3.
«Я отыскал их!» – это примечание для всех. Стал рыть всё. Сначала в шкафу, выставленном из-за стыда в прихожую. Но он ещё нужен. У него есть старое зеркало, через которое уже невозможно себя разглядеть (оно помнит меня, пятилетнего; наверное, я так и застыл в нём). В левом вертикальном отделении свалены лекарства, полиэтиленовые кульки, брезент, обогревательные приборы. Мои инструменты разложены в двух нижних выдвижных ящиках. В большом отделении, за дверью с зеркалом, висит одежда, которая уже не носится, а под ней прячутся огромная коробка с пластинками и картонные папки с рабочими сейсмическими разрезами по Абхазии, Кавминводам, графиками, своим научным и ненаучным текстом отчётов. Всё старался удержать себя от скатывания на беллетристику. Вдруг положил в одну из них?
Вытащил папки на тахту в большой комнате. Сел. У каждой развязал бантики тесёмочек. Развернул. Шуршал сухой бумагой, смешанной с мелкой пылью, расправлял уродливые изгибы бумажных тел, запомнивших свой изгиб уже навсегда. С ним они так и помрут. Всё ещё жаль (да сколько же можно?!) выбрасывать надежды и мечты молодого геофизика, участника полевых страданий (от слова «страда», а впрочем) и интерпретатора. Вдруг? Несколько же лет назад ты почти вернулся в этот институт. Не вернулся. Слухи идут, его закрывают совсем. Почти себя выкинуть. Я мечтал по-мальчишески в дым.
По большей части, очень редко чиновникам советской страны было от нас действительно что-то нужно. Может, когда-то и было, только не в семидесятые и после. От сетей НИИ. - Напиши грамотный отчёт. Этого часто достаточно, чтобы твоему начальнику при небольшой протекции выделили деньги из министерства ещё года на два-три. Я всё равно старался. Потом появились договорные работы. Пытались оживить. Там было сложней. Твой отчёт должен был устроить заказчика, дающего эти деньги. Заказчик – обычно производственная организация, которой нужны конкретные результаты. И мне всё хотелось, чтобы дыма было поменьше. Чтобы пробурили, в конце концов, скважину в том месте, на которое ты показал, и там была минеральная вода. Даже лежит дипломная работа. Она ведь тоже была не совсем отпиской о профессиональной полуграмотности. Меня ведь отличил Федынский, который почему-то приезжал к нам в Воронеж на защиту провинциальных дипломов. Жена давно, молча и не молча, негодует на эти папки, на пластинки, лежащие рядом. Шаляпин, Высоцкий, Гендель, Утёсов, Вертинский…. А я всё не могу. После меня. Быстро управятся.
Письма нашёл в клеёнчатой тёмной папке под крокодила, с откидывающимся верхом и язычком (с такими раньше ходили в институт или в школу). Давно не заглядывал.
Там у меня разные тетрадки, записные книжки с записями снов (сейчас этого нет – и подробных снов и записей, только летаю иногда), разговоров в поезде, умных мыслей, кажущихся уже не умными. Больше - не нужными. Всё забыто и оставлено.
Завёрнуты в миллиметровку. Уже увидев эти желтоватые высохшие миллиметры, понял, что, скорее всего, они. Захотел сохранить. Заворачиваешь, кладёшь потаённо с намерением раскрыть завтра. Послезавтра. Через пять лет. Потом забываешь. На десять. Если успеешь.
Развернул. Эксгумация… - Конвертов нет. Дата, если есть - в конце письма. Глаза стараются ухватить сразу всё. Не получается. Надо читать. Листы с красивым разборчивым женским почерком. Иногда летящим. Иногда неспешным каллиграфическим. Сложил. Как будто по порядку. Разгладил. Теперь печатать. Подряд? Много. В последней редакции, которая сейчас перед вами, я всё-таки чуть сократил. Как пишут: Сохраняю пунктуацию и написание слов автора.
(1). Добрый день, Георгий Эдуардович!
