На фото Коваленко убирает из печи уголья.
Итак, мы все еще на Хэнтее (1). Банные приключения на время отодвинули все остальные заботы, но жизнь идет, и мы опять с Витей ходим в маршруты, опять пропотеваем до косточек в брезентовых робах, спасаясь от разного гнуса, и мечтаем все еще о новой бане, но это только по приезде Коваленко, страстном любителе попариться.
Коваленко ждем можно сказать с нетерпением – надоело уже в маршрутах собирать в качестве образцов всякий мусор. Коваленко ищет и изучает редкометальные граниты, а они ох как тверды, а потому озадачиваюсь приготовлением рукоятей для геологических молотков и кувалд. На базе мы запаслись ими в ограниченном количестве, а на гранитах рукояти ломаются за милую душу. Рукояти вырезаю из молоденьких лиственниц. У них мягкая древесина, и рукояти не такие надежные, как из бука, но они все же лучше, чем ничего, и весьма пригодятся нам, особенно в пустыне.
Ожидание затягивается, а надом (1) еще продолжается, и решаем мы его поддержать спортивными мероприятиями. «Наадам» по-монгольски – «три игрища мужей» - состязания в борьбе, стрельбе из лука и конных скачках. Мужей у нас хватает, но нет ни луков, ни лошадей. Зато есть мелкокалиберная винтовка, и мы стреляем по банкам, а борьбу и скачки заменяем городками и преферансом. В один из дней, когда я оставался «на лагере», я нарезал из молоденьких лиственниц городки и биты, и теперь все это хозяйство вошло в моду. В городки я не играл с детства, но правила и фигуры помнил, и теперь эти знания пригодились.
Уже по окончании городошного турнира к нам приехал гость. Монгол приехал на гнедом мохнатом и низкорослом жеребце, а еще одну, такую же низкорослую и лохматую, но белую лошадку он вел в поводу. Белая лошадка была без седла, только с уздечкой, зато гнедой жеребец был в полной экипировке. Тут-то Роман и вспомнил, что надом без скачек не бывает, и жестами дал монголу понять, что хотел бы прокатиться на его гнедом, монгол был не против. Роман не высок, но жеребец в холке не достает ему до плеча, выглядит смирным и ласковым, дает гладить себя по крупу и трепать короткую, в виде холки, гриву. Вот потому Роман не очень-то и опасается, похлопывает его по шее, ставит ногу в стремя и впрыгивает в седло. Куда только подевалась смиренность коня, он напрягся, как пружина, подкинул зад, и наш наездник кувыркнулся на землю, перелетев через голову коня – надом остался без скачек.
Наконец-то Роман с Царевой и Цеденом уехали в Улан-Батор за Коваленко, а у нас начались нелады с местной фауной. Оказалось, что лагерь разбит аккурат на норе тарбагана – целую неделю бедняга не высовывал носа из норы, а тут осмелел и облаял Юлю, и теперь ругается время от времени – видимо все запасы подъел, а второй выход из норы рыть лень. Юля, оставшись в палатке у леса одна, ужасно трусит и не напрасно – с темнотой в кустах начинается движение – кто-то толи рычит, толи хрюкает, и топает, ломая кусты. Мы с молотками и топорами бесстрашно лезем в кусты за приключениями, но ночные гости ретируются. После очередного такого посещения Юля не выдерживает, и со спальником перебирается ночевать в салон машины. Гости на этом не успокаиваются, и с темнотой и завидной регулярностью подбираются к лагерю, рыча, лая и ломая кусты. Приходится на ночь оставлять непотушенный костер и назначать смотрящего за ним.
