Спор

      – С митинга? – после взаимных приветствий спросил дед Семён и, не признавая никаких доводов, принялся собирать на стол.
  – А это, чтобы твои старания даром не пропали, – заключил он, усанавливая на почётное место бутылку "самопала". – Ну, кажется ничего не забыл. Садись, да рассказывай, как там, в столице получилось. –

 Выслушав недолгий рассказ, поинтересовался:
 – А слово сказать дали? –
 – Нынче дали. –

 – Вот видишь, и до крестьянской доли понимание людей дозрело, – удовлетворённо проговорил Семён. – Волновался? –
 – Как не волноваться, деда? –

 – Так-так, парень. Случайными словами там сорить нельзя. Надо, чтобы все слова каждый человек понял одинаково. И чтобы каждое слово не только до ума, а и до сердца дошло. Иначе, только смутишь людей, а нужного не достигнешь. Очень трудное дело. – Закончил он убеждённо.

 – Ты, Семён Васильевич, говоришь, словно сам только что с трибуны сошёл... –
 – Не только что, а почти десять лет назад, – уточнил дед Семён. – Тогда ещё про митинги тут никто и слыхом не слыхивал. Вернее, слышали но всё это ещё только по большим городам начиналось. А деревня ещё без всякого смущения жила. –

      Пролетающий над домом вертолёт рёвом турбин накрыл последние слова деда.
     – Из-за них всё и случилось. – Продолжил дед разговор, как только стало слышно друг друга. – Надоели они. Всей деревне надоели. Ни одного человека не осталось, кому бы они не опостылели. Сначала они себя скромно вели. Даже вежливо. Всем интересно было на них посмотреть. Телевизоров тогда ещё не было.

 А потом, когда стаями пошли, да над самыми крышами, худо нам, парень, стало. Даже невыносимо. С соседом словом не перекинешься, радио не послушаешь, про Штирлица кино не посмотришь. Даже со старухой браниться – пустая затея. Поскрипит она, поскрипит – да ничего же не слышно. Возмущаться станет, а ты ей улыбаешься, словно на ласку отвечаешь...

 Тут даже самая вздорная баба плюнет с досады да и отступится. А нормальной женщине, если она не затуркана, обязательно выплеснуться надо, иначе она в самом неподходящем месте всё это прольёт. Да что люди, скотина во дворах от их рёву по углам метаться стала. И ещё много чего нехорошего в нашей жизни из-за них случалось.

 – Деда, а про митинг, не забудем? –
 Дед Семён без суеты опрокинул стопку, успокоил её уважаемой всеми пьющими стариками закуской, отодвинул тарелку со студенью и продолжил:

 – Ну, вот я и говорю... Терпели мы, терпели... А потом, когда и у самых выносливых людей кончилось терпенье, побросали все дела и в кучу сбились. Акция протеста, по нынешнему, получилась. Ну, не как у вас нынче, а стихийно... А, стихия, скажу я тебе, это – как чирей, в самое ненужное время прорвёт. И не всё получится как загадаешь... Я тогда припозднился.

  Тороплюсь - бегу,  глядь, а главный на деревне активист у дома своего на завалинке сидит и покуривает, словно ничего и не случилось.
 – Ты, чего не со всеми? – удивляюсь я этакой его странной позиции. А он как-то вяло отвечает:
 – Пустое затеяли. Садись покури. Ещё успеем. –

 – Разве время курить? Слышишь, как народ волнуется? Пошли скорее. –
 А Антип мне на это и отвечает:
 – Вот, пошумят, выпростаются, устанут трошки, тогда и мне там место. –
 Не всё понял я тогда, не разглядел его хитрых замыслов.

 – Ну, как знаешь... – сказал ему досадливо, да и дальше припустил. А народу уже собралась – целая улица. Доклада не было, одни только прения. Но, какие!

 Как-то председателя нашего колхоза райком похитить хотел, так и тогда так, наверное, не волновались. А в этот раз пошумели мы по полной программе. Решили протест - послание властям на зелёное сукно положить и потребовать чтобы меры приняли и нам первобытный покой восстановили. Запорожские казаки турецкому султану послание с меньшим азартом писали.

 И только осталось последние горячие слова на бумагу положить, как, откуда ни возьмись, Антип объявился. Подошёл к заглавию схода, поздоровался, да и спрашивает:
 – Чего это вы, соседи, затеяли? –
 – Протест пишем. –
 – Кому? –
 – Райисполкому. –
 – Против чего протест? – участливо спрашивает.
 – Против вертолётов, – отвечают.
 А он, словно в замешательстве и говорит:
 – Так они же полезные. –
 – Чем же они полезные? – нахохлились соседи.
 – А вот против того же комара, поллезные, – поучает Антип уже убеждённо.
 – Как же это? –

 – А, так. Разве не заметили, как вертолёты к нам зачастили – комара в деревне не стало. А почему? Да, потому, что вертолёт над деревней пролетит – вихри устроит, все комары из деревни долой. Всех начисто выдует и ещё долго ни один в деревню носа не сунет. Комар, он же инфузория тёмная. Где ему в расписании полётов разобраться?
 Притаится где-нибудь за гумном и сидит сомневается. А там, смотришь, уже другие летят. Опять дуют. И так всё лето. А комаринный век – два дня. Во второй день он у них уже в долгожителях числится. Которые из - за гумна и носа высунуть не успеют, не то что кого-нибудь на иглу одеть. –
 – Комары меньше вертолётов вредят, – подала голос нетерпеливая Светка.

