Рассказ - быль
Лесное озеро – живой организм, обладающий характером. Оно бывает и радостным, и грустным, а в иные минуты и ворчливым, и злым. Что касается злости, то это редкое исключение, вынужденная мера. Чаще всего – ответ на вмешательство залетных шквалистых ветров – разбойников. Ветра быстро слабеют и убегают прочь. Отходчивое озеро успокаивается, но это будет потом, а в минуты гнева оно неукротимо, и я не желаю никому на себе ощутить этот гнев. Несколько раз мне доводилось получать тумаки от разозленного озера. Возможно, что доля удачи в такой переделке значительно выше наших стараний. Так или иначе, но я пишу эти строки и отношусь к большому доброму озеру с уважением и некоторой любовью.
А еще у него есть биография, или, как говорят в народе, хорошая либо дурная слава.
Черты характера, иные особенности влияют на название. Например, Серебрянка, Грязное, Теплое, Черное…
Озеро, как и все живое, подчинено общим природным законам.
Ритмичность – один из них.
Рыболовы подметили эту ритмичность. Несколько лет озеро отдыхает, набирается сил, готовится к приему гостей. Потихоньку растит поколения рыб, лелеет их.
Наряжается в камыш, играет под июльским солнышком или одевается в белую пушистую шубу зимой, прячась от мороза и сберегая в своих глубинах родных подрастающих рыбешек.
Живет озеро в этот период тихо, мирно, забытое всеми. Летом не бороздят лодки его водную гладь, зимой не отыщешь людских следов, не говоря уже о натоптанных тропинках. Только птицы, да редкий зверек оставят свои отпечатки на чистом листе снежной тетради.
Приедет иногда рыболов, закинет снасти и уже через несколько часов покидает неприветливый водоем, думая – нет рыбы в озере. Оттого нет рыболовов ни вблизи, ни вдалеке. Долго еще он не решится потратить свое свободное время на повторный эксперимент с рыбалкой. Не отважится сам и не посоветует другим.
Разве что в грибную пору появится здесь без удочки и лодки, с плетеным ивовым лукошком побродить по сосняку в поисках маслят, рыжиков или белых, которые тоже, повинуясь особому ритму, бывают здесь иной год в изобилии.
Маслята, рыжики, боровички рыболову приятны, но все же – «тихая охота» не в силах заменить охоты, тоже тихой, но азартной и состязательной. Собирание грибов не сродни рыбалке.
Так проходит несколько лет. И вдруг, совершенно неожиданно, под большим секретом начинает молниеносно распространяться
весть-откровение: на озере рыбы – немерено! Клев отменный! Ловится почти на все наживки. А какие экземпляры попадаются!
И для полной достоверности будут названы имена и фамилии счастливчиков-первооткрывателей, уже давно заслуживших авторитет среди любителей рыбной ловли. Оказывается, что они уже месяц возят рыбу десятками килограммов. Главное – выбрать
хорошую погоду и прикормить место. Самое правильное начать ловлю на вечерней зорьке в пятницу или в субботу, чтобы вечером
следующего дня, не спеша, смакуя полученное удовольствие тронуться в обратный путь. Рыбалка с ночевкой – кульминация
долгих ожиданий, тренировки терпения.
Вот так мы, с моим десятилетним сыном Сашей «случайно» узнали, что озеро Белая Струга – с некоторых пор излюбленное место рыбной ловли уважаемых мастеров. Там ловится лещ, карась, окунь, линь, щука, плотва, густера… Оно по праву превратилось в базу отдыха для горожан, приезжающих к природе с добром и любовью. Полученный за выходные заряд энергии помогал всю неделю справляться с делами. До следующих выходных время пролетало быстро. И так повторялось все лето. Прикормленные места передавались друг другу по мере прибытия-убытия очередной компании. А компании были дружные и многочисленные. Порой в круг становились борт к борту десяток разношерстных, вернее разноцветных лодок. В основном это были надувные резиновые, изредка – деревянные, местных рыбаков.