Какая удивительная складывается ситуация – никогда бы не смогла предположить, что начало знакомства будет столь неординарным. А впрочем, в этом есть своя прелесть. Я пытаюсь предположить, какое впечатление я произвела своим довольно неожиданным поведением, но если честно – сообразить не могу. Видимо, есть смысл рассказать что-либо о себе, а уж потом частично получить ответы на свои вопросы.
Ну что ж, попробуем. Итак, …на Виктория …на (естественно, для Вас – Вика, я предполагаю приличную разницу в возрасте), 1961 года рождения, образование – средне-специальное (сейчас 3 курс …го института, вечернее отделение), работаю экономистом в финансовом отделе исполкома …го райсовета с 1979 года (распределение после техникума, а уйти всё никак не соберусь), не замужем (это вероятно Вас несколько огорчит, но я конечно, могу ошибиться), беспартийная, в порочащих связях не замечена (вроде). Характер скверный и определить мои эмоции и поступки одним словом невозможно. Могу сутками плакать и часами хохотать, люблю шумные компании и люблю поскучать одна – вообщем видимо такая же как все мы,- сейчас, - человек настроения. Склад ума (если Вы допускаете его наличие) скорее гуманитарный, два года подряд заваливала в институт математику (всё остальное хоть без подготовки, а вот как вижу какую-нибудь формулу, так начинается мандраж).
Что же ещё? Ах, да, что читаю, смотрю, пою и т.д. Читаю в основном классику, Тагора и Пушкина, Бунина и Лескова… просто подкину одну фразу Тагора, очень близкую мне: «Маленький цветок лежит в пыли, он искал дорогу, по которой улетела бабочка!» Всем современным писателям предпочитаю журнал «Наука и жизнь», видимо мало их читаю или ничего не понимаю. Признаю Евтушенко, в кино хожу редко (исключительно в рабочее время), сторонник развлекательного жанра (проблем своих хватает), хотя всё, что касается военной тематики, для меня свято, а проблем боюсь видимо в силу своей эмоциональности – если хорошо поставить спектакль или снять фильм и задеть за живое - буду плакать. До сих пор вспоминаю своё первое посещение Большого в 12 лет – балет Адана «Жизель», танцевал Лиепа, сцену на кладбище всю прорыдала. Я не очень лаконично?
…Предпочитаю зиме – лето, но лето в его полную силу – зной, тяжёлая тёмно-зелёная листва, травы по пояс, ветер в лицо, а ещё лучше промочить ноги в незабудках. Если дождь – то чтобы ливень с грозой, снег – так метель с морозом – не люблю полутонов и людей, живущих в полсилы. Я не очень Вас перепугала? Тогда читайте дальше. Мужчины в моей жизни. Сложный вопрос, но разумеется он Вас интересует. Так вот, лгать было бы глупо. Вы прежде всего заинтересовали меня как мужчина. Здесь есть смысл поговорить о моём отпуске. Он у меня в июле (с 2-го), но в силу материальных сложностей я его собиралась провести на даче в Подмосковье. Варианты возможны.
(Примечание моё. 2012. Да, я уже увидел, что девушка необычна, не проста, к тому же умна. И что же она успела разглядеть тогда во мне, пока обгоняла? Любовь с первого взгляда? - Ты ещё иногда думаешь об этом. Или москвичей стало мало? Неужели мой несколько непровинциальный вид и хороший костюм сбили с толку? Взрослый обеспеченный мужчина, довольно интересный. Близко лето и отпуск, денег мало, и, видно, какая-то нескладуха с кавалерами. – «Ах, кавалеров мне вполне хватает». Потом она мне рассказывала, как пошла в один из самых популярных в Москве театров и сняла на спор с подружками ни за понюх табаку ведущего артиста, чуть старше меня. Но сожалела: «Вот, если бы Караченцова. А так… Обыкновенный мужик. Бабник. Сразу клюнул». Сложно было не клюнуть. Да вот и я. Приобщился к великим?)