Эти ночные посещения тревожат нас, но не отбивают желание познакомиться с посетителями поближе. И вот поутру, когда за завтраком Витя Троицкий, сидевший лицом к речке, сказал: «Ребята, а на берегу медведи!!!» - начался переполох. Меж кустов, в километре от лагеря резвятся два медвежонка – то опустятся на все четыре лапы, то пойдут на задних лапах. А в кустах стоит огромная рыжая медведица, и время от времени машет лапой. Эх, увезла Царева в Улан-Батор и бинокль и мелкашку. Какое-то время мы наблюдаем: «Ну, совсем как люди, когда на задние лапы встают». Любопытство перевешивает чувство опасности, и мы решаем подойти поближе. Вернее, подъехать поближе, вооружившись ножами, топором и ракетницей с четырьмя патронами. Уже на полпути понимаем, что это не медвежата, а люди, а в кустах не медведица лапой машет, а лошадь рыжая стоит на привязи и машет хвостом - двое бурят приехали на лошади собирать в пойме реки дикий лук.
А медведемания все никак не оставляет нас – Юля так и спит в машине, Володя из машины перекочевал в палатку к ребятам, а я по-прежнему в палатке один. Спать ложусь, так топор под раскладушку и раскрытый нож на столик. А этой ночью проснулся от громкого хлопка, и сразу стало светло, как днем – это Равиль из ракетницы выстрелил – медведя пугал. После выстрела тот подался с рыком вверх по склону. Поднялся Витя, подбросил в костер дров и дежурил у костра до утра – к огню медведь не подходит.
Два дня близнеца, а мы все еще без начальства. Ребята уехали в маршрут, Юля готовит обед, а я, памятуя, что Коваленко хорошо было бы встретить баней, заготавливаю дрова. На склоне нашел толстую сухую лиственницу, двуручной пилой распилил ее на чурбаки, перетаскал их в лагерь, переколол, и выложил большую поленницу. Разошелся так, что затем переколол целую авоську грецких орехов – интересно, что Юля собирается из них делать? А у Юли все идет в дело. Вот нарвал и притащил ей большой крафт-мешок ревеня – значит будут и варенье и компот – охлажденный в реке, он очень хорош в жару.
Третий день без начальства, но не без дела – за день растолкли с Витей каждый по тридцатикилограммовой пробе. Пробы гранитные, очень твердые, а растолочь их надо было в больших чугунных ступах до крупности мелкого песка. Толкли до вечера, а вечером устроили городошный турнир, в разгар которого и подкатило долгожданное начальство – Роман привез Цареву, Цедена и Коваленко. Прибывшим устроили роскошный ужин, разожгли костер и у живого огня стали делиться своими достижениями и проблемами. Зашел разговор и о ночном госте, медведе. Расспросив нас о характерных приметах незваных визитов, Коваленко сразу заключил, что не медведь это был, а всего-навсего козел. Мы встали лагерем на его тропе – вот он и лает и рычит – пугает, стало быть, чтобы мы убрались из его владений. И ведь почти достиг своего разбойник.
Чтобы побаловать Коваленко, баню решаем готовить с самого утра. Я занялся печью, переложил полностью верх - выбросил перекрытие в виде бака, а на его место установил решетку, привезенную Романом из Улан-Батора. Это позволило нарастить свод, сделать печь более массивной и теплоемкой. Печь топим часов пять, и не только изнутри, но и снаружи, обложив ее поленьями. Собираемся топить и дальше, но пошел дождь, приходится быстренько гасить огонь, выгребать угли, и ставить поверх печи палатку, а на палатку еще и брезент набрасывать. Речку ниже бани запрудили заранее, перегородив срубленной лиственницей и камнями – получился бассейн для окунания после парилки.
В этот раз мы не изображаем из себя джентльменов, идем париться первыми и паримся вволю. Лиственничный пол, березовые веники, обжигающий пар и холодный компот из ревеня в совокупности с ледяной купелью просто восхитительны даже в дождливую погоду. Часа два мы блаженствуем, а потом допускаем женщин. Массивная, хорошо прогретая печь даже после двухчасового мытья еще раскалена, огрызается на каждый ковшик воды сухим горячим паром, и женщины наши парятся всласть, да еще и постирушку устраивают. В результате, все довольны, и весьма.
С этого времени так и повелось – в баню мужчины идут первыми, и это правило мы ни разу с тех пор не нарушали.
1. Смотри рассказ: «Уроки эмансипации» - http://www.proza.ru/2012/01/22/504