 – Откуда знаешь? – словно ожидает этого её уточнения Антип. Мужик он ушлый и знает как спросить и что сказать. А сейчас он  спрашивает не для себя, а для соседей, чтобы не он , а кто-то другой первое слово произнёс. А он накроет любой козырь, какой бы кто ни предъявил. Обязательно покроет, иначе бы не спросил. Ещё и силки поставит. А Светка, глупая, уже кинулась. Уже Антиповых силков не минует. Ему только задёрнуть петельку остаётся, да другим показать.

 – Всем известно. – горячится она.
 – А раз всем известно, так все и слушайте, – овладевает вниманием уже всей толпы Антип. А может быть, комары СПИД разносят? – вкрадчиво говорит он в наступившей тишине. И пока люди озадаченно вертят головами, рассыпает в толпе зёрна недоверия. – Тогда что? –

 – Доказано, что не разносят. – приходит на выручку Светке, Оксана. Сама бы она не стала спорить с Антипом, но они со Светкой подружки. А ему того и надо, в споре теперь он первое слово говорит.
 – А про ДДТ, помните? –

 – Артисты это. Ансамбль, – оживилась молодёжь.
 – Порошок это, ядовитый, – поправляет недорослей кто-то из старших.
 – Дуст – один умница изобрёл и Нобелевскую премию получил. Мы им всю вредную букашку и паразитов травили. А теперь он где? А потому, что другой умница доказал, что дуст – радиоактивен. И тоже Нобелевскую премию получил. – Уже хохочет возмутитель всеобщего согласия.

 – Ну, а при чём тут комары? – Вступает в спор Светланин муж, Славка.
 – Да, при чём? – почувствовав поддержку, снова напускается на Антипа Светка.
 – А что, если у тебя завтра СПИД обнаружат? – ошарашивает её Антип. Супруги недоверчиво взглядывают друг на друга, а Антип грозит уже всем:

  -- Найдут у кого-нибудь СПИД и скажут, что принёс его комар на неумытом своём носике. А одноразовые хоботки, у них ещё не скоро прирастут. Что тогда скажете? Вон наркоманы, шприцы не моют, так сколько заразы по свету растащили!? – уже глаголет он над толпой голосом пономаря.

 – У нас про это ещё не слыхали, – сомневается улица.
 – В городах тоже не слыхали. А что теперь? – Поудобнее усаживается на своего конька Антип и уже горстями сеет сомнение.

 – Да не слушайте вы его. Ушибленный он. От комара вреда нет, – пытается кто-то вернуть людей к прежнему настроению.
 – А малярия? А бешенство? – Пугает людей очередной страшилкой Антип.
 Тут толпа ещё больше загудела. Все мы чувствовали несуразность антиповых доводов, и знали, не полного он здоровья человек, но сомнение, если оно где-нибудь приросло, для толпы очень губительно.

 – А бельё сушить, или сено, – почувствовав смущение, переходит на более приземлённую тему Антип.
 – Что, сено? – галдят мужики.
 – Что, бельё? – галдят бабы.
 – А вот, когда они летают, и сено и бельё- скорее сохнет. Стога и скирды не греются, не гниют. Всю смоку из них вертолётом выдует пока на луговине сено сушишь. И пока последние подштанники развесишь, первые уже шуршат. Высохли. – Уже ёрничает он над толпой.

 – И часто ты эту смоку  из них выгоняешь? – Цепляет его на крючёк перепалки едкая на язык Томка.
 Тут и мы все оживились и задвигались. Уже кто- то предложил гнать его со схода. Но он, шельма хитрая, заметил это и успел опередить нас.

 – А вот, для рыбаков, – кричит, – и природы, польза несомненная. – И к рыбакам воротится, а их, ты знаешь, у нас  не мало. – Рыбаки это уже давно поняли, да всем  не говорят. –
 Пацаны, которые за день одну - две пусторыбицы выуживают, к нему льнут:
 – Дядька Антип и нам, и нам секрет скажи! – пищат и  всю атмосферу схода портят. А ему, подлецу, того и надо:

 – Как вертолёт над водой пролетит, да воду обдует, на верху реки она для рыбьего дыхания вкуснее делается. А в пруду ещё полезнее. В реке вода на поворотах и перекатах с боку на бок переворачивается, а в пруду всё лето пластом лежит и преет. А рыба, которая терпит -- в яму лезет, в холод; а которая выскочка – рыльце выше воды высовывает. Такую и крючком не уцепишь, и сачком – не возьмёшь. А вертолёт пролетит, воду кислородом облагородит и рыба как раз по нужной глубине пойдёт. Тут -- не зевай! – Азартно заканчивает он.

