Люди сделают с Вами все, что вы позволите им с собой сделать.
Меня снова трясет. Вчера вечером у него не нашлось ни минуты, чтобы хотя бы попить со мной чаю, о совместном ужине я уже давно не мечтаю.
- Иди есть!
- Ага...
И на этом - все. Можно кричать, звать, приходить еще тысячу раз, результат будет таким же. Он не придет, он сейчас в другой реальности. На его планете живут экскаваторы, насосы и гидроизоляция. Хорошо, что только она там женского пола.
Стоит ли ревновать к работе? Наверное, нет. Или, по крайней мере, это лучше и легче, чем настоящая ревность. Но эффект тот же. Объект постоянно находится где-то вовне. Он иногда даже отвечает на вопросы и старается сделать вид, что ничего не случилось. Но на самом деле его давно уже нет. Он ушел. А если муж никуда не уходит, даже на работу, а его все равно нет? Было бы даже лучше, если бы он на нее уходил, но вечером бы возвращался на самом деле. Прилетал со своей трудоголической планеты. Но у нас не так. Он давно там поселился, причем на ПМЖ. И, несмотря на то, что его тело здесь. На самом деле это не так. Здесь присутствует его бледная тень, не способная даже адекватно реагировать на элементарные вопросы. Нормальный человек всегда в состоянии решить – хочет он есть или нет. А он говорит – да, а делает - нет.
В 7 утра меня будят истерические звонки, на этой планете все всегда не слава богу, бетон опаздывает, экскаваторы застревают, гидроизоляция течет. Насос ломается, рабочие пьют или вообще исчезают, все работают круглосуточно, но все равно ничего не получается. То есть, если что-то все-таки в конце-концов получается, то все равно денег за это не дают. Обещают, но не дают. И если гидроизоляция не течет, то это только потому, что нет дождей. По моему многолетнему опыту дожди и протечки связаны напрямую во веки веков. И сколько геля туда не вливай, это бесполезно. Смысл этой круглосуточной войны остается для меня загадкой.
Видимо, это просто коллективное заболевание, причем, заразное – трудоголизм.
Муж работает дома, поэтому я так хорошо во всем разбираюсь. Мои функции – тыловые, в войне я не участвую. Мое дело – чтобы было, что пожрать, он все-таки ест, но всегда в разное время и предугадать, когда он нарисуется на кухне и скажет, как всегда: Мне через 5 минут уходить, что можно сожрать? Это неизвестно. Поэтому все должно быть готово всегда. Причем, горячее.
Когда я прихожу домой, и там никого нет (а я это знаю уже, открывая замок – если закрыты оба – вот оно – настоящее женское счастье!!!!!)
Я просачиваюсь в квартиру. Навстречу мне выходит мой кот, и я кричу ему во все горло: Марфуки! Какое же это счастье – мы с тобой одни!!!!!
Потому что еще есть сын. Который может уйти учиться в 7 и вернуться в час, как первоклассник. И снова еда, и еще психотерапия, круглосуточная. Поэтому, чтобы выжить, я поселилась в Филевском парке. Здесь есть все, что мне нужно – пока тепло (но я уже знаю, что, как похолодает, перееду в Ленинскую библиотеку), никто с тобой не разговаривает, не просит еды, не говорит, что пол пора бы хотя бы пропылесосить. Это дома живут два здоровых мужика и я, слабая и уже немолодая хрупкая женщина, еще почти ребенок, должна пылесосить!
Они оба приходят домой, как в шикарную гостиницу, где можно бросать грязные носки там, где тебя настигло желание от них избавиться. Где грязная тарелка, тоже оставленная где угодно, но только не в посудомоечной машине, исчезнет, как в сказке, а завтра принесут новые, с яствами, как будто существует скатерть-самобранка. Продукты наполняют не мини-бар, а огромный холодильник. Как по волшебству, там всегда есть именно то, чего сейчас хочется. Блюда должны быть лучше, чем в Мишленовских ресторанах, появляться они должны в ту самую минуту, когда мальчики садяться за стол. Горячие, только что приготовленные. Если котлетки, какими бы они не были вкусными, убираются в холодильник, – есть их больше никто не будет. Мало того, что их надо теперь разогревать, так они еще прячутся в непонятных контейнерах под разноцветными крышками, найти их могу только я!
Еще несколько лет назад у меня был вечер. Мои кулинарные подвиги оценивались за общим столом, и мне даже удавалось всех нас троих собрать одновременно, да еще приурочить все это к выносу горячего блюда! Теперь я даже не представляю, как мне это удавалось!
Теперь в нашем доме живет гробовая тишина, если муж сидит в Автокаде, тишину прерывают нескончаемые звонки, которые лишь напоминают мне о том, что я давно живу одна. На той планете бурлит жизнь, а на нашей – царит застой и стагнация. Мы больше не разговариваем. Если даже он иногда пытается сделать вид, что ничего не случилось, - неудачно пошутить или вдруг спросить, как у меня дела – я больше ему не верю. Ему все это совершенно неинтересно. Это все равно, что вернуться с войны и делать вид, что тебе интересно играть в шашки.
