Их семеро. Тлетворные их призраки очень хорошо знакомы каждому.
Червивая бледность Чревоугодия.
Алая жестокость Похоти.
Темнейшая беззвездная клоака Гнева.
Распаленная краса Гордыни.
Зеленая пелена Зависти.
Удушливая яркость Алчности.
Отравленная нега Праздности.
В то время, когда из слияния Похоти и Гордыни рождаются пафос шлюх, способных любить только свое тело за деньги и обманчивую власть, а Чревоугодие и Праздность сжирают последние силы, Зависть и Алчность исполняют вальс на истлевших костях человеческой добродетели. И бесконтрольный Гнев пьет душу, вытягивая ее по капле, иссушая дотла.
Сочетание Праздности и Гнева порождают тягучий липкий Бред. Статичное положение тела вкупе с раздирающими изнутри гремящими жестянками Ярости постепенно заражают Безумием, из которого выбраться так же легко, как проглотить моргенштерн. Бред тянет мертвенные щупальца всюду, гнойными побегами прорастает в людские отношения, используя пот и слюну как скрепляющий элемент для возведения той самой стены, которая скроет подчиненного ему ото всех.
От Алчности и Чревоугодия перед глазами не проходят тошнотворные звезды, а вязкая слюна - плевок за плевком, извергается извне, чтобы растечься белым озером пены. Можно коснуться языком воспаленной кожи губ, зубами сорвать с них присохшую корку и проглотить, чавкая и давясь. Ничто не бывает таким вкусным, как собственное тело. Пусть и с мерзким привкусом прогорклого чеснока.
Гордыня и Зависть, казалось бы, взаимоисключающи, но нет. В мире полно безумцев, подверженных им одновременно. Гордыня вздергивает вверх, пока заострившийся нос не задерется выше песка, по которому другие люди обычно ходят. Выше не прыгнуть - Зависть тянет вниз тяжким камнем. И в душе словно две ощерившиеся кошки, голодные, истерзанные, они срывают покровы культуры, обнажая черное гноящееся дно.
Похоть заслуживает отдельного внимания. Шлюха в яркой упаковке, сладковатой, как смрад несвежего трупа, высовывающая свои обглоданные конечности в манящем призыве. Обнажающая почерневший гнилой частокол зубов в порыве безудержной страсти. Трясется мелко, предвкушая новых любовников, раздвигает ноги, раскрывает плоть, приглашает разделить с собой простынь с гнилым душком.
Что, не захотелось еще ли грешить?