С вечера пятницы и до вечера воскресения скопление людей, достающих из багажников машин снасти превращалось в рыболовное товарищество. От приезжающих требовалось соблюдать чистоту, тишину и не скупиться на сваренную заранее, по особому рецепту перловую кашу для прикормки.
Машины подкатывали бесшумно. Слышались приглушенные короткие разговоры, да знакомый всем шелест ножных полусфер-насосов. Помятая резина, вытащенная из чехлов и разложенная нужным способом на чистой земле, превращалась в двухместную, звенящую при ударе ладонью по борту, красавицу лодку – надежную и готовую скользить по водным просторам послушно, бесшумно, хотя и не очень быстро, но для работы в камышах или на расстоянии двухсот пятидесяти метров от берега, вполне пригодную и весьма удобную.
Мы прибыли на старенькой «пятерке» красного цвета и остановились под коренастыми соснами. Подышав немного сосновым ароматом, тонизирующим и настраивающим на активные действия, влились в коллектив рыболовов-лодочников на своей двухместной «Омеге-24». Ветерок, уставший за день, начинал дремать, и волны постепенно сглаживались, что было по душе нам –
поклонникам спокойной воды. Приличных размеров садок наполнялся рыбой. Погода радовала. Вечерний лов вселял надежду на то, что, переночевав на берегу, мы утром отведем души отменным клевом и запасемся рыбой, как никогда ранее.
Единственное, что в тот бархатный июльский вечер многим показалось непривычным, диссонансным общему настрою, привлекающим внимание, – это гулкий шум, исходивший от дюралевой лодки, маневрирующей неподалеку. Маневры казались излишними. Чего проще: стань рядом, опусти два якоря, брось веером перловку и лови на здоровье. Но шумная посудина упорно искала что-то свое, громыхая то слева, то справа, то удаляясь от нас к середине озера, то приближаясь на небольшое расстояние.
Утренний лов мало чем отличался от вечернего. Разве что бодрящей прохладой, да туманом – любителем выкурить трубочку на рассвете, но, тактично уступившем желанное место под ласковым солнышком.
Дюралевая посудина в точности копировала свое вечернее необъяснимое поведение. Недовольство рыболовов смягчалось тем, что она заняла место далеко от скопления соратников, выдвинувшись на середину озера, на самую глубину, самую высокую волну и значительно левее. Так далеко, что ее возня была почти не слышна, вернее, слышна, но тише крика кукушки, которая беспрестанно вещала на берегу и сулила кому-то долгие годы, десятилетия жизни…
Десяток лодок занял свои прикормленные места борт к борту почти идеальным кругом, и началась бесшумная, увлекательная, таинственная работа снастей, подогнанных под хозяина, под его руку и вкус. Довольно быстро наполнялись садки разных размеров и форм. Некоторые рыболовы наигранно демонстрировали удачный улов, а иные, наоборот, суеверно прятали рыбешек и разводили руками – мол, не клюет. Но опытный взгляд соседа улавливал лукавство и заставлял делать поправки в оснастке удочек и насадке. В целом у хитрецов и балагуров трофей имел одинаковый вес. Клев был отменный, а погода – замечательной. Вода вблизи лодок словно кипела. Это подошедшая стая лещей и густеры порождала бесчисленное множество пузырей газа на поверхности перепахиванием ила в поисках корма.
