...Третий день в квартире Тарасовны стоял непривычный шум. Пахло деревом, по гулкой лестничной клетке разносилось эхо из-за неплотно закрытой двери...
Тарасовна была одинокой пенсионеркой. Изгнав много лет назад мужа за побои, она осталась одна с двумя детьми. Время шло, дети обзаводились собственными семьями, расходились и сходились, растили детей. Дети рожали внуков. Будучи дважды прабабкой, Тарасовна, тем не менее, не была избалована вниманием. Справлялась с хозяйством сама, пока не начали отниматься ноги. Стали помогать дети, внуки. Правнуков привозили к «бабуле» для поднятия боевого духа. Здоровье продолжало сдавать, но Тарасовна не унывала.
Началось очередное лето, а с ним и период отпусков. Разъехались по морям внуки с правнуками, кто не отдыхал на курортах — вкалывал на даче. Ногам становилось хуже, Тарасовна перестала выходить из дома и пристрастилась к телевизору. Дети завозили продукты и медикаменты раз в неделю, брали следующий список и уезжали. Жара была невыносимой.
Однажды — после купания, сидя в ванне, Тарасовна поняла, что уже не поднимется. Вопреки своему обыкновению, в этот раз она не оставила открытой входную дверь и не поставила на всякий случай телефон рядом с собой. Забыла она и измерить давление перед купанием.
Рядом с ванной стояло ведро. Около часа Тарасовне понадобилось, чтобы с помощью гибкого шланга душа подтянуть ведро поближе, но даже усевшись на него, перекинуть больные ноги через бортик ванны не получалось. Положить на ведро можно было только небольшой тюк с бельем для стирки. До следующего приезда детей, у которых были ключи от квартиры, оставалось четыре дня.
Вечером третьего дня дочь Тарасовны почувствовала неладное и кинулась к телефону, а после того, как мать не сняла трубку, помчалась на такси на другой конец города. Бегом преодолела три прокуренных лестничных пролета. С замирающим сердцем толкнула дверь в квартиру... В ноздри ударил странный запах, в глаза бросился незнакомый беспорядок. Стук в дальней комнате она приняла сначала за удары собственного сердца. Спотыкающейся походкой, держась за грудь, она пошла на стук.
— Ну, что уставилась? — весело спросила ее Тарасовна с молотком в руках. — Я себе лестницу сделала — три дня доски пилила. Теперь и в ванну сама залезу, и вылезу, и даже окна без вас, охламонов, покрашу.