолог выносливый. Она же принимает только сильных и ловких.
Вряд ли тайга будет к нему ласкова и даст приют. Разве что последний …
19.11.2012 г.