Время от времени с глубины четырех-пяти метров кто-нибудь поднимал очередного красавца подлещика, давал ему вдохнуть воздуха, и тот покорно ложился на бок, что означало капитуляцию и поражение безмолвного соперника. Силы и условия состязания рыбы и рыболова были равны. Об этом можно было судить по приглушенным чертыханиям и рыбацким эпитетам некоторых неловких рыболовов. У них оплошность приобретала привычный затяжной характер, осложненный обрывами лески, потерей крючков и самодельных, особо ценимых, мормышек. Все это разнообразие поведения привносило какой-то полезный смысл. В общем, царила веселая, доброжелательная, нескучная атмосфера, атмосфера всеобщего рыболовного азарта, подогреваемого лучами солнышка, медленно плывшего по своему большому кругу, по своему синему озеру, где лодки - облака настолько редки, что складывалось впечатление, – они, чудесным образом, переместились на водную гладь и затаились где-то в камышах…
На очередной шум-грохот дюралевой лодки сначала никто не обратил внимания. «Кипела» вода, остряк подшучивал над соседом, кто-то потягивался, расслабляясь…
Но то, что произошло дальше, заставило всех повернуться в одну сторону, забыв про все. Про удочки, подсачеки, садки, машины…
Затаил дыхание ветер, и замолчала кукушка…
Детский надрывный крик «тону!» занял все пространство:
каждый отдаленный уголок озера, каждую лодку, каждую людскую душу... Крик залетел под головные уборы, отчего те поползли вверх, подталкиваемые волосами. «Волосы встали дыбом», – теперь я знаю, что это такое…
Трагизм ситуации усугублялся тем, что крик слышали все, но не видели, откуда он летит. Надоевшей лодки, лодки - «колокола», не было видно нигде, как будто ее и не было никогда.
На слух интуитивно определились две точки – две головы несчастных, хватающих воздух ртом и пытающихся каким-то образом держаться на поверхности. Головы не двигались к берегу, а это означало, что навыков уверенного плавания не было.
И не было рядом никого и ничего, что могло бы помочь держаться на воде. Ни лодки рядом, ни плавающих предметов… Ничего. Две головы и душераздирающий крик.
Озеро замерло. Мы окаменели. Я почувствовал: трагедия неизбежна. Но что-то мешало принять ее даже в мыслях, ибо эта трагедия не нужна никому: ни гибнущим головам, ни нам – свидетелям трагедии, ни озеру – живому организму, имеющему свою биографию, свою репутацию. Репутацию доброго озера, а не озера – убийцы!
Выход, где выход?! Броситься на помощь? Но расстояние настолько велико, что ни самая быстрая, ни самая крайняя лодка не успеет вовремя. Чудо! Только Чудо сможет помочь в этой беде! Но откуда взяться ему на бескрайней, волнующейся водной поверхности?!
Не знаю почему, по какому наитию, я неожиданно для себя, повинуясь команде подсознания, вдруг закричал в сторону просящего помощь. Закричал что было сил: «Держись!» Мой голос, удвоенный стрессом и усиленный поверхностью озера, произвел то действие, на которое был рассчитан. Ребенок замолчал. Крики о помощи прекратились. Две точки, сблизившись, молча колыхались на волнах…
Для чего я это сделал, не знаю, наверное, были соображения такого характера: первое – чтобы тонущий понял: услышан! Его судьба с этой секунды зависит не только от него, а еще от кого-то. Ему только остается держаться на воде, не тратя сил на крик. Второе – закрытый рот дает шанс не хлебнуть этот коварный, все решающий глоток воды...
Замолчал ребенок, но что дальше?! Я начал озираться по сторонам. И...чудо! Напротив тонущих, у самого берега, стоит резиновая лодка, и в ней люди! Но какие люди... три пацаненка девяти-десяти лет. Сидят в лодке и ловят коротенькими самодельными удочками рыбешек. Просто сидят и балуются, подражая взрослым. Их местоположение понятно всем: малы и запрещено родителями отплывать дальше прибрежной зоны. Впрочем, они сами не отважились бы покорять просторы озера, которое в их понимании, скорее,море – бескрайнее и непредсказуемое.
Есть ли шанс, что три пацана поплывут к попавшим в беду, но прекратившим призывать о помощи?
И тут, опять, мое подсознание взяло верх.