 – А- а- а-а... – разочарованно гудят обманутые пацаны и мстительно поглядывают в сторону обманщика. Но для авантюриста они уже гильза стреляная. Знает прохвост, что второй раз им и пикнуть не дадут.
 – Они и из облагороженной ничего, кроме ротанов, не выловят. Им лишь бы огород не полоть... – ворчливо замечает кто-то из родителей.

 – Так ведь рыба, соседи, так и ходит, чтобы воды было больше, чем рыбы. – вещает Антип, ещё больше размагничивая людей.

 – А как выронят чего-нибудь, да крышу проломят? – Возвращает всех к началу разговора баба Тоня. Она живёт на верхнем этаже двухэтажки и рискует больше других. Провокатор даже радуется её вопросу.
 – Что ты, бабушка, чем же они тебе проломят, если они сделаны из того, что легче воздуха? – удивляется Антип. Бабушку он одним изумлением возьмёт.

 – Ну, ты загнул! – Наконец вступил в схватку Мишка, непременный участник всех деревенских перепалок. – Легче воздуха ничего не бывает.
 Антип уже понимал, что это последняя баррикада на пути к задуманному и причесав мысли, вступает в решительную схватку.

 – А как же они тогда на землю не падают? Они же не снизу воздуха плывут, а сверху. Значит, легче. Бревно легче воды - вот и не тонет. И они так же. – Как можно гуще лукавит на этот раз Антип, запутывая Мишку. Его если запутать посильнее, победа твоя. Не вынырнет.

 – Бывает, что и бревно тонет – туго ворочает мозгами Мишка. И проворотив, словно многопудовые жёрнова, обрадованно вскидывается:- Ещё как тонет!-

 - Так то топляк, а не бревно.- не даёт ему окончательно вынырнуть Антип.- Лодка из одной лесины сделана, а троих мужиков несёт. А понадобится, есть куда и девчат посадить. – Заигрывает он с лучшей половиной деревни.

 – Потому, что в средине полая, – цепляется за корму спора Мишка.
 – И вертолёт полый. – Завораживает авантюрист.
 – Мотор у него в средине. –

 – Это у КАМАЗа, – мотор. А там – турбина. А летчики, по твоему, где сидят? Верхом, что ли? Значит – полый! Как лодка, только воздушная. – И оставив Мишку разгребать словесный хлам, успокаивает бабу - Тоню:

 – Нет, бабушка, не проломят. Спи спокойно. –
 – Вертолёты дымят безбожно. Сильнее нашей кочегарки. – Уронил, словно камушек в пруд, всегда спокойный кочегар - Николай.

 – У тебя дым из трубы вверх или вниз идёт? – Пока не пошли круги от камушка, торопится спросить Антип.
 – Вверх... – машинально отвечает Николай.

 – И у них – вверх. В безвоздушное пространство. А ты там не живёшь! –
 – Бывает и вниз, – не сдаётся кочегар.
 – Трубу прочисти. – Отправляет противника в нокдаун прохвост и принимается льстить женщинам: – Учитесь у женщин, мужики. Они уже давно поняли всю ползу и выгоду. –

 А женщина, ты знаешь, на ласку слаба. Вот он с этого краю и подобрался. И не промазал же и тут вражина. Смотрим бабы, наши на глазах притихли, а которые и вовсе погасли. Так на одних пустяках и оболванил всех. Вижу, перевес на его сторону пошёл, да только горлопанить на всю деревню я не умею. А он напоследок ещё один козырь вытаскивает.

 – И хотел я вам ещё о главном сказать. Хотел напомнить вам, что где вертолёты летают, там урожай хлеба в гору пошёл. Где чаще летают, там и рожь горой стоит. Она, кормилица наша, почти всегда цвести угадывает в пору безветрия. А чем соцветия опылять? Раньше подвесную верёвку поперёк поля двумя конями таскали, колос тревожили, пыльцу вытряхивали.

  А теперь кто помнит, когда последний раз этот приём исполняли, а урожай в гору идёт. Особенно, где часто летают. Разве не так? – И сам себе отвечает: –Так!  А раз так, то нечего и бузу разводить. Пошли по домам, мужики. А мы тут протест доработаем и в порядок приведём. –

 И доработал. Не протест получился, а филькина - грамота с пожеланиями глупыми». – Закончил возмущённо дед Семён. И немного помолчав, добавил: – Это уже потом дознались за что Антипка старался; ему на аэродроме знакомый прапорщик чуть не на две коровы сенокосу отмахнул... Вот он этот гостинец и отрабатывал. –
 Прощаясь, он пытливо посмотрел на меня и строго спросил:
 – Как думаешь, сынок, не найдётся и у вас где-то там, на верху вот такого же, Антипа?   –               


Рисунок внучки Ани.