Короче. Я уже много лет живу одна. Внутренне. Еще бы хотелось, чтобы это как-то материлизавалось в настоящей жизни, если ее все еще можно так назвать. Порой мне кажется, что я уже умерла, и это какой-то бесконечный кошмар, который никак не кончится. Я все жду долгожданного пробуждения, а он все тянется и тянется. Изо дня в день. Из серии в серию, которые уже практически не отличаются одна от другой. В нем нет ни любви, ни нежности, ни заботы, ни тепла.
Я только все время мешаюсь – когда он ведет сверхважные переговоры прямо в кухне, я замираю и стараюсь не шуметь, потому что вся важность сказанного им рассыплется, если будет звучать под аккомпанемент звона тарелок. А делать что-либо на кухне бесшумно совершенно невозможно. Когда я ему так интеллигентно намекнула, что вообще, нормальные, даже не очень интеллигентные люди, когда им звонят, уходят в другую комнату, чтобы не мешать остальным и самим спокойно поговорить, он страшно обиделся. А когда я заговорила о том, что вообще, обычно люди ходят в офис, и там решают все деловые вопросы, он просто был убит наповал. Разве мне неприятно его общество?
Только, когда я начинаю пылесосить или просто смотрю телевизор или делаю что-то, что производит звук, он ужасно бесится, а я чувствую себя полным ничтожеством, ведь все, что я делаю, яйца выеденного не стоит, разве это можно сравнить с настоящими боевыми действиями, в которых участвует он? Моя роль вспомогательная, я должна быть невидимой феей. По мановению волшебной палочки в доме должно быть чисто. Очень чисто, ведь от нашего любимого кота столько грязи! В доме должна быть вкусная, полезная и горячая еда. Всегда.
Посуда должна исчезать в недрах посудомойки сама и сама же возвращаться в шкаф – чистой и сухой. Причем, бесшумно. Недавно он признался, что терпеть не может разбирать посудомойку. Значит, я беру на себя еще одно домашнее удовольствие. Ему остается только одно – раскладывать диван, который я не могу разложить при всем моем желании.
А 9 месяцев назад я упала, и что-то повредила в плече, выбила или вывихнула, понятия не имею, мои врачебные связи так и не открыли завесу тайны, и теперь, благодаря платной и бесплатной советской медицине, я так и осталась контуженной.
- Рентген ничего не показал. Мажьте волшебной мазью ДИП-ХИТ и когда-нибудь, возможно, все пройдет. Но плечо – такая капризная вещь, что год, как минимум, будет восстанавливаться. Если не пройдет – подумаем, что ЕЩЕ можно сделать.
Но я сейчас не про плечо, бог с ним. Я потерплю, главное, что мне больше не надо убираться – это физически стало невозможно. И случилось чудо – у нас появилась уборщица. Она тоже должна быть волшебницей – ее не должно быть видно, и в доме должна царить идеальная чистота..
Мы с ней в заговоре. Я пытаюсь заранее выяснить его планы – это не так просто. По моим подсчетам он делает то, что говорит в 0,1 % случаев. Здесь нужны годы тренировки и недюжинные математические способности: Если он говорит, что придет в 6 – раньше 9 можно не ждать. Когда он говорит, что выезжает – это совершенно ничего не значит. Когда мы только поженились, он как-то сказал, что едет, это было в три часа дня и мобильных не было, а приехал в час ночи, когда я докуривала вторую пачку сигарет и думала, что мой сын останется сиротой. Он посмотрел на меня, как на ненормальную и сказал:
- Я, как и сказал, действительно кое-что доделал и приехал. Я опять оказалась полной идиоткой.
Мой папа, если обещал приехать в 6, и у него что-то менялось, звонил и говорил: Я буду не 6. а 6 . 15. И это нормально, потому что интеллигентный человек никогда не будет заставлять другого ждать. Всем известно, что это довольно неприятное занятие. Господи! Говорил мне Апдайк: Выбирай себе ровню!
Стоит ли говорить о том, что сын пошел по папиной линии? И теперь я жду их обоих.
У меня есть спасение – это ванная. Как в детстве я закрывалась от вечно недовольной матери. Мягко выражаясь, чтобы не озвучивать диагнозы, то теперь я точно также спасаюсь от опоздавших экскаваторов, не приехавшего бетона и сломанного насоса. Я больше не хочу ничего знать о том, как строятся дома и делают гидроизоляцию, почему текут крыши и сколько дают ментам, чтобы они не трогали стройку. Я вообще это слово не хочу больше слышать! Я включаю воду, и наконец-то погружаюсь в блаженство – звуковое, тактильное, осязаемое. Ароматические масла уносят меня в Прованс, в поля и леса, где нет шума города и жизнь проста и нетороплива.
Я мечтаю о том, что скоро уеду в деревню, как только он достроит дом.