Жалость кровной мести

«Сентябрь горит, убийца плачет,
но он не смог поступить иначе…»
Стигмата «Сентябрь»

Первая звезда, подобно сияющей прорехе разорвала бархат неба затянутого фиолетово-багряными облаками. Почти восемьдесят лет назад он также лежал на ковре лесных трав и смотрел в равнодушные небеса.…
Слабое дуновение ветра принесло дух хвои, так отчетливо вызвавший в памяти почти осязаемое воспоминание: он обнимает ее и нежно целует в глаза. Последней перелетной птицей встрепенулась в нем мысль о прощении, но исчезла, при первых звуках голоса девушки. Она, поправив белокурые волосы томно произнесла:
- И к чему такие нежности, Алекс? Ты хочешь заставить меня поверить в то, что ты лучше Романа? Я не вернусь к тебе Алекс. Не надейся. – С упором произнесла две последние фразы и отвернулась.
- Нет. Нет, Элеонора, я не хочу, чтоб ты вернулась. Но не хочу, чтоб мой друг испытал ту же боль что и я. Ты могла б предать меня, убить разорить, уничтожить, все что угодно я простил бы тебе, но не тот мерзкий, бесчеловечно-подлый обман, который ты совершила, ради какого-то эфемерного блага обещанного тебе в случае утверждения новой власти. Ты ведь стала лишь пешкой в интригах тех, кто, используя твои ум и обаяние устраняют с пути наверх всех, кто хоть как-то мог удержать безумия. С твоей помощью уничтожили мою семью. До сих пор не пойму, почему оставили в живых меня. Недальновидный поступок, Элеонор. Теперь, как я понимаю, та же участь постигнет Романа и его родителей, последних кто мог бы навести порядок, среди несчастных…
-Так значит, ты знал, почему я терпела твое общество? Зато ты, очевидно, не знаешь, что Роман и его родители уже мертвы. Однако  в это неспокойное время, человеческие жизни не имеют того значения, которое ты придаешь им. Оглянись – повсюду хаос и страдания.
-Ты говоришь как библейский проповедник. Но ты ведь сама способствовала этому хаосу.
-Я не знала чем это обернется. Красивой сироте с практическим складом ума, какой я была до того как стала светской львицей безнаказанно ломающей чужие судьбы, показалось, что именно этот путь приведет к успеху, столь яркому, что на его фоне меркли жалкие доводы совести. Теперь игра зашла слишком далеко. Я знаю, что буду уничтожена в любом случае, но не все ли равно, если я получила почти все, что хотела. – Ее голубые глаза холодно и неотрывно изучали его.
- Почти все, да при том безнаказанно. Почти безнаказанно,- с усмешкой протянул Алекс. – но позволь поинтересоваться, чего же тебе не хватает, чтоб ты со спокойной душой ушла из этого мира с мыслью о том, что у тебя было все желаемое?
-Я лишила тебя семьи. Но я сама никогда не знала родительской любви. И этого не даст мне никто…
Жалость. Чувство, сильнее любви и ненависти. То чувство, которое, расцветая в душе кроваво-красной розой, заставляет пережить тысячи жизней и смертей в одно мгновение и увядает, оставляя небольшие, но никогда не заживающие раны от своих шипов. Жалость, из-за которой он впервые в жизни расплакался при женщине, не считая детских слез, ласково утираемых матерью.
Элеонора смотрела в небо пустым отрешенным взглядом в лесную гущу, полную непроглядной тьмы.
- Я любила тебя. Потому и ушла. Потому и не могу вернуться. Потому решила оставить тебя в живых. – Она не видела его лица в тот момент. Он стоял к ней спиной и глубоко дыша тихо плакал. По его лицу струились слезы, в нестерпимом страдании души и тела так поменявшихся за этот год... Внезапный голод унес все жалостливые мысли он рывком развернул ее к себе и, разрывая клыками нежную кожу ее хрупкой белой шей, выпивая ее кровь и вдыхал терпкий аромат духов, смешавшихся с дикими  ароматами ночного леса…

Звонок на мобильный прервал цепь событий, так отчетливо запечатлевшихся в памяти.
- Слушаю.
-Алекс это срочно. Я жду тебя через сорок минут в баре «синяя птица».
-Какого черта ты опять заставляешь меня соваться в эту берлогу геев!!!
- Я же сказал, что это срочно. Я жду.