Да простит меня Бог, да простят меня родители этих ребятишек, но я закричал в их сторону, чтобы они резали якоря и плыли на помощь. Кричал чисто «по-русски», «по-рыбацки»... Так, как кричат только один раз. Один единственный раз, не допускающий ослушания, не допускающий невыполнения команды. Я прокричал и замолчал. Молчали все и только смотрели и ждали: случится чудо или нет? Или мальчишки, испугавшись, из чувства самосохранения покинут свою лодку и убегут домой? А может быть спрячутся за деревья или кусты и будут со страхом наблюдать за происходящим?..
Но день был хорошим, а озеро – добрым, и не могло, не могло не случиться чудо!
Рыбачки начали отвязывать якоря. Не резать, а отвязывать.
Как же медленно они это делали!
Или мне время казалось иным, или они колебались и, сомневаясь, не торопились. Наверное, и то, и это. Да и как могут торопиться девяти-десяти летние мальчуганы? Возможно, у них и ножа-то не было.
Но вот двинулась лодка в сторону середины озера и стала набирать скорость. И успели мальчики, и дотащили до берега ухватившихся за бортовые канаты бедолаг – ребенка одиннадцати лет, не умевшего или почти не умевшего плавать, и его отца.
Издали было видно, как они выбрались на берег и упали надолго в траву. Лежали, не шевелясь, затем встали и побрели к своей машине.
Дальнейшая их судьба мне доподлинно неизвестна. Знаю только, что мужчина приходил советоваться, как обнаружить и поднять с глубины злосчастную лодку, на борт которой он неосторожно облокотился, и она, перевернувшись, черпанула воду. И не поднялась, а легла на бок, как тот подлещик, который, глотнув воздуха, прекращает быть шустрой рыбой и сдается без борьбы.
Дюралевая лодка ушла на дно за какую-то минуту...
Знающие люди говорили, что поднять ее почти невозможно из-за ила, который засасывает подобные конструкции.
Спасенному мальчику рыболовы возвращали выловленные с поверхности снасти, уплывшие в разные стороны от места затопления. Поговаривали, что горе-родитель был изрядно пьян, находясь на борту. Не это ли стало причиной происшествия?
Можно было бы на этом и завершить мой рассказ. Все сказано.
Но, по странному совпадению, история о чудесах на этом не закончилась.
Не закончилась по той причине, что в наш лодочный круг, успокоившийся и продолживший, пусть даже и без прежнего веселья, ловить рыбу, вошла лодка. Лодка с тремя смельчаками-спасателями.
Естественно, им было предоставлено самое удобное место. Высказано восхищение их подвигом. Параллельно мы узнали, кто они такие и откуда прибыли.
Я пишу продолжение не столько из-за этих подробностей, а из-за того, что чудо продолжилось.
Какое? – спросите Вы.
Вот какое: мальчики с никудышными удочками начали вытаскивать из воды одного за другим крупных подлещиков. Они беспрерывно поднимали и поднимали на борт трофеи, и не было им числа. Это был их первый настоящий улов.
Мы улыбались и вслух объясняли происходящее тем, что озеро благодарит мужественных ребят за спасение утопающих.
Я молчал и думал, что озеро благодарит их еще и за то, что ребятишки не допустили возможности запятнать биографию доброго озера.
А значит, и в последующие времена будут случаться ритмичные колебания озерного рыбонаселения, будут ездить на отдых сюда усталые люди и машины, будет шуметь высокий камыш, клубиться пахнущий пряным утром туман, плескаться рыба, смеяться дети на берегу, плавать лодки по спокойной поверхности, а солнышко – улыбаться доброму озеру и гладить его своими теплыми, нежными лучами. И облака, чудесным образом, не оставляя видимых следов, скользить по зеленоватому зеркалу или таиться в камышах, наблюдая за прогулкой семейства белых лебедей, с еще серенькими, пушистыми и совсем беззащитными лебедятами. Будут расти крепыши - боровики в приозерном сосняке, наполненном целебным ароматом, кукушка – отсчитывать года по просьбе верящих в чудеса людей, и ее предсказания, непременно, сбудутся…
18.11.2012г.