Сейчас – учебный отпуск, сессия. Вы, к счастью, позвонили в последний день работы. Я не собираюсь скрывать, что рада была Вас слышать. Ну вот, для первого раза сведений достаточно, правда я так и не написала, что я от Вас хочу, но для этого мне нужно знать о Вас чуть поподробнее. Попробуйте написать мне. Скорее всего я буду ждать этого письма, и, пожалуйста, любые вопросы.
Всего доброго. Вика.
(Примечание моё. 2012. Июнь 84? Интрига полная.)
(2). Здравствуйте, Георгий Эдуардович!
Очень рада, что вы не поставили на мне крест. На счастье, Ваше очередное письмо попало ко мне, и мы теперь, естественно, исключим маму из нашей переписки (я потом объясню как), если Вы, конечно, не против.
(Примечание моё. 2012. Очевидно, после моего самого первого звонка из Пятигорска и её письма (1) мой письменный ответ попал в руки матери, потом был ответ от матери, потом я, обнаглев, опять написал. Сразу и матери, и дочери.
Её мама меня учила, что нехорошо взрослому женатому мужчине так себя вести с её совсем юной неопытной дочкой. Девочке надо строить жизнь, получать образование, выходить, наконец, замуж за нормального человека. "Я надеюсь, что это - Ваше последнее письмо". Меня уже учили примерно так же на четвёртом курсе. А она – на первом. Только папа. И папа, и мама были уверены, что чётко стоят на страже рубежей от наглых агрессоров. Вот только агрессор был честный и не прячущийся. А плоды давно уже обрывали в садах. И ночью, и днём. Только тихо. Держите прямо свой лорнет.)
Вот уж никак не думала, что она так боится за мою нравственность, тем более, что бояться ей вроде ни к чему. Если мне что-то очень нужно, меня никто не остановит (и она это знает), но я так давно не теряла головы, увы!
… Я сдала сессию, сейчас в отпуске: то дома, то на даче – скучаю страшно и варю варенье…. В солнечные денёчки выбираюсь на речку (плавать это моё самое большое удовольствие), вообщем, всё весьма прозаично.
Радует, что Вы пишете с иронией (правда, если она по отношению к маме, напрасно, она бы этого не оценила), я бы очень удивилась, если бы меня восприняли совсем всерьёз…
Теперь по поводу Ваших стихов. Вы меня не шокировали, и даже не удивили – не писать совсем – значит быть бедным душой. Быть может это слишком нетерпимо, но сделайте скидку на возраст. В ответ я хочу Вам послать одно из своих грустных:
Когда б ночные думы о тебе
Мне принести могли успокоенье,
Каким завидным счастьем
Те мгновенья
Печаль мою сменили бы во тьме.
И сном забыться б рада, да не рада,
Что в сновиденьях воля не моя.
Иль безысходность мук и есть награда?
За мимолётным исполненьем – пустота?
И, полно! Не утешиться обманом
Воображенья, щедрым даром
Безжалостной полуночной тоски.
Вот, утро тусклое пробудит,
Бессонный сон прервёт, и будет
День безнадежья медленно ползти.
Теперь будете писать по следующему адресу Москва… ул. Гришина…. Это адрес моей бабушки, она живёт в соседнем подъезде. Тайна переписки обязательно будет соблюдена.
Всего доброго. Вика.
(Примечание моё. 2012. Июль 84?)
(3). Добрый день, капитан!
Очень рада была получить Ваше письмо. С каким бы удовольствием я посетила бы Ваш бриг, пока он не затонул от взрыва в трюме, но увы – терпение в наше время почти самое главное и это, уже вина эпохи, а не людей.
… Мой отпуск кончился (формально). Но я стараюсь его продлить – сейчас всё начальство на югах, сама себе хозяйка. Погода в Москве стоит прекрасная, бегаю на пляж в рабочее время (потом на стуле сушу купальник). Вчера установила для себя маленький рекорд. Не знаю, бывали ли Вы когда-нибудь в Рублёво – это очень близко от Москвы (на автобусе), я правда слабо представляю, что это: канал, водохранилище или залив, но я его совершенно спокойно переплыла (говорят, около 1 км). За мной даже на катере спасатели рванули – думала штрафовать будут, но ничего, обошлось, когда поняли, что плаваю хорошо. Теперь одна мечта – доплыть до Турции. На следующее лето обязательно попробую. Только боюсь пограничники не будут столь лояльны.
Уж раз настал мой черёд хвалиться, могу сказать, что отпуск провела с пользой для дела – купила кучу всяких нужных вещей – сапоги, пальто и т.д.
(Примечание моё. 2012. Отпуска со мной не получилось. При любом раскладе я не смог бы: у меня шёл полевой сезон. Вызвать к себе на место работ в Ессентуки и всё оплатить - я бы не потянул. В её строчках нет лёгкого укора? А дальше, про вещи. Почему про вещи? Ты был наивен и не подумал даже написать о возможности некоторой компенсации материальных затрат, если уж не отпуск? – А чего вдруг? Мы что, уже на такой стадии? Да и не было у меня таких денег. Геологи, как говорили, хорошо получали (чемоданами, и деньги были длинные) до 60-х.)
Что? Пахнуло чисто женским мещанством? Что же Вы хотите, все женщины одинаковы. Это я специально Вас немножечко заземлить хочу, а то уже пошли неземные комплименты (это я о судьбе), ещё чуть-чуть, и я буду богиней победы. (Кстати, обожаю своё имя, хотя поражений, наверное, не меньше, чем побед.) Но оптимальный выход для женщины – давать Вам полную независимость, а там уж и до победы недалеко. У Ларисы Васильевой есть прелестные строчки:
Ты – облако. Могу ли я
Тебя удерживать над домом
И говорить своим знакомым,
Оно моё? Могу ли я?
Ты – облако. Прольёшь дожди,
И возрастут густые травы,
Для пользы или для забавы
- Не всё ль равно тебе? Иди
Ты – облако. Твои черты
Изменчивы, необычайны,
И чем твои темнее тайны,
Тем для меня светлее ты…
Ну уж если я добралась до стихов – нельзя не вспомнить Вашего любимого Блока…
Боже мой, как я люблю розы, - что у меня творится на даче – от бледно-розового, почти белого, до тёмно-вишнёвого. От огромной, величиною с блюдце «Глории Дей» до плетистых роз, размер которых близок к женским губам, чуть-чуть вспухшим. (Я не очень хулиганю? А то было бы забавно возбудить мужскую чувственность письмом. Это я вспомнила Ваш полуразврат – никогда не видела полу-, наверное очень интересно.
Скажите, Георгий Эдуардович, а Вы всегда можете объяснить, чем Вас заинтересовала женщина? Я, к сожалению, не могу – скорее лицо, а не что-либо иное, и пожалуй, глаза – Вы их чуть прикрыли веками, будто боялись, что кто-нибудь разглядит недозволенное. А вот глядя на меня, смею подумать, Вы их открыли. Чего же Вам ещё? Сказано много.
Фантазировать о том, как сложатся наши отношения, я не стану, но хочу Вас заверить, что не выдержу ни секунды с человеком, который будет со мной не искренен, и что ещё хуже – прежде чем поцеловать, оглянётся.
(Примечание моё. 2012. Да, так бывает. Это она верно подметила. И со мной. Это всегда плохо? Напротив Детского мира, через дорогу, есть какой-то миниатюрный деловой такой садик. Я купил розы в киоске и целовал её на виду у всех сидящих в садике обывателей. Взрослый мужчина. Потом, ближе к концу, я совсем потерял голову и где-то на Таганке поднял жёлтый кленовый лист, зажал его ножку зубами и так шёл. С ней и счастием. Вот кaчaются перья нa шляпе. Листик крутился и мотался у меня перед глазами и носом, чиркал по щекам, хотел вырваться, и люди шли навстречу и смотрели на нас. Мне было всё равно (в кои веки!), смотрят они или не смотрят, но она попросила выкинуть лист и так не ходить. Ей вдруг стало стыдно за дядю в плаще и берете. Выражение лица моего, наверное, и без листика было дурацкое. Помню, на улице Горького нам навстречу шла молодая женщина и чему-то улыбалась, глядя на нас. У москвичей глаз намётанный: «Ты видел, как на тебя Селезнёва посмотрела?!». И нa улице видите вы мужчин в голубых плaщaх! К тому времени мода на плащи, к сожалению горькому, стала сходить, появились куртки, и я ходил в чём-то среднем - длинноватой тёмно-синей финской куртке-плаще с поддевающейся подкладочкой и воротничком под мех тушканчика.)
…У меня отец действительно военный, но не он тому причина. Мой дед (по маме) погиб в феврале 42-го под Смоленском.
Хочу добавить о своих родных. Нравственных родственников у меня мало – мама, да её бабушка. А вот моя бабушка и её сестра – о, это женщины, и полном смысле этого слова. Они и сейчас (одной 60, другой 70) очень интересны. О мужчинах говорить нет смысла – мамин родной брат (ему 43) и все мои двоюродные братья по собственной воле никогда бы от меня не отказались. Мама в сердцах говорит: «Кобелиная порода».
(Примечание моё. 2012. Так что же это? Любовь или желание пробудить похоть? -Ты хочешь любить меня? - О, дa! И очень не прочь. -Ты можешь обнять меня? -Хотел бы знaть, почему не могу я тебя обнять? - И, уст кaсaясь моих, ты будешь лaскaть меня? – Её губы действительно были розового цвета и чуть вспухшие.)
… А кто по национальности Ваша жена? И ещё – уйти от жены легко, а вот найдётся ли замена?
(Примечание моё. 2012. Уже тормозит? Почувствовала серьёз с моей стороны, а со своей его не видит?)
Бабушке привет обязательно передам. Пишите скорей. Вика.
08.08.84. Москва.
(4). «Милый Георгий Эдуардович!
Никак не пойму, что меня толкает написать Вам вновь! Видимо, мы выпили сегодня лишнее. Всё дело в том, что у нашего начальства (зав. всей нашей конторой) сегодня юбилей – 50 лет – коньяк, шампанское, ещё что-то, какая уж тут работа. Совсем не вовремя я наткнулась на Ваши письма (они у меня естественно на работе). С каким бы удовольствием я Вас сейчас бы увидела, да и беседа, видимо была бы более интересна и остра. В нетрезвых женщинах намного больше любопытства и чувство познания в этот момент необычайно живо.
(Примечание моё. 2012. Милое письмо мило пьяной молоденькой женщины. Приятно читать. Приятно, если эта милая женщина, с которой ты будешь на банкете или ещё где, надумает после коньяка или вина пококетничать с тобой, а не с сидящим напротив посторонним мужчиной, не признающим сверх высоких барьеров чести. Впрочем, как вы и я. И начнутся гляделки. Так, чтобы ты не видел. Они же пьяные и не видят, что ты всё видишь. Пушкин на балу с Натальей Николавной у зеркала.)
У нас пошёл сильный-сильный, совершенно ровный, крупными каплями дождь. После дождя будет кофе и, наверное, вновь с коньяком…. И видит бог, мне приятно, если я занимаю Ваши мысли чуть больше, чем Вам хотелось бы.
(Примечание моё. 2012. Хороший кусочек. Как проза. И про дождь. И про кофе с дождём. И про то, что видит бог.)
Хочу письма, скорей же Вика
10.08.84
(5). Добрый день, Георгий Эдуардович!
Как жаль, что письмо не может выразить ни интонации голоса, ни пожатия рук.
Я очень рада читать Ваши письма, но вот «цвет густого компота» я Вам никогда не забуду. Я ему про губы, а он про компот, ну погоди же…
(Примечание моё. 2012. Как-то не хотел, чтобы из меня делали чувственного самца. Не корысти ради, а токмо волею пославшей меня Жены. Отсюда и компот.)
Вам не нравятся мои капризы, что же, какая есть, но уж поверьте, ногами болтать от восторга не буду, и раз Вы так хорошо помните Бунинские тёмные аллеи, частенько именно мужчины плохо заканчивали, хотя капризны были женщины. Правда, я не всегда ему верю: «Возлюбленная нами, как никакая другая возлюблена не будет…» - это так неестественно для мужчин. Ну да ладно, всё вздор.
(Примечание моё. 2012. Наверное, я вспоминал «Зойку и Валерию». Или художника, сидящего с знакомым на террасе одесского кафе. Мне нравится женская капризность, чулочки, ботиночки, бантики, болтание ногами, губки в шоколаде, хотя делаю вид, что нет.)
Начались занятия в институте. В первый день мы с девчонками поехали к друзьям на Тургеневскую, отмечать начало учёбы. В силу того, что у нас было трое ребят и пять девчонок мне вновь вспомнился Ваш полуразврат…. А теперь, вроде уже два дня учусь, но вот работать себя заставить никак не могу, страшно хочу какого-нибудь стресса. Знакомые ребята мечтают продать меня в гарем, а деньги пропить. Говорят, что сейчас самое время, пока товарный вид не потеряла. Поторопитесь…
Боже мой, неужели для встречи со мной Вам нужна была моральная подготовка, или «… душа измучена тоской, не излечить её ничем?» Действительно ли, ничем?
(Примечание моё. 2012. Наверное, я влюбился просто. И хотел, чтобы события развивались несколько другим образом. То есть, Прекрасная Дама, колени, а не тахта у друзей, к которой меня подгоняли прутиком.)
Печально, что кончилось лето – у нас уже полно жёлтой листвы …
… А вот по поводу Ларисы Васильевой Вы пожалуй правы, человек по своей природе собственник, хотя я допускаю и групповые браки и групповой секс, правда судить можно всё испытав, а мне до всего ещё далековато.
(Примечание моё. 2012. Да, и это очень кстати от неё. Прямым ходом в мою любовь к Прекрасной Даме.)
Только не надо думать, что я представляю Вашу работу как нечто романтическое, но ведь и подробности представить не могу – где и как Вы живёте, с кем спите (о, я не уверена, что Вы меня правильно поняли, я имею в виду просто бытовые подробности), пьёте, как часто видите женщин и жену. Хотите ли видеть меня? Что растёт в степи? Купались ли Вы ночью? Какой травой пахнет воздух и чьи пальцы Вы сейчас целуете? Ну как – не много вопросов?
…Совсем недавно слушала работы наших джаз-команд, очень понравилось, особенно Сергей Манукян, познакомилась лично, совершенно отрешённый товарищ, но при его очень плохом зрении, манера щуриться придаёт ему какую-то прелесть – голос у него слабый, но для джаза – вполне.
(Примечание моё. 2013. Откуда пошёл у неё джаз? Отсюда? Не тот ли актёр так его любил, что начал приобщать? Надо поискать про него и джаз.)
С радостью занимаюсь сейчас шитьём, вяжу и мечтаю лет через 5 найти мужа, который посадил бы меня дома и дал бы возможность его ублажать. Но чтобы ублажать, нужно любить, а чтобы любить, нужно потерять голову, нужен секс, а чтобы пойти на хороший секс – нужно любить. Круг замкнулся.
(Примечание моё. 2012. Сейчас погулять. Ещё несколько лет. А потом богатый муж? С красавицей-домохозяйкой? Опять не по мою душу. Она несколько предвосхитила 90-е?)
А телефон вы нашли верный …., просто видимо не туда попали. Буду рада услышать Ваш голос. И ещё, Вы наверное скоро вернётесь в Баку, а что же наш «почтовый роман», куда я буду писать? Ужель всё кончится так быстро, я даже вздрогнула невольно,
Мне жутко, мне почти что больно,
И сердце маленькой блудницы
Внезапной болью стеснено,
И чувства спавшие давно
Оживлены…
но с Вас довольно.
Пишите же скорей, мне интересны любые Ваши письма, должна же я знать какой Вы в скверном настроении.
Всего Вам доброго. Очень хочу видеть. Вика.
06.09.84. Москва.
P.S. Если будете звонить, а меня вдруг не будет, передайте девочкам, когда сможете позвонить ещё, они в курсе о т.Прохорове.
(Примечание моё. 2012. Почему же она не любила говорить со мной по телефону? Свидетели? Свидетели, которые знают её и которую не знаю я? Каково говорить при них совсем другие слова или говорить то же, что ещё кому-то говоришь?)
(6). Здравствуйте, мой милый, Георгий Эдуардович!
Какая это всё-таки прелесть – получать от Вас письма. Как бы это объяснить; появилось в жизни что-то совсем иное, чем прежде. Сначала мне всё было просто забавно, а сейчас, когда подходит срок получения Вашего письма, я невольно чувствую себя не совсем обычно.
Девочки сказали, что вы звонили… И вот, я такая расстроенная приезжаю домой, захожу на всякий случай к бабушке – и к моему удивлению и радости – письмо. И больше того, читаю и ловлю свою мысль – мне до чёртиков надоело писать Вам Вы. Хватит, ты и только ты…
…Читала про твою воронежскую речку и чувствовала как спускаюсь по пологому берегу в поздний знойный вечер, вокруг обычная тишина со всевозможными звуками, но я очень чётко слышу плеск рыб на воде. Вот я уже вхожу в воду – тёплая, мягкая; вот она уже дошла до колен, выше, облепила ноги мокрым сарафаном, ой мамочки, как я хочу тебя видеть.
(Примечание моё. 2013. Кажется, я ей отсылал кусочек из начатого мной детективного исследования стихотворения Кольцова «Хуторок». Или вариации на эту тему. Но ведь Кольцов написал детектив? Я тогда (это – конец 70-х, начало 80-х) второй раз в жизни пришёл к фантазиям по написанию букв. Тогда, исследуя «Хуторок», я понял, что, если не грешить против истины и следовать логике жизненных ситуаций, даже не логике, а ИНТУИЦИИ ПРАВДЫ, можно написать правдивый рассказ-детектив. Несмотря на скудность исходных данных: река, хуторок, вдова, рыбак, купец, молодец, никого не живёт. Да, наверное, это был «Хуторок». Не Маленькая речка, не Большая – к ним с фантазиями я пришёл в третий раз. Последний.)
(Другие чернила) Вызвали на комсомольское собрание и сразу меня заземлили, и твой звонок, как спасение, ты видишь, я уже писала тебе ответ и всё было легко. А сейчас мысли путаются, ещё с утра было пасмурно (перед этим шли противные осенние дожди) – сейчас же солнце бьёт прямо в глаза, голубое небо, жёлтая листва, даже страшно делается, до чего же хорошо.
Я не хочу догадываться, какой будет наша встреча, если ты вырвешься. Пока она была в далёкой перспективе – мне казалось всё будет очень легко, сейчас чуть-чуть страшно. Но этот страх знаешь какой, как перед входом в холодное море – мурашки по спине и пальцы чуть дрожат. А я ведь в воду вхожу – на миг замру, а потом бегом…, да ещё туда, где глубже…
Но хватит лирики, приедешь, отыграюсь за весь твой юмор и иронию – на полу он спит. Болтун, а впрочем, на мою жажду бытовых подробностей по-другому сложно было ответить, ну если только меню переписать. Твой сумасшедший вопрос, чей ты, я пробежала мимо и сделала вид, что не заметила. Предпочитаю не шутить на эту скользкую тему.
(Примечание моё. 2012. Мы действительно спали тогда в партии какое-то время на полу в одной комнате. Человек семь. Нас попёрли из нового двухэтажного, не полностью оборудованного пустующего дома, который мы снимали три летних сезона подряд. В доме жили семидесятилетний старик Яков Давыдович со своей более молодой рыжеватой женой. Но как-то не так жили. Они были молокане, лет десять назад переехавшие сюда из Армении, в большое село Юца, на юг от Ессентуков и Пятигорска. До Кабарды рукой подать. Если смотреть на юг, в хорошую погоду увидишь заснеженную цепь Кавказских гор и посреди неё - горбы белого верблюда - Эльбруса. Горы часто можно спутать с облаками, но, если увидишь Эльбрус, значит, точно горы. И замирает сердце. На солнце.
Село было красивое. В Ессентуках и Пятигорске устроиться в первые сезоны нам не удалось, и потом мы уже больше не дёргались и жили в Юце под двумя горами-локколитами: Юца и Джуца. Над Юцой, над нами, над Домом культуры и баней, целыми днями, как орлы, на стометровой высоте ходили кругами дельтапланы. На тыльной стороне горы, не видимой из села, был небольшой всесоюзный лагерь мужчин и женщин, любящих воздушный спорт. Когда срывался неожиданный сильный ветер, орлы в небе превращались в сухие листики, кувыркались и падали вместе с пилотами на землю. Иногда прямо во двор сельской больницы, напротив Дома культуры. Иногда врезались крылом в склон и затихали. Пилоты - хорошие ребята.
Старик со старухой начали ругаться. Всё больше и больше. Возможно, что наш приезд всё это как-то подтолкнул. Она работала у нас какое-то время поварихой. Яков Давыдович, даже когда мы ушли от них, продолжал выезжать с нами на профиль рабочим. Он бегал как молодой за ГАЗ-66, смоточной машиной, выгружал оттуда кабель, датчики земных колебаний, собранные проводами вместе в группы - пауки, и я не мог не нарадоваться на такого рабочего. Он всю жизнь работал.
То ли жена его в нашем присутствии почувствовала себя снова женщиной? Но давно у них тлело. Решили развестись. И недостроенный дом стал спорным. Там ещё дети... Нам пришлось срочно искать новое жильё. Новое было не таким уютным и опрятным. Места меньше. По двору ходили и то ли крякали, то ли кричали серо-красные индо-утки. Не отставала и прочая живность. Потом мы понемногу расселились. Кто-то остался, кто-то перешёл в другое место. Я стал жить один в маленькой избушке в саду под большим ореховым деревом. Иду я разросшимся садом. Отпираю дверь. Тебя сегодня нет.)
В это воскресенье была в зоопарке! Впечетляет? (приписка: уже ошибки пошли – правда пока грамматические («а» переправлено на «е»).
Страшно понравились все кошки. От льва силой уводили, сказав, что я напрасно жду его ласк. Амурский тигр привёл меня в трепет, встретились глазами – я готова была выпустить его из клетки, причём я уверена, что он не стал бы меня есть. Ко всем остальным почти равнодушна. Ближайшие планы – планетарий! До твоего приезда хочу исчерпать все нравственные развлечения.
Да, почерк я твой разбираю прекрасно, а вот отрывок «о женщинах» - ничего не поняла, и не он тому виной, а скорее моя совершенно бестолковая голова – так в каком же всё-таки смысле тебе нужны женщины? А я? Если только для переписки – скверно!!!
Я откопала у Полонского совершенно замечательные стихи, скорее для тебя, чем для себя:
«И рассудок, и сердце, и память губя...»
… Приезжай скорей, напоминаю, бабушку зовут Лидия Константиновна. Но если это будет будний день, то конечно ищи на работе. Кстати к нам доехать можно запросто – от м. Новослоб., троллейбус №3, до ост. 2-й Гончаровский пер., переходишь на противоположную сторону и идёшь до большого дома с аркой (ул. Руставели, д13/12) ныряешь в эту арку, идёшь по левой стороне, находишь крыльцо с табличкой «Финан. отдел» - 2 эт., 10 комн., но естественно, лучше позвонить, а то вдруг меня нет.
(Примечание моё. 2012. Я позвонил, когда прилетел. Потом из города. Разговаривал с ней. Она сказала, что ждёт. Я приехал и нашёл по её описанию тот двор. Но её уже не было.)
…Если ничего не получится с приездом, то конечно пиши, всё равно буду рада. Целую Вика
20.09.84
(Примечание моё. 2012. Ты прилетел в Москву до 11.10.84, скорее всего, в понедельник, первого октября. Так мне подсказывают следующие письма и календарь интернета.)