Через час из бара «синяя птица» выбежали двое мужчин и сели в серебристый автомобиль, помчавший их по ночной магистрали. Еще через час, Алекс налив в фарфоровую чашку горячей крови и подав ее обессиленному гостю спросил:
- И что такое важное стряслось?
- Ты знаешь, что Элеонора жива?- рубанул с плеча неожиданным как ему казалось, вопросом, гость с тонкими пальцами, теребящими ручку чашки.
- Да. Давно.- Алекс устало, вздохнув взял из рук гостя опустошенную одним глотком чашку.
- Но как??? Ты же обещал уничтожить ее ровно семьдесят семь лет назад! – внезапно, осененный догадкой человек вскочил и пристально вглядываясь в лицо хозяина дома, задал следующий вопрос, который, наконец, был удостоен неторопливого ответа.
-Ты что простил ее?
- Более чем. Я дал ей часть своей силы и вечную жизнь.
- Но…как это…сколько времени…как ты мог!!! - гость явно захлебывался в своих эмоциях и мыслях.
- Сядь. - Решительным голосом сказал Алекс. – Она тоже долгое время была уверена, что ты погиб вместе со своей семьей. Пойми Роман, я смог ее простить не потому, что любил, хотя признаюсь честно, без нее… да, я знаю, что ты хочешь сказать. Да я выжил бы несмотря ни на что, но зачем нужно вечное существование, с душой  переполненной пустотой. На мой взгляд, боль и смерть лучше вечной пустоты. Потеряй я ее тогда и я потерял бы все свои желания. Смысл всего. Но дело не в этом. Мне просто стало ее жаль.
- Жаль??! Предательницу?!!
- Да. Не нам судить таких как она.
- Каких?!! Каких, черт возьми, ты сейчас рассуждаешь как библейский проповедник!

Алекс усмехнулся и с успокаивающей заботой во взгляде, обращенном на Романа
ответил:
- Я сказал ей  практически тоже самое в ту ночь. Она не будет вредить тебе. Успокойся. Продолжай заниматься творчеством, люби своих парней. Тебе никто не помешает. Поверь мне…
Голос Алекса расплываясь в тумане сна становился все тише и тише. Внезапно дыхание романа участилось, и изо рта пошла пена.
-Что? Что с тобой?! - Алекс подскочил к умирающему другу, но поздно. Вихрь холодного воздуха ворвался в комнату. Быстрым шагом в комнату зашла Элеонора.
- Он уже мертв? Это я отравила его. - С торжествующей насмешкой обратилась она к опешившему от неожиданности Алексу и, прикоснувшись к рукой к его щеке, спросила:
- Ты помнишь древнеславянское «око за око, зуб за зуб»? Его и твоя семья в свое время уничтожили мою. Я поклялась отомстить вам. Мне ничего не страшно. Смерть суждена с самого рождения. Ты избавил меня от процесса старения, но кровь вампира и призрачно-вечная жизнь, никогда не были целью моей жизни. Прошедшие годы и жажда крови не заглушили жажду мести. Почти всех я уничтожила. Остался один ты. Но ты пощадил меня поддавшись смиряющему чувству жалости. У меня его нет, хотя справедливость требует того, чтоб я предоставила тебе шанс выступить со мной в поединке.
В синем оформлении гостиной,  шелковое белое платье Элеоноры казалось облаком, отраженным в водоеме с прозрачно синей водой. Однако ее глаза уже не были похожи на завораживающие голубые льдинки. От сконцентрированной в них магической силы они засветились кроваво-красным светом. Рассматривая ее с печалью, так редко появляющейся не то что в глазах, а и глубоко в душе, Алекс вздохнул и сказал:
- Как тебе будет угодно.
Не говоря ни слова она сконцентрировала между ладонями шары светло-коричневой энергии и изящным движением кисти направила их в сторону Алекса. Исказив черты и приняв вампирский облик, он отразил ее атаку, поставив бледно-желтый экран, вытягивающий энергию из противника.
 Новая атака со стороны вампирши вызвала в сознании Алекса мысль о том, как он обучал ее этому заклинанию пятьдесят лет назад. С каким восхищением смотрела она на него, без особого труда управляющего своей силой. Еще до того, как он получил сверхспособности вампира, в человеческой жизни, он имел от рождения огромный магический потенциал. Родившись заново, и, обучившись заклятиям и ритуалам, он стал одним из сильнейших вампиров-магов и помимо собственной силы имел персональных демонов-слуг. Однако, овладев в сравнительно короткий – тридцать лет – срок, всеми известными и тайными вариантами колдовства, Алекс не забыл о своих пристрастиях и симпатиях из человеческой жизни. Он по-прежнему любил смотреть на огонь, любоваться звездами и закатом, размышлять, прогуливаясь по лесным тропкам, и вообще, он старался никогда не терять связь с природой. Также его душа тянулась к прекрасному в плане искусства: он любил музыку, интересовался новинками мира кино, увлекался литературой и с уважением относился к живописи. Ни одна выставка скульптур, ювелирных изделий или фоторабот не проходила без его участия в качестве наблюдателя-оценщика. Наделенный художественным чутьем он обставил свою обитель столь изысканно, что будь он, простым смертным, показав фото с созданным им интерьером, он снискал бы себе славу, гениального дизайнера.
 Годы пролетали в ожидании следующих, а воспоминания о прошлом  тонули в бездне новых ощущений, но никогда не исчезали полностью. Теперь ему предстояло уничтожить последнее живое существо, столь любимое им в прошлой жизни, что он добился для нее пропуска в новый мир. Мир вампиров, в котором она, как и в мире людей добилась странного положения – с одной стороны обладала властью и покровительством  сильнейших, с другой стороны, завися от них, долгое время играла роль очаровательной куклы искусных манипуляторов. Алекс с каждым годом убеждался, что вампиры хоть и отличаются от людей своими све6рхспособнотями, по сути, так и не могут избавиться от людского тщеславия и жажды власти. Лишь немногие, самые старшие и опытные, управляющие остальными, были меньше подвержены влиянию чувств и желаний. А может, они просто разучились желать и чувствовать, вкусив уже все возможное на этой земле…



Волна силы пробежала по всему телу Элеоноры. Она направила ее поток против своего любовника, которому так долго мечтала отомстить. Да, он, собственно говоря, не виноват в гибели ее семьи и он единственный, кто вызвал в ней чувство любви, но она обязана сдержать клятву, данную умирающей матери. И ни что не сможет ее остановить. Ни что кроме смерти. Но она не боялась ее. Хотя… может это просто самовнушение… Но поздно вести дискуссию с внутренним голосом.

Сила, с которой был отражен ее магический выпад, лавиной отчаянной боли обрушилась на Элеонору, сокрушив в одно мгновение ее защиту, уничтожая всю ее сущность. В предсмертном  крике вампирши прозвучало «прощай». Земное существование Элеоноры прервалось.

До утра  оставалось два часа. Эжен вышел на улицу в поисках жертвы. Он был жутко голоден. Проходящий  мимо парень был подходящей добычей. Словно кролик перед удавом, он покорно стоял, ожидая решения своей участи. Что ж, придется ему расстаться со своей кровью.
Через 10 минут, немного подкрепившийся, Эжен был в резиденции начальника.
- Убиты Роман и Элеонора. Поезжай к Алексу. Необходимо забрать их тела и выяснить в чем дело.
Привыкший без лишних слов подчиняться, Эжен отправился на место назначения.

До рассвета оставалось полчаса. Сидя за письменным столом, Алекс писал. Платиновое перо с фиолетовыми чернилами быстро скользило по белоснежной бумаге, оставляя изящные следы…

«…Всю свою жизнь я шел против обстоятельств, повинуясь лишь своей воле, и подчиняя ей других. Да, мне приходилось на время отступать, но лишь для того, чтобы, накопив силы и мудрости, довести до конца желаемое. Я прожил эту жизнь и, наверное, был счастлив каждый день по-своему. Мне не нужна вечность, я получил все что желал, все кроме ее прощения и любви. Но во мне осталась надежда, что там, где за гранью, начинается путь в вечном мы сможем м потеряв прошлое быть вместе в будущем. Я и всегда мной любимая Элеонора…

Прощай, беспечный и печальный мир, прощай………………»
 

Загоралась заря. Осеннее солнце ласкало землю, усеянную золотыми и багряными листьями. Тела Элеоноры и Алекса  превратились в пепел. Следующей ночью Эжен предоставит начальству отчет с фотографиями мертвого тела гемофага Романа и  найденный на столе Алекса, лист бумаги, с несколькими строками написанными по-французски.  А сейчас время вампиров остановило солнце – оно все так же улыбалось, как минуту назад, как миллиард лет назад, словно кроме него и Земли во всей вселенной ничего нет, не